Почему существует

на тему

• БЛАГО •

МОСКВА ? 2002

Одобрено Издательским Советом Московского Патриархата. 11.04.2001 г.

ISBN 5-7902-0127-Х

По заказу магазина ПРАВОСЛАВНОЕ СЛОВО

109017, Москва, ул. Пятницкая, 51/14, строение 2. Тел/факс: (095)
951-51-84; 951-34-97; 951-50-44.

Согласно определению, данному в словаре Ожегова, мода — это
«совокупность привычек и вкусов, господствующих в определенной
общественной среде в определенное время». (Примеры: «одет по последней
моде», «мода коротко стричь волосы», «мода на высокие каблуки», «дань
моде», «войти в моду», «выйти из моды».)

Все мы привыкли к определенным стереотипам в поведении, общении,
украшении жилища, одежде. Устойчивые формы поведения, потребления,
передающиеся из поколения в поколение составляют культуру данного
общества. Преобладание же каких-либо отдельных черт (относящихся к самым
разным сферам жизни), характерных именно для данного времени, называется
модой. Мода включает в себя как модные предметы, так и модные стандарты
поведения. В их числе — одежда, пища, произведения музыки, живописи,
литературы, архитектуры, стиль жизни, виды спорта и т.д. Правда, одни
предметы, типы поведения чаще оказываются в роли модных объектов,

другие реже. Так, одежда, популярная музыка в наибольшей мере
подвержены моде, в то время как жилище, еда — в значительно меньшей. При
этом существует некоторая связь между утилитарными свойствами вещи и ее
способностью быть модной. Если вещь удовлетворяет жизненно важные
потребности человека, то она менее подвержена моде. Недаром замечено,
что чем бесполезнее предмет, тем более он подвержен моде. Наиболее явно
это демонстрируется ювелирными изделиями, украшениями одежды и т.п.

Ростки моды существовали с древних времен: «И сказал Господь: за то, что
дочери Сиона надменны и ходят, подняв шею и обольщая взорами и выступают
величавою поступью и гремят цепочками на ногах, — оголит Господь темя
дочерей Сиона и обнажит Господь срамоту их; в тот день отнимет Господь
красивые цепочки на ногах и звездочки, и луночки, серьги, и ожерелья, и
опахала, увясла и запястья, и пояса, и сосудцы с духами, и привески
волшебные, перстни и кольца в носу, верхнюю одежду и нижнюю, и платки, и
кошельки, светлые тонкие епанчи и повязки, и покрывала. И будет вместо
благовония зловоние, и вместо пояса будет веревка, и вместо завитых
волос — плешь, и вместо широкой епанчи — узкое вретише, вместо красоты —
клеймо» (Ис. 3, 16-23).

В древние времена мода была ограничена рамками одной социальной группы
или сословия одной страны. В Ветхом Завете встречаем: «На ней

[фамари] была разноцветная одежда, ибо такие верхние одежды носили
царские дочери-девицы» (2 Цар. 13, 18).

И в более близкое к нам время — мода дворян никак не влияла на стиль
потребления и вкусы крестьян и слабо — горожан.

Только в XIX в. мода превратилась в мощный фактор общественной жизни, и
с этого момента можно говорить о появлении моды не как нормы отдельного
сословия отдельной страны, а как универсальной нормы, неограниченной в
социальном пространстве.

Каковы же основные свойства моды? Одна из главных особенностей — ее
сиюминутность. Она всегда современна. Старая мода — уже антимода. Чем
мода свежей, тем, в представлении ее поклонников, выше ее качество. (В
этом ее отличие от обычая, мерилом которого выступает его древность.)

Другой характерной особенностью моды является ее демонстративность. По
замечанию одного современного психолога, «в моде понятия «быть» и
«казаться» по существу совпадают». Модные веши (например, одежда,
автомобиль) приобретаемые очевидно ради тщеславия — призваны показать
окружающим богатство их владельца, его принадлежность к элите общества.
Эти вещи становятся модными лишь в отблеске завидующих, восхищенных глаз
публики. Они не могут в качестве сокровища храниться в сундуке или в
тайнике. Масштаб этой демонстрации может

быть разный: от демонстрации по телевидению до показа в узком кругу
друзей и родственников, собравшихся на вечеринку.

Двум противоположным желаниям удовлетворяет мода: отличаться от других и
быть похожими на других. С одной стороны, мода служит как бы обособлению
людей. Например, элита общества (и те, кто ей подражает) может таким
способом отличаться как можно явственнее от misera plebs, от «жалкой
черни». Именно потому, что сословные разграничения ныне официально
упразднены — привилегированное общество использует моду как одно из
средств казаться чем-то лучшим, высшим, более благородным, чем все
прочие.

С другой стороны, мода — часть культуры, которая удовлетворяет
потребности человека быть похожим на других —правда, не на всех, а на
группу лучших, с его точки зрения.

Процесс развития моды — вечная гонка: кумиры убегают от масс, а массы
стремятся догнать их. При этом бег идет по кругу: едва масса обзавелась
туфельками на толстых каблуках, как пионеры моды надевают шпильки; масса
гонится за ними на пределе возможностей своих кошельков, но не успела
она обрадоваться новинке, как те, кого считают эталоном, снова надевают
обувь с толстыми каблуками, которую широкие массы модниц уже выбросили и
т.д.

В.этой гонке инициаторы моды не могут полностью игнорировать культуру
данного общества и делать резкие скачки в сторону. В таком случае

они бы оторвались от основной массы и вырвались вообще за рамки данной
культуры, что превратило бы их из эталона в посмешище. Поэтому они
должны быть такими, как все, но чуть-чуть впереди. Учитывая это, для
богатых модников остается только один выход: как можно чаше менять моду,
чтобы менее состоятельные люди не могли с ними тягаться.

Эту тенденцию к постоянному движению и новшествам питает и использует
страсть к наживе тех, кто производит товары.

Капиталистическое производство, которое по своей природе является
массовым, может нормально развиваться лишь при условии его дополнения
массовым потреблением. Только массовое производство дает настоящую
прибыль. Там, где люди используют вещи до их полного физического износа,
производство не имеет стимулов к развитию. Поэтому мода создает
искусственное повышение спроса, поскольку выбрасываются не физически
изношенные вещи, а те, которые вышли из моды, а это может происходить
каждый год, а то и чаще. Капиталист заинтересован как в попытке
передовых модниц убежать от масс, так и в стремлении масс их догнать.
Эта гонка по кругу является неисчерпаемым источником прибыли.

'Учет всех этих обстоятельств приводит нас к выводу о том, что же такое
мода и в чем ее духовный смысл.

Есть такая загадка: «Кем придумана мода?» Разгадка — в последнем слове
«мода», если его

прочитать с конца. Мы знаем, что лукавый пользуется естественными
потребностями и желаниями человека, чтобы извратить их. Возникают
страсти. И мода — не что иное, как одно из таких искажений. Зависть и
тщеславие одних и сребролюбие других — причины этой нелепой и
безудержной гонки, имя которой — мода.

Недаром предупреждает нас в Новом Завете апостол Павел: «Попечения о
плоти не превращайте в похоти» (Рим. 13, 14). «Одежды должны быть у нас
необходимые, а не излишние, — дополняет эту мысль святитель Иоанн
Златоуст. — Впрочем, дабы нам не слишком опечалить вас, внушаю только,
что у нас не должно быть ни позлащенных одежд, ни тонких покровов. Не я
говорю это, не мои эти слова, но блаженного Павла, который, послушай,
как увещевает жен украшать себя: не плетением волос, не золотом, не
жемчугом, не многоценною одеждою (1 Тим. 2, 9). Имея, — говорит он, —
пропитание и одежду, будем довольны тем (1 Тим. 6, 8). Одежда должна
быть такова, чтобы только прикрывала, ибо для того Бог и дал нам ее,
чтобы мы прикрывали наготу, — а это может делать и всякая недрагоценная
одежда». А преп. Петр Дамаскин пишет, что «иметь что-либо по
пристрастию, или без нужды, или сверх потребности, есть любостяжание».

Как известно, все внешнее влияет и на внутреннее. Поэтому и окружающая
обстановка у христианина должна согласовываться с целью его жизни. Также
и всему вещественному у христиа-

нина должно быть уделено соответствующее внимание, и ко всем
материальным благам, посылаемым от Господа, у христианина должно быть
бережное отношение.

Авва Дорофей поэтому учит о хранении совести не только по отношению к
Богу и людям, но и к вещам. Он пишет: «Хранение совести в отношении к
вещам состоит в том, чтобы не обращаться небрежно с какой-либо вещью, не
допускать ей портиться и не бросать ее как-нибудь. Не должно также
обходиться неосмотрительно со своей одеждой... никогда не должно
допускать, чтобы совесть обличала в какой-либо вещи».

Поэтому ничто из даров Божиих не должно пропадать напрасно и должно быть
бережно употребляемо, сохраняемо и используемо до конца. Все лишнее не
должно храниться и лежать без дела. И если оно не понадобится в
дальнейшее время (себе или ближним), то его нужно передавать
нуждающимся. Как говорят св. отцы, чем больше будешь иметь земных вещей,
тем строже за них будешь судим.

Поэтому совершенно очевидно, что христианину надо проявить воздержание в
отношении стяжания избыточных материальных благ и всегда
довольствоваться лишь тем, что ему действительно необходимо.

Об этом так пишет преп. Антоний Великий: «Не довольствующиеся тем, что
есть у них для поддержания жизни, но домогающиеся большего, порабощают
себя страстям, мятущим душу и

п.

Психология потребителей

влагающим в нее помыслы и мечтания все худшие и худшие — что все
нехорошо и что, следовательно, надо приобресть новое и лучшее. Как сверх
меры длинные одежды мешают идти путешествующим, так и желание имущества
сверх меры не дает душе подвизаться и спастись».

По словам схиархимандрита Софрония, «благоразумный подвиг состоит в том,
чтобы ограничить себя минимумом вещей и вещества, без которого жизнь
стала бы уже невозможной. Причем мера этой возможности различна у
каждого».

«Лишние вещи лишь загромождают квартиры мирских людей», — говорил старен
Захария из Троице-Сергиевой Лавры.

Старец схимонах Зосима так учил своих духовных детей об опасности
прилагать сердце к чему-либо материальному: «Все это хорошо, да не
вечно; всякая вещь говорит: „не люби меня — уйду от тебя"».

По словам Ачинского старца Даниила, «самая малейшая излишняя вещь или
украшение приносит вред душе, любящей Бога». А Иоанн Креститель на
вопрос иудеев «что же нам делать?» — отвечал: «У кого две одежды, тот
дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же» (Лк. 3, 10-12).

Исходя из этого, христианин должен проявлять благоразумие, практичность,
нравственность, отдавая должное потребностям тела.

ВОЗДЕЙСТВИЕ ГРУПП ЛЮДЕЙ НА ПОВЕДЕНИЕ ОТДЕЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА

Каковы же психологические предпосылки моды? Что является причиной ее
возникновения?

Каждый человек в своей жизни входит в те или иные группы людей: он живет
в семье, имеет друзей, окружен соседями. Он работает в какой-либо
организации: банке, на предприятии, где его окружают коллеги, он может
быть членом политической партии, профсоюза и т.п.

Каждая из этих групп имеет свои писаные и неписаные законы — нормы, —
которые она более или менее жесткими способами навязывает своим членам.
Например, работники банка во всех странах носят на работе строгие
деловые костюмы, военные — мундиры, панки — пестрый наряд, построенный,
однако, по определенным правилам.

