Духовное образование в России периода ”Хрущевских гонений”. 1. Причины и сущность гонений. Период взаимоотношений Церкви и Советского Государства во время правления Н. С. Хрущева (1954--1964) еще очень мало изучен. Еще несколько лет назад историки не могли даже помыслить о публикациях и исследованиях данной проблемы. В первую очередь это было связано с невозможностью использования т. н. “закрытых” фондов архивов. Но и сейчас почти что половина фонда 6991 ГАРФа (дела Совета по делам РПЦ при Совете Министров СССР) недоступны для изучения большинством историков. Все же в последнее время появились новые возможности для работы с источниками по новейшей истории нашей Церкви. Проблема хрущевских гонений напрямую связанна с современностью. Наблюдалась очень интересная метаморфоза государственной власти. Наряду с процессами либерализации в обществе именуемыми “оттепелью” наблюдалось тотальное наступление на права верующих. Хотя в предыдущем периоде диктаторского владычества И. В. Сталина после 1943 г. мы видим в целом лояльное отношение к Церкви. Идеология государства не поменялась, по-прежнему господствовал воинствующий марксизм-ленинизм, но тактика взаимоотношений с Церковью приобрела совершенно новые черты, отличные от всех до этого бывших. Наиболее верным, на наш взгляд, будет охарактеризовать эту тактику, как политику жесткого или тотального администрирования, аналогии которой скорее можно найти в Синодальном периоде (естественно, с большими оговорками). Стоит задуматься, может ли политическая партия или движение, в основе программных документов которой лежит марксизм-ленинизм а, следовательно, атеистическая идеология, быть всегда лояльной по отношению к Церкви, или периоды временного политического союзничества будут сменяться страшными гонениями. С изменением лиц у кормила власти произошла ломка установившегося баланса отношений Советской державы и Церкви. Следует отметить, что противоречивый процесс “огосударствления” Церкви начался со знаменитой встречи трех митрополитов со Сталиным в Кремле в 1943 году. В течение развития этого процесса наблюдались конструктивные элементы сотрудничества, произошла легализация Церкви правительством, и ей вернули некоторые права. Но это явление было изначально порочным и неизбежно привело к гонениям эпохи Хрущева, в какой-то степени более вредоносным, чем ленинские и сталинские гонения, т. к., благодаря “огосударствлению”, гонители пытались влиять на Церковь изнутри, навязывать кадровую политику, менять жизнь приходов, забирать власть в епархиях из рук архиереев в ведомство уполномоченных и т. п., чего раньше не наблюдалось. От тяжких последствий того времени мы не можем полностью освободиться, и по сей день. В рассматриваемый период борьбы с религией преследовались в основном идеологические цели, в отличие от физического уничтожения, как это было ранее, это повлияло и на методы борьбы. Стали активно использовать для агитации услуги ренегатов, чего не было раньше. Это была принципиально новая попытка разложения Церкви. В это время контроль над Церковью достигает максимальной величины, но органы госбезопасности отходят в этой деятельности на задний план, действуют более опосредованно и с меньшей силой, вперед выдвигаются партийные аппаратчики. Старались не допустить на международную арену просачивания информации об антицерковной политике, что долгое время удавалось благодаря камуфляжу хрущевской либерализации общества. Но, несмотря на изощренность подобной стратегии борьбы, в конце концов, она потерпела провал. Господь посрамил замыслы гордых властителей. Вновь сбылось Его обетование, и врата ада, уже в который раз , оказались бессильными одолеть Церковь (Матф. 16. 18). После смерти Сталина в руководстве страны выявилось два подхода к вопросу об отношении к Церкви. Одни рассматривали патриархию как часть управления страной, и, исходя из этого, искали методы сотрудничества с ней, другие находили возможным только антирелигиозный подход. Последовавшие затем изменения в церковно-государственных отношениях, которые мы называем гонениями, связывают с именем Н. С. Хрущева не напрасно и не случайно. Действительно, этот лидер явился ключевой, хотя и не единственной фигурой в этом процессе. Сформировавшийся как политический лидер в 30-х годах, Н.С.Хрущев” прославился” уничтожением храмов, как в Москве, так и на Украине, где он был секретарем местных ЦК партии. Его справедливо называют “последним революционным романтиком”. Несмотря на то, что это был очень расчетливый и прагматичный человек, он искренно верил в возможность скорейшего построения коммунизма в отдельно взятой стране и обещал своему поколению райскую жизнь в этом утопическом обществе, в котором, разумеется, не может быть места для религии, этого “капиталистического предрассудка”. ”В конце 80-х годов я покажу вам последнего попа” – самоуверенно обещал Никита Сергеевич. Попробуем разобраться, какие причины вызвали этот новый курс правительства. В опубликованных по данному вопросу работах мы обнаружили шесть основных мотивов. 1. Значительная часть руководства во главе с Хрущевым добросовестно верила, что Советское общество, отрешившись от негативного наследия Сталина, сможет построить новое коммунистическое общество. Коммунистическая идеология считалась жизнеспособной, не терпящей никаких религиозных альтернатив. 2. Эти иллюзии разделяло не только идеологическое руководство, но и так называемые “шестидесятники” — демократически настроенные интеллигенты. Значительная часть общества равнодушно относилась к религиозной длительной диктатуре. Спокойное отношение к Церкви в СМИ преподносилось как наследие сталинизма, требовавшее изменения. 3. Начавшийся в начале 50-х годов русский религиозный ренессанс и возрастающее влияние Церкви вызывали острую тревогу в высших эшелонах власти. Здесь следует также учитывать значительную религиозность выпущенных на свободу сотен тысяч заключенных ГУЛАГа. Почти все данные статистики 1959-х годов свидетельствуют о подъеме православия.[1.361]. 4.Н.С.Хрущев активно искал источники пополнения государственного бюджета за счет вооруженных сил, колхозов и др. Одним из таких источников стало ограбление Церкви в 1958--64 годах. Правительство вспомнило практику 1922 г. — компанию по изъятию церковных ценностей. 5. Внешнеполитические причины. После относительной неудачи Московской межправославной встречи в мае 1958 г. власти во многом теряют интерес к “государственной службе” Церкви на международной арене. 6. Неожиданным развенчанием “культа личности” Сталина Н.С.Хрущев вызвал явное недовольство в партийно-номенклатурных кругах, поэтому ему важно было последовательным проведением антицерковной компании убедить сталинистов в том, что он твердо стоит на партийных позициях. В литературе по данной проблеме находим ряд мнений на то, как развивался процесс антицерковного наступления. Московский историк М.И.Одинцов опубликовал в “Отечественных архивах” в 1994 г. статью “Письма и диалоги времен “хрущевской оттепели”, в которой попытался обрисовать политические предпосылки разбираемого явления, но, к сожалению, недостаточно полно, статья оставляет без ответа многие вопросы.[2.25-31] Замечательная книга питерского ученого М.В.Шкаровского очень обстоятельно и научноаргументированно раскрывает перед нами картину хрущевских гонений, ее материалы очень помогли при написании этой работы, но, к сожалению, на наш взгляд, она страдает тем же недостатком, что и предыдущее издание [1. 347-394].Православные исследователи профессор Д.В.Поспеловский [3.280-314] и профессор прот. В.Цыпин [4.378-393] не уделяют внимание развитию политической ситуации в стране. Интересные работы в этой области опубликовал В.А. Алексеев — бывший работник аппарата ЦК ВЛКСМ, а затем и ЦК КПСС, ныне председатель Международного Фонда единства православных народов. Его монографии — это взгляд на историю церковно-государственных отношений изнутри правительственной машины, поэтому все внутриполитические процессы изучены глубоко и точно [5; 6; 7]. Хотя Шкаровский считает, что он “несколько идеализирует” эти отношения [1. 51]. Итак, как все это было. 7 июля 1954 года под давлением Хрущева ЦК партии принимает постановление “О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения”. Этот документ явился вехой новых явлений в жизни Церкви. Священноначалие Русской Церкви сразу после смерти И.В.Сталина настойчиво искало встречи с новым руководством страны. Но Хрущев был решительно против подобных диалогов. У историков до сих пор нет единого мнения на то, происходила ли когда-нибудь встреча патриарха Алексия с Хрущевым, или нет. Ни сам Святейший Патриарх Алексий 1, ни кто-либо из высшего духовенства о такой встрече не упоминают, хотя во весь этот период неустанно добиваются ее. Что же касается некоторых упоминаний о подобном, якобы бывшем контакте, то их можно отнести к пропагандистским попыткам, показать, что в стране не велось грубого притеснения религии. Руководство Церкви первоначально планировало встречу с главой Правительства СССР Г.М.Маленковым. Но Хрущев очень внимательно следил за каждым шагом своего конкурента на пути к власти и решил помешать ее осуществлению. Интересно, что разворачивающаяся антицерковная компания противоречила взглядам части руководства страны, в среде которых после Великой Победы проявлялись великодержавные тенденции. Они видели Церковь как часть новой несокрушимой державы. Часть такую же мощную, как само государство, смело проводящую политику Советского Союза в международных отношениях. Очень многие люди из советского руководства разделяли проводимую ранее политику создания “московского Ватикана”. Среди тех, кто был за взаимовыгодные отношения с Московской Патриархией, выделялся и “советский обер-прокурор” — Председатель Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР полковник КГБ Г.Г.Карпов. Негативно относясь к разворачивающейся антирелигиозной компании, Г.Г.Карпов 6 августа 1954 года направил в ЦК КПСС текст ориентировки для уполномоченных Совета на местах, в котором много говорилось, что православное духовенство в большинстве своем лояльно советской власти, активно способствовало победе в Великой Отечественной войне, поддерживает социалистические преобразования в интересах широких народных масс и готово помогать государству и обществу в дальнейшем. Приводились яркие примеры подобного сотрудничества. 3 августа 1954 года Г.Г.Карпов направил в ЦК другую записку, в которой информировал, что, по данным Совета по делам РПЦ, в стране насчитывалось весьма много верующих, в том числе среди коммунистов и комсомольцев, среди них и из числа руководящих кадров. В ряде областей священники по просьбе руководителей колхозов и совхозов с участием коммунистов и комсомольцев проводили молебны о ниспослании Богом дождя, окончания засухи, устраивали крестные ходы и т.д. Во второй половине августа 1954 года Карпов буквально забросал ЦК КПСС сообщениями о том, что некоторые коммунисты порывали с партией и переходили служить православными священниками.[7.17--18.]. Несомненно, что своими столь частыми записками в ЦК КПСС Г.