СТУДЕНТА IV КУРСА СТАВРОПОЛЬСКОЙ ДУХОВНОЙ СЕМИНАРИИ ПИСКОВЦЕВА СЕРГЕЯ ДИПЛОМНАЯ РАБОТА НА ТЕМУ: ЭВОЛЮЦИЯ ИНСТИТУТА ПРОКУРОРСКОГО НАДЗОРА В СИНОДАЛЬНЫЙ ПЕРИОД РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 1998-99 уч. год ПЛАН: ВСТУПЛЕНИЕ Возникновение Синода. Фазы в развитии института обер-прокуратуры. II. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ. Эволюция института обер-прокурорского надзора. Обер-прокуратура до А.Н. Голицына. а) Обер-прокуроры 1721-1741гг. б) Попытка Шаховского воспользоваться своими полномочиями. в) Политика Екатерины II и Павла I по отношению к Синоду и обер-прокурорам. г) Попытка Яковлева применить на практике ''Духовный регламент''. Реформы князя А.Н. Голицына и усиление обер-прокурорской власти. Обер-прокуратура до К.П. Победоносцева. а) Обер-прокуроры 1817-1836гг. б) А. Протасов. Превращение обер-прокурора в единоличного руководителя церковного управления. в) Обер-прокуроры 1855-1866гг. К.П. Победоносцев. Закат и окончание истории обер-прокуратуры. III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ В XVIII столетии начинается новый период истории Русской Церкви, который в соответствии с названием высшего органа управления Церковью— Святейшего Правительствующего Синода именуется синодальным периодом. При основании Святейшего Синода решающее значение для Петра Великого имели введение коллегиального принципа и отмена принципа единоначалия в высшем церковном управлении. Но Петр I переоценил значение коллегиальной системы в деле высшего управления, думая, что созвав коллегиально работающий Святейший Синод, он нашел наилучшее средство для борьбы с недостатками в жизни Церкви. Как и во всех областях государственного управления Петр I и церковную реформу начал сверху, а позже уже не имел времени для планомерного преобразования всей организации в целом. Во время его царствования Святейший Синод оставался на начальной ступени своего развития. При преемниках Петра I произошли изменения обусловленные интересами государственной власти. В результате Святейший Синод теряет свою законодательную автономию. Зачастую сама разработка будущих постановлений в священном Синоде инициировалась государственной властью или же господствовавшим в придворных кругах церковно-политическим направлением, проводником которого в Синоде выступал обер-прокурор. Во многих случаях церковное законодательство являлось следствием не церковных нужд, а личных представлений об общегосударственных интересах одного государя или его уполномоченного в Святейшем Синоде, то есть обер-прокурора. Таким образом, Святейший Синод как высшая инстанция управления Русской Православной Церковью со временем попадал во все большую зависимость от государства, что явилось причиной усиления власти обер-прокурора. Еще одной причиной явился процесс разграничения полномочий отдельных административных ведомств, происходившем после создания министров при Александре I. Этот процесс наметился при Екатерине II и был полностью завершен в царствование Николая I. Во время его правления произошла полная бюрократизация всего аппарата управления, не миновавшая и Церковь, что с точки зрения императора было не только естественно, но и необходимо. Обер-прокурор Священного Синода, бывший для Петра I ''оком государевым'', превратился в полномочного министра по делам церковного управления, сохранив эти функции вплоть до конца синодального периода. Интересен тот факт, что права обер-прокурора нигде не были указаны. Как писал один русский правовед XIX века: ''Законодательство наше почти не знает постановлений относительно должности обер-прокурора Святейшего Синода. Создали ее еще петровские указы, оставшиеся еще до сих пор не измененными и не дополненными. Акты эти не делают сколько-нибудь точной характеристики положения, которое занимает обер-прокуратура Синода в системе нашего церковного управления''. В уставе Духовных Консисторий 1841 года Святейший Синод назван Собором, который управляет Русской Церковью, тогда как обер-прокурор в статье 285 — всего лишь хранителем и защитником соблюдения законов в церковном управлении. Однако же на практике дело обстояло иначе. Законодательная власть, с одной стороны, не спешила определить юридическое положение обер-прокурора, а с другой стороны — приравнивала его к министрам других ведомств, тем самым косвенно расширяя его полномочия. По этому поводу епископ Никодим Казанцев, современник Толстого, в 1873 году писал: ''Обер-прокурор в Синоде, с одной стороны, есть ничто, потому что не имеет голоса в нем; но с другой стороны, он же есть все в Синоде, потому что в его полном распоряжении состоят: Письменное производство Дел в Синоде. Сношения Синода со всеми государственными властями, со всеми архиереями и всем духовенством. Представление дел государю и принятие повелений государя Синоду. Одно это есть все''. Таким образом, хотя полномочия обер-прокурора по отношению к Русской Церкви не имели сколько-нибудь отчетливого юридического определения, но фактически они были такими же, как полномочия министра, так как обер-прокурор мог изменять и даже отменять постановления и законы, принятые Присутствием Святейшего Синода. В развитии института обер-прокуратуры выделяются две фазы: Со времени основания до 1803 года. В это время власть обер-прокурора не имела решающего значения в деятельности Святейшего Синода. Фаза, начавшаяся в 1817 году и до конца Синодального периода. В этот период непосредственные отношения между государем и Святейшим Синодом практически прекратились и обер-прокурор стал в качестве полномочного и всемогущего министра единоличным представителем Святейший Синод перед правительством, представителем учреждения под названием ''Ведомство православного исповедания''. 1803-1817 годы — это переходное время, когда под началом А.