Любая группа, кроме того, состоит из статусных позиций, которые
предписывают людям определенные правила поведения, дают определенные

права. Есть такое выражение «статус обязывает». Стиль поведения и
одежда женщины в роли молодей жены, матери, бабушки или руководителя
фирмы могут очень существенно различаться.

Группа имеет определенную власть над своими членами и проявляет ее или
через поощрение за подчинение своим требованиям (денежная премия,
подарок, продвижение по службе или просто молчаливое одобрение или
восхищение), или через принуждение — посредством негативных санкций.
Так, люди, одевающиеся вопреки нормам группы, могут, к примеру, стать
предметом насмешек.

Как сказал один студент, «демонстративное прослушивание песен Алены
Апиной или Филиппа Киркорова вызовет бурю негодования в моей группе
друзей». На работе человеку могут сделать замечание, выговор, потом это
может отразиться на продвижении по службе.

В рекламе эта власть используется посредством показа нарушения норм.
Например, перхоть на одежде считается неприличным, некрасивым явлением.
На страхе оказаться в такой ситуации часто строится реклама шампуня. На
страхе отпугнуть членов своей группы неприятным запахом строится реклама
дезодорантов и т.д.

Группа может иметь и законное (легитимное) право требовать от своих
членов определенного поведения (как, например, соблюдение формы одежды в
армии), а может играть на стремлении

человека стать членом этой группы или теснее с ней сблизиться.

Студентка К., в школьные годы принадлежавшая к «металлистам» и надевшая
дедушкину кожанку времен Великой Отечественной войны, пишет: «Ни у кого
не было такой старой и потертой куртки с толстенной «молнией» спереди, и
я стала считаться «самой крутой металлисткой» в нашем дворе... Тогда это
было круто, это была единственная любимая одежда, которая позволяла мне
чувствовать принадлежность к своей неформальной группе... Я просто не
была бы принята и понята моими приятелями, приди я к ним в платьицах и
бантиках, и я стремилась соответствовать требованиям группы, потому что
хотела в ней остаться».

На этом механизме власти часто играет реклама, когда в ней
подчеркивается групповой стиль потребления. Например, рекламируются
«дипломаты», телефонные аппараты, костюмы и т.п. как атрибуты
«настоящего», «современного» делового человека. Аналогичным образом
рекламируются предметы молодежного потребления в контексте подчеркивания
принадлежности к «современной» молодежи.

Кроме этого, любой человек для оценки своего собственного положения или
поведения обычно использует группу людей, которая служит для него
критерием для сравнения. Это яркие носители и выразители тех ценностей,
которые разделяет человек. Группа таких людей является для него

так называемой референтной, или эталонной, группой. Человек может не
являться членом референтной группы и находиться порой очень далеко от
нее как в физическом, так и в социальном пространстве. В роли такой
эталонной группы могут выступать «звезды» спорта, кино, поп-музыки и
герои, выдающиеся деятели той сферы, к которой тяготеет данный человек.

Эталонная группа служит образцом для подражания — привлекательным
эталоном. Чем ближе к ней человек с точки зрения стиля жизни, тем
большее удовлетворение он чувствует.

Нередко в обществе, состоящем из множества социальных групп и
субкультур, та группа, которая является образцом для подражания для
одних людей, другими рассматривается как антиэталон («не дай Бог быть на
них похожим»). Обычно говорят: «Ты вырядился (-лась), как: ...». В нашем
обществе в качестве такого «комплимента» может быть сравнение с дояркой,
колхозницей, деревенским жителем, «новым русским», монахиней, «крутым»
бандитом и т.д.

Но человек может и реально принадлежать к референтной группе и
находиться под прессом ее норм и ценностей. Он, возможно, и хотел бы
избежать этого давления, но, как говорится, «с волками жить — по-волчьи
выть». Группа прямо или косвенно вынуждает его придерживаться такого
стиля поведения, который рассматривается как «подобающий» для ее члена,
и избегать такого стиля, который считается в ней «неприличным»,

«странным». Группа может располагать арсеналом позитивных и негативных
санкций, то есть способна как наградить, так и наказать своего члена.

Например, служащий учреждения одевается так, как нравится начальнику,
дабы не раздражать его и не создавать препятствий для собственной
карьеры. Юноша подбирает такой стиль поведения, который вызывает
симпатию если не у всех, то у избранной части девушек или даже одной, но
самой лучшей. Девушки в данном случае выступают как референтная группа,
располагающая таким арсеналом позитивных и негативных санкций, как явные
и скрытые проявления симпатии, антипатии, презрения.

Особенно сильно влияние референтной группы сказывается на поведении
значительной части девушек и женщин. Именно среди них заметна готовность
идти на самые большие жертвы, неудобства ради того, чтобы вызвать
восторг или просто внимание той части мужчин, которые являются
референтной группой, или зависть, одобрение у других женщин, выступающих
в качестве второй референтной группы. Так, давно медиками доказано, что
высокие каблуки оказывают вредное воздействие на здоровье женщин. Однако
вновь и вновь мода на них возвращается, и миллионы женщин надевают эту
красивую, но неудобную обувь. Таким образом, ключ к пониманию женской
моды нередко лежит во вкусах мужчин.

При совершении различных покупок человек испытывает разное по силе
давление референтных

групп. Однако покупая пищу, одежду и другие товары первой необходимости
в условиях острой нужды, люди не оглядываются на свою референтную
группу: голод и холод диктуют эти покупки. Но уже при наличии выбора
конкретного товара первой необходимости человек находится под влиянием
своей референтной группы.

В каждой группе, кстати, и свои нормы сервировки стола: хочешь считаться
своим — сервируй стол не ниже принятых в этой группе стандартов.
Аналогичным образом и марка одежды связана с избранной референтной
группой. Особенно сильно влияние референтной группы при покупке
предметов, считающихся в данной стране роскошью.

ПОТРЕБЛЕНИЕ КАК ТЕКСТ

Ч то бы мы ни делали на виду у других — мы пишем «текст», который
окружающие будут внимательно читать, бегло просматривать или лениво
пролистывать, выхватывая лишь отдельные слова. Чаще всего мы не думаем о
том, что наш стиль жизни, наше поведение как потребителей — это
написание текста. Нередко нам совершенно не хочется разговаривать с
другими никаким языком, в том числе и языком потребления. Но как только
наши действия и их результаты стали открыты другим, они становятся
текстом. Люди смотрят на нас в нашей одежде, домах, автомобилях, как
смотрят зрители фильмы, и пытаются

в меру своей любознательности и способностей этот текст прочесть.
Потребляя, мы не можем не осознавать, что нас будут «читать», «встречать
по одежке».

В одних случаях мы пишем текст своим стилем потребления сознательно,
заранее предвидя реакцию окружающих, рассчитывая на нее. Так,
преподаватель идет на лекцию и одевается таким образом, чтобы его не
приняли за ненормального или бомжа, поскольку это может помешать
исполнению им своих обязанностей. В других случаях это делается
автоматически, по привычке.

Нередко человек категорически против того, чтобы своим видом передавать
окружающим какое-то сообщение. Одеваясь, он просто укрывается от холода,
но знает, что, живя не на необитаемом острове, он вопреки своему желанию
будет читаться окружающими и результаты этого прочтения вернутся в виде
их отношения к нему. Далеко не все могут игнорировать эту перспективу.
Поэтому неизбежное наличие «читателей» заставляет потребителя быть
«писателем».

Текст, создаваемый для адресата, может нести самое разнообразное
содержание, поэтому адресатом может выступать человек, чьи мнение и
оценка очень важны для нас, а может быть противник, которому бросается
вызов. Адресатом может быть и толпа, чья реакция того или иного типа
желательна.

Любой факт интерпретируется, читается не сам по себе, не изолированно, а
в контексте. Только в

контексте он становится репликой в развертывающемся диалоге.

Я вижу «Мерседес-600». Сам его вид толкает к описательной интерпретации:
«Красивая, комфортная машина*. Но «Мерседес» стоит в контексте: рядом с
моим велосипедом. «М-да!» — говорю я и думаю: «Живут же люди!»

На меня и на «Мерседес» льется холодный дождь, навевая новые мысли
относительно созерцаемой машины: «Хорошо сейчас в такой». •

Но «Мерседес» принадлежит Коле, который всю жизнь ходил пешком, а потом
стал рэкетиром и теперь ездит на таком автомобиле. Это наводит на
размышления о справедливости существующей системы и о том, за что
милиция получает зарплату.

Коля, садясь в автомобиль, предвидит реакцию окружающих и молча парирует
ее отработанными современными приемами: «Нехорошо заглядывать в чужой
карман... У нас всегда завидуют чужому богатству... Что делать, если мир
так устроен: слабым и глупым суждено ходить пешком, а сильным и умным
ездить на „Мерседесах"».

В данной ситуации «Мерседес» сам по себе является высказыванием в
диалоге его владельца с прохожими.

Покупатель, совершая покупку или планируя ее, часто в.развернутом виде
или очень схематично предполагает, как эта вещь прозвучит в качестве
реплики в общении с окружающими и что они в ответ скажут.

В процессе потребления объект превращается в символ. Это значит, что,
потребляя его, мы не только, а часто и не столько удовлетворяем свои
естественные потребности, сколько сигнализируем окружающим кто мы такие,
что мы хотим и т.д. Таким образом, потребление выполняет функцию
общения. Например, покупая все более и более дорогие вещи, человек
символизирует свое движение вверх по социальной лестнице. Процесс
дарения вещи символизирует дружеские или хорошие служебные отношения и
т.д.

Если бы потребление было функцией только удовлетворения потребностей, то
люди в процессе потребления достигали бы удовлетворения. Но этого не
происходит: люди стремятся потреблять все больше и больше. Страсть, как
известно, ненасытна.

Этот же процесс можно описать и в понятиях противоречия между моральным
и физическим износом вещи. Вы купили платье в прошлом году, его еще
носить и носить, то есть физически оно еще не употреблено до конца.
Однако покупатель в данном случае потреблял не платье как физическую
вещь, а имидж «модного платья». Мода прошла, поэтому надо покупать
новое.

Или другая страсть — постоянное обновление гардероба. Покупая все новые
и новые вещи, человек потребляет не их физическую форму, а удовлетворяет
свою страсть, маскируя это в убеждении себя в том, что «я постоянно
покупаю новую и хорошую одежду». Потребляется не платье,

не одежда, уберегающая от холода, а процесс обновления платьев,
вызывающий восторг и зависть окружающих, что в свою очередь приносит
временное удовлетворение страсти, в данном случае — тщеславия.

В развитых странах в каждой группе населения, имеющей свою субкультуру,
устанавливаются неписаные нормы обновления основных предметов
потребления через определенный срок, который гораздо короче, чем срок
физической службы предмета. Чем богаче группа, тем короче жизненный цикл
предметов потребления. Чтобы удовлетворить потребность в
самоидентификации с группой, ее член вынужден придерживаться этого
цикла. В этом случае потребляются фактически не столько сами эти
физические предметы (хотя это и имеет место), сколько идея поддержания
жизненных стандартов данной группы (например, в высшем среднем классе
США не принято ездить на автомобилях старше 5-6 лет).

Вся совокупность создаваемых потребителями с помощью символов текстов по
своему содержанию условно может быть разделена на несколько типов.

1) «Я такой же, как все». Через потребление передается идея похожести на
других. Поэтому в разных культурах и в разные эпохи люди добровольно
выбирали для потребления схожие предметы. По словам социологов, в США
90% населения не имеют другого желания, кроме как «иметь то, что имеют
другие». Реклама подсказывает:

«Купи это, потому что это используют все!» (Об этом далее в главе
«Психология толпы».)