Карпов пытался показать высшей партийной элите на ошибочность постановления ЦК партии от 7 июля 1954 года и стремился хоть таким образом повлиять на смену курса руководства. 21 сентября того же года Г.Г.Карпов информирует ЦК КПСС о резко негативном отношении иерархов Русской Церкви к этому постановлению и в целом к новой антицерковной линии правительства. Ленинградский митрополит Гурий (Чуков) написал Святейшему Патриарху докладную записку, в которой высказывался, что наступление на Церковь инициировано узкой партийной группой и не является общегосударственной линией, что политика эта непродуманная и принесет только вред стране. Владыка Гурий настойчиво советовал Патриарху встретиться с главой Правительства Г.М.Маленковым и высказать решительный протест. Видно, что члены Синода хорошо разбирались в политической ситуации и намеривались развивать отношения не с Хрущевым, а с государственным руководством страны. 4 сентября 1954 года Г.Г.Карпов стал соавтором еще одной записки в ЦК КПСС заведующему Отделом пропаганды и агитации В.С.Кружкову, в которой были представлены замечания и предложения к проекту нового постановления ЦК партии. Это новое постановление должно было, по замыслу его авторов из числа оппонентов Хрущева, изменить отношение к религии в лучшую сторону. Указывалось на оскорбительные материалы о духовенстве и верующих, опубликованные в газетах “Комсомольская правда”, “Литературная газета”, “Калининская правда”, “Смена” (Ленинград) и др. 21 октября 1954 года Г.Г.Карпов в очередной записке информирует ЦК КПСС о письме, полученном им от Патриарха Московского и всея Руси Алексия, в котором Святейший делится с ним своей озабоченностью и приводит жалобу митрополита Николая, председателя Отдела внешних церковных сношений МП. Он приводит конкретный факт его прямого и публичного оскорбления лектором Московского горкома КПСС Владимировым, который назвал владыку “врагом народа”. Митрополит Николай внес официальный протест и хотел демонстративно отказаться от поездки в Стокгольм на сессию Всемирного Совета Мира. 7 октября 1954 г. Г.Г.Карпов предпринимает новый ход. Видя, что его обращения в ЦК КПСС не приносят успеха, он отправляет в Совет Министров СССР письмо патриарха Алексия с сопроводительным текстом. Может быть, и само письмо было заранее обговорено Патриархом с Карповым, чтобы совместно обратиться именно в правительство и его главе Г.М.Маленкову, а не в ЦК КПСС. В сопроводительной записке Карпов сообщал, что Патриарх просит председателя Совета по делам РПЦ принять его. Патриарх в своем письме указывал, что за рубежом развернувшуюся новую антирелигиозную компанию в СССР связывали, дескать, именно с главой Советского Правительства Г.М.Маленковым. В этой фразе заключалась суть всего письма. Задача Патриарха и Карпова заключалась в том, чтобы заставить Маленкова отмежеваться от антицерковного курса Н.С.Хрущева и, таким образом, получить Председателя Совета Министров себе в союзники. Г.М.Маленков, будучи чутким политиком, быстро осознал всю важность для себя встречи с Патриархом Алексеем. В начале октября он дает согласие на встречу с Патриархом, несмотря на сильное противодействие Хрущева. Встреча была запланирована на декабрь 1954 года. Но для того, чтобы встреча была эффективной и полезной, Маленкову необходимо было продемонстрировать свое несогласие с антирелигиозным курсом Хрущева. Продемонстрировать не на словах, а на деле. И здесь следует отметить, что наступление на Церковь захлебнулось в 1954 г. во многом благодаря именно Г.М.Маленкову. При мощной поддержке Маленкова как члена Президиума и секретаря ЦК КПСС в аппарате ЦК, вопреки Хрущеву, его оппоненты подготавливают решение о принятии постановления, ревизовавшего прежнее постановление от 7 июля. Г.М.Маленкова в этом вопросе поддержали В.М.Молотов, К.Е.Ворошилов, А.И.Микоян, Н.А.Булганин. Эта группа оппонентов Хрущева добилась принятия Президиумом ЦК КПСС 10 ноября 1954 года постановления ”Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения”. Это документ требовал положить конец грубым и оскорбительным приемам борьбы с религией и, по сути дела, отменял постановление от 7 июля. Священнослужители РПЦ с большой радостью восприняли новое решение. Сразу по выходе постановления Священный Синод публично выразил благодарность Советскому Правительству за заботу. Синод заявил, что будет верен ”своему народу и его Правительству”. Митрополит Николай, вернувшийся из Стокгольма, в который все же поехал после уговоров главы делегации Н.С.Тихонова, рассказал о положительной реакции на постановление за рубежом. Теперь встреча Патриарха с главою Советского Правительства могла восприниматься как продолжение конструктивного диалога, начало которому было положено И.В.Сталиным после сентября 1943 г. Как и было запланировано, встреча состоялась в начале декабря 1954 года. Председатель Совета Министров Советского Союза официально принял Предстоятеля Русской Церкви в своей резиденции в Кремле и имел с ним продолжительную беседу по проблемам положения Русской Православной Церкви в СССР. О том, что такая встреча действительно была, видно из письма Г.Г.Карпова в ЦК КПСС в1956 году.[7.23.] К сожалению, несмотря на свой романтизм, Н.С.Хрущев оказался более ловким политиком, чем Маленков. Вскоре Г.М.Маленков был освобожден от поста председателя Совета Министров, и даже часть обещанного им Патриарху не была выполнена. Но наступление на Церковь приостановилось, до 1957 г. происходило укрепление позиций Патриархии. С 1955 года стало правилом присутствие иерархов Церкви на приемах в Верховном Совете и в иностранных посольствах. Это давало возможность представителям Патриархии непосредственно общаться с членами правительства. В июне 1955 г. новый председатель Совета Министров Н.А. Булганин принимал в Кремле президента Индии Д.Неро. На этой встрече Патриарх Алексий заявил советскому премьер-министру о необходимости их официальной встречи, и Булганин ответил согласием. В 1955 году такая встреча не состоялась, но Церкви были сделаны серьезные уступки. Встреча Патриарха Алексия и Н. А. Булганина состоялась в Кремле только 26 марта 1956 года. На ней шла речь о нормализации Церковно-государственных отношений, об активном участии Московской Патриархии в деле борьбы за мир на международном уровне. Государство еще было заинтересованно в этой международной деятельности Церкви, и, пожалуй, только в ней. После ХХ съезда партии вновь усиливаются попытки разрушить хрупкий диалог. Начиналась новая “всенародная” компания по строительству коммунистического общества, в котором не будет места для “морали рабов” — религии. Началом новой компании по борьбе с Церковью можно считать крупную победу Н.С.Хрущева над сталинистами на беспрецедентно долго длившемся Пленуме ЦК КПСС (22-29 июня 1957 года). После драматических дебатов было принято постановление “Об антипартийной группе Маленкова Г.М., Кагановича Л.М., Молотова В.М.”, согласно которому эти трое деятелей, а также секретарь ЦК партии Д.Т.Шепилов были выведены из состава Президиума ЦК КПСС и вскоре были сняты со своих постов. После этой победы над своими противниками Н.С.Хрущев остался один на политическом Олимпе и стал единолично распоряжаться судьбами страны. Теперь ему никто не мешал “навести порядок на идеологическом фронте”. Церковные иерархи после июньского Пленума поняли, что политическая расстановка сил сложилась не в пользу Церкви. Поэтому руководство Церкви активизировало свою международную деятельность, надеясь на то, что заинтересованное в ней правительство не нанесет удар, и, кроме того, чтобы в случае начала репрессий иметь возможность искать поддержку за рубежом. Но властям Советского Союза казались недостаточными усилия Патриархии на международном уровне. Им хотелось видеть реальную отдачу в протестах, направленных против колониализма, за прекращение испытаний и производства ядерного оружия. Обе стороны пришли к договоренности о необходимости провести крупную миротворческую акцию с участием глав Церквей и религиозных организаций из других стран. Руководство Патриархии надеялось добиться в рамках подготовки этого мероприятия встречи с Н.С.Хрущевым. Кажется, такой встречи все же не было. О том, что она была, пишет только В.А.Алексеев. [7.26] На официальные торжества по случаю 40-летия восстановления Патриаршества в Русской Православной Церкви в Москву съехались: Патриарх Антиохийский Александр, Патриарх Болгарский Кирилл, Патриарх Грузинский Мелхиседек, Архиепископ Албанский Паисий, Митрополит Пражский и всея Чехословакии Иоанн. Они подписали опубликованное в советской печати 23 мая 1958 года Обращение ко всем христианам планеты с воззванием в защиту мира, против производства и испытаний ядерного оружия. Однако, тот факт, что под воззванием не подписались предстоятели Константинопольской, Иерусалимской, Элладской, Финляндской и Сербской Православных Церквей, дал повод недоброжелателям утверждать, что это обращение недостаточно авторитетно, т.к. не отражает мнения всего вселенского православия. Соответствующие комментарии появились и в западной прессе. Вспыльчивый Хрущев крайне негативно воспринял “неудачу” московской встречи и летом 1958 года принял решение начать новый штурм Церкви. Осенью были опубликованы тезисы доклада первого секретаря ЦК на ХХI съезде КПСС, который открылся 27 января 1959 года. Хрущев обещал дать “последний бой всем попам — затемнителям народного сознания”. Под влиянием Н.С.Хрущева 4 октября 1958 года было принято постановление ЦК КПСС “О записке Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам “О недостатках научно-атеистической пропаганды””. По тотальности намеченных в этой секретной записке мер борьбы с религией она не имеет прецедентов. В свете этих новых постановлений и под личным давлением Хрущева 16 октября 1958 года Совет Министров СССР принял два антицерковных постановления: “О монастырях в СССР” и “О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей”. Таким образом, ЦК нарушил свое же постановление от 10 ноября 1954 года, в котором говорилось о недопустимости “административного вмешательства в деятельность Церкви”. В январе-феврале 1959 г. проходил ХХI съезд КПСС. На нем разрабатывались программы быстрого перехода советской страны в земной рай коммунизма. Для этого, как заявил Н.Хрущев, необходимо в ближайшую семилетку преодолеть пережитки капитализма в сознании народа. На съезде об этом также говорили официальные советские идеологи М.Суслов, Е.Фурцева, П.Поспелов. В 1959 году темпы наступления на религию были несколько уменьшены. Но штурм продолжался. 22 апреля Совет по делам РПЦ направил уполномоченным на местах инструкцию “О введении регистрации членов исполнительных органов и ревизионных комиссий приходских церквей” в целях ограничения власти настоятеля, ослабления материального положения Церкви и принижения авторитета духовенства. Ранее подобная инструкция была отменена в октябре 1955 г. 12 июня Совет требовал от своих уполномоченных прекратить продолжавшуюся в широких размерах благотворительную деятельность религиозных организаций и принять меры к полному прекращению ходатайств об открытии храмов. К марту 1961 года по заданию ЦК КПСС была разработана и утверждена “Инструкция по применению законодательства о культах”, которая запрещала религиозным центрам организовывать детские и женские собрания, кружки, паломничество, благотворительность и т.