Н. Голицына создавались условия и предпосылки для наступления новой фазы. Обер-прокуратура была учреждена 11 мая 1722 года, когда Петр I издал указ: ''В Синод выбрать из офицеров доброго человека, кто бы имел смелость и мог управление Синодского дела знать''. Составленная Сенатом инструкция слово в слово повторяет инструкцию генерал-прокурору. ''Обер-прокурор'' повинен сидеть в Синоде и смотреть накрепко дабы Синод свою должность хранил и во всех делах которые синодскому рассмотрению подлежат без потеряния времени по регламентам отправлял; также накрепко смотреть, чтоб в Синоде не на столе дела только решались, но самим действом по указам исполнялись''. В инструкции обер-прокурор именуется ''оком государевым'' и ''стряпчим о делах государственных''. Ему передается управление канцелярией Святейший Синод со всеми ее служащими. Это полномочие, имевшее столь обширные последствия для истории синодального управления, включало обер-прокурора непосредственно в делопроизводство Синода. Тем самым Петр I создал главную предпосылку для будущего возвышения обер-прокуроров и окончательного подчинения синодального управления их воле в XIX веке. Но однако же обер-прокуроры XVIII века никоим образом не пользовались своим положением, чтобы самовольно вмешиваться в деятельность и распоряжения Присутствия Святейшего Синода. Обуславливается это тем, что государи опасались передавать управление, хотя бы даже только в отдельных ведомствах всецело в руки тех или иных лиц. Следуя примеру Петра Великого, правительство вникало в каждую административную мелочь и своими указаниями стремилось охватить все отрасли управления. Обер-прокурор же являлся только придаточной инстанцией для этих указов. Поэтому мы видим на посту обер-прокуроров того времени военных сравнительно низкого звания. Это были полковники и капитаны гвардии, которые лишь в крайне редких случаях осмеливались иметь собственное суждение и использовать те привилегии, которые предоставляла им инструкция. Например, единственное, что известно о деятельности первого обер-прокурора полковника И.В. Болтина (1722-1725), это его прошение о назначении жалованья. После Болтина эту должность короткое время занимал гвардейский капитан А.И. Баскаков. Затем, до восшествия на престол императрицы Елизаветы, то есть в течении 11 лет обер-прокурора при Святейшем Синоде вообще не было. В 1741 году императрица Елизавета, желавшая править по заветам отца, назначила на пост обер-прокурора князя Я.П. Шаховского (1741-1753). Шаховский был ревнителем государственных интересов и поэтому первым из обер-прокуроров решил воспользоваться своими правами и влиянием. Он обнаружил в делах Синода страшный беспорядок и потому постоянно вступал в распри с членами Синода, сталкиваясь с ними из-за неточных финансовых вопросов. Блюдя интересы государственной казны, он протестовал то против увеличения жалованья синодальным архиереям, то против перерасхода средств, поступавших от монастырских вотчин. Сам он пишет: ''тогда познал я что должно мне необходимо вступать в большие ссоры и несогласия с членами Святейшего Синода, к чему я всепрележно тщиться начал''. Но позиции обер-прокурора в ту эпоху были еще весьма шаткими и Синоду, опираясь на личные контакты его членов с императрицей, на поддержку духовника Елизаветы протоиерея Федора Дубянского и благоволившего к духовенству графа Разумовского удавалось с успехом противодействовать административному рвению обер-прокурора. В результате императрица Елизавета оказалась на стороне обвинителей Шаховского и он был смещен. В царствование Екатерины II обер-прокурор был только представителем государыни. В безотлагательных случаях Екатерина II имела обыкновение советоваться по делам церковного управления с митрополитом Новгородским и Петербургским Гавриилом (Петровым). Это объясняется политикой Екатерины II в отношении Церкви. Она поставила перед собой задачу подчинить Церковь государству и сделала принцип: ''уважать религию но ни за что не допускать ее в дела государственные'' основой своей политики. Епископы молчали, не осмеливаясь возражать, а императрица внимательно следила за церковным управлением и исполнением своих приказов. В обер-прокуроры она назначала лиц незначительных, предпочитая передавать свои повеления Святейшему Синоду преимущественно через Петербургского митрополита Гавриила, уступчивого и вполне преданного ей человека. Такой дипломатический ход был весьма удачным: создавалось впечатление, что императрица не злоупотребляет наличием государственного уполномоченного в Святейшем Синоде и совещается непосредственно с одним из ведущих иерархов. Есть сведения, что Екатерина II после вступления на престол намеревалась назначить членом Святейшего Синода своего будущего фаворита — князя Г.А. Потемкина. Он получил задание ''место свое иметь за обер-прокурорским столом''. Если бы этот энергичный и, без сомнения, одаренный человек занял должность обер-прокурора, то превращение обер-прокурора в одного из самых могущественных министров совершилось бы уже в XVIII веке. Обер-прокуроры екатерининского времени так и не поднялись до уровня министров, но все они, особенно И.И. Мелиссино (1763-1768) и П.П. Чебышев (1768-1774), пользовались благорасположением и полной поддержкой императрицы. Такая политика Екатерины хоть и не наделяла обер-прокуроров новыми полномочиями, но однако же позволяла им в полной мере пользоваться теми правами, которые предписывала им инструкция. Московский митрополит Платон Левшин пишет: ''Именно обер-прокурорам вверена вся власть; нас ставят ни во что и не только хотят подчинить нас себе, но и почитают своими подчиненными''. Поэтому, в отличие от первых обер-прокуроров, которые совершенно не высказывали собственное мнение в церковных вопросах, Мелиссино уже мог представить на рассмотрение Синода законопроект, в котором предлагал ослабить и сократить посты, отменить вечерни и всенощные, прекратить содержание монахов, епископов и белого духовенства из казны, епископам позволить ''с законными женами сожитие иметь'' и отменить поминовение усопших. Чебышев позволял себе в присутствии Синода употребление ''гнилых слов'', препятствовал