«Я имею то, что имеют члены моей эталон

ной группы, те, на кого я хочу быть похожим». Так

человек покупает вещи, которые носят его люби

мые «звезды», уважаемые им люди.

«Я имею то, что не имеют другие». Здесь

стремление принадлежать к группе избранных,

элите общества.

«Я не такой, как другие, я индивидуаль

ность». В этом случае при выборе товаров и услуг

человек смотрит по сторонам не для того, чтобы с

кем-то конкурировать, а для того, чтобы сконст

руировать свой индивидуальный «имидж». Но в

попытке быть оригинальным он идет от против

ного, сверяя, таким образом, свой текст с наибо

лее распространенными.

ВКУС КАК ТЕКСТ

(Естественно, что ребенок, родившийся в бедной и необразованной семье,
не может получить хорошего эстетического воспитания, требующего
эстетически воспитанных родителей, готовых тратить деньги на приобщение
ребенка к практически бессмысленной деятельности. Родители, не имеющие
таких потребностей, не видят нужды в столь непроизводительной трате
денег. Поэтому развитый вкус, опирающийся на глубокое понимание
искусства, — это результат культурного развития семьи на протяжении
истории

не одного поколения. Как пишет один из социологов, «при равенстве
прочих факторов влияние происхождения особенно значимо в потреблении
культуры „высшего света" и авангарда. Общественно признанной иерархии
искусств, а внутри каждого из них — иерархии школ, жанров и периодов —
соответствует социальная иерархия потребителей. Это предполагает, что
вкусы функционируют как отличительные признаки класса».

Воспитание эстетически развитого человека требует больших средств на
получение дополнительного образования, не входящего в обязательный
государственный минимум, на приобретение соответствующей литературы,
посещение театров и музеев (которые могут быть за тысячи километров от
дома), на покупку музыкальных инструментов или звукопроигрывающей
аппаратуры, кассет, компакт-дисков и т.п.

Люди, чья жизнь связана с каждодневной борьбой за выживание, думающие
постоянно о деньгах (а в этой группе не только бедные слои общества, но
и масса узкоспециализированных интеллектуалов, борющихся за выживание
своих фирм предпринимателей), логикой своей практической деятельности
обречены на приверженность к потреблению той художественной культуры,
которая доступна эстетически не образованному уму. Это прежде всего
сфера так называемой «массовой культуры»: детективы, женские романы,
сериалы, поп-музыка, основная масса рока, популярные журналы и т.п.

Потребление художественной продукции является текстом, читая который
можно получить информацию об условиях социализации данного человека, о
среде, в которой он вырос, об уровне его доходов и объеме свободного
времени. При этом наблюдается эффект, который подобен эффекту
одностороннего стекла. Такое стекло часто используется в следственной
практике: свидетель видит подозреваемого, а тот его нет. Человек,
обладающий утонченным эстетическим вкусом, видит пробелы в образовании и
в развитии вкуса у своего собеседника, который об этом может и не
подозревать, считая себя эстетом. Однако для прошедшего глубокую
эстетическую социализацию, опирающуюся на почву ряда поколений, в тексте
нового эстета видна масса «опечаток», «погрешностей стиля», которые
позволяют распознать его карьеру, его происхождение.

Аристократические круги и те, кто стремится на них походить, прекрасно
понимают сложность языка вкуса. На его развитие тратится огромное
количество денег и времени. Этот процесс утончения потребления
выполняет, кроме того, функцию социального закрытия аристократического
круга от чужаков, «выскочек». Стремление прорваться через это сито
является мощным мотивом для новых богатых, стремящихся приобрести хотя
бы минимально необходимый лоск для себя и своих детей.

ПОКАЗНОЕ ПОТРЕБЛЕНИЕ

Потребление, основным мотивом которого является демонстрация своего
высокого социального положения (прежде всего социально-экономического),
называют показным, престижным. Средством демонстрации своего статуса
является высокая цена потребляемых вещей.

Демонстративное потребление — это текст, состоящий из сознательно
сконструированных знаков. Содержание его: «Я богат(а). Я респектабельный
человек. Я преуспевающий». В той или иной мере такое потребление было
характерно для всех эпох. В основе тяги к нему лежит, как проявление
тщеславия, потребность в принадлежности к группе богатых и
могущественных. Будучи неудовлетворенной, эта страсть у части людей
может вызывать чувство острого душевного дискомфорта. Так, один весьма
известный богач из «новых русских» рассказывал, как он однажды, идя по
улице, злился, что никто не знает, какой он богатый. Тогда он зашел в
магазин и купил дорогой кожаный ремень. И, говорит, полегчало.

Современная активизация общения между людьми подталкивает развитие
демонстративного потребления. Средства коммуникации и подвижность
населения представляют человека на обозрение весьма многих людей, не
имеющих никаких других возможностей судить о его почтенности, кроме тех
материальных ценностей (и еще

воспитания), которые он в состоянии выставить напоказ.

Индустриализация стимулирует переселение людей в города (урбанизацию),
что делает жизнь людей более анонимной. Человек в городе постоянно
находится в толпе и при этом не перестает быть одиноким. Его в течение
дня окружают тысячи людей, которых он не знает и которые не знают его.

Текст, который пишется в условиях анонимного существования, должен
обладать определенной спецификой. Поскольку «читатели» текста могут это
делать лишь мимолетно, то подпись, подтверждающая богатство человека,
должна быть сделана такими буквами, которые бы читались на бегу.

В деревне, по сравнению с городом, иная ситуация. В деревне все знают
друг друга лично и с разных сторон. Человек может одеваться как угодно,
но односельчане видят, сколько у него во дворе домашних животных и каких
размеров его дом, знают, как его семья питается. Здесь демонстративное
потребление имеет мало смысла: богатство на виду, а бедность не скрыть
хорошей одеждой.

В городе же люди судят друг о друге в основном по отдельным штрихам,
которые часто являются сознательно сконструированными символами в виде
стиля потребления или использования отдельных вещей. Поэтому горожане
тратят на поддержание благопристойного вида существенно больше, чем
деревенские жители.

Наиболее ярко показное потребление проявляется в периоды
«первоначального накопления капитала», когда возникают новые богачи
(nou-veau riches — «нувориши» по-французски). Такой процесс активно
развернулся в России 1990-х гг. Человеку тем или иным путем достаются
большие деньги. Он удовлетворяет все природные потребности и хочет
признания, зависти окружающих. К этому толкает извечная страсть к
соперничеству, к достижению победы над соперником, разновидностью
которой является показное потребление. Демонстративное потребление не
ограничено небольшой группой богатых. Основная масса людей не богаты и
не бедны, но хотели бы сойти за богатых. Поэтому показное потребление
движет в первую очередь ими.

В результате того предпочтения, которое отдается такому потреблению,
семейная жизнь многих людей сравнительно убога в контрасте с той частью
их жизни, которая проходит на виду. Люди по этой причине иногда даже
скрывают свою личную жизнь от чужих глаз.

«Жизнь наша проходит главным образом в поклонении двум хрупким идолам —
здравию и телу, а потом — одежде. У некоторых, впрочем, больше одежде,
потому что много из-за платья, из-за поклонения моде жертвуют здоровьем
и пищею и впадают в другую крайность», — писал об этом св. прав. Иоанн
Кронштадтский.

В русской живописи этот феномен ярко иллюстрируется картиной «Завтрак
аристократа»:

человек «белой кости» с утра жует корочку хлеба и с испугом оглядывается
на дверь, опасаясь быть застигнутым в своей бедности, В современной
России этот феномен бросается в глаза, когда встречаешь дорогие марки
автомобилей, припаркованные у «малосемейных» общежитий.

Вся мировая литература прошлых веков полна историями о помещиках,
чиновниках, буржуа, которые тонули в долгах, но организовывали балы,
содержали большие экипажи, покупали дорогую одежду, жили в больших домах
и держали много неэффективно используемых слуг. Наше время не является
исключением.

Новые богатые дают начало потребительской гонке, и в нее волей-неволей
втягиваются и те, у кого нет «шальных» денег. Для обозначения своего
статуса последние вынуждены потреблять на грани своих финансовых
возможностей. Потребление организуется таким образом, что первоочередным
становится показное потребление, а более насущные, но малозаметные для
постороннего глаза его формы ограничиваются. Показное потребление
становится нормой культуры, которая давит, диктует иррациональное по
своей сути поведение. В такой культуре быть скромным, прислушиваться
только к своим естественным потребностям неприлично. Не участвующий в
гонке рискует оказаться в изоляции и подвергнуться насмешкам.

Разумеется, люди, втянутые в престижное потребление, в этом обычно не
признаются ни себе,

ни тем более посторонним. Они говорят, что носят только то, что удобно,
комфортно, практично. Но, как подметил один психолог, эта «комфортная,
практичная» одежда всегда оказывается недавно купленной в наиболее
дорогих магазинах и соответствует текущим правилам показного
потребления.

К атрибутам внешнего вида у средних и высших слоев относится не только
одежда, но и средства передвижения (в былые века — кареты, лошади,
сейчас — автомобили). Автомобиль для многих людей — это уже не столько
средство передвижения, сколько средство завоевания репутации
преуспевающего человека.

В России попытки жить по чужим стандартам (экономить на хлебе, чтобы
пить французский коньяк, жить в общежитии и ездить на «Мерседесе»)
встречаются гораздо чаше, чем на Западе. Иностранцев из богатых стран,
приезжающих в Россию, часто удивляет обилие предметов высокостатусного
потребления (например, новых «Мерседесов») при низком в целом уровне
потребления.

Когда время быстрых, шальных денег проходит и новые богачи наедаются и
икры, и зависти прохожих, многие постепенно начинают сознавать, что одни
им завидуют, а другие над ними смеются. И кого больше — спорный вопрос.
Не удивительно, что в нашей стране на смену анекдотам о страдающих от
старческого маразма партийных лидерах пришли еще более многочисленные
анекдоты о «новых русских».

Показное потребление проявляется не только в качестве престижных
предметов, но и в их количестве. Идеальный пример этого — французская
императрица Мария-Антуанетта, которая никогда не надевала один и тот же
наряд дважды. Для массы людей со скромными доходами такая форма
показного потребления может иметь тяжелые экономические последствия.
Один психолог приводит случай тонкой насмешки, ставящей на место
сослуживицу, нарушившую правило: «О! Ты снова в этом милом платье!»

В каждом обществе складывается свой гос- подствующий стереотип богатого
человека. Сложился он и в постсоветской России.

Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) провел опрос
населения России, пытаясь выяснить символы, которые масса населения
читает как обязательные признаки богатых людей. На первые места вышли
иномарка, большая квартира и отдых за границей.

Институт социально-экономических проблем народонаселения РАН провел
опрос респондентов (ИЗО предпринимателей, чиновников, депутатов,
адвокатов и т.п. — групп, которые более всего склонны к показному
потреблению). По их мнению, главный признак богатства — личная охрана
(77%). Затем идут такие символы, как загородный коттедж (76%),
престижная квартира (75%), престижный автомобиль (71%), вклады в
зарубежных

банках, .вертолет или самолет. Только одна треть назвала признаком
богатства дорогую одежду.

Если сгруппировать символы богатства, то на первом месте — это
недвижимость, включающая не только жилье, но и офис. На втором месте —
средства передвижения: автомобили, самолеты и вертолеты. На третьем —
большое количество подчиненных, включая охрану. На четвертом месте —
обладание предметами роскоши (драгоценности, картины, антиквариат). На
пятом — современные средства связи. Соответственно, человек, стремящийся
считаться в глазах окружающих богатым, должен придерживаться выше
описанного языка потребительских символов.