п. В октябре 1961 года состоялся ХХII съезд КПСС, который принял решение поднять антирелигиозную борьбу на новый, более интенсивный этап развития. На съезде была проведена новая Программа партии, провозгласившая построение коммунизма в основном за 20 лет. Во всех своих докладах и выступлениях на съезде Н.Хрущев чрезвычайно подчеркивал задачи борьбы с религиозной верой в народе. Если говорить непосредственно о личности Н.Хрущева, то надо полагать, что он не испытывал особой ненависти к Церкви. Просто, 1-й секретарь не желал считаться с существующей действительностью, это и погубило его, в конце концов. Другие руководители партии отличались большей нетерпимостью в отношении к религии, особенно секретарь ЦК Л.Ильичев. Следует заметить, что по мере нарастания темпов антицерковной политики правительства, в Совете по делам РПЦ начинают осознавать, что подобные кампании очень вредят появляющимся планам широкой международной деятельности. Начинают постепенно понимать это и некоторые представители партийного руководства. С конца 1962 г. антирелигиозная волна временно пошла на спад. Одним из подтверждений чему явился указ Президиума Верховного Совета от 8 ноября о награждении Патриарха Алексия к 85-летию четвертым орденом Трудового Красного Знамени. Но вскоре выяснилось, что это было лишь затишье перед новым боем. К “штурму небес” присоединился старый враг — аппарат КГБ. 10 ноября 1963 г. председатель КГБ В.Семичастный представил в ЦК КПСС обширную справку о негативной деятельности церковников и сектантов. Через несколько недель Л.Ильичев уже активно оперировал фактами из нее, как главными аргументами на расширенном заседании Идеологической комиссии при ЦК КПСС. По указанию Хрущева эта комиссия приняла тоталитарное постановление под названием “Мероприятия по усилению атеистического воспитания населения”. Оформленные в постановление ЦК партии от 2 января 1964 г., эти мероприятия превращаются в “государственный план преодоления религиозного сознания масс”. [1. 387] В программной статье в январском номере журнала “Коммунист” Л.Ильичев еще более усилил зловещий смысл постановления. Перед партией выдвигалась утопическая задача за 12-17 лет, в соответствии с новым постановлением ЦК, полностью освободить сознание людей от религиозной веры. Предполагалось грандиозное наступление на Церковь. Но Господь не попустил свершиться этим мрачным проектам. Авторитет 1-го секретаря и его ближайшего окружения в народе стремительно падал, в немалой степени и из-за антицерковных авантюр. 14 октября 1964 г. на Пленуме ЦК КПСС Н.С.Хрущев был снят со всех своих постов. Миллионы верующих вздохнули с облегчением и надеждой на смягчение курса. Действительно, так и произошло, за сменой руководства последовало смягчение нападок на религию. Опасаясь волнений в обществе, новое правительство решило снять напряжение вокруг религиозной проблемы. Появилось мнение, что люди и так озлобленны, и незачем их еще дополнительно злить и в этом вопросе. “Главный гонитель” Л.Ильичев был скоро перемещен с большим понижением в МИД СССР на должность заместителя министра. В Верховном суде СССР прошло специальное совещание по вопросам нарушения социалистической законности в отношении верующих в период 1960-1964 годов. Правда, изменения эти были лишь внешнего порядка. Внутренних изменений в отношении к религии в душах партийных боссов не произошло, да не могло произойти. Антирелигиозная идеология коммунистической партии сохранилась, изменились лишь методы и накал борьбы. За осуществлением курса следил “ветеран” идеологического фронта М.А.Суслов. По завещанию И.В.Сталина он предпочитал работать “не выпячивая” данный вопрос. Противодейство Церкви шло “полуконспиративными” методами, что бы не раздражать общественное мнение на Западе и внутри страны. В итоге, хрущевские гонения провалились, не достигнув своей цели. Кампания противопоставила верующих и советскую систему вместо того, чтобы обратить людей в атеистов, загнала религиозную жизнь в подполье, что для режима опаснее, чем открытая религиозность; привлекла симпатии многих, ранее безразличных к религии людей, страданиями верующих; на Западе появились движения в защиту гонимой в Советском Союзе Церкви. Русская Православная Церковь выстояла и на этот раз. Лицезреть “последнего советского попа” миру не пришлось. 2. Духовные учебные заведения РПЦ в годы правления Н.С.Хрущева (1954--1964 гг.) В этой главе мы расскажем о положении духовного образования в России в целом и коснемся нескольких провинциальных семинарий, а Московским Духовным школам будет посвящена отдельная глава. В 1954 год Русская Православная Церковь вступила, имея 2 духовные академии и 8 духовных семинарий, в которых обучалось в общей сложности около 1000 человек. И среди многих представителей верующей молодежи было горячее желание учиться в образовательных учреждениях Церкви. До 1958 года наблюдается рост численности студентов. Так, например, в Саратовской Семинарии в период 1954-1958 гг. количество учащихся увеличилось в три раза, и, вероятно, если бы не гонения, эта тенденция сохранялась бы и в дальнейшем. Но даже этого количества духовных учебных заведений (ДУЗ) было недостаточно для пополнения кадрового состава пастырей Церкви. Все познается в сравнении. В 1912 году в 4-х духовных академиях Русской Церкви обучалось 939 студентов, в 57 семинариях-- 21 850 и в 185 духовных училищах --28 883 воспитанника. В 1912 году из духовных семинарий выпустилось 2030 человек, а в 1957 -- 150. 8 семинарий было явно недостаточно для РПЦ, священноначалие долго просило власти об открытие еще хотя бы одной — Львовской семинарии для подготовки духовенства в Галицию, где имелось около 3000 приходов (т.е. почти треть от общего количества храмов в Русской Церкви). Но в 1955 г. власти дали окончательный отказ. [4.630.] За работой духовных школ Церкви следил специальный орган Совета по делам РПЦ под названием Инспекторский отдел. Это было похоже на издевательство: в семинариях существует инспекция, следящая за поведением воспитанников, а коммунистическая власть по подобию создает отдел наблюдающий (in-spection) за послушностью учебных учреждений. До 1960 года этот отдел возглавлял И.И.Иванов. В 1960 г. убирают на пенсию идеологически “устаревшего” для развертывающейся кампании гонений Г.Г.Карпова. Более того, ему угрожало исключение из партии и открытие на него уголовного дела за “пособничество культу личности” до войны, хотя истинной причиной таких угроз было его нежелание изменять прежней, послевоенной политике конструктивного диалога с Церковью. Карьера Карпова закончилась. На должность председателя СД РПЦ был назначен партийный функционер, в прошлом идеологический работник, старательный карьерист В.А.Куроедов. В месте с этим назначением происходит замена всех ответственных должностей в Совете, причем предпочтение отдается в выборе кандидатур партийным аппаратчикам, а не сотрудникам КГБ, как это было раньше. Инспекторский отдел возглавил тов. М.Овчинников. Взаимоотношения инспекторского отдела с ДУЗами в период 1954-1958 гг. можно назвать умеренно строгим патронажем. Совет требовал от духовных школ, что бы они своевременно предоставляли информацию о количестве учащихся (в т. ч. общие сведения о них, как то распределение учащихся по образованию, возрасту, происхождению, их отношение к воинской службе и род занятий до поступления), ассигнованиях Патриархии на содержание школ, их материальном положении. Также требовалось сообщать обо всем происходящем в академиях и семинариях и высылать так называемые “учетные карточки” на весь педагогический персонал. Учебный Комитет обязан был высылать копии протоколов своих заседаний в инспекторский отдел СД РПЦ. Зорко следя за всем происходящем в ДУЗах, власти, тем не менее, не вмешивались в их внутреннюю жизнь. Духовные школы развивались и росли, общее количество учащихся всех ДУЗов (с учетом СЗО при ЛДАиС) увеличилось с 1000 человек в 1954 г. до 1780 человек в 1958 [по 1. 398-399], достигнув максимального уровня за весь послевоенный период. В некоторых вопросах, по ходатайству Патриархии или Учебного Комитета при Синоде, СД РПЦ помогал ДУЗам во взаимоотношениях с разными советскими учреждениями, помогал решать те или иные возникающие вопросы, например, при покупке машин, стройматериалов, литературы, в организации экскурсий и т.п. Контроль над духовными школами на местах осуществляли уполномоченные, они пересылали сведения в центр, в Совет по делам РПЦ. Исключением не являлись и МДАиС, которые курировал уполномоченный по Москве и Московской области А.Трушин. У него был свой кабинет при Мособлисполкоме, из которого он передавал нужную информацию в СД РПЦ. Такая практика сохранялась во все время существования Совета. 5 ноября 1955г. в возрасте 85 лет скоропостижно скончался в Москве председатель Учебного комитета, постоянный член Священного Синода митрополит Ленинградский Григорий (Чуков). Случилось это в здании Патриархии. Владыка только что вернулся из поездки в Румынию, где он участвовал в торжествах по случаю канонизации новопрославленных святых Румынской Церкви. На должность председателя Учебного комитета был назначен управляющий делами МП протопресвитер Н.Ф.Колчицкий (1890-1961), ранее бывший заместителем митрополита Григория по этой должности. В обязанности председателя входило руководство комплектованием духовных семинарий и академий, заботы об укреплении учебной дисциплины, о соответствии учебных программ требованиям церковной жизни, одним словом, обо всех сторонах подготовки пастырской смены. Заседания Учебного Комитета проходили в Патриархии в здании на Чистом переулке. В них принимало участие обычно 5-6 человек: председатель, его заместитель, представители МДА (обычно ректор и инспектор) и ЛДА, представитель ХозУ и секретарь. Журнал заседаний утверждал Святейший Патриарх, копия отправлялась в Совет по делам РПЦ. С 1958 г. государство начинает прикладывать максимум усилий, чтобы не допустить развития духовных школ. В годы новых гонений страницы архивных материалов Совета дышат ненавистью к духовенству, профессорам и учащимся ДУЗов. Со сменой руководящего состава СД РПЦ изменилась тактика отношений с учебными учреждениями МП. Всеми силами старались сократить прием учащихся в семинарии. Скоро оформилась ранее не виданная репрессивная машина, работающая на недопущение молодежи в духовные школы. Происходило это так. Молодой человек делает запрос в семинарию с целью узнать правила приема, или сразу подает документы в приемную комиссию. И в том, и в другом случае семинария была обязана проинформировать местного уполномоченного о таковых лицах. Уполномоченный в срочном порядке пересылал списки в центр, в СД РПЦ. Инспекторский отдел Совета, курировавший эти вопросы, отправлял так называемую “расписку” о нашем молодом человеке уполномоченному того региона, откуда поступал абитуриент. К 1962 году такие расписки приняли вид печатных штампов, куда следовало вносить лишь имя и адрес желающего учиться. Все остальное в них уже было сказано: “Информируя о выше изложенном, прошу Вас принять через местные партийные и советские органы соответствующие меры по предотвращению поступления его в семинарию. Кроме того, сообщите (если располагаете) наличие компрометирующих материалов, которые могли бы послужить препятствием к зачислению его в это учебное заведение”. Местные комсомольские и партийные организации немедленно начинали травлю такого юноши, советские органы могли не выдать ему паспорт, не снять с воинского учета и т.