изданию апологетических сочинений, направленных против деизма и неверия и добился, чтобы из ведения Синода были изъяты дела о нарушении благочиния, о богохульстве, о колдовстве и суеверии. В 1796 году Екатерина II скончалась и престол перешел к ее сыну Павлу I. Император Павел I унаследовал острую неприязнь ко всем начинаниям своей матери и к самому духу, царившему при дворе. За короткое время своего царствования он сделал много доброго для Церкви: освободил духовных лиц от телесного наказания, увеличил штатные оклады духовенству, принял меры по обеспечению вдов и сирот духовного звания. Естественно, что такое отношение Павла I к Церкви сказалось на институте обер-прокуратуры. Пользуясь расположением Павла I к церковной иерархии, Святейший Синод подал жалобу на обер-прокурора князя Хованского (1797-1799). В ответ Павел I уполномочил Синод самостоятельно избирать кандидата на должность обер-прокурора. Таким образом был избран Д.И. Хвостов, который и был утвержден императором. Это единственный случай в истории Синода. Граф Хвостов добровольно передал в руки митрополита Амвросия Подобедова всю полноту власти, подписывая минимум бумаг лишь номинально. На целых три года должность обер-прокурора обратилась в небытие. И церковная и государственная стороны проявляли явное непонимание этой должности, так как царь, минуя обер-прокурора, обращался со своими указами непосредственно к Святейшему Синоду или передавал их через генерал-прокурора Сената. Еще одну попытку восстановить полномочия обер-прокурора предпринял преемник Хвостова А.А. Яковлев, который исполнял должность всего 9 месяцев. Любовью к порядку и законности Яковлев напоминает князя Я.А. Шаховского. Первым делом Яковлев принялся за изучение ''Духовного регламента''. Но в своем стремлении применить ''Духовный регламент'' на практике он натолкнулся на сильное сопротивление членов Святейшего Синода и, прежде всего, митрополита Амвросия Подобедова. В течение всего короткого обер-прокурорства Яковлеву, по его собственным словам, приходилось ''обороняться противу ядовитых стрел духовенства''. Дело дошло до образования двух партий: с одной стороны — обер-прокурора, с другой митрополита Амвросия. При посредстве Новосильцева Яковлев добился от молодого царя Александра I некоторых уступок, которые были отменены усилиями митрополита Амвросия, действовавшего через Д.П. Трощинского. Результатом этой борьбы явилось увольнение Яковлева с поста обер-прокурора. Отставкой Яковлева заканчивается первая фаза развития института обер-прокуратуры. Из вышесказанного видно, что обер-прокуроры этого периода совершенно не имели самостоятельности и целиком зависели от политики, проводимой императорами по отношению к Церкви. При Екатерине II обер-прокуроры имели большое влияние на деятельность Синода, но при Павле I эта власть ушла в небытие. Но в любом случае, обер-прокуроры этого периода так и не получили самостоятельной законодательной власти. Причиной этому является политика монархов по всем сферам государственной и церковной деятельности. Являясь преемниками традиций правления Петра I, они стремились охватить своим влиянием все сферы управления, а тем более дела церковные. В результате и Екатерина II, которая стремилась подчинить Церковь, и Павел I , который вел обратную политику, в большинстве случаев занимались церковными делами сами, а соответственно не нуждались в усилении законодательной власти обер-прокурора. Лишь Шаховский и Яковлев попытались восстановить свои полномочия в той мере, которую приписывал им ''Духовный регламент''. Но в тот период времени такие решительный действия обер-прокуроров не были одобряемы правительством и поэтому члены Синода, заручившись поддержкой государственной власти, успешно справлялись с упорством этих обер-прокуроров. Император Александр I вступил в 1801 году на престол будучи человеком далеким от Церкви. Рос он во время вольнодумства, проникшего с запада в Россию. Его воспитателем был полковник Лагарп, швейцарский республиканец и поклонник французской просветительной философии. Первые годы своего царствования Александр I окружил себя друзьями юных лет, для которых Церковь тоже занимала мало места в их тогдашней жизни. таковыми были граф Кочубей, граф Строганов, Н.Н. Новосильцев. Этот кружок сподвижников носил название негласного или ''интимного комитета''. Одним из таких друзей юности государя был князь Голицын. Когда у Александра I возникли планы по преобразованию церковного устройства, то появилась необходимость в новом энергичном и самостоятельном обер-прокуроре. На эту должность, по мнению императора, больше всего подходил князь Голицын. Таким образом, Голицыну, которому было всего 30 лет, предоставлялось поле деятельности, ему совершенно не знакомой, так как Голицын был человеком совершенно не верующим. Сам Александр I так объяснил ему свои соображения: ''Я бы очень желал, чтобы ты занял место обер-прокурора в Синоде … мне бы хотелось, чтобы преданный мне и мой человек занимал эту важную должность. я никогда не допускал к себе Яковлева, никогда с ним вместе не работал, а ты будешь иметь дело непосредственно со мною, потому что вместе с тем я назначу тебя и моим стас-секретарем''. С назначением преемником Яковлева князя А.