Главный же атрибут вещей, используемых для показного потребления, — их
дефицитность, недосягаемость для широкой публики, которая может их
наблюдать, но не иметь.

Если в производстве товаров для массового потребления залогом
коммерческого успеха является рост объемов продаж, то в производстве
предметов престижного потребления маркетинговая стратегия основывается
на тщательном ограничении этих объемов. «Мерседес-600», выпущенный по
доступной цене в большом количестве, автоматически утратит свою
престижность и привлекательность.

Имеется набор предметов, которые веками выполняют функцию языка
показного потребления. Это прежде всего ювелирные украшения.
Традиционным предметом показного потребле-

ния являются также меха. С древних времен они используются как символ
богатства. Длительное время шубы в Европе и Америке были предметами
прежде всего мужского гардероба. И лишь с рубежа XIX-XX вв. их стали
носить преимущественно женщины.

Традиционно важную роль в демонстративном потреблении играют часы.
Разумеется, люди, покупающие очень дорогие часы, обосновывают свою
покупку их качеством. Действительно, часы за 3 и за 50 долларов могут
отличаться прочностью, точностью хода, надежностью. Однако
технологические качества часов за 3 тыс. долларов не могут быть в тысячу
раз выше, чем у часов за три доллара.

Для определенного слоя потребителей сама цена является ценностью,
обладает престижем. И они готовы за это платить.

В былые века предметы показного потребления богатых слоев общества
бросались в глаза своим качеством, которое было несопоставимо с
качеством товаров, использовавшихся массой населения. Однако в XX в.
промышленность научилась производить многие товары массового спроса на
таком же качественном уровне (с точки зрения их функциональности), как
те, которые ранее были доступны только богатым. В результате возник
мировой кризис показного потребления. Большинство людей оказались не в
состоянии отличить по одежде очень богатого от просто богатого, а
последнего — от человека с достатком. И

тогда постепенно стала пробивать себе дорогу мысль, что высокостатусная
одежда должна отличаться от массовой не по своему качеству, не по
трудоемкости изготовления, а по цене. Встала задача: как через дизайн
сделать распознаваемой цену изделия? Выход был найден простой: фирменную
этикетку переместили с внутренней стороны одежды, где ее мог видеть
только владелец, на внешнюю. Одновременно развернулась кампания по
рекламе торговых марок, которые превратились в символы высоких цен.

Разумеется, люди, покупающие товары в дорогих магазинах, никогда не
признаются, что платят в два-три раза дороже только за марку, которая
означает, что вещь дорогая. Ссылки делаются на качество веши. Однако это
аргументация убедительна с точки зрения крестьянской рациональности:
купить вещь на всю жизнь. Но человек, покупающий кроссовки за 150-200
долл., не будет носить их до дыр или передавать по наследству. Для
современного среднего класса большинство вещей морально изнашиваются
гораздо раньше, чем наступает их физический износ, поэтому по сроку
службы «фирменные» и обычные вещи не различаются. Современный западный
или японский автомобиль за 10 тыс. долл. в течение пяти-семи лет имеет
столько же шансов сломаться, как и купленный за 30-50 тыс.; предельная
скорость на американских дорогах в большинстве штатов (70 миль в час)
также легко доступна дешевым моделям, которые по этому па-

раметру не уступают дорогим (потенциальная суперскорость дорогих моделей
существует лишь для удовлетворения тщеславия), а прочие полезные функции
дорогих моделей (автоматический подъем стекла и регулировка сидений,
изменение температуры воздуха, кондиционер и т.п.) на самом деле не
стоят столько же, как один-два относительно дешевых автомобиля.
Поскольку люди с достатком в США меняют новые автомобили через 5-6 лет
после покупки, то их долговечность для них имеет небольшое значение.
Плата идет за престижность модели, а составной частью покупки престижа
является регулярное обновление автомобиля.

Когда новая маркетинговая стратегия начала внедряться, ряд критиков
заявляли, что никто, будучи в здравом уме, не будет платить 60 долл. за
джинсы с ярлыком «Gloria Vanderbilt», когда почти идентичные джинсы с
ярлыком «Montgomery Ward» можно купить за 12 долл. Было много примеров,
когда товары с хорошо разрекламирован-юй маркой и явно низким качеством
и высокой

ценой продавались весьма успешно.

Для относительно богатых дорогая вешь ценна тем, что она не просто
красива или тепла, но еще выполняет функцию обозначения высокого
юложения в обществе и функцию социального за-крытия, изоляции от тех,
кто находится внизу социальной иерархии.

Ценностью для многих является проживание в районе, где концентрируются
люди с высокими

III.

доходами. Широко распространенным способом «закрытия» этих районов на
Западе издавна считалось искусственное поднятие цен на земельные
участки, жилье. Это позволяет, не прибегая к формальной дискриминации,
отсечь людей другого класса. При этом реальное качество земли, воздуха,
дорог в этом районе может быть ничуть не выше, чем в других.
Дополнительный рычаг социального закрытия — организация в этом районе
дорогих магазинов. В 1990-е гг. эта стратегия закрытия с помощью цен
начинает все более широко применяться и в России, прежде всего в Москве.

Мода — это процесс, который имеет несколько фаз. Первая фаза —
производство моды. Она включает ряд этапов.

Вначале происходит разработка новых моделей, которые первоначально могут
существовать лишь в форме рисунков, чертежей, описаний. Эту функцию
выполняют творцы моды: модельеры, конструкторы, архитекторы,
композиторы, поэты и т.д.

Потом идет материализация моделей. Эта функция выполняется домами
моделей, опытными мастерскими и т.п. Она предполагает изготовление
опытных образцов одежды, автомобилей, исполнение на репетиции новой
песни, написание книги и т.д. Поскольку мода — это не вещь сама по себе,
а ее потребление, то материализация моды осуществляется через показ
модных объектов.

Потом наступает время массового производства объектов моды в
количествах, которые делают их потенциально доступными для широких слоев
населения. Эта функция выполняется

предприятиями, способными вести массовое производство.

Вторая фаза — распространение модных вещей и стандартов поведения. На
этой стадии модные модели доводятся до максимально широкой публики. Она
также включает ряд этапов.

Распространение имиджа предмета моды и стандарта потребления. Это
осуществляется через прямую или скрытую рекламу. В первом случае нам
прямо сообщают о появлении нового товара, в силу тех или иных причин
приобретшего статус объекта моды. Во втором случае нам показывают
представителей референтных групп, которые уже вовсю пользуются модными
объектами. В результате происходит насаждение и распространение желания
приобрести модный объект и быть «как они».

Распространение материальных объектов моды, которые появляются в виде
товаров в магазинах, в виде услуг, доступных в большинстве населенных
пунктов.

Третья фаза — потребление модных вещей. На этой фазе люди, купившие
объекты моды, используют их для демонстрации окружающим.

Все три фазы тесно взаимосвязаны и взаимообусловлены. Производители
любых товаров, естественно, стремятся превратить их в объекты моды, что
обеспечит их массовый сбыт и большую прибыль. Поэтому они вкладывают
огромные средства в рекламу и распространение товаров, пытаясь навязать
потребителям

F>- 36

свое изделие, превратив его в объект их желаний и устремлений.

Иногда моду представляют как результат свободного выбора свободных
потребителей. В реальности этот процесс гораздо более сложный. Мода
навязывается производителями потенциально модных товаров. Потребители же
подвержены инерции традиции, стереотипов — это тормозит процесс
«усвоения» нового.

С первого взгляда кажется, что творцами моды являются модельеры. Моду
даже интерпретируют как заговор модельеров и производителей, которые,
преследуя свои коммерческие интересы, через рекламу промывают людям
мозги. Действительно, быстрая смена моды в интересах тех, кто ее делает.
Однако история показывает, что усилия модельеров оказываются тщетными,
если они не опираются на соответствующие изменения в настроениях и
желаниях широкой публики.

Модельер предлагает массу моделей, но далеко не все из них становятся
модными. Большинство превращается в единичные музейные экземпляры, чья
жизнь начинается и кончается на подиуме. Классическим примером
непокорности потребителей является попытка ряда американских фирм в 1969
г. вернуть моду на макси-юбки для молодежи. Средства массовой информации
Широко оповестили мир, что время мини-юбок закончилось, что снова
вернулись макси. По журналам и газетам прошла публикация фотографий улиц
Нью-Йорка и Лондона, на которых под

видом прохожих были сняты группы фотомоделей. Предполагалось, что это
убедит провинцию в том, что столицы моды уже переоделись. Однако
потребители проигнорировали и призывы, и обман. В результате фирмы,
вложившие средства в производство и рекламу макси, понесли огромные
убытки.

Масса людей смотрит не на предложения модельеров, а на свою эталонную
группу. Если эта группа выбрала какие-то модели, то за ней последует и
масса. Модный человек стремится быть похожим на свою эталонную группу и
отличаться от тех, кто к этой группе не принадлежит, то есть быть таким,
как ОНИ, но не таким, как все. Эталонные группы отбирают из
произведенных образцов подходящие и материализуют их в форме эталонных
моделей потребления. В этом качестве выступают влиятельные публичные
люди, чье потребление в значительной мере на виду: популярные актеры,
тележурналисты, видные политики, спортсмены и т.п. Именно они
материализуют замыслы модельеров в модели модного поведения.

Порою творцами моды выступают те или иные политические деятели. В этом
случае через следование моде проявлялись политические симпатии. Так, во
Франции в эпоху Первой империи восхищение Наполеоном проявлялось в
ношении характерной для него треуголки. Отказ от этого был символом
оппозиционности. Когда Наполеон пал, то те творцы моды, кто хотел
продемонстрировать свои антинаполеоновские чувства, стали

носить цилиндр, а сторонники Наполеона — по-прежнему треуголку.
Американские президенты нередко своим стилем одежды давали толчок
развитию мужской моды. Так, Джон Кеннеди, отличавшийся курчавой
шевелюрой, отказался носить распространенную тогда шляпу. Это дало
толчок: шляпы стали выходить из моды. В СССР в 1920 — начале 1950-х гг.
все вожди, начиная со Сталина, носили полувоенные костюмы, это
предопределило чиновничью моду того времени. В начале 1960-х гг. в СССР
и во многих других странах мира были популярны кубинские партизаны во
главе с Кастро. Их берет превратился в модный головной убор левой
молодежи.

На современном Западе часто роль творцов моды более или менее успешно
играют жены президентов и премьер-министров (так называемые «первые
леди»). Производители и модельеры стремятся использовать их для
изменения моды в нужном им направлении.

СТРУКТУРА ПОТРЕБИТЕЛЕЙ МОДЫ

Новое принимается разными людьми по-раз-ному. С точки зрения скорости
принятия модных моделей социологи условно разделили людей на ряд групп.

«Экспериментаторы» — это самая малочисленная группа потребителей. Это
люди, прямо или косвенно связанные с производителями опытных образцов
товаров и рискующие первыми

их опробовать. Те из них, кто обладает способностью влиять на поведение
окружающих, оказываются членами референтных групп — творцов моды. К этой
группе относятся не только те, кто по долгу своей профессии мелькает на
экранах телевизоров и на публичных мероприятиях, но и люди,
демонстрирующие новые модели потребления своему непосредственному
окружению: прохожим, соседям, друзьям. Они экспериментируют, рискуя
оказаться объектом насмешек, но в то же время имея шанс привести других
за собой к новой моде.

«Местные лидеры». Их отличает особое внимание и уважение со стороны
окружающих. Эта группа идет впереди большинства, но избегает опасного
экспериментирования. Она отбирает у экспериментаторов те модели, которые
имеют высокую вероятность вызвать общее одобрение или по крайней мере не
станут причиной насмешек. Собственно, только после усвоения ими новой
модели потребления можно с значительной долей уверенности говорить, что
это модная тенденция.