п. Работники КГБ и военкоматов встречались с юношами, отговаривали их от поступления, угрожали, запугивали. Кроме того, оказывалось давление на приходских священников, дававших рекомендации абитуриентам. Поступающих часто брали на срочные военные сборы в период сдачи вступительных экзаменов. Таким методом властям удавалось не допустить даже до экзаменов около 40 % от всех желающих учиться ежегодно. Более того, в октябре 1962 года Совет с удовлетворением рапортовал в ЦК КПСС, что из 560 юношей, подавших в 1961-1962 гг. заявления о приеме в семинарии, 490 в результате “индивидуальной работы” их забрали. [1. 376] Если же соответствующие органы на местах не справлялись с возложенной на них задачей, и абитуриент все же поступал семинарию, то эти органы подвергались нагоняю сверху. Среди областей шло “соревнование” по недопущению молодежи к духовному образованию. “Передовики” поощрялись, а отстающим ставились на вид “недостатки в проведении научно-атеистической работы с юношеством”. Но если молодой человек, преодолев все преграды, все же попадал в духовное образовательное заведение, ему не стоило преждевременно радоваться. Благодаря компромату, высланному с его места жительства, власти могли не прописывать его в семинарии или давить на ректора школы, настаивая на его отчислении. Таким компроматом могло явиться то, что поступивший предусмотрительно заранее снялся с прописки до того, как проинформированные органы могли начать охоту на него, это инкриминировалось в дальнейшем как нарушение паспортного режима, также компроматом являлось членство в ВЛКСМ или отсутствие рекомендации архиерея, также им могло явиться огульное обвинение в антисоветских настроениях и фанатизме, работа алтарником в церкви, которая зачастую рассматривалась как тунеядство, и даже еврейская национальность. Участились случаи отказа в прописке семинаристов, возвращающихся со службы в советской армии. В семинариях установили жесткие приемные цензы: стали принимать только отбывших действительную воинскую службу (с 1959 г. отсрочка от призыва в армию перестала даваться даже учащимся выпускных классов), запрещалось принимать лиц с высшим, незаконченным высшим и средним-специальным образованием, но обязательно окончивших 10-летнию среднюю школу. Так же был запрещен дополнительный прием студентов в течение учебного года, т.е. по усмотрению администрации духовной школы доукомплектовывать учебные группы. Время подачи заявлений абитуриентами было ограниченно 1 августом (1958-1962). В результате всего этого количество учащихся духовных школ стало уменьшаться. В основном благодаря такой политике, антихристианским властям удавалось закрывать ДУЗы страны. 17 июля 1959 г. под нажимом СД РПЦ Учебный комитет Патриархии принял решение о постепенном закрытии единственного существовавшего заочного сектора Ленинградских духовных школ. Архиереям не рекомендовалось делать взносы на содержание конкретных академий и семинарий. В конце 50-х годов началась кампания в печати, направленная на закрытие Саратовской Семинарии. Публиковались в газетах доносы — письма колхозниц, работников швейной фабрики, группы студентов университета. Но вдруг в 1960 г. закрывают не маленькую Саратовскую семинарию, на закрытие которой настраивали общественное мнение, а большую и благоустроенную Ставропольскую, официально было объявлено об ее слиянии с Саратовской. Ставропольская семинария имела 4 здания, купленных у частных лиц и построенных Церковью, за что епархия уплатила 1 300 888 рублей. Власти отобрали 3 из 4-х зданий. Патриархия протестовала, ссылаясь на постановление Совета Народных Комиссаров от 22 августа 1945 г., дававшее Церкви частичное право юридического лица на приобретение и владение зданиями. Юрисконсульт Совета по делам РПЦ отвечал, что по этому постановлению право владения у Церкви только целевое, а здания приобретены под семинарию, которая закрывается, следовательно, здания безвозмездно переходят к государству. Так же отобрали и грузовую машину. Опять власти грабили Церковь. 4 мая 1960 г. Патриарх под давлением на него В.Куроедова вынужденно согласился на закрытие Киевской, Саратовской и Ставропольской духовных семинарий. На закрытие Минской и Волынской ДС Патриарх своего согласия не дал. Их власти ликвидировали методом постепенного выживания. Московской Патриархии не разрешалось выдавать дополнительные дотации духовным учебным заведениям, что, по мнению разработчиков партийно-госсударственных документов, должно было привести к уменьшению сумм денежных стипендий семинаристам и студентам академий, вообще ухудшить их материально-бытовое положение и, в результате, якобы привести к падению интереса молодежи к “профессии священнослужителя”.[7. 29] Власти стали беззастенчиво вмешиваться и в работу духовных школ: терроризировали студентов, вызывали их в КГБ, склоняли к доносительству. 6 ноября 1959 г. Святейший Патриарх в беседе с Карповым жаловался на то, что в Киевской семинарии воспитанников вызывают на беседы, и “они приходят измученные, обессиленные”. [4. 633] Уходила из жизни старая профессура, новым же талантливым преподавателям ставились всевозможные препоны в деятельности. Запрещалось издавать учебные пособия, преподавать общеобразовательные дисциплины (психологию, логику, историю философии, историю литературы), необходимые для усвоения богословских наук. Член СД РПЦ И.И.Сивенков в докладной записке Карпову писал о недопустимости в кандидатских сочинениях на нравственные темы развивать мысль о долге родителей давать детям религиозное воспитание: “Эти сочинения являются прямым нарушением ленинского декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви”. В 1960 г. в связи с болезнью протопресвитера Н.Ф.Колчицкого должность председателя Учебного комитета была возложена на ректора МДАиС протоиерея К.Ружицкого (+ 1964). В своей докладной записке Святейшему Патриарху весной 1960 г. он пишет, что с закрытием многих семинарий “ остались без педагогической работы преподаватели с многолетним педагогическим стажем”. Документы свидетельствуют, что запуганные властями священники опасались давать свои рекомендации желающим поступать в духовные школы. В 1961 г. встал вопрос о существовании уже и Ленинградской Духовной Академии и Семинарии. Местная газета “Смена ” — орган ЛОК ВЛКСМ, 31 января 1961 г. опубликовала статью “В “Святых” тенетах гибнет человек”. Эта пошлая, но длинная зарисовка обвиняла преподавателей и воспитанников школы во всех смертных грехах. Профессор А.Иванов обвинялся в сотрудничестве с фашистами во время войны, зато восхвалялся “подвиг” ренегата проф. А.А.Осипова, отрекшегося от веры в Бога. Газета представляла ЛДАиС в виде притона пьяниц, воров и развратников, причем указывая их имена и фамилии. Делается вывод, что поскольку семинаристы и профессора Академии аморальны, следовательно, аморальна и религия. “Не пускайте сыновей своих в духовные школы” — подытоживают свое произведение И.Владимиров и В.Кузьмин. Читая эту чернуху сегодня, невольно приходят на ум ассоциации со статьями г-на Бычкова в “МК” в наше время. Как и тогда, обливаются грязью честные люди, приводятся совершенно бездоказательные факты. Например: “В семинарии замечены в воровстве: Пузыня, Плетенчук, Халюто, Ващенко...”, как будто сам тов. Кузьмин заметил, как они воруют. Сейчас мы называем такие статьи “заказными”, наряду с “заказными” убийствами. История повторяется, значит, и в наше время, как и 40 лет назад, кому-то выгодно поливать Церковь грязью. “Строительная газета” 7 января 1962 г. публикует статью “Возвращение в жизнь” о В.Коневине 1935 г. р., ушедшего по собственному желанию из ЛДА. Он порвал с религией по примеру проф. Осипова, разочаровавшись в ее идеалах, чего и всем желает. Неожиданно в этом же 1962 г. Вильнюсский университет настоятельно требует “вернуть” ЛДА и С книги, якобы из собрания ВГУ попавшие туда во время войны. В Ленинградскую Духовную Академию перестали пускать посетителей, верующим запретили посещать ее храм. В 1961 г. в ЛДС смогли поступить только 8 человек, и лишь 1 из них был ленинградцем, хотя было подано 33 прошения о приеме. Сложилась парадоксальная ситуация — в Академии было больше учащихся, чем в семинарии. Так, в 1961 году в ЛДС обучалось 79 человек, а в ЛДА — 90 , в 1962 году в ЛДС — 66 человек, а в ЛДА — 97 . В 1963 г. положение достигло критического уровня — в ЛДС — 45 человек, в ЛДА — 97 , хотя ежегодно не менее 30 юношей подавали прошения о приеме. Школа “устаревала”, дальше так продолжаться не могло. В 1961 г. у Ленинградского митрополита Гурия (Егорова) Лен облисполком изъял здание Епархиального Управления. Ленинградским духовным школам пришлось потесниться и разместить в своих стенах резиденцию Владыки и Епархиальное Управление. Несмотря на это, в 1961 г., в день выпуска, ЛДА и С шлют благодарственную телеграмму в СД РПЦ за неизменное благорасположение к школе. Казалось, что центр духовного образования обречен. В то время в Академии работало 25 преподавателей, но она не сдавалась и в декабре 1962 г. даже ходатайствовала о возобновлении приема на заочный сектор. Помог выжить Академии назначенный в октябре 1963 г. на кафедру Ленинградской епархии митрополит Никодим (Ротов). Будучи председателем ОВЦС, он стал энергично включать Академию в международную деятельность: сюда зачастили иностранные делегации, профессора стали активно посещать заграничные симпозиумы. Зная о ярко выраженных симпатиях Н.