Н. Голицына открывается новая глава в отношениях между Церковью и государством. Если раньше государи лично руководили церковной политикой и сообразно своим личным воззрениям посредством указов вмешивались в управление Церковью, зачастую обходя обер-прокурора, то теперь обер-прокуроры становятся единственными представителями государства по отношению к Церкви. Таким образом, превращение церковного управления в чиновничье ведомство, его постепенное включение в государственный аппарат, которое началось в первое десятилетие обер-прокурорства Голицына, явилось завершением того, что начала Екатерина II. Сам князь Голицын относился к своим обязанностям добросовестно и, в сущности, проводил те мероприятия, важность которых определилась при его предшественниках. Но только положение его было иное. Члены Синода, сам первоприсутствующий митрополит Амвросий и епархиальные архиереи считались с ним, учитывая его личную близость с государем и непосредственные доклады ему. От обер-прокурора все более зависели награждения и продвижения иерархов, вызовы их для присутствия в Синоде. Введенный Яковлевым порядок, согласно которому отчеты царю предоставлял обер-прокурор и все делопроизводство Святейшего Синода велось почти исключительно канцелярией обер-прокурора, остался в силе. Князь Голицын стремился сосредоточить в своей канцелярии практически все дела церковного управления. В 1807 году епархиальным архиереям было предписано доносить в канцелярию обер-прокурора обо всех важных делах в епархиях. Это еще более усиливало их зависимость от него. В этом же году по утвержденному царем докладу Голицына был образован особый комитет духовных и светских лиц. В него вошли митрополит Амвросий (Подобедов), архиепископ Фиофелакт (Русанов), протопресвитер С. Красноперков. Комитету было поручено составить план реформы духовного образования и изыскать способы наилучшего обеспечения духовенства. В 1808 году началось проведение важнейшей в истории богословского образования реформы. Эта реформа проводилась под личным руководством князя Голицына. Образование комиссии духовных училищ еще больше усилило влияние обер-прокурора, так как эта комиссия подчинялась не непосредственно Святейшему Синоду, а обер-прокурору. В 1810 году князь Голицын стал министром народного просвещения, сохранив вместе с тем и должность обер-прокурора. В 1811 году ему был поручен еще департамент иностранных исповеданий. Итак, с этого года Голицын управлял сразу тремя ведомствами: Министерством народного просвещения; обер-прокуратурой Святейшего Синода и Департаментом иностранных исповеданий. В его лице объединялось все, что было связано с ''христианским просвещением'', как его согласно понимали Александр I и Голицын. С 1812 года у Голицина пробудилась склонность к мистике, которая пришла на смену эпохе Просвещения и нашла широкое распространение в России. Голицын был охвачен идеей некого универсального нового христианства надконфессионального типа. Используя власть обер-прокурора, он во имя веротерпимости способствовал проникновению в русское общество различных течений протестантского толка. Увлеченность Голицына мистицизмом возымела определенное влияние на Александра I. Следствием этого было создание ''Двойного министерства'' путем объединения всех упомянутых трех ведомств, которые, будучи подчинены одному лицу фактически уже были объединены. Манифестом от 17 октября 1817 года было объявлено создание единого министерства духовных дел и народного просвещения. Во главе нового министерства стоял князь Голицын. ''Само собой разумеется — говорится в манифесте — что к министерству присоединяются и дела Святейшего Правительствующего Синода, с тем, чтобы министр духовных дел и народного просвещения находился по делам сим в таком точно отношении, в каковом состоит министр юстиции к Правительствующему Сенату, кроме, однако же, дел судных''. Министерство состояло из 2-х департаментов: Департамента Духовных дел и Департамента народного просвещения. Три отделения первого департамента были предназначены для христианских исповеданий, а четвертое — для нехристианских. ''Греко-российское'' исповедание находилось под непосредственным руководством занимавшего в то время должность обер-прокурора князя П.С. Мещерского. Под его началом находились секретари консисторий в епархиях, прокуроры контор Святейшего Синода в Москве и Грузии, начальник комиссий духовных училищ, то есть все епархиальное управление и управление духовными учебными заведениями. Все доклады, пожелания и постановления Присутствия Святейшего Синода предоставлялись министру только через обер-прокурора. Министр мог высказать Присутствию Святейшего Синода свои пожелания непосредственно или через обер-прокурора. Только министр и никто другой имел право предоставлять свои доклады по делам церковного управления и судебным приговорам Святейшего Синода. В зале Присутствия для министра был установлен специальный стол, за которым сидел и обер-прокурор. В остальном же инструкция обер-прокурору повторяла инструкцию от 1722года. Единственное различие состояло в том, что теперь обер-прокурор был подчинен министру, так же как обер-прокуроры Сената подчинялись генерал-прокурору, то есть министру юстиции. В руках обер-прокурора было сосредоточено все делопроизводство обоих столов ''ведомства православного вероисповедания''. Особое значение имел тот факт, что обер-прокурору подчинялись также секретари духовных консисторий. Понятно, что секретари, полностью зависевшие от обер-прокурора, искали его благорасположения и прислушивались гораздо больше к его мнению, нежели к распоряжениям епископов. Тем самым, реформа 1817 года предоставляла обер-прокурору новые возможности влияния на епархиальные управления. Несмотря на то, что Министерство духовных дел просуществовало недолго, его значение для последующей истории было решающим. Реформа 1817 года сделала обер-прокуратуру существенной частью государственного министерства церковного управления, и после того как пост министра был упразднен, его функции в силу инерции фактически перешли к обер-прокурору. Трудами митрополита Серафима (Глаголевского) князь Голицын 15 мая 1824 года был отправлен в отставку, а Двойное министерство было распущено. В новом указе 1824 года говорилось, что обер-прокурор князь Мещерский остается и впредь самостоятельным главой ''ведомства православного исповедания'' в соответствии с указом 15 мая 1824 года. Но так как в общих указах 1824 года полномочия министра духовных дел не отменялись, то они в силу указа 1817 года как бы передавались обер-прокурору. Так обер-прокуратура вновь возникла как самостоятельное учреждение. Вновь возобновились личные доклады обер-прокурора императору. Обер-прокурор князь Мещерский (1817-1824) был человеком новой эры, врагом всяких новшеств и перемен. Будучи почитателем митрополитов Серафима Глаголевского и Филарета Дроздова, он управлял Синодом мягко. Мещерский умел ладить с членами Синода и выполнять повеления Николая I. Но вскоре его мягкому управлению, повлекшему за собой полную дезорганизацию работы синодальных канцелярий, пришел конец. Второго апреля 1833 года Николай I назначил обер-прокурором С.