«Ранние последователи» — это те, кто составляет массу «модных людей».
Они используют новые модели потребления, лишь оказавшись в довольно
большой «передовой» группе. Когда эта группа примет новую модель
потребления, можно уже уверенно говорить о том, что данный товар стал
объектом моды.

«Консерваторы». Для них характерна смесь консерватизма и стремления быть
«как все». По-

скольку большинство уже включило данный товар или модель поведения в
свой арсенал, то консерваторам ничего не остается, как, поборов свой
радикальный консерватизм, присоединиться к модной части потребителей.
Однако они это делают не потому, что хотят быть модными, а потому, что
не хотят быть «белыми воронами».

«Традиционалисты». Для их потребления характерна ориентация прежде всего
на традицию. «Традиционалисты» такие же смелые люди, как и «пионеры».
Они не боятся быть отличными от большинства и оставаться самими собой,
несмотря на окружающих. Одни из «традиционалистов» являются таковыми из
принципа, от осознанной приверженности старине (сознательные
традиционалисты). Стихийные традиционалисты внешне ведут себя так же,
как и сознательные традиционалисты. Однако их стиль потребления вытекает
не из любви к прошлому, а из равнодушного отношения к моде.
Традиционалисты заметны тем, что в зрелом, престарелом возрасте они
воспроизводят модели модного поведения времен их молодости.

ВЫСОКАЯ МОДА (HAUTE COUTURE) И МОДА

Haute Couture («от кутюр», в переводе с французского — «высокое шитье»)
— это модели лучших модельеров для элиты общества. Создаваемые такими
художниками модели уникальны, выполняются в единственном экземпляре. Эти

IV.

модели имеют лишь косвенное отношение к моде. Ведь мода начинается там,
где начинается массовость моделей.

Модельеры, предлагающие модели в русле всегда относительно
консервативной массовой культуры, работают уже не для искусства, а для
производства одежды. Эти модели по-французски называют pret-a-porter
(«прет-а-портэ» — пригодные для ношения). Уже в самом названии
содержится их противопоставление высокому шитью, предназначенному прежде
всего для показа.

На подиум манекенщица выйдет в том, что ей предложит модельер. Последний
добьется большего к себе внимания, если сделает что-то, сильно
отличающееся от того, что принято. Поэтому основной чертой высокой моды
является экзотичность, экстравагантность. Модный человек может позволить
себе это лишь в очень ограниченной мере, поскольку мода исключает
желание быть белой вороной.

В высокой моде второй половины 1990-х гг. четко прослеживается тенденция
к обнажению женщины. С подиума выставляются почти все места, которые
табуированы для показа современной культурой Запада и близких ему стран.
Повторить это в моде пока невозможно, даже несмотря на высокую степень
развращенности современного общества. Все еще это будет восприниматься
как вызов. Поэтому модели для подиума и для улицы совпадают лишь
частично.

КУЛЬТУРА КАК ФАКТОР ПОТРЕБИТЕЛЬСКОГО ПОВЕДЕНИЯ

Масса людей живет с иллюзией, что они сами выбрали цели своей жизни,
формы

потребления. Между тем при сравнении жизни людей в разных культурах
трудно не поражаться однотипности «свободного» выбора в одной стране и
эпохе, в то время как та же самая потребность в другой культуре
удовлетворяется в совершенно иных формах. Причина состоит в том, что
культура — это среда, предопределяющая выбор вариантов нашего поведения.
Как в воде набор вариантов поведения одних и тех же людей отличается от
вариантов их движения на суше, так и культура диктует наш «свободный»
выбор.

Культура — совокупность устойчивых форм социального взаимодействия,
закрепленных в нормах и ценностях, литературе, искусстве, передаваемых
от поколения к поколению. Она проявляется в существовании относительно
устойчивых форм, моделей потребления. Лишь сравнивая

культуру разных стран и эпох, можно увидеть, что формы потребления,
кажущиеся «само собой разумеющимися» в данной стране или в данное время,
становятся странными или даже нелепыми в иной стране и в иное время.

Культура имеет подсистемы — субкультуры, — включающие в себя
совокупность устойчивых специфических форм взаимодействия, присущих
какой-либо социальной группе, слою. Одним из важнейших проявлений
субкультуры являются модели потребления, характерные для возрастных,
профессиональных, региональных групп, а также групп людей, сплоченных
какой-то общей идеей, интересом (например, туризмом, рыбалкой), вкусом
(например, общей любовью к определенному музыкальному жанру, стилю и
т.п.).

Культуре человек обучается в процессе всей своей жизни в данной
социальной среде. Процесс освоения культуры называют социализацией. Он
включает познание и принятие норм, ценностей, средств общения.
«Культурный человек» — это тот, кто освоил нормы, ценности, язык данной
культуры или субкультуры. Это своего рода «звание», которое дают
окружающие, признавая успехи данного человека в социализации.
«Некультурный человек» — это тот, кто не смог или не захотел усвоить
нормы и ценности среды, в которой он живет. Это негативный ярлык,
клеймо. Присваивая такие звания, люди поощряют принятые в данной среде
формы поведения, отбивают желание вести себя не так, «как принято».

Поскольку культура носит конкретно-исторический характер, то и эти
«звания» действуют только в пределах данного культурного пространства.
«Культурный» русский, попав в другую культуру, окажется «некультурным»,
поскольку там иные нормы. Даже в пределах одного общества возможны такие
метаморфозы: панк, высоко ценимый в своей среде, будет принят как
некультурный дикарь в клубе пенсионеров, но и пенсионера в тусовке
панков ждет такой же прием.

Обучение принятым в обществе образцам поведения осуществляется
первоначально в семье. При этом социализация осуществляется не столько в
форме нотаций взрослых, сколько в форме примера.

В детстве ребенка обучают основным элементам принятого в данном обществе
потребительского поведения: что и как есть, как одеваться, как
поддерживать гигиену тела и т.д. В юности культура потребления
осваивается уже более детально. К возрасту 18-20 лет большинство людей
уже знают, как принято потреблять в данном обществе, и вольно или
невольно следуют общему направлению. Однако этим социализация не
заканчивается, она продолжается всю жизнь. Появляются все новые и новые
товары, которые надо узнать, научиться ими пользоваться, привыкнуть к
ним и т.д. Пока человек живет, он проходит социализацию, хотя по
масштабам и по интенсивности она, конечно, существенно отличается от
той, которую он проходил в детстве. В

зрелом возрасте идет постепенный процесс освоения меняющейся культуры.

Сегодня огромную роль в социализации потребителя играют средства
массовой информации. С появлением телевидения их роль резко усилилась.
Во многих семьях с самых ранних лет ребенок благодаря телевизору узнает
основные нормы потребления. Телевидение навязывает их через фильмы,
спортивные матчи, шоу, где люди могуг видеть образцы одежды, потребления
напитков, пищи, предметов длительного пользования и т.д. Реклама
навязывает потребительскую культуру прямо и агрессивно. Немалую роль
играют также детские дошкольные учреждения, школа, вуз.

КОНТРКУЛЬТУРА

В разных странах и в разные эпохи можно наблюдать появление в
господствующем стиле жизни таких течений, которые резко контрастируют с
ним и предстают как своего рода вызов господствующей культуре. Особенно
часто это стало встречаться в XX в.

Контркультура — это субкультура, резко отличающаяся от господствующей и
являющаяся прямым вызовом ей.

Одним из движущих моторов формирования контркультурньтх тенденций
социология называет потребность людей в самоутверждении, а православная
этика — страсти, и прежде всего гордость.

Например, для завоевания минимальной репутации в исполнении классической
музыки необходимо ею заниматься с ранних лет, жизнь положить во имя
искусства. Для этого требуется получение солидного образования, наличие
больших природных способностей и т.д. Контркультурные же движения
начинаются с отрицания существующей культуры, которая объявляется
чепухой, хламом. В результате образование только мешает продвижению в
этом направлении. Здесь, чтобы быть первым, надо быть первым среди
предлагающих новые формы культуры и попасть в струю настроений
определенной социальной группы. Поэтому чаще всего носителями
контркультурных тенденций выступает молодежь. Порою для того, чтобы
занять видное место в контркультурной среде, надо просто активно
отрицать существующую культуру, ничего не предлагая взамен.

В крайней и наиболее последовательной форме контркультура проявилась в
60-е годы в США в движении хиппи. На место господствовавшего культа
денег, материального благополучия они выдвинули культ «простоты», как
они ее понимали. На место конформизма как ценности («будь как все»)
пришло стремление быть непохожими на других, жить как живется, не
оглядываясь на окружающих. Эта революция ценностей потянула за собой и
революцию в стиле потребления. Джинсы, бывшие в Америке рабочей одеждой,
стали использоваться состоятельными студентами как повседневная, а то и
выходная одежда, в

которой посещали университет, гуляли по улице, ходили на концерты. Это в
то время смотрелось так же, как сейчас стеганые штаны и валенки в
российском университете. Ценились не просто джинсы, а тертые до дыр.
Хиппи ввели моду на длинные волосы у мужчин. Распущенные женские волосы
стали выходной прической. В употребление вошли грубые ботинки рабочего и
солдатского типов. В это же время впервые в цивилизованной истории
Запада женщины обнажили на всеобщее обозрение коленки, надев шокирующие
мини-юбки. Повсеместным стало доселе редкое ношение девушками брюк,
особенно в общественных местах. Трезвости как норме жизни было
противопоставлено употребление наркотиков (именно здесь начало эпидемии
наркомании, захлестнувшей Запад, а теперь и Россию). В моду вошла
музыка, резавшая слух старшему поколению. Хиппи увлекались
бродяжничеством, попрошайничали. Элементом контркультуры стала так
называемая «сексуальная революция», означавшая ломку вековых табу в
отношениях полов. С тех пор ходить в обнимку, целоваться на улице, иметь
внебрачные связи стало атрибутом новой субкультуры.

В менее вызывающих формах элементы контркультуры сначала
распространились в массе студентов элитарных университетов, а потом
стали проникать и во все университеты США, но уже в более мягких формах.
В результате к концу 1960-х гг. джинсы или джинсовые костюмы, рок,

длинные волосы стали молодежной модой по всему Западу.

Бизнес встретил контркультуру как очередной виток в развитии спроса и
отреагировал выпуском соответствующих товаров. Молодежь в пику властям
увлекалась чтением Маркса, кубинского революционера Че Гевары,
алжирского революционера и публициста Фаннона — появились массовые
публикации их работ. Производство джинсов было поставлено на поток;
более того, производители стали предлагать сразу тертые и дырявые
джинсы. Рынок завалили грампластинками с рок-музыкой. Теневой рынок
отреагировал массовым предложением разнообразных наркотиков.

В конечном счете, в считанные годы контркультура была
коммерциализирована. Ее эксплуатация принесла баснословные прибыли
фирмам, вовремя отбросившим нравственные и культурные барьеры и пошедшим
навстречу вкусам, казавшимся более чем сомнительными. Элементы
контркультуры были интегрированы в господствующую культуру: президент,
банкир в джинсах стали вполне нормальным явлением.

В СССР выразителями контркультуры в 1950-е гг. явились «стиляги». Они
практиковали в одежде, в поведении стиль (как тогда говорили, «давили
стиль»), являвшийся протестом господствовавшему стилю серой одежды,
схожести с окружающими, их стиль был вызовом всей советской жизни и
идеологии. Стиляги носили яркие пиджаки в

клетку, не менее яркие рубахи, галстуки с немыслимыми пальмами,
обезьянами, танцевали буги-вуги, начесывали огромные чубы, слушали «не
нашу» музыку. Это воспринималось как прямой вызов советской культуре.