С. Хрущева к развивающимся африканским странам, митрополит смог пригласить на учебу 7 африканцев из Уганды и Кении. Таким образом, удалось спасти Питерские духовные школы. К сожалению, под сильнейшим давлением партийного руководства погибли Волынская и Минская Духовные семинарии. В Жировицах, где располагалась Минская семинария, местные власти открыто противодействовали существованию Духовной школы и тщательно добивались ее закрытия. Начиная с 1959 г. эта семинария не могла произвести набор воспитанников, власти просто не пропускали абитуриентов в Жировицы, отказывая им в регистрации. Бурную деятельность по недопущению приема в Минскую семинарию развил уполномоченный по Гродненской области тов. Голубнин. В 1960 г. все же было подано 12 заявлений, но власти не допустили поступить никому. Ректором Минской Духовной семинарии в то время был проф. Мельников. В ней преподавало 16 человек, из них 6 в духовном сане. В 1961 г. МинДС выпустила 12 человек. Брестская областная газета “Заря” 29 мая 1962 г. напечатала статью “Я не вернусь в духовную семинарию”. Это рассказ некоего Н. Якимовича, который после года обучения в Минской семинарии был призван в армию. В армии он понял, что страна строит коммунизм, и что “попам нет места в коммунистическом обществе”. Статья была перепечатана в “Гродненской правде” 8 июля 1962 г. Клеветническая статья под названием “Уходи, “святой отец, “уходи” была опубликована 26 января 1962 г. в “Знамени Юности”. Статья поражает своей неприкрытой ложью. Рассказывается о некоем юноше, который из корыстных соображений учится в Минской семинарии, а летом по подложным справкам устраивается подрабатывать бульдозеристом, чтобы “завербовывать” молодых людей в семинарию. Кажется, комментарии излишни. В 1963 г. в Минской Духовной семинарии состоялся последний выпуск в 5 человек, после чего это образовательное заведение РПЦ перестало функционировать. Государство забрало в казну принадлежащие ей здания, автотранспорт, бензохранилище и другое имущество. Героически противостояла до последнего дня Волынская Духовная семинария в городе Луцке. Ее ректором был выпускник МДА 1956 г. архимандрит Мефодий (Мензак), с 1962 г. епископ Волынский. Уполномоченный по Волыни Федулов всеми силами старался искоренить семинарию, не раз требовал ее немедленного закрытия. Он устроил настоящий террор в этой школе над студентами и преподавателями, требовал от инспекции подробнейшие характеристики на каждого воспитанника и отправлял их в совет, чего не было ни в одной другой семинарии. Не будет преувеличением сказать, что эта семинария подверглась самым жесточайшим репрессиям. Федулов зорко следил за подающими заявления о приеме и интересующимися условиями поступления, год за годом планомерно добиваясь срыва набора в духовную школу. В 1956 г. было подано 132 заявления, а в 1960 — только 36. Но и те, кто поступал, не могли быть уверенны в том, что смогут приступить к занятиям. В своем отчете за 1960 г. Федулов пишет: “В список учащихся 1-го класса включены 10 человек, которые выдержали экзамены и были зачислены. Но из этого числа уже отчислены 4 человека. В настоящее время в 1-м классе имеются на лицо только 3 человека, остальные 3 человека до сих пор не явились и будут также отчислены”. Интересно, кто помог отчислить 4-х человек, и не позволить приехать еще троим? Ответ очевиден. 23 декабря 1960 г. Федулов заявил ректору о. Мефодию, что, так как автотранспорт семинарии был в свое время приобретен без письменного разрешения уполномоченного, эти машины (грузовик ЗИС-5 и легковая М-20) конфисковываются. Хотя, когда машины приобретались, никакого письменного разрешения уполномоченного не требовалось. Ходатайство Патриархии в Совет по этой проблеме не принесло никаких результатов. Автотранспорт был отобран. Вмешиваясь совершенно не в свои дела, А.А.Федулов присылает в СД РПЦ списки выпускников ВДС, желающих поступать в МДА, с просьбой принять Советом все меры к недопущению их поступления. В 1960 г. без согласия Московской Патриархии у ВДС отбирают два принадлежащих ей здания для размещения в них общежития Пединститута. В свое время на аренду и восстановление этих зданий Патриархией было затрачено около 1 млн. рублей. В 1961 г. Учебный комитет при Священном Синоде выдвинул предложение послать контингент слушателей в ВДС и МинДС из Московских школ, чтобы не допустить закрытия первых. Но А.А.Федулов намекнул архим. Мефодию (Мензаку), что в Луцке их вряд ли пропишут. Началась травля в прессе. “Радянска Волынь” 14 мая 1961 г. помещает статью “Гнездо мракобесия”, критикующую семинарию и ее воспитанников. Писалось, что семинария — это пристанище для лиц, ищущих легкой и обеспеченной жизни за счет труда других. 16 августа 1961 г. отбирается часть здания, построенного непосредственно на деньги Волынской семинарии. Мотивировалось это только тем, что после сокращения численности учащихся в семинарии образовалась излишняя площадь. Помещение потребовали передать в течение 24 часов. Это вызвало волну протеста в городе. Из Москвы Федулову спустили указание “...чтобы впредь подобные вопросы решались без шума”. В 1961 г. в ВДС трудилось 15 преподавателей, в том числе 6 в священном сане. В 1961-62 учебном году никто не смог поступить в 1-й класс Волынской семинарии, набор был сорван. 6 августа 1962 г. Святейший Патриарх Алексий наложил на журнале заседаний Учебного комитета следующую резолюцию: ”Единственное указание о положении семинарий Волынской и Минской, какие я могу дать, — это — чтобы сохранить существование и работу этих семинарий”. Но что мог сделать Учебный комитет? Комплектовать эти, в общем-то, обреченные семинарии за счет МДС и ОДС так и не решились, опасаясь, что “Отчисленные воспитанники, потеряв прописку по Московским и Одесским ДС, могут не получить ее и по новому назначению и совершенно останутся без дела”. В мае 1962 г. Федулов писал Куроедову: ”Окончательный отрыв их (воспитанников семинарии) от продолжения учебы зависит сейчас, прежде всего от того, как будут с ними работать по месту их жительства во время летних каникул”. В конце 1962 г. Федулов вновь отчитывается перед Советом: ”На протяжении года было осуществлено ряд массово-политических и организационных мероприятий по разоблачению духовной семинарии, как гнезда мракобесия и антиобщественных элементов.” Но когда стало известно, что ВДС будет жить еще, по крайней мере, 1 год “...ни один из преподавателей, имеющих духовный сан не захотел уйти даже на самые лучшие приходы. Понимая, что семинария в лучшем случае просуществует не более года, однако, стремлений выйти из нее сейчас, как среди преподавателей, так и среди учащихся не наблюдается”. Уполномоченный не стал регистрировать нового ректора и инспектора, поэтому семинария не могла получить деньги в банке. В апреле 1962 г. автоинспекция сняла номера с последней автомашины ВДС “Победа”, так как она была записана на бывшего ректора архм. Мефодия (Мензака). Несмотря на все старания делавшего себе, таким образом, карьеру Федулова, более трезвомыслящий инспекторский отдел СД РПЦ решил не закрывать ВДС и в 1963 г., так как это могло вызвать негативную реакцию за рубежом. Лишь в 1964 г., после последнего выпуска в 5 человек, Волынская Духовная семинария прекратила свою деятельность. Несладко жилось духовным школам и в Одессе. 23 ноября 1961 г. в газете “Красная Звезда” появилась статья под заголовком “Я не вернусь в Духовную семинарию”. Явно “заказная” статья, поражающая совершенным невежеством в вопросах веры, но написанная якобы учащимся ОДС из армии. Под покровом темноты в ночь с 19 на 20 июня 1961 г. Одесская Духовная семинария из центра города была перевезена на его окраину (Маячный пер. д. 6), в помещение бывшего детского сада, недалеко от Успенского монастыря, где располагалась резиденция Патриарха Алексия. “При этом никаких происшествий не произошло” — рапортировал уполномоченный по Одессе А.Арбузников. Численность учащихся ОДС сократилась с 145 человек в 1960, до 60 человек в 1963 г. В целом, к осени 1964 г. количество учащихся духовных школ по сравнению с 1958 г. сократилось более чем вдвое — в 3 семинариях и 2 академиях числилось 411 человек на дневном отделении и 334 заочника. Архиереи вынуждены были рукополагать лиц не только без духовного образования, но часто просто малограмотных. К худшему изменилась ситуация и в уцелевших духовных школах. Не сумев до конца их ликвидировать, государство пошло по пути жесточайшего контроля над ними. С конца 1950-х гг. начала осуществляться целенаправленная кадровая политика по качественному изменению состава духовенства, так как власти опасались всесторонне подготовленных священнослужителей.[1. 377-378] 3.Московская Духовная Академия и семинария. 1954 — 1956 годы. Московская Духовная Академия всегда считалась ведущим духовно-образовательным заведением РПЦ, и представители других православных церквей считали престижным учиться в МДА. В Академии преподавали высококлассные специалисты — доктора богословских наук, магистры богословия, поэтому уровень обучения всегда был на высоком уровне, и, соответственно, многие стремились учиться именно здесь, но поступали самые достойные, следовательно, уровень учащихся также был высок. Академия считалась “кузницей” архиерейских кадров, ее выпускники с радостью принимались в любой епархии как высокообразованные пастыри. С 1951 г. по 1964 г. Московскую Академию и семинарию возглавлял выпускник Санкт-Петербургской Духовной Академии протоиерей Константин Ружицкий, богословски подготовленный пастырь и опытный администратор. У него сложились хорошие отношения с преподавателями и студентами, он организовал правильный распорядок семинарской жизни, священноначалие ценило его. Он умело находил компромиссы, был дипломатичен и мог защищать интересы духовных школ во взаимоотношениях с властями. До середины 50-х годов инспектором Московских духовных школ был протоиерей Сергий Савинский, хороший администратор и талантливый преподаватель. С 1957 по 1959 г. инспектором был архимандрит Леонид (Поляков), который за короткое время расположил к себе студентов своей любовью, заботой и снисхождением. Он обладал репутацией строгого к случайным в академии людям, справедливого и мудрого наставника.[4. 631] В 1948 г. территория Троице-Сергиевой Лавры была возвращена монастырю. Московские духовные школы переезжают из Ново-Девичьего монастыря в Лавру, где они раньше и располагались. Постановлением Совмина СССР № 3899-1324 от 29 ноября 1947 г. ТСЛ передана Патриархии в бесплатное и бессрочное пользование, соответственно, МДА и С пользовались помещениями Лавры бесплатно. Все здания были переданы в аварийном состоянии, требующими капитального ремонта. За этот период 1948-1954 гг. на их восстановление и ремонт Патриархией было затрачено свыше 3 млн. рублей. В 1954 году в Московских духовных школах педагогический персонал насчитывал 19 человек. В МДА училось 75 студентов, в МДС насчитывалось 114 воспитанников. Заочного сектора тогда не существовало. Патриархия выделяла ежегодно на содержание Московской Духовной Академии и семинарии около 3 600 тыс. рублей. Любопытно, что на содержание более маленьких Ленинградских духовных школ выделялась большая сумма — 4 014 тыс. рублей. На все духовные школы (2 академии и 8 семинарий) в 1954 г. Хозяйственное Управление Патриархии выделяло свыше 15 млн. рублей. На жизнь Московских Духовных школ благотворно влияло их пребывание в стенах великой русской святыни — Свято Троице Сергиевой Лавры. В 1953 г. было принято решение, а в 1954 г. состоялось слияние хозяйств и богослужения Лавры и Академии. Студенты участвовали в монастырских богослужениях как певцы, пономари, чтецы. Многие из них духовно окормлялись у лаврских духовников. Полумонашеский уклад жизни Академии и семинарии и тесная связь с обителью преп. Сергия многих побуждали к принятию монашеского пострига. В преподавательской корпорации МДАиС 8 человек были в священном сане, но лишь один прот. А. Ветелев совмещал педагогическое послушание с приходской деятельностью. 