Д. Нечаева (1833-1836). Нечаев был хорошо знаком с церковными делами, так как до этого 5 лет работал в канцелярии обер-прокурора. Он, как и его предшественники, старался усилить обер-прокурорскую власть. К духовенству он относился презрительно и враждебно и сразу повел настоящую борьбу против иерархов Синода, причем в этой борьбе не брезговал интриганскими методами. Он инсперировал ложные доносы, в которых те обвинялись в политической неблагонадежности, а чтобы придать доносам видимость правдоподобия подталкивал членов Синода выражать недовольство жандармским давлением на Церковь. Его энергичность проявлялась прежде всего в том, что он навел порядок в канцеляриях, вникал в дела епархий и провел ревизии в духовных консисториях. Он начал разрабатывать проект Устава духовных консисторий, предварительно собрав все законоположения на этот счет. Нечаев установил контроль над финансами Синода и подготовил присоединение к Русской Православной Церкви униатов. В 1855 году вступил в силу важный указ Николая I, согласно которому обер-прокурор должен был выступать с докладами о делах церковного управления в Комитете министров и Государственном совете, что делало его практически членом комитета министров. Недовольство Нечаевым в Синоде стало так велико, что иерархи решились просить государя о замене его другим лицом. И ходатайство это, поддержанное важным синодальным чиновником А.И. Муравьевым, возымело успех. Преемником Нечаева стал граф А.А. Протасов (1836-1855). Это был один из самых энергичных и умных сановников николаевской эпохи. Он добился места обер-прокурора путем ловких интриг. В делах Церкви он был совершенно несведущ и вовсе не подходил для должности обер-прокурора. Протасов хотел сделать государство строго конфессиональным и отрицательно относился к политике широкой веротерпимости, проводившейся при Екатерине II и Александре I. Но на Церковь он смотрел, прежде всего, с точки зрения государственного интереса, видел в ней одну из опор правительства, и в этом был верным продолжателем линии Петра I и архиепископа Феофана. От своего покровителя Николая I Протасов усвоил убеждение во всесильных возможностях канцелярского способа управления. Свою деятельность в кресле обер-прокурора он начал с преобразования канцелярской части: увеличил число чиновников, повысил их ранги, разделил свою канцелярию на департаменты с директорами и обер-секретарями. Принципиальное значение имело учреждение 1 августа 1836 года особой канцелярии обер-прокурора, которой представлялось решать все дела, касавшиеся церковного управления. Канцелярия обер-прокурора начала оттеснять на задний план канцелярию синодальную. Именно в канцелярии обер-прокурора составлялись проекты решений и подготавливались документы для заседаний Святейшего Синода. Доклады на заседаниях делались одним из чиновников обер-прокуратуры и составлялись в соответствии с желанием обер-прокурора. Таким образом, в основе всех решений Святейшего Синода лежали дела не в их первоначальном виде и с полной документацией, а в форме, отредактированной обер-прокурором. Протасов вскоре подчинил себе учреждения, прежде находившиеся в ведении Синода — Духовно-учебное управление, преобразованное из комиссии духовных училищ, которое он преобразовал в хозяйственный комитет. Этот комитет был создан 14 ноября 1836 года. Он подчинялся обер-прокурору и состоял исключительно из государственных чиновников. Протасов быстро понял, что Николай I поощрял всякую организацию военного образца. Поэтому он не только хотел перестроить на военный лад церковное управление, но и добивался того, чтобы вся жизнь Церкви прониклась военным духом. Ведь административный аппарат Церкви был так сильно централизован, что в руках обер-прокурора оказались все его нити. Многочисленные управленческие инстанции сильно ограничивали деятельность Присутствия Святейшего Синода. Сам граф Протасов с членами Синода обращался заносчиво, грубо, позволяя кричать на них и даже пытался по-военному командовать ими. Считая Русскую Православную Церковь своим ведомством, Протасов брал на себя инициативу в решении чисто церковных вопросов богословского характера. Например, в конце 30-х годов он поднял вопрос об исправлении ''Катехизиса'' митрополита V, в котором усмотрел протестантский оттенок; возражал против перевода Библии на русский язык и предлагал Синоду объявить славянский перевод каноническим. Но с другой стороны, благодаря энергии Протасова были приведены в исполнение многие распоряжения, которые без него многие годы пылились бы в архивах Присутствия: воссоединение униатов с Православной Церковью; обеспечение приходского духовенства; учреждение новых епархий на западе России; издание устава духовных консисторий; преобразование духовных училищ в духе тогдашнего режима. Само собой разумеется, что деятельность Протасова и его методы ни в коем случае не могли рассчитывать на поддержку высшего духовенства. Низшее же духовенство было на его стороне, так как его ревизии умеряли всевластие епископов. Во времена Николая I было опасно высказывать хотя бы малейшую оппозицию министру, который к тому же пользовался неограниченным доверием монарха. ''Протасов будучи сам деспотом, сокрушал всякое самовластие со стороны епархиальных архиереев. У него на суде равны были и архиерей и дьячок. С его эпохи узнали, что и архиереев можно судить, что и для них писан закон, что и на них можно жаловаться в Синод''. В 1755 году скончался император Николай I. Обер-прокурор Святейшего Синода граф Протасов