Со стилягами нещадно боролись: их отлавливали комсомольские оперотряды,
порою поколачивая, карикатуры на них по частоте и объему конкурировали в
журнале «Крокодил» с карикатурами на империалистов.

Мода западной молодежной контркультуры 60-х гг. вскоре проникла и в
СССР: сначала в столицу, а затем уже и в провинцию. В конце 1960-х гг. в
СССР стали модными и джинсы, и рок-музыка, и длинные волосы. Однако если
на Западе это был «вызов» буржуазной культуре, то в СССР — официальной
социалистической. Эти заимствованные формы сохранили после пересечения
границы свое контр культурное содержание: советские власти рассматривали
их как «буржуазное» влияние и всячески старались бороться, что еще более
усиливало их контркультурный характер и привлекательность. Эта борьба
велась вплоть до второй половины 1980-х гг. Коммерциализация атрибутов
этой культуры началась в СССР лишь с конца 1980-х гг.

Будучи изначально вызовом потребительству, в СССР контркультура стала
его самым ярким символом. Джинсы в Америке олицетворяли отрицание культа
богатства, в СССР — наоборот, это был изначально символ высокого
достатка.

Отзвуки тех культурных потрясений 1960-х гг. и сейчас легко распознаются
в культуре потребления как Запада, так и бывших республик СССР. С тех
пор такого комплексного и крупномасштабного подъема контркультуры не
было. Ее тенденции то и дело проявляются то в одежде, то в музыке, то в
целом в образе жизни, но носят несистемный характер, захватывают своим
влиянием довольно ограниченный круг людей.

Одним из наиболее устойчивых и заметных контркультурных течений
1980-90-х гг. стали панки, предложившие миру свой вызывающий стиль
одежды и музыки. Их огромные стоячие шевелюры, раскрашенные в самые
яркие цвета, несуразная одежда встречается на улицах больших городов
многих стран мира. Однако это очень ограниченное явление,
концентрирующееся в основном там, где собираются туристы. Аналогично
ограниченным явлением стали «металлисты», а также соответствующее
течение в роке.

СОЦИАЛЬНО-ПОЛОВОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ РЫНКА

Ребенка с первых дней жизни учат различать мужское и женское
потребление, прежде всего в одежде. Так, забирая новорожденного из
роддома, люди стараются сразу же обозначить пол: девочкам одеяльце
опоясывают красной лентой, мальчикам — синей. При подборе первой одежды
стараются девочке покупать то, что поярче, мальчику — более умеренные
тона. С первых месяцев мальчику примеряют штанишки, девочке — платьица.
И так всю жизнь мальчики и девочки живут в разных субкультурах с четко
очерченными границами.

Детские игры жестко делятся на мальчишеские и девичьи. Соответственно
индустрия игрушек производит товар с учетом этой субкультурной границы.

К взрослому возрасту различия мужского и женского потребления становятся
столь очевидными, что редко у кого возникают сомнения в их

естественном происхождении. Мужчина есть

мужчина, а женшина — женщина. Малейшие на

рушения субкультурных границ потребления вы

зывают насмешки, а то и жесткие санкции со сто

роны окружающих. ___

Одной из важнейших задач потребления является обслуживание влечения
мужчин и женщин друг к другу. Это взаимное влечение регулируется не
только природой, но и культурой, которая обставляет его многочисленными
правилами.

Одна из универсальных норм культуры состоит в том, что, несмотря на
наличие обоюдного . притяжения, женщине отводится пассивная, а мужчине
активная роль. В контексте этой нормы главным орудием женщины в
утверждении своего права на выбор является ее внешняя привлекательность:
чем привлекательнее женщина, тем больше на нее слетается поклонников,
что дает ей шанс на относительную свободу выбора без ломки культурных
норм. Поэтому эротичность женской одежды на всех этапах развития
человеческой культуры являлась естественным условием действия культурных
норм, регулирующих право женщин на выбор партнера.

Одна московская модельер женской одежды, сформулировала это же правило
через призму своей профессии:

— Мне часто говорят: «Вы делаете одежду слишком красивую». Да, и
специально. Я стараюсь смотреть на женщин глазами мужчин: что для них
будет волнующим, желанным в ней...

Женщина на шпильках — это явный текст, написанный для окружающих,
поскольку физическое неудобство шпилек исключает их выбор на основе
стремления к удовлетворению потребности в тепле или защите от колючей
почвы. Некоторые дизайнеры обуви прямо объясняют, что шпильки — это
прямая провокация против мужчин: кажущаяся шаткость, неустойчивость
положения внешне выглядит немой мольбой о крепком и надежном плече, на
которое можно опереться. Женщины, которые предпочитают в жизни стоять
крепко на ногах, то есть опираться на собственные силы, избегают такой
обуви. Для мужчин конструирование своего образа с помощью потребления
также играет немаловажную роль.

Веками конструировалась модель мужчины, привлекательного для женщин.
Разумеется, в этой модели были исторические и национальные особенности.
Однако универсальным является высокий удельный вес социальных качеств:
место в социальной иерархии, способность создать условия для приемлемой
жизни своей семье и т.п. Отсюда и особенности мужского потребления: оно
направлено в основном на конструирование не столько внешней
привлекательности, сколько социальной респектабельности в глазах не
только женщин, но и их родителей, всего окружения.

Особая роль женщине отводится в т.н. «подставном потреблении».
Подставное потребление —

разновидность демонстративного (показного) потребления, при котором
предметы потребляет один человек, но демонстрирует при этом богатство
другого. Мужчина, играющий роль делового человека, смотрелся бы смешно,
превратив свою одежду в набор символов материального преуспевания, что
достигается обилием украшений, частой сменой дорогих нарядов,
парфюмерией и т.д. Жена «спасает» его, беря на себя функцию демонстрации
экономических успехов мужа.

На протяжении многих веков женщина в господствующих сословиях, классах
выполняла сугубо декоративную функцию. Ей не было места в обществе за
пределами балов, светских обедов, воспитания детей. Отсюда — предельно
нефункциональная одежда, в которой можно показывать себя, но нельзя
работать.

Лишь ближе к середине XX в. женщина превращается в работницу,
специалиста, менеджера и т.д. Женщина, сама себе зарабатывающая на
жизнь, уже выглядела бы нелепо в длинном платье до пят, а особенно с
массой юбок, имитирующих широкие бедра. Выход женщин, в том числе
высшего и особенно среднего класса, на рынок труда положил конец
бальному декоративному одеянию. На его место пришла одежда, в которой
можно ездить по городу в метро, автобусе, автомобиле, в которой можно
работать, а не держать юбку в руках (символ безделья).

На смену прежнему идеалу женщины как красивой витрины семьи пришел идеал
женщины,

являющейся личностью, имеющей ценность, не зависящую от ценности мужа.
Поэтому даже в высших классах, где экономические ресурсы позволяют
держать жену в качестве украшения, стали стыдиться такой роли.

Символической атакой на мужские привилегии стало постепенно все более и
более усиливающееся вторжение женщин в веками неприступное пространство
мужской субкультуры. Особенно массированным это вторжение стало во
второй половине XX века. Оно идет почти по всем направлениям.

Постепенное вторжение женщин в сферу мужских занятий требовало создание
и более функциональной женской одежды или прямого заимствования мужской.
Так, уже в XIX в. женщины из богатых сословий стали использовать мужские
штаны для верховой езды, спортивных занятий. В дальнейшем мужские
спортивные штаны стали и женской спортивной одеждой, которая
перекочевала и в семейный быт в качестве домашней рабочей одежды и
просто одежды для дома.

Выход женщин на улицы, в общественные учреждения в брюках, как символе
мужской субкультуры, был равносилен вызову традициям. Еще в конце 1960-х
— середине 1970-х гг. в ряде вузов СССР девушек не пускали на занятия в
брюках и джинсах, рассматривая это как проявление аморальности.

Развитие феминистского движения, ставящего целью достижение равенства
мужчин и жен-

шин, нередко вырастает в движение за ломку гра-нии между мужской и
женской субкультурами. В этом контексте введение в женский гардероб
традиционно мужских типов и фасонов одежды являлось актом символического
бунта.

Одним из направлений борьбы за равенство стала борьба против эротизации
женской одежды, за ее развитие в рамках логики эволюции мужской одежды
как сугубо функциональной и деловой. В контексте этой идеологии можно
объяснить вхождение в моду бесформенной женской одежды, скрывающей
всякую специфику женской фигуры, джинсов на пару размеров больше нужных,
грубых ботинок, отказ от косметики и т.д. Одно время девушки и женщины
образованных слоев западного общества резко утратили былую
привлекательность, отказавшись от формировавшихся веками методов
эротизации своего облика.

Однако традиций в целом не удалось сломать. К середине 1990-х гг. со
стороны умеренной части феминисток раздался призыв: «Наша сила — в нашей
красоте!» Этот подход означал фактически возврат к нормам традиционного
разделения мужской и женской субкультур одежды, косметики при
концентрации внимания на проблемах социального равенства (в образовании,
в доступе к рабочим местам, в оплате труда, в распределении семейных
обязанностей и т.д.).

Символом степени раскрепощения женщин стало вождение автомобилей —
некогда сугубо

мужской стиль. В развитых западных странах в конце XX в. удельный вес
женщин — водителей личных автомобилей почти сравнялся с удельным весом
мужчин. В постсоветской России женщина за рулем по-прежнему является
редкостью, хотя количество женщин, приобщающихся к вождению, растет
стремительно. Однако равенство может быть достигнуто лишь при выходе
российских семей на американский стандарт потребления: автомобиль —
каждому взрослому члену семьи.

КРАСОТА ТЕЛА КАК ЦЕЛЬ ПОТРЕБЛЕНИЯ

Природные потребности человеческого те ла — это объективные условия его
нормального развития и существования, без удовлетворения которых человек
болеет, а то и умирает раньше времени. Это потребности в пище, воде,
защите от воздействия неблагоприятных атмосферных явлений,
психологической разгрузке (отдыхе). Тело, существуя по законам природы,
дает знать о том, что эти потребности не удовлетворены, через физические
страдания или просто неприятные ощущения.

С одной стороны, тело диктует свои потребности, заставляя человека
прислушиваться к ним, бороться за их удовлетворение, опираясь на
доступные для него в данном обществе ресурсы. С другой стороны, тело
используется человеком для достижения сугубо социальных целей.

Посредством тела люди передают большой объем информации о себе для
окружающих. С помощью своего тела человек представляет себя миру как
непосредственно, так и с помощью изображений.

Для удовлетворения этой потребности развилась портретная живопись, а
затем и огромная индустрия фото-, кино-, видеоуслуг и товаров.

Тело играет важную роль в сближении людей. Внешность, приближающаяся к
существующим в данной культуре эталонам красоты, рассматривается лицами
противоположного пола как привлекательная, что повышает шансы на успех в
выборе наиболее привлекательного партнера, повышает
конкурентоспособность в создании семьи. Не удивительно, что во всех
культурах, доступных историческому исследованию, эталоны телесной
красоты служили источником притяжения, им стремились подражать,
корректировать свое тело; под них.

Человеческое тело являлось основополагающим предметом моды. Причем
каждая эпоха создавала свои идеалы человеческого тела. Наиболее
отчетливо они обнаруживались в изменениях идеала женской красоты,
который менялся от пышных рубенсовских форм до предпочитаемых в наше
время узких линий.