17 преподавателей имели высшее богословское образование, 2 закончили светские Вузы, 3 были со средним образованием. В мае 1954 г. по просьбе Учебного Комитета Ярославский пединститут передал безвозмездно Московской Духовной Академии около 1500 книг церковно-богослужебного содержания. До революции эти книги принадлежали Ярославской Духовной семинарии, потом попали в библиотеку пединститута. Передачу помог осуществить Совет по делам РПЦ, договорившийся по данному вопросу с Министерством Просвещения РСФСР. В этот период из МДАиС в армию призывали намного больше людей, чем сейчас, в конце 90-х годов. В 1954 г. было призвано в Вооруженные Силы 28 человек, из них 5 академистов. До середины 1954 г. Московские Духовные школы разделяли здание “Царских чертогов” с Загорским Домом Культуры, который занимал площадь академического храма. Летом ДК переехал в здание Летнего Театра, освободив помещение. Святейший Патриарх возбудил ходатайство через Совет о передаче этой площади МДА. Ходатайство было удовлетворено, и администрация школ могла приступить к ремонту здания, находящегося в аварийном состоянии (требовалось капитальное переоборудование отопления и крыши, что, возможно, было только в летнее время года). В феврале 1955 года ректор прот. К Ружицкий и инспектор проф. Н.Доктусов письменно благодарили Г.Карпова за понесенные труды по содействию в передаче храма. В своем письме они писали: “Храм для духовно-учебного заведения является своего рода лабораторией, где воспитанники и студенты приобретают навыки служения священнического, диаконского и чтеца, с другой стороны, продолжением богословской аудитории в деле веры и нравственности. ” Интересная попытка объяснить атеисту значение храма. По ходатайству Святейшего Патриарха Совет по делам РПЦ обратился к Президенту Академии архитектуры СССР Мордвинову А.Г. с просьбой передать для открывающегося академического храма иконостас и другие богослужебные предметы со склада Академии архитектуры, который находился в Донском монастыре. В марте 1955 г. Московской Духовной Академии был безвозмездно передан иконостас ХVII в. из закрытого московского храма в честь Харитона Исповедника, а также ряд других предметов. Академия архитектуры оценила этот дар всего в 4160 рублей, вероятно, с трудом представляя себе их подлинную ценность. И уже 21 мая 1955 г. Святейшим Патриархом Алексием I было совершено освящение Покровского академического храма. В IX-й том книги “История Русской Церкви” вкралась ошибка, прот. В.Цыпин пишет, что помещение под храм было передано только в 1956 г., хотя ниже он правильно указывает дату его освящения — 21 мая 1955 г. Архивные документы точно свидетельствуют о передаче помещения в 1954 г. Отношения с Советом в этот период у всей Церкви и Московских Духовных школ в частности были конструктивные и даже взаимовыгодные, такое положение дел сохранялось до 1958 г. Но назвать их дружескими едва ли было бы верно. Совет настороженно следил за всеми более или менее ответственными людьми в Церкви. На запрос заместителя председателя СД РПЦ С.Н.Белышева Уполномоченный по Москве А.Трушин высылает ему учетные карточки на всех преподавателей МДАиС. Государство было заинтересовано в Академии, прежде всего для использования ее на дипломатической международной арене. Советский Союз в тот период объявил мировому сообществу о своей “миролюбивой политике” и продвигал ее на многочисленных форумах, ассамблеях и конференциях. Участие представителей РПЦ в этом движении могло принести большую пользу правительству, т. к. к голосу Церкви на Западе прислушивались в большей степени, чем к голосу коммунистов. По заданию Г.Г.Карпова 26 апреля 1955 г. Академия препровождает на Всемирную Ассамблею представителей миролюбивых сил всех стран Обращение администрации, профессоров и преподавателей МДАиС. Совет по делам РПЦ мог добиться для представителей центральных духовных школ даже недоступных “простым смертным” вещей. Например, для преподавателей и выпускников Академии была организована экскурсия в Кремль, который в тот период был закрыт для посещения простыми гражданами. В 1955 г. в Московской Академии и семинарии начали преподавать знаменитые ученые и педагоги — А.Остапов, Петров, Н.Ричко, К.Скурат, Комаров, Данилов, Вульферт — выпускники возрожденных Духовных школ. 18 июня 1955 г. на заседании Совета МДА было заслушано письмо Святейшего Патриарха Алексия, где говорилось о необходимости создания особой комиссии по проверке, насколько представляемые к рукоположению лица являются к этому готовыми как со стороны нравственности, так и в отношении знания церковного Устава. В состав образованной Комиссии Святейший Патриарх назначил наместника Лавры архм. Пимена, духовника воспитанников МДАиС, и доцента свящ. Константина Нечаева ( ныне митр. Волоколамский Питирим). [8.50.] В тот период, как и сейчас, некоторые воспитанники во время учебного года принимали духовный сан и отчислялись из Академии или Семинарии по собственному желанию на приходское служение. Сектора Заочного обучения тогда не было, его открыли только в 1964 г. Так за 1955-56 учебный год по собственному желанию, в основном в связи с хиротонией, из Академии отчислился 1 человек, а из Семинарии — 11. На место выбывших администрация зачисляла в основном так называемых “кандидатов” (лица, сдавшие вступительные экзамены, но не прошедшие по конкурсу), также во время учебного года принимали студентов, демобилизовавшихся из Советской Армии. Позже, в годы хрущевских гонений с 1958 г., принимать кого-либо, в течение учебного года было категорически запрещено. 28 февраля 1956 г. в Московской Семинарии произошел трагический случай. В помещении медицинского пункта покончил жизнь самоубийством учащийся 3 класса Кудюк Петр. Расследование этого случая не привело к точному заключению, почему повесился Петр Кудюк, но из косвенных данных можно было заключить, что он сделал это в состоянии помешательства или аффекта. Администрация сначала пыталась скрыть от Совета происшедшую трагедию, но 8 марта А.Трушин все же узнал о ней и сделал выговор ректору о. К.Ружицкому. Также Трушин узнал, что в кабинете ректора МДАиС была вывешена в рамке под стеклом запись Патриарха Алексия, оставленная им в книге “отзывов” Академии и Семинарии следующего содержания: “12 февраля 1954 г. Недавно я посетил так называемый Бакалаврский корпус, который долгое время занимал Советский Государственный педагогический институт и довел его до полного разрушения. Сейчас приходится только удивляться тем, как это хозяйственное управление смогло в такой короткий срок восстановить это здание не только в прежнее состояние, как оно было до 1917 г., но даже значительно лучше...” Уполномоченный Совета по Москве и области счел эту надпись “порочащей советские органы” и потребовал немедленно снять ее, что и было выполнено. 28 марта Трушин ябедничал обо всем этом председателю Совета полковнику Г.Г.Карпову. Интересный документ находим в том же деле. Председатель Совета по делам РПЦ Г.Карпов затребовал от Академии библиографическую справку об обер-прокурорах Священного Синода Русской Церкви и их список, естественно, эти сведения ему были предоставлены. Надо полагать, что Георгий Григорьевич возомнил себя Протасовым или Д.А.Толстым, всерьез заинтересовавшись институтом “ока государева” в Синоде. Власть и влияние его на дела Церкви вполне соответствовали положению обер-прокурора, а у Куроедова они во многом превышали их. 16 мая 1956 г. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий внес в Учебный комитет предложение выработать и внести на утверждение Положение о церковно-археологическом кабинете при МДА. Был установлен штат ЦАКа. Заведующим с окладом 1000 рублей в месяц Святейший Патриарх назначил преподавателя А.Д.Остапова, долгое время безвозмездно занимавшегося оборудованием музея. Также по штату предполагался помощник заведующего ЦАКа с окладом 500 рублей и технический работник со ставкой в 300 рублей в месяц. В самом конце 1955 г. Патриарху удалось через Совет по делам РПЦ достигнуть с Министерством ВО СССР договоренности о передаче МДА книг богословского содержания из библиотеки Казанского Государственного Университета. Для этого в КГУ из МДА должен был быть командирован сотрудник академической библиотеки. Правда, вместо этого Совет командировал своего сотрудника — старшего инспектора Алимова Л.В. Всего в Казанском Университете было обнаружено 75000 экземпляров книг богословской тематики. К картотеке библиотеки КГУ ее ректор проф. Марков сотрудников Духовной Академии подпускать не хотел. Возникли бюрократические проволочки, но, кажется, часть книг МДА все же получила. По прежнему власти использовали семинаристов и молодое духовенство для пропаганды советской внешней политики. В 1957 г. в Москве состоялся 6-й Молодежный фестиваль. 2 января 1957 г. прошла встреча в Совете по делам РПЦ Г.Карпова с митрополитом Николаем Крутицким и ректором Московской Духовной Академии Ружицким. На этой встрече о. К. Ружицкому была поставлена задача подготовить группу студентов МДАиС для встреч и бесед с зарубежными участниками фестиваля. От Академии выделялось до 20-ти студентов в качестве гидов по Троице-Сергиевой Лавре и 12 молодых священнослужителей для пропагандистских встреч и бесед с молодежью. В программу фестиваля входили духовный концерт хора Елоховского собора, организация в Московской Духовной Академии просмотров фильмов о жизни Церкви и выставки. Окончательная цифра представителей Церкви для встречи с зарубежной молодежью была определена — 260 студентов и воспитанников и 35 преподавателей Академий и Семинарий, 40 мирян-прихожан, отобранных письменно. В обязанности встречавшихся с иностранцами вменялось составление подробнейших письменных отчетов. Когда дело дошло до проведения конкретных лекций о религии и Церкви для иностранной молодежи, за исключением общего официального доклада о положении Церкви в СССР, который содержал только общие формальные сведения, все остальные доклады, касающиеся религии, богословия, были поручены молодым философам-марксистам, преподавателям и аспирантам ВУЗов и НИИ, профессиональным атеистам.[ 3. 302-303.] Летом 1958 г. по предложению доцента А.Д.Остапова на месте академического кладбища был основан памятник наставникам и профессорам Академии, почившим до 1917 г. К делу основания памятника были привлечены все студенты Академии и Семинарии. 1958 год был годом максимального развития Московских Духовных школ. С 1954 по 1959 гг. численность воспитанников Московской Духовной Семинарии увеличилась на 44 человека, т. е. более, чем на 35 %, а Московской Духовной Академии за тот же период — на 31 студента, или на 41%. (См. приложение) С 1958 г. количество учащихся постепенно уменьшается. 7 сентября 1958 г. в Совете Академии было заслушано сообщение, присланное из Учебного Комитета, об изменении в существующих правилах приема в Академию и Семинарию: отныне принимаются только лица, отбывшие действительную военную службу в рядах Советской Армии. Прием в Академию и Семинарию в течение учебного года не разрешается.[ 8. 