умер на месяц раньше монарха. Последовавшие по вступлении на престол Александра II общие перемены во внутренней политике по началу никак не отразились на церковном управлении. В первое десятилетие царствования императора Александра II продолжал занимать выдающееся место в рядах иерархии митрополит московский Филарет. ''К нему — пишет Знаменский — как к последней инстанции для решения всяких недоумений обращались с вопросами и Святейший Синод и разные государственные ведомства и сама верховная власть''. ''В тревожное время разнообразных реформ 1860-х годов осторожная и осмотрительная консервативность московского святителя спасла русскую жизнь от многих лишних увлечений преобразовательного движения''. Владыке поручено было царем составление манифеста 19 февраля 1861 года об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Такое большое влияние митрополита Филарета безусловно явилось причиной ослабления власти обер-прокуроров. После смерти Протасова начальник его канцелярии А.И. Карасевский был назначен сначала заместителем, а затем, 25 декабря 1855 года, исполняющим должность обер-прокурора. С 1856 года эту должность занимал А.П. Толстой, человек благочестивый, верный почитатель московского митрополита Филарета. К этому периоду относится попытка законно ограничить права обер-прокурора. Церковный ревнитель А.И. Муравьев, который в прошлом служил при обер-прокуроре, писал: ''два таинственных слова ''читал и исполнил'', которыми обер-прокурор пропускает синодальные определения решают дела церковные самые важные как и самые обыкновенные. Какой патриарх пользовался столь неограниченной властью?'' Он предлагал ввести полномочия обер-прокурора в те рамки, в которых они держались до Голицына и Протасова и стремился к возвышению Первенствующего члена Синода. Митрополит Филарет сочувствовал критике Муравьева, но находил его замечания слишком торопливыми и не продуманными до конца. Он опасался проведения новой реформы сверху руками светской власти. За графом Толстым последовал генерал-адъютант А.П. Ахматов, при котором митр. Филарет сохранил свое влияние. В 1856 году обер-прокурора Ахматова сменил граф Д.А. Толстой, приобретший настолько сильное влияние на ход церковных дел, что все вспомнили о временах Голицына и Протасова. Возобновляя опыт ''Двойного министерства'' Д.А. Толстой совмещал обер-прокурорскую службу с должностью министра народного просвещения. Но между Голицым и Толстым было глубокое различие, коренившееся в самой основе их духовности и, следовательно, в их убеждениях. В известном смысле они антиподы. Толстой был совершенно чужд мистической мечтательности и восторженности, свойственных Голицыну. Он был типичным черствым петербургским бюрократом, считавшем, что в Церкви должны осуществляться только те реформы, что и в государстве. Толстой не скрывал своего пренебрежения к епископату и духовенству. При нем опять значительно усилилось давление на иерархию. Обер-прокурор старался подорвать влияние духовенства на народную и государственную жизнь. Он стремился отстранить духовенство от участия в организации начального образования для крестьянских детей своей реформой гимназического образования, когда главными дисциплинами в школе стали классические языки, Толстой низвел Закон Божий на место второстепенного предмета. В области церковного управления он стремился деятельности всех церковных инстанций придать как можно более государственно-упорядоченный, казенный характер, чтобы отнять у Церкви всякую самостоятельность. Для укрепления обер-прокурорской власти в 1865 году в Синоде было создано контрольное отделение, поставленное в зависимость от обер-прокурора. Для упорядочения законодательной и судебной деятельности Синода в 1868 году начато было издание ''Полного собрания постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи''. Церковная иерархия не высказывала никаких устремлений, которые могли бы оказать давление на обер-прокурора. ''Стесненное положение'' Синода рассматривалось как неизлечимая болезнь, и исцеления ждали только от государственной власти, а не от свободной инициативы со стороны Церкви. Целые поколения епископов росли под сенью авторитета митр. Филарета, призывавшего их к осторожности и уважению государственной власти. Теперь эти епископы предпочитали склонять головы, подчиняясь желаниям обер-прокуроров, и со вздохом принимали к ''сведению и исполнению'' их инструкции. Эти настроения проявились особенно в 1870-1872 гг, когда обер-прокурор граф Д.А. Толстой намеревался провести реформу духовного суда. Аналогично повели себя иерархи и по отношению к реформе духовных училищ в 60-х годах, ограничивавшей влияние епископов. Толстой много сделал для приходского духовенства как в правовом, так и в материальном смысле и надо признать, что эти реформы являются заслугой не церковного руководства, а целиком и полностью государственной власти. С середины 60-х годов обер-прокурор принимал участие в заседаниях Комитета министров, делал доклады императору и по-прежнему держал в своих руках все нити текущих дел церковного управления. Толстой был смещен с поста обер-прокурора еще до вступления на престол Александра III. Его место занял человек, который, кажется, более всех своих предшественников может служить олицетворением государственной церковности. Император Александр III будучи глубоко религиозным, особенно ревновал о благе Церкви. Ближайшим его сподвижником был обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев (1880-1905), в молодые годы преподававший ему законоведение. В церковных и государственных вопросах они были единомышленны. Дед Победоносцева был священником в московской епархии, отец — профессором Московского университета. Образование он получил в императорском Училище Правоведения, службу начал в Сенате, был потом профессором Московского университета. Его труд ''Куре гражданского права'' считается выдающимся. Победоносцев был почетным членом Московского, Петербургского, Казанского, Киевского