С древних времен физические упражнения служили средством эстетического
совершенствования тела, которое занимало центральное место в искусстве
античного мира. В истории культуры

человеческое тело то выходило на первый план (после античности — эпоха
Возрождения), то уходило в тень. В XX в. вновь наблюдается возрождение
культа тела. На это работает искусство во всех его жанрах, реклама.
Главным достоинством целого ряда героев массовой культуры является тело
(Шварценеггер, Сталлоне и т.д.). Этот культ прочно пропитал массовое
сознание многих народов.

Естественно, что значительная часть потребления ориентирована на
удовлетворение потребности в формировании красивого тела как инструмента
социального взаимодействия людей. Тело часто является элементом системы
показного потребления. Структура такого потребления формируется общей
культурой данного общества, зависит от уровня социально-экономического
развития страны. У народов, находящихся на стадии родового общества,
упитанность человека обычно рассматривается как символ высокого статуса.
Там быть толстым престижно, поскольку главное богатство — это дефицитная
еда. В период восходящего капитализма, когда богатство купцов и
промышленников формировалось на фоне в целом голодного или не очень
сытого населения, объем живота демонстрировал высокий статус. В высших
кругах Великобритании XIX в. красота женщины предполагала телесную
солидность. Аналогичные эталоны красоты и респектабельности
господствовали и в старой России.

Когда же голод перестает быть проблемой большинства, культурная норма
меняется: стано-

вится престижным быть сухощавым и подтяну-тым, демонстрируя этим питание
дорогой и здоровой пищей в отличие от рабочих, потребляющих в основном
хлеб и картошку. В наше время богатые слои западного общества осознали,
что поддержание спортивной фигуры, особенно в зрелом возрасте, — это
дорогое удовольствие, тре-буюшее больших затрат на сбалансированное
питание, тренажеры, спортивные секции. Кроме того, спортивная фигура у
пожилых людей выступает как символ высокой культуры в противоположность
тем слоям, которые не имеют не только средств на сбалансированное
питание, времени и денег на занятия физкультурой, но и общей культуры,
чтобы постоянно думать о своей форме. Поэтому спортивная фигура и сам
факт систематических занятий физкультурой — это современный символ
способностей, успеха.

В результате этого во многих странах сформировался очень емкий рынок:
спортивные секции и залы, домашние тренажеры, учебная литература,
диетическое питание, услуги по коррекции фигуры самыми разнообразными, в
том числе и мошенническими методами. Прямо на вылепливание фигуры по
популярным образцам направлены культуризм и шейпинг. По данным одного из
опросов в США, 45% женшин и 33% мужчин хотели бы сделать пластическую
операцию для корректировки своего лица.

Лицо — важнейшая часть тела, которая в большинстве культур открыта для
обозрения и

играет ключевую роль в общении людей. Поэтому привлекательность лица, то
есть его соответствие существующим в данной культуре канонам красоты, —
предмет особой заботы огромного количества людей всех эпох. Это
осознанная потребность, удовлетворение которой формирует очень емкий
рынок косметики, корректирующей цвет лица, длину ресниц, цвет губ.
Быстро растет рынок, предлагающий косметические операции. Несмотря на
высокий уровень цен, здесь есть стабильный спрос.

Цвет кожи также издавна рассматривался как символ статуса.
Принадлежность к черной расе ассоциировалась с рабством. Не удивительно,
что среди чернокожих американцев издавна более светлая кожа мулатов
считается знаком более высокого социального статуса и престижа, что
стимулирует дорогостоящие операции по осветлению кожи.

Во многих обществах загар читался как знак человека, работающего на
свежем воздухе. Поэтому от него стремились уберечься всеми способами не
только представители «праздного класса», но и занятые физическим трудом
женщины, которые, работая в поле, покрывали лица разными защитными
смесями и косынками. Бледность веками считалась атрибутом красоты как
мужчин, так и особенно женщин. Однако в XX в. большинство низкостатусных
работ совершается в помещениях. Бледность перестала быть знаком и
символом неучастия в физическом труде. Смысл загара как

знака изменился; он стал свидетельствовать о том, что у человека есть
время загорать.

На Западе загар стал модным благодаря Габриэль Шанель с 1920 г. И первые
модницы приобретали его на французской Ривьере. С 1930-х гг. стало модно
иметь не просто загорелую, а очень загорелую кожу. Правда, в британских
колониях и на Юге США эта мода не прививалась: там по-прежнему низшие
классы были самыми загорелыми.

В не очень солнечных регионах загар — показатель наличия финансовых
возможностей ездить в южные края. Особо убедительно этот знак читается в
северных странах в зимнее время. Особый престиж приобретает загар всего
тела, который заметно отличается от так называемого «дачного загара».
Поскольку изменяется содержание знака, появляется и желание его
сознательно конструировать, посвящая время загоранию на пляже, под
специальными лампами, в соляриях. Возникает огромный рынок услуг и
товаров, в основе которого лежит стремление получить загар.

Долгое время люди, тратившие огромные деньги на то, чтобы получить
морской загар, не подозревали, что в тридцать или сорок лет они будут
преждевременно высохшие и морщинистые, как старые турки, и что они
сильно повышают шанс заболеть раком кожи. По мере того, как эти «турки»
достигали соответствующего возраста в 60-70-е гг., сильный загар стал
менее моден. Когда информация о негативных для здоровья последствиях
загара стала широко распространяться,

количество желающих жариться на дорогих пляжах на Западе стало заметно
убывать, хотя осталось немало людей, о последствиях не знающих или
считающих, что красота сегодня важнее по-следствий завтра. В нашу страну
этот сдвиг в представлениях о красоте стал приходить с большим
опозданием. И по-прежнему среди массы россиян сильный загар пользуется
большим спросом.

Традиционно важной составной частью тела-текста являются волосы. Очень
часто они читались и читаются как эротический знак. Соответственно люди,
имеющие понятие о целомудрии, старались от этого знака избавиться. В
православном храме от женщин требуется появление только с покрытой
головой, во избежание соблазна для окружающих. На Востоке в большинстве
культур сокрытие женщинами своих волос от по-сторонних мужчин — жесткая
норма.

Большинство же людей, однако, не видит причин бороться за приобретение
вида, понижающего, по их мнению, шансы на успех у противоположного пола.
Ими движут «потребность в любви и близости» — конечно так, как это
понимается в наш развращенный век. На этой потреб-ности вырос рынок
парикмахерских услуг, косметики по уходу за волосами. Среди последней
осо- бое место занимают товары, рекламируемые как средства укрепления
волос, предотвращающие их выпадение или даже восстанавливающие.Эта
перспектива втягивает в данный рынок большое количество мужчин, которым
угрожает облысе-

ние, противоречащее канонам красоты большинства народов. Поэтому веками
делается бизнес на мужской надежде сохранить шевелюру. Количество
«чудодейственных» средств от облысения растет с каждым годом, они играют
все более важную роль на рынке, правда, пока никто не доказал, что
прогресс медицины на этом направлении привел к сокращению численности
лысых.

Длинные волосы традиционно считались символом девственности и чистоты.
Поэтому после замужества у большинства народов женщины волосы либо
прятали, либо укладывали в особые прически (типа кос, скрученных на
голове). Распущенные женские волосы считались эротическим символом,
допустимым в полном виде лишь в спальне. Движение за «раскрепощение»
женши-ны сломало многие нормы и в отношении волос. Это проявлялось в
виде коротких женских стрижек, читавшихся первоначально как символ
неприступности, а затем наоборот — свободы от условностей. В 1960-е гг.
на волне студенческого движения в моду вошли длинные распущенные волосы
как символ протеста против «буржуазных условностей».

Волосяной покров на женском теле в контексте европейской и
североамериканской культуры традиционно считался недопустимым. Для
под-Держания этой нормы на рынке сформировалась Целая ниша. Но для
многих современных феминисток такая норма, применяемая только к
женщинам, — проявление мужского диктата. Поэтому

встречающаяся иногда демонстрация западными женщинами нарушения этой
нормы может идти не от ее незнания, а от стремление продекларировать
свой протест против мужского господства.

С давних времен для украшения тела используется татуировка,
представляющая собой текст, обращенный ко всем его читающим. Благодаря
татуировке тело превращается в личное дело рекламного характера.
Традиционно в европейской культуре потребителями услуг по нанесению
татуировки были моряки и преступники. Потом татуировка вышла из моды.
Многие обнаружили практическое неудобство от ношения на груди имени
давно забытой женщины, вызывающей приступы плохого настроения у жены,
или тюремной символики, при виде которой милицейский патруль не может
удержаться от соблазна проверить документы. Татуировка стала знаком
возраста и старомодности.

Однако после некоторой паузы произошел новый всплеск моды на татуировку
в самых широких кругах, особенно молодежи, которая раньше ею не
увлекалась. В результате во многих западных странах открылась сеть
заведений, где предлагаются услуги по нанесению самых разнообразных
татуировок.

Идет производство принадлежностей для подобного «украшения» тела.
Большим спросом пользуются татуировки, которые поддаются смыванию. В
отличие от прежних лет, мода на татуировки сейчас захлестнула и часть
женщин.

ПОТРЕБЛЕНИЕ ОДЕЖДЫ

При употреблении слова «мода» обычно прежде всего имеют в виду одежду
Исторически развитие одежды человека неразрывно связано с модой, и
поэтому между ними всегда как бы ставился знак равенства.

Одежда являлась тем объектом, в котором человек наиболее непосредственно
выражал свое эстетическое мировоззрение. Во все времена существовал
«живой язык одежды». Недаром же сказано Премудрым, что одежда и глаза
достаточно говорят о характере человека.

Одежда является продолжением тела и удовлетворяет целый ряд потребностей
человека. Во-первых, потребность в поддержании нормального
температурного режима — одежда защищает нас от холода и жары, солнца и
влаги. Это первая, базисная функция одежды. Кроме того, это функция,
являющаяся первичной по отношению к социальной функции одежды: без
красивой одежды обходятся многие, но без одежды, спасающей от
воздействия внешней среды, никто.

Во-вторых, как и тело, одежда выполняет функцию поддержания
символического взаимодействия людей. Однако ее возможности в этом
отношении даже богаче — она представляет собой гораздо более развитый
язык.

удовлетворение природные потребностей

Г оворя о происхождении одежды, нельзя упу-стить из виду ее духовный
смысл и предназначение для человека. Адам и Ева в раю были наги и не
стыдились, но эта святая невинность и чистота были потеряны через грех
неверия, непослушания, нарушения первыми людьми первого завета с Богом.
Гармония человеческого естества исказилась. Как следствие этого
искажения, явился стыд и угрызения совести как ощущение непорядка,
нарушения, своего недостоинства. Огрубение плоти должно было теперь
скрыть болезненность души, а сама плоть — отражение страстности,
вкоренившейся в душу, должна прикрываться одеждами. «Одежда — памятник
грехопадения», — свидетельствует святитель Филарет . Московский. Одежды
— своего рода покаянный траур, смиряющий покров, погребальный саван,
напоминающий, что мы далеко не свободны, не имеем права расслабляться,
давать волю своим пожеланиям.

Духовное происхождение одежды косвенно подтверждают и данные науки.

Одна из ранних теорий науки о причинах появления одежды объясняла ее
только необходи- мостью зашиты от холода. Однако материал, собранный
путешественниками, антропологами у примитивных племен, ставит под
сомнение однозначность такого утверждения.