56.] С 1959 г. архивные документы инспекторского отдела СД РПЦ пестрят указаниями о недопущении того или иного лица в Духовные школы. Любой список абитуриентов Семинарии тщательно проверяется, делаются соответствующие пометки в личных делах поступающих. Информация рассылается уполномоченным на места для “работы” через Обкомы и Райкомы партии и ВЛКСМ, военные комиссариаты. Ректор МДАиС обязан был предоставлять списки подавших заявления о поступлении в Семинарию уполномоченному несколько раз в течение июня-июля. Это делалось, естественно, для большей оперативности информирования властей тех регионов, откуда поступали юноши. Если в 1955 г. в МДС обучалось 7 человек с высшим образованием, а в МДА — 4 человека, то в 1960 г. только один юноша, заочно окончивший институт, смог поступить в Московскую Духовную Семинарию. Власти строго следили, чтобы в священники не могли попасть люди со светским высшим образованием. Это была кадровая политика государства, направленная на внутреннее разложение Церкви. Мало кто из верующих молодых людей мог ознакомиться с правилами приема в Духовные школы, публикуемыми в ЖМП, в связи с низким тиражом официального журнала РПЦ (около 3000). Поэтому юноши, которые из-за дальнего расстояния не могли сами приехать в Троице-Сергиеву Лавру, писали в Семинарию письма с просьбой выслать правила приема. О таких людях канцелярия МДС должна была в обязательном порядке сообщать уполномоченному, а он, естественно, принимал необходимые меры, чтобы никто из приславших такие письма не смог даже подать заявление о приеме. 26 февраля 1960 г. постановлением Священного Синода было определено следующее: поскольку МДАиС находятся в ограде Троице-Сергиевой Лавры и там созданы наиболее благоприятные условия для учащихся иноческого звания, сосредоточить всех монашествующих учащихся из различных духовных учебных заведений в МДАиС и впредь направлять всех желающих поступить в семинарии или академии из числа монашествующих только в МДАиС. [8. 56] В 1961 г. из 33-х человек, поступивших в 1-й класс МДС было 4 монашествующих. Столько же монашествующих поступило и в МДА, всего же первый курс насчитывал 43 студента. В 1961 г. в прессе была развернута кампания против воспитанника Московской Духовной Семинарии Мелетия Романенко. Чем же не угодил советским журналистам вчерашний колхозник семинарист Романенко? Дело в том, что он решил бороться за свои гражданские права, которые были попраны после его поступления в МДС. Этот вопиющий случай, показывающий всю лицемерную жестокость богоборческой политики Советского государства, бессовестно нарушавшего свои же законы о свободе совести человека. Расскажем все по порядку. 5 мая 1961 г. в Совет по делам РПЦ на имя его председателя В.А.Куроедова от учащегося 1-го класса МДС М.Романенко поступила жалоба следующего содержания: “Уважаемый Владимир Александрович. Как вам известно, в Духовную Семинарию имеется пока свободный доступ со стороны советских граждан, и, по-видимому, является свободным учебным заведением, равным со светскими учебными заведениями, а поэтому учащиеся должны пользоваться такими же правами, как и в других учебных заведениях. Я Мелетий Романенко из с. Кирилловка Климовского р-на Брянской обл. Данных о себе, я думаю, описывать незачем, т. к. у Вас, по-видимому, известно о каждом учащемся Семинарии и Академии. Человек я семейный. Имею на своем иждивении двух малолетних детей 5 и 7 лет. После моего поступления в МДС дети остались на попечение жены, которая работает в колхозе “Красный Октябрь”. За то, что я поступил учиться в Духовную Семинарию, местные органы власти обрушили удар на мою семью. В течение года моего отсутствия, председатель колхоза жену мою лишал всех прав как члена колхоза, несмотря на то, что она трудилась не хуже других колхозников. Председатель колхоза отобрал приусадебный участок, поносил ее грязными словами, угрожал изгнать из села. Какое преступление с моей стороны, что я учусь в Духовной Семинарии? Почему женщина должна нести ответственность за своего мужа? Почему у детей отбирается кусок хлеба? Где же права и свободы?” В ответ на жалобу “искатель свободы”, можно сказать, получил “удар в спину”, предательство самого близкого человека. 19 мая 1961 г. в центральной газете “Известия” было опубликовано письмо жены семинариста Мелетия, Ольги Романенко, под названием, которое говорило само за себя: “Я отрекаюсь от него”. Несчастная женщина винила во всем Церковь, которая “у нее отняла мужа, у детей отца”. Также упрекала председателя колхоза, который выдал ему нужные документы для поступления. “Я отрекаюсь от такого мужа, который променял на поповские бредни своих детей”, — пишет О.Романенко. Журналисты из редакции добавляли от себя:” Как же так могло получиться, товарищи партийные и советские руководители Климовского р-на? Ведь упустили человека, не сумели отстоять его, вырвать из цепких рук церковников. Плохо, значит, боролись за него”. Через две недели опять в “Известиях” новая статья и новое предательство. 5 июня газета публикует письмо “друга” Мелетия, И.Романенко, под не менее говорящим заголовком “Он был моим другом”. Пишет бывший друг и односельчанин Мелетия: “Да разве в наше время задурманивают себе головы поповскими бреднями? Я надеюсь, ты еще одумаешься и вернешься в родное село, к жене и детям.” “Хочется думать, что и местные общественные организации извлекут из этого случая для себя урок,” — добавляет от себя редакция. Создается впечатление, что, мы читаем журнал конца 30-х годов “Безбожник у станка”. Из Совета по делам РПЦ копию жалобы Романенко М.П. о “якобы (!) притеснениях его семьи местными руководителями за то, что он учится в МДС ” направили в Брянский Облисполком с просьбой проверить факты. В Совет отвечал уполномоченный Совета по Брянской области С.Мелеша. “Естественно”, обнаружилось, что “факты, изложенные Романенко,... не соответствуют действительности.” Более того, выяснилось, что жена М.Романенко ( в этом документе она записана под инициалами С.М., а не Ольга, как в газете, на лицо явное противоречие) самовольно засеяла земельный участок площадью 0,27 га. Также не подтвердились факты о ее оскорблениях и угрозах изгнания из колхоза со стороны председателя. Самого Романенко дважды вызывали в Совет по делам РПЦ “для бесед по существу поданной им жалобы.” Несмотря на уговоры и угрозы работников Совета, студент Семинарии остался “не удовлетворен ответами на его вопросы, не согласен с ними и поэтому оставляет за собой право апеллировать в вышестоящие органы.” Действительно, в надежде найти справедливость, он пишет самому Н.С.Хрущеву — т.е. инициатору антицерковного курса в руководстве страны. Такую дерзость ему простить уже не могли. М.Овчинников — старший инспектор Совета — пишет ректору МДАиС прот. К.Ружицкому: “Учитывая, что Романенко поступил в МДС из корыстных соображений (?!), а также его нетерпимое поведение, выразившееся в рассылке в партийно-советские инстанции клеветнических измышлений в адрес местных органов власти, Совет считал бы целесообразным рекомендовать ректору МДС о его отчислении из Духовного учебного заведения.” 17 августа 1961 г. прот. К.Ружицкий обещал исключить из Семинарии Романенко. Первым октября 1961 г. датируется последняя запись из архива Совета по делам РПЦ по делу М.П.Романенко 1928 г. р.:” Романенко из Семинарии отчислен. М.Овчинников”. Так печально закончилась попытка гражданина СССР защитить свои религиозные свободы в атеистическом государстве. В мае того же 961 г. в Московской Духовной Академии проходило совещание ректоров всех Духовных учебных заведений РПЦ. Темой ректорского совещания явился вопрос об улучшении преподавания древних и новых языков в семинариях и академиях. В результате были приняты следующие решения: 1) Греческий язык изучать в 1,2 и 3 классах при 2-х недельных часах занятий. 2) Латинский язык изучать в 4-м классе также 2 часа в неделю. 3) Новые языки в 1 и 2 классах изучать 2 часа в неделю, в 3-м классе 1 час в неделю. В Академии языковая нагрузка предполагалась еще более интенсивная: 1) Древний язык на I-м курсе 2 часа в неделю, на II и III курсах по 4 часа в неделю. 2) Новый язык на I и II курсах по 4 часа в неделю, на III курсе — 2 часа в неделю. Это была попытка направить Духовные учебные заведения в филологическое русло. Как известно, в XVIII веке Духовные школы в России также имели лингвистический уклон в учебной программе. Работники Совета в этот период вмешиваются во внутренние дела Учебного комитета и Московской Духовной Академии, пытаются влиять на кадровую и финансовую политику Духовных школ, контролируют каждый шаг представителей Церкви. На отправляемых в Совет журналах заседаний Учебного комитета появляются соответствующие пометки. Например, на журнале № 1 за 1961 г.: “Подсказать Ружицкому о нецелесообразности принятия экзаменов заочно”, “заочный сектор ликвидировать!” На заседании комитета 25 января 1961 г. обсуждался вопрос о выдаче дополнительных пособий на лечение больным преподавателям МДАиС. В Совете помечают на журнале этого заседания:”Выяснить, что за пособия на лечение”. Совет следит за перемещениями семинаристов из закрывающихся семинарий в Московскую и Ленинградскую, в частности, в 1961 г. в МДС из Саратовской Семинарии было переведено 18 человек. Окончательно был запрещен прием лиц с высшим образованием, в 1961 г. в Академии учился лишь 1 человек, окончивший ВУЗ — иеродиакон Петр ( Петрос) из Ливана. Но не только Совет по делам РПЦ пытался бороться в этот период с богословским образованием в нашей стране. На профессорско-преподавательскую корпорацию Московских Духовных школ пытались оказывать финансовое давление, отбирая средства к существованию. В конце 1961 г. Святейший Патриарх Алексий I направил в Совет прошение преподавателей МДАиС в священном сане ( проф.-прот.И. Козлова, архм. Тихона (Агрикова), игум. Павла (Петрова) и иером. Антония (Кузнецова)), на которых был наложен подоходный налог по статье 19, хотя раньше они подлежали налогообложению по 5-й статье. Дело в том, что по 19-й статье взимался налог с приходского духовенства, а академические священнослужители получали зарплату только как преподаватели, не имея дополнительного дохода. Совет по делам РПЦ согласился с вескими доводами Патриарха, что было удивительно для того времени, и направил соответствующее письмо в Минфин СССР, в котором пишет, что “в этом деле местные фин. органы поступают неправильно”. Но в Министерстве Финансов считали иначе. “В связи с письмом Минфина СССР от 25 апреля 1961 г., доходы служителей религиозных культов, полученные от преподавательской деятельности в Духовных учебных заведениях, подлежат с 1 апреля 1961 г. обложению подоходным налогом в порядке ст. 19 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 30 апреля 1943 г. “ О подоходном налоге с населения,” — таков был ответ в СД РПЦ из Министерства Финансов. Через некоторое время почти такому же жестокому налогообложению подверглись преподаватели в светском звании. Причем не только в Московских, но и в Ленинградских Духовных школах. С них стали взимать налог по 18-й статье: преподавателей прировняли к частнопрактикующим педагогам, например, врачам, музыкантам, вообще к лицам, имеющим частный доход. Лишь незначительной группе преподавателей — сотрудникам ОВЦС — была оставлена прежняя ставка налогов по 5-й статье. Новые налоги забирали половину всего и так небольшого заработка преподавателей, причем налоговый сбор распределен был так, что учителя Духовных школ полностью лишались жалованья в весенне-осенние месяцы. Просьбы и письма Святейшего Патриарха и Совета по делам РПЦ не дали никакого результата. Учебный комитет направил жалобы о неверном налогообложении преподавателей МДА даже в Генеральную Прокуратуру СССР, но в ответ была прислана отписка, что, налог начислен правильно. По прежнему СД РПЦ контролировал набор в Московскую Семинарию. В 1961 г. в МДС во все 4 класса было подано 101 заявление, но “в результате проведенной партийными и советскими организациями работы, удалось предотвратить поступление в МДС 41 юноши”. В 1962 г. Уполномоченный по Москве тов. Трушин, чтобы облегчить работу своей канцелярии, заготовил специальные печатные бланки для рассылки их по местам с целью информирования местных властей о лицах, подавших заявление о поступлении в МДС. Теперь Совет желает влиять не только на поступление, но и на распределение выпускников Духовных школ. В том же 312-м деле находим интересный документ: “Предложение Инспекторского отдела СД РПЦ о порядке распределения выпускников ДУЗов по епархиям”. Как и сейчас, в тот период распределяли в те епархии, откуда поступал студент. Но в Совете появляются новые идеи:”Опыт показывает, что такой установленный порядок вполне себя оправдывает, т.