и Юрьевского университетов и французской академии. При назначении обер-прокурором он был уже сенатором и членом Государственного Совета. Реформы Александра II Победоносцев считал ''преступной ошибкой'', как это он сформулировал в своей знаменитой речи 8 марта 1881 года. Такие политические взгляды еще больше сблизили Победоносцева с правившим монархом, приверженцем неограниченного самодержавия и противником реформ своего отца. В жизни церковной царствование императора Александра ознаменовано существенными мероприятиями. Положено твердое начало по обеспечению всего духовенства жалованьем. Установлены новые оклады жалованья для войскового духовенства. Утвержден новый устав духовных консисторий. Подняты оклады педагогическому персоналу духовно-учебных заведений. Духовенство поставлено во главе дела народного образования. Оживилась деятельность духовенства созданием братств и обществ распространения религиозно-нравственного просвещения. Созывались съезды епископов в Киеве, Казани, Иркутске, Петербурге. Заведены миссионерские курсы и учреждены особые кафедры при семинариях по изучению раскола и сектантства. Учреждены новые епархии: екатеринбургская, владикавказская, финляндская и забайкальская. Герман Дальтон будучи долгие годы (1858-1882) реформаторской общины в Петербурге, хорошо знал Победоносцева и оставил его характеристику: ''Вполне очевидно, что Победоносцев не принадлежит к отвратительной клике придворных низкопоклонцев, в действиях которых видно прежде всего тщеславное стремление посредством интриг завоевать себе тепленькое местечко в лучах царской милости для собственного благоденствия и пользы. Даже явные противники и хулители его политического таланта должны признать, что на пути к своему высокому положению и по достижению этой цели Победоносцев никогда не руководствовался своекорыстными побуждениями и собственной выгодой''. Предшественник Победоносцева в качестве министра народного просвещения являлся членом кабинета министров. Победоносцев был включен в кабинет в качестве обер-прокурора, что давало ему дополнительный вес и усиливало его власть, которая и без того была чрезвычайно прочна благодаря доверию и благосклонности к нему Александра III. В 1894 году на престол вступил сын Александра III Николай II. При всем уважении к консервативным принципам своего отца, Николай II не мог игнорировать общественного мнения, требовавшего реформ. 17 апреля 1905 года последовал манифест об укреплении основ веротерпимости, который сохранял привилегии Православной Церкви в области миссионерства, но в то же время облегчал иным исповеданиям, прежде всего старообрядцам и сектантам, отправление их культа. Через два дня после обнародования манифеста Победоносцев получил высочайший рескрипт об увольнении его с должности обер-прокурора. В церковных кругах и в прессе горячо обсуждались вопросы о церковной реформе и Поместном Соборе. Эти тенденции ни в коей мере не соответствовали взглядам Победоносцева. Несмотря на то, что Победоносцев имел большое влияние на Николая II, последний вынужден был под давлением событий сместить его. Но не только указ о веротерпимости и общее изменение ситуации повлекли за собой удаление Победоносцева. Ослабление самодержавия лишало основы его дальнейшую деятельность. Обер-прокурором стал князь А.Д. Оболенский, занимавший пост до 1906 года. Его преемником стал П.П. Извольский (1906-1909), который не устраивал духовенство, так как будучи попечителем Киевского учебного округа защищал сектантов. После Извольского должность обер-прокурора перешла к С.М. Лукьянову (1909-1911). Все эти мало походили на Победоносцева и ничем не выделялись. Лукьянов старался наладить более или менее сносные отношения с Государственной думой, где церковное управление подверглось жесточайшей критике после ознакомления с бюджетом Святейшего Синода. В конце концов под давлением сверху Лукьянов должен был подать в отставку. Его преемником стал В.К. Саблер (1911-1915), в своей карьере теснейшим образом связанный с церковным управлением. Саблер был юристом и уже с 1881 года служил юрисконсулом Святейшего Синода при канцелярии обер-прокурора. Таким образом, Саблер был ближайшим сотрудником Победоносцева и строил церковное управление в духе последнего. Благодаря своим превосходным манерам Саблер умел ладить с синодальными архиереями. Обер-прокурорство Саблера стало возрождением времени Победоносцева. Обер-прокурор снова был всемогущим распорядителем в Святейшем Синоде. Однако Саблер столкнулся с сильной оппозицией как части духовенства, так и прежде всего — Государственной думы. Его назначение было инициативой тех кругов, которые тяготели к Григорию Распутину. Уже один этот факт вызывал большое недовольство среди некоторых епископов, либерально настроенной интеллигенции и даже монархистов. В марте 1912 года Саблеру пришлось выдержать резкие нападки при обсуждении III Государственной думой бюджета Святейшего Синода. Основания для критики были следующими: во-первых, Саблер отозвал внесенный Лукьяновым законопроект ''Устава общин''; во-вторых, ему удалось внести очень широкое изменение в устав духовных академий в соответствии со статьей 87 Основных законов; иными словами, он действовал в обход и без согласия Государственной думы и Государственного совета. Наконец, его критиковали за некоторые распоряжения, ряд назначений в аппарат церковного управления, Саблер оставался на своем посту до 1915 года, когда в связи с политическими событиями он был отстранен от должности вместе с другими консервативно настроенными министрами. Обер-прокурорам 1914-1917гг трудно было проявить большую активность — мешала война. Их назначение прямо зависело от тех политических событий, которые потрясали тогда Россию. И тем не менее в жизни Церкви продолжало ощущаться то влияние, которым было отмечено время В.К. Саблера и источник которого следует искать в кругах, группировавшихся около Григория Распутина. При Временном правительстве пост обер-прокурора некоторое время еще сохранялся и занимал его В.Н. Львов. Он был членом Государственной думы, долгие годы возглавлял думский комитет по церковным вопросам и принадлежал к фракции октябристов. Несмотря на произошедшие в отношениях между Церковью и государством перемены, новый обер-прокурор действовал все еще вполне в духе своих предшественников, самовольно, без особой необходимости и в совершенном противоречии с устремлениями Временного правительства смещая епископов. Когда в начале июля 1917 года состав комитета министров вновь изменился, Львов был смещен, и его место занял А.В. Карташев. Он внес законопроект, по которому прежние отношения между Церковью и государством были полностью преобразованы: обер-прокуратура упразднялась и учреждалось Министерство вероисповеданий во главе с Карташевым. Так завершилась двухсотлетняя история обер-прокуратуры Святейшего Синода. Необходимо отметить, что власть обер-прокурора распространялась не только на внутреннюю политику государства и Церкви. Его власть сказывалась и во внешней политике, например, в отношении Русской Церкви с Православными Церквами Востока. В так называемом восточном вопросе обер-прокурор действовал целиком и полностью исходя из внешнеполитических интересов государства. Тщательно исследовав отношения между Русской Церковью и Вселенским патриархом в середине XIX века дипломат князь Г.Н. Трубецкой признал, что обер-прокурор стал на страже, чтобы защищать чисто внешние интересы Церкви, настолько они совпадали с интересами Российского государства. Обер-прокурор был вынужден подчиняться распоряжениям иностранных дел, даже если речь шла о чисто религиозных связях Русской Церкви с восточными патриархами. Подводя итог вышесказанному можно выявить, что причиной роста власти обер-прокуроров по большей части была политика государства по отношению к Церкви. Но с другой стороны, очевиден тот факт, что во многом усиление власти обер-прокуроров зависело от их собственной активности и упорства в отстаивании своих интересов, что давало им возможность укреплять свою власть или хотя бы не терять свое влияние даже в те годы, когда правительство было благосклонно по отношению к Церкви и предоставляло Святейшему Синоду свободу действий. Во многом превращению Церкви в государственное учреждение и подчинение Святейшего Синода обер-прокурорам способствовала пассивность членов Синода и виднейших иерархов в защите своих прав перед правительством. Особенно сильно эта бездейственность и осторожность проявилась при преемниках князя Голицына, что послужило причиной усиления власти обер-прокурора. И хотя ко времени Победоносцева обер-прокурор согласно ''Духовному регламенту'' так и остался ''оком государевым'' и больших полномочий не имел, но на практике это был полномощный министр, власть которого в церковных вопросах превышала власть патриарха. В заключении хотелось бы вновь обратиться к той мысли, что Церковь есть уникальный организм, способный жить и давать свои плоды в любых условиях. И хотя упразднение Первосвятительского сана явилось грубым нарушением 34 правила святых апостолов, все же Синодальный период явился эпохой небывалого внешнего роста Русской Православной Церкви. В этот период происходит подъем духовного образования в России; уже в XVIII столетии сеть духовных школ покрыла всю страну, а в XIX веке совершился настоящий расцвет отечественного богословия. В конце синодальной эпохи по переписи 1915 года население империи достигло 180 млн. человек, а Русская Православная Церковь насчитывала уже 115 млн. чад. Наконец, в эту эпоху на Руси был явлен великий сонм подвижников благочестия, не только уже удостоившихся церковного прославления, но еще не прославленных. Как одного из самых великих угодников Божьих чтет Церковь преподобного Серафима Соровского. Его подвиги, духоносная святость — это самое твердое и надежное свидетельство о том, что и в Синоидальную эпоху Русская Церковь не оскудела благодатными дарами Святого Духа. СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Источник: Смолич И.Ж. Историк Русской Церкви 1700-1917. Книга 8, часть 1. М., 1996. ПОСОБИЯ: Николин Алексей иерей. Церковь и государство. Сретенский монастырь, 1997. Тальберг Н. История Русской Церкви. Издание Псково-Печерского монастыря. 1994. Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Т.II. Париж, 1991. Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Церкви в Синодальный период. Ставрополь, 1996. Толстой М.В. История Русской Церкви. Издание Спасо-Преображенского Валаомского монастыря, 1991. Смолич И.Ж. История Русской Церкви 1700-1917. Книга 8, часть 1. М., 1996. Стр.172. Смолич И.Ж. Историк Русской Церкви 1700-1917. Книга 8, часть 1. М., 1996. Стр.173. Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Церкви в Синодальный период. Ставрополь, 1996.Стр.17. Смолич И.Ж. Историк Русской Церкви 1700-1917. Книга 8, часть 1. М., 1996. Стр.108. Смолич И.Ж. Историк Русской Церкви 1700-1917. Книга 8, часть 1.М., 1996. Стр.112. Смолич И.Ж. Историк Русской Церкви 1700-1917. Книга 8, часть 1.М., 1996. Стр.152. Смолич И.Ж. Историк Русской Церкви 1700-1917. Книга 8, часть 1.М., 1996. Стр.153. Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Церкви в Синодальный период. Ставрополь, 1996.Стр.121. Смолич И.Ж. Историк Русской Церкви 1700-1917. Книга 8, часть 1.М., 1996. Стр.155. Тальберг Н. История Русской Церкви. Издание Псково-Печерского монастыря. 1994г. Стр.726. Смолич И.Ж. Историк Русской Церкви 1700-1917. Книга 8, часть 1.М., 1996. Стр.157. Смолич И.Ж. Историк Русской Церкви 1700-1917. Книга 8, часть 1.М., 1996. Стр.221. Тальберг Н. История Русской Церкви. Издание Псково-Печерского монастыря. 1994. Стр.741. Тальберг Н. История Русской Церкви. Издание Псково-Печерского монастыря. 1994. Стр.741. Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Церкви в Синодальный период. Ставрополь, 1996.Стр.155. Смолич И.Ж. Историк Русской Церкви 1700-1917. М., 1996. Стр.168. PAGE PAGE 20