Наблюдения Ч. Дарвина на юге Африки, материалы, собранные у аборигенов
Австралии, показывают, что коренные жители этих районов Б холодное время
года обходились без одежды. При этом медики не нашли между
австралийскими аборигенами и европейцами никаких особых различий,
которые могли бы объяснить такую холодоустойчивость. Они пришли к
выводу, что кожа, подвергающаяся воздействию холода, способна эффективно
ему противостоять, но, будучи защищаема одеждой, эту способность теряет.

Ученые этот вывод не склонны абсолютизировать, тем не менее он содержит
еще одно рациональное зерно. Характер, количество используемой одежды
нельзя в большинстве случаев объяснить естественными потребностями
человеческого организма. В современных городах с умеренным климатом люди
носят так много одежды, в том числе очень теплой (типа шуб, меховых
шапок, утепленной обуви и т.п.), не потому, что там слишком холодно для
их организма. Наоборот, организму холодно, потому что в процессе
социализации усвоена привычка сильно утепляться. Если сравнить поведение
разных народов при одной и той же температуре, то мы увидим, что имеются
существенные различия, обусловленные культурными причинами. Например,
при одинаковой температуре воздуха англичане одеваются гораздо легче,
чем россияне из северных регионов страны.

Ребенок с детства учится определять, когда «холодно», когда «тепло», и
одеваться исходя не из потребностей организма, а из того, как «надо,
чтобы не простудиться», «чтобы выглядеть прилично», «по сезону» и т.д.
Ребенок, прошедший социализацию под жестким контролем родителей, в
дальнейшем имеет организм, который мерзнет в соответствии с культурными
нормами: то есть тогда надо мерзнуть, когда все мерзнут. Многие решения
относительно покупки и использования одежды принимаются исходя из
медицинских знаний, почерпнутых из опыта своего и чужого («одна женщина
как-то...»), из популярных медицинских телепередач и статей. В
результате человек знает, что сидишь на сквозняке — жди простуды, что
«пар костей не ломит», а погода переменчива и всегда можно простудиться,
подхватить воспаление легких, что можно в холоде держать голову, но
только не ноги. Эти истины усваиваются на уровне физиологии и
подсознания. Столкнувшись с хорошо усвоенными «приметами» типа мокрых
ног, человек, прошедший традиционную социализацию, как неизбежного ждет
простуды, а давно известно, что если что-то плохое долго ждать, то оно
случится (срабатывает самовнушение). Загруженный таким медицинским
образованием, человек строит свою модель потребительского поведения,
опираясь на него, хотя рационализирует, ссылаясь на организм, который
замерз, простыл или простывает.

Одежда

Говоря о социальной функции одежды, преж- де всего нужно отметить, что
одежда выпол- няет функцию знака: ведь она несет на себе отпечаток
статусной позиции человека. Часто это отпечаток, создающийся независимо
от воли ее обладателя. Порою, как сказано выше, он хотел бы от него
избавиться, но это не всегда удается. Пословица гласит: «Встречают по
одежке...». Одежда — это текст, состоящий из знаков и символов, который
в самую первую очередь читается в процессе взаимодействия людей (наряду
с лицом).

Очень часто одежда отражает социально-экономическое положение: бедная
одежда — бедный человек, богатая — богатый человек. Правда, в наше время
роль одежды как знака заметно уменьшилась в сравнении с прошлыми веками.
Богатый в настоящее время не обязательно одет очень дорого, но
обязательно и не бедно, бедный же не может одеться выше своих
материальных возможностей.

Одежда является также знаком, который может читаться окружающими как
текст, характеризующий вкус ее обладателя. Разумеется, никто не хочет
демонстрировать плохой вкус, но знак — это непроизвольный след статуса,
поэтому он читается независимо от желания его носителя. Наличие же
плохого вкуса, проявленного в одежде, нередко читается как текст,
говорящий о характере и уровне полученного образования, об общей

культуре человека. Вопреки желанию человека, его одежда может говорить о
наличии таких качеств, как снобизм, потребительство, хвастовство и т.д.
Свою личность трудно скрыть, и она прорывается вопреки нашей воле в
знаках одежды.

"Наряду с непроизвольными знаками существуют и сознательно
конструируемые символы. Человек отбирает вещи, которые с его точки
зрения символизируют что-то такое, что он хотел бы сказать о себе: о
своей половой принадлежности, о возрасте, о доходах, о профессии, о
вкусах, о настроении и т.д.

Одежда как текст состоит из знаков и символов. В качестве символов
выступают как отдельные элементы костюма (галстук, запонка, фасон
пиджака и т.д.), сам костюм как единое целое, так и весь набор
используемой одежды. Они соотносятся как слово, предложение, законченный
текст. Если знаки — это непроизвольные, а значит, правдивые следы, то о
символах этого не скажешь. Они говорят то, что хотел сказать человек.
(При этом всегда существует определенная вероятность неадекватного
прочтения окружающими написанного «текста», которая зависит от степени
осведомленности потребителя в смысле потребляемых им символов.)

Как говорят социологи, «вы можете лгать на языке одежды так же, как вы
можете это делать на английском, французском или латыни, но этот вид
обмана имеет преимущество: обычно нельзя прямо обвинить лгущего в том,
что он делает это созна-

тельно. Костюм, говорящий о юности или богатстве, — в отличие от
словесного утверждения, что вам 29 лет и что ваш доход измеряется
шестизначной цифрой, — нельзя сходу опровергнуть».

Ложная информация, передаваемая символами одежды, может быть сознательно
написанным текстом или результатом заблуждения. В первом случае человек
со знанием дела приобретает символы, чтобы ввести кого-то в заблуждение.
Во втором случае человек совершает символические покупки, плохо зная
смысл приобретенных символов. В результате он лжет, но не подозревает об
этом, так как, по его мнению, символы говорят о другом.

Нередко человек, будучи не в силах, к примеру, разбогатеть, имитирует
экономический успех дорогой одеждой.

На Западе давно, а у нас недавно стали публиковаться статьи и книги о
том, как писать одеждой тексты, способствующие жизненному успеху: как
выйти замуж, как сделать карьеру, получить работу. При этом в
большинстве случаев речь идет о приемах введения в заблуждение:
например, как при отсутствии скромности и деловитости с помощью одежды
изобразить эти качества.

Язык одежды имеет расплывчатые, чаще всего неписаные (униформа —
исключение), быстро меняющиеся правила. Поэтому неизбежны расхождения в
намерениях творца текста и в смысле, прочтенном в нем наблюдателями.
Так, человек хотел сказать: «Я богат!», а окружающие прочли: «У него нет
вкуса».

Одежда как. коррекция фигуры

С помощью одежды часто стремятся подкор- ректировать текст, передаваемый
знаками тела. Чем несовершеннее тело с точки зрения существующих
стандартов, тем больше оснований скрывать ето реальные контуры и
создавать искусственные. Длительное время отсутствие стройной талии
компенсировалось тугими корсетами, создававшими иллюзию стройной фигуры.
Слабые плечи мужчин обычно компенсируются ватином в плечах пиджаков,
пальто. Женская грудь, не дотягивающая до эталонных размеров, порою
компенсируется особыми бюстгальтерами, ухищрениями в покрое платья.
Нестройные ноги скрываются длинными юбками и брюками. Одежда скрывает
то, что показывать нежелательно, и создает иллюзию наличия того, что на
самом деле отсутствует. '

В то же время во все века одежда, особенно женская, конструировалась
так, чтобы подчеркнуть достоинства фигуры: обнажаются красивые женские
плечи, ноги и руки. Веками одежда конструировалась по единым канонам,
игнорирующим индивидуальные «достоинства». Поэтому в женском платье
вплоть до второй половины XX в. обнажались в основном те части тела,
которые у абсолютного большинства более или менее эстетически приемлемы
(руки, плечи), скрывались все части тела, которые удались далеко не у
всех (прежде всего ноги). В 1960-е гг.

появилась мини-юбка, которая заставила всех женщин без учета их
анатомических особенностей обнажить ноги выше колен. Только к концу XX
в. мода стала гибкой, позволила женщинам учитывать свои индивидуальные
особенности, либо демонстрируя их, либо скрывая с помощью макси.
Обтягивающие футболки позволяют демонстрировать силу фигуры, а футболки
«на вырост», наоборот, скрывают недостатки. Таким образом, одежда
удовлетворяет потребность человека создавать иллюзию наличия тела,
приближающегося к принятым эталонам, и передавать окружающим текст,
усиливающий его привлекательность.

Униформа

(\/ниформа — это одежда, жестко привязан- ная к статусу. Поскольку
любая одежда — это текст, то униформу можно назвать текстом, который
написан руководством организации.

Униформа подчеркивает, что перед нами не свободный в своих мыслях и
словах человек, а статусная позиция. Соответственно, его устами говорит
не он сам, а представляемая им организация. Нам бессмысленно обижаться
на него — все претензии к организации. Введение в разных организациях
униформы — это способ усилить дисциплину, подавив личностное начало в
самом личностном моменте — выборе собственной одежды.

*Из очерка архимандрита Лазаря (Абашидзе) «О грехе блуда».

Униформа бывает различна с точки зрения ее единообразия. Ближе всего к
ее идеальному типу -* военный мундир, где уставом определено место
каждой пуговицы и шва. Промежуточное положение между униформой и обычной
одеждой занимает одежда так называемого «делового стиля». Здесь человек
волен варьировать, но в строгих рамках предписанного стиля. Он сам
покупает одежду, но его выбор ограничен деталями.

Производство униформы — это обычно очень прибыльный бизнес, поскольку он
мало подвержен колебаниям моды, причудам очередного сезона. Крайний
случай — это униформа, сохраняющаяся с древности (например, охрана
Тауэрско-го замка в Лондоне одета в форму XVI в.). Обычная военная форма
меняется раз в 10-20 лет. Деловой стиль остается неизменным
десятилетиями, но на уровне деталей и тут время накладывает свой
отпечаток.

Одежда и время

Я зык одежды, как и обычный язык, существует только во времени. Это
значит, что одно и то же слово вчера казалось странным и непонятным,
сегодня оно в моде и им щеголяют все, а завтра оно будет вызывать
насмешки. Американский социолог Джеймс Лавер в середине 1940-х гг.
предложил таблицу, описывающую реакцию на одежду, меняющуюся во времени.
Ее называют

законом Лавера. Согласно этому закону один и тот же костюм будет:

неприличным — за 10 лет до своего времени;

бесстыдным — за 5 лет,

смелым — за 1 год,

нарядным — в свое время,

вышедшим из моды — годом позже,

отвратительным — через 10 лет,

смешным — через 20 лет,

забавным -— через 30,

причудливым — через 50,

очаровательным — через 70,

романтическим — через 100,

красивым — через 150.

Разумеется, не стоит искать в этом законе жесткой точности, объясняющей
все колебания вкуса. Но он точно показывает относительность текста
одежды, относительность ее оценок. В наше время этот закон выглядел бы
уже по-иному, поскольку бег времени резко ускорился. В то же время
одежда стала гораздо более свободной, модели идут по кругу, и в течение
10-20 лет проходят цикл от смешного до модного.

О СОВРЕМЕННОЙ ОДЕЖДЕ ЖЕНЩИН

Сатана, подобно Навуходоносору, посылает своих слуг, чтобы они
принудили человечество к поклонению «золотому истукану», вернее —

грубому дебелому телу, облеченному в обманчивую земную роскошь. И вот
уже все народы земли, повинуясь ему, кланяются идолу плоти «под громкие
звуки музыки». А для приклонения к этому злу оставшихся еще верных
злодей повелевает «в семь раз сильнее» растопить огненную печь
соблазнов, коварными обольщениями «современной культуры» привести в
движение все страсти человеческие. Так что последние христиане,
добросовестно хранящие целомудрие, поистине уподобятся трем отрокам в