к. дает возможность не только не насыщать молодыми кадрами духовенства те области, в которых проводится большая работа по предотвращению поступления молодежи в ДУЗы, но одновременно является характерным стимулом для тех партийных и советских органов областей, краев и республик, которые, видимо, еще мало уделяют внимания делу организации такой работы. Но в некоторых областях остаются невостребованными выпускники (на местах уполномоченные могли отказать в регистрации молодому священнику — С.М.) и их надо отправлять в епархии, где есть вакансии”. Этот документ — характерный образчик грубейшего администрирования и притеснений Церкви в СССР. Не следует думать, что администрация МДАиС во всем была послушна указаниям Совета и никак не сопротивлялась репрессивным мерам. В 1962 г., не смотря на все препоны, поставленные Советом, до экзаменов в Семинарию было допущено 53 человека (из 89 человек, подавших заявления), из них 50 поступило. Из этих 50-ти человек на 19 А.Трушин собрал “компрометирующий материал”, которого, по мнению уполномоченного, “было достаточно для того, чтобы указанным лицам в приеме было отказано. Тем не менее, ректор, обещая в процессе приема отсеять их, не выполнил мои требования (! — С.М.) и все эти лица оказались приняты.” На этих студентов Трушин устроил гонения через Загорское отделение милиции, работники которого, отказывая студентам в прописке, пытались выставить их из города. Тем не менее, Ружицкому удалось отстоять всех новых воспитанников МДС перед властями и, в конце концов, добиться их прописки. Также прот. К.Ружицкий помогал восстановить прописку возвращающимся из армии семинаристам, которых власти отказывались прописывать. В частности, в 1963 г. ректор помог демобилизовавшемуся учащемуся Посошкову, которому паспортный стол Загорска отказал в прописке, добиться восстановления прав студента. Не смотря на жестокое сопротивление властей, в 1963 г. при МДАиС был организован Заочный Сектор обучения. Заведующим Сектора Профессорской корпорацией школ был избран секретарь Академии доцент протоиерей А.Д.Остапов. Решение об этом было принято 5 июня 1963 г. 9 сентября того же года Совет Академии принял решение создать при МДА специальную аспирантуру как V курс Академии по подготовке кадров священно-церковно-служителей для внешней деятельности РПЦ. 31 октября 1963 г. состоялось ее открытие при участии Председателя ОВЦС митрополита Ленинградского и Ладожского Никодима (Ротова).[8. 56] В 1962 году при Московских Духовных Школах существовали кружки для студентов: инструментальной музыки, иконописи, регентский, фото кружок. В хозяйстве Академии и Семинарии имелось 7 автомашин — 3 грузовые и 4 легковые. Представляем список профессорско-преподавательского состава МДАиС в 1962 г. с указанием преподаваемых ими предметов. Ректор МДАиС проф. прот. К.И.Ружицкий — Нравственное богословие. Инспектор МДАиС доцент архм. Питирим (Нечаев) — История и разбор Западных исповеданий, Новый Завет. Секретарь Совета Академии доцент прот. А.Д.Остапов — Церковная археологоия. Профессор прот. И.С.Козлов. Разбор учения русского сектанства, Новый Завет. Профессор И.Н.Шабатин — ИРЦ, византология, История Славянских Церквей. Профессор А.И.Георгиевский — Русский язык и стилистика, литургика. профессор Н.М.Лебедев — Ветхий Завет, Латинский язык. Доцент архм. Тихон (Агриков) — Пастырское богословие. Преподаватель игумен Павел — Гомилетика. Преподаватель иеромонах Симеон — Церковный устав, История Древней Церкви. Доцент архм.Пимен — Логика. Преподаватель иеромонах Анатолий — Новый Завет, Церковный Устав. Доцент В.И.Талызин — Сравнительное богословие, ПРП, Основное богословие, Каноническое право. Доцент В.Д.Сарычев — Догматическое богословие. Доцент К.М.Комаров — Ветхий Завет. Доцент М.А.Старокадомский — Патрология. Доцент Н.Н.Ричко — Древнееврейский язык, Греческий язык. Преподаватель А.В.Ушков — Основное богословие, Церковно-славянский язык, Русский язык. Преподаватель А.П.Горбачев — Священная история Ветхого и Нового Завета, Конституция СССР Преподаватель К.Е.Скурат —ОЦИ, ИРЦ. Преподаватель М.Х.Трофимчук — Церковное пение. Преподаватель И.А.Глухов — Катехизис. Преподаватель А.В.Ширяева — Немецкий язык. Преподаватель В.Ю.Вульферт — Английский язык. Преподаватель Б.А.Нелюбов — Греческий язык. Преподаватель иеродиакон Филарет (Вахромеев) — История и разбор Западных исповеданий. Преподаватель свящ. П.Мороз — Латинский язык. Преподаватель иером. Ювеналий (Поярков) — Новый Завет. Вместо заключения О каждом из этих замечательных людей можно и нужно написать отдельные исследования, но это не входит в рамки задуманной работы. Сейчас, изучение истории возрожденных духовных школ может явиться приоритетным направлением в современной церковно-исторической науке. Труды по историии Московской Духовной академии и Семинарии, равно, как и других возрожденных духовных школ, могут принести огромную пользу современным студентам, т. к. откроют перед ними удивительные страницы исповеднической жизни их предшественников, потрудившихся на благо Святой Церкви в нелегкие времена гонений. В нашей работе мы попытались рассказать о причинах и основных этапах хрущевских гонений, как они появились, развивались и чем были обусловлены. Основное внимание в работе было уделено истории богословского образования в период правления страной Н.С.Хрущева (1954–1964 гг. ), с именем которого связывают новую жесточайшую кампанию против Церкви, где особое внимание было уделено кадровой политике. Власти пытались через закрытие Духовных школ и давления на них лишить Церковь подготовленных и образованных пастырей, т. е. лишить будущего и дискредитировать Ее в глазах общественности. Несмотря на жесточайшее давление, центральные Духовные школы все же выстояли и сохранили свою научную и педагогическую преемственность. Особое внимание мы уделили истории Московских Духовных школ. Сейчас в МДАиС ведется кропотливая работа по сбору и обработке материалов по истории возрожденной Академии у Троицы. Готовится книга, в издании которой принимают участие и студенты МДАиС. Можно только преклоняться перед подвигом преподавателей и учащихся тех лет, которые, несмотря на гонения, насмешки, лишения жалования, все же учили и учились, развивали богословскую науку. В период с 1948 по 1962 гг. в Академии были защищены 12 магистерских и 216 кандидатских диссертаций на различные темы. Нами практически не рассматривались темы, охватывающие внутреннюю жизнь Московских Духовных школ того периода: научную и педагогическую работу, бытовые условия студентов, богослужения в Академии, вступительные экзамены и дисциплину, события культурной жизни и замечательных выпускников. Все это темы для отдельных работ, которые должны появиться. Надеемся, что эта работа послужит скромной лептой в большом труде по изучению новейшей истории МДАиС. Любое учебное заведение должно знать свою историю, тем более это важно для Духовной школы, в особенности же старейшего высшего учебного заведения России. Приложение №1. Численность студентов Духовных учебных заведений в СССР. (Без учета СЗО при ЛДАиС) Года Духовные семинарии Духовные академии Всего Количество Численность Количество Численность 1953 8 541 2 s124 665 1954 8 ? 2 ? ? 1955 8 690 2 155 845 1956 8 741 2 141 882 1957 8 924 2 157 1081 1958 8 1112 2 168 1280 1959 8 940 2 178 1118 1960 7 ? 2 ? 667 1961 5 380 2 197 577 1962 5 364 2 198 562 1963 5 442 2 210 652 Приложение №2 Численность учащихся МДАиС Года МДА МДС Всего 1954 75 125 200 1955 79 137 216 1956 90 140 230 1957 99 146 245 1958 ? ? ? 1959 106 169 275 1960 90 135 225 1961 84 124 208 1962 101 141 242 1963 113 136 249 Таблицы составлены по документам Государственного Архива Российской Федерации (ГАРФ) и [1. 398 – 399]. Литература. 1. В.М.Шкаровский. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М. 1999. 2. Письма и диалоги времен ”хрущевской оттепели” (десять лет из жизни Патриарха Алексия. 1955-1964 гг.) / Публ. М.И.Одинцова.// Отечественные архивы, 1994, № 5. с. 25-83. 3. Д.В.Поспеловский. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М. 1995. 4. Прот. В.Цыпин. История Русской Церкви 1917-1997. // История Русской Церкви. кн. 9. М. 1997. 5. В.А. Алексеев. Иллюзии и догмы. М. 1991. 6. В.А. Алексеев. “Штурм небес” отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М. 1992. 7. В.А.Алексеев. Тернистый путь к живому диалогу. М. 1999. 8. А.Селянин. Кандидатская диссертация. История МДА в первое 20-летие ее возрождения (1944-1964). Сергиев Посад. 1994. ГАРФ, ф.6991, оп. 2, д. 310. ГАРФ ф.6991, оп. 2, д. 312. ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 312. ГАРФ ф.6991, оп. 2, д. 286. там же ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д.. 312 ГАРФ ф. 6991, оп 2, д. 286 ГАРФ ф. 6991, оп 2, д. 310 ГАРФ ф. 6991, оп 2, д. 312 там же Журнал № 8 1961 г. заседания Учкома. ГАРф ф. 6991, оп. 2, д. 310 ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 286, 310, 311, 312. ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 286 ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 310 ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 310 там же ГАРФ ф.6991, оп. 2, д. 312 там же ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 312 ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 310 ГАРФ ф. 6991, оп. 2 д. 122 ГАРФ ф. 6991 оп.2 д. 153 ГАРФ ф. 6991. оп.2 д. 153 ГАРФ. ф. 6991. оп. 2 д. 177 там же ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 311 ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 310 ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 310 там же ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 311 ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 312 там же ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 312 ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 490 ГАРФ Ф. 6991, оп. 2, д. 312 ГАРФ ф. 6991, оп. 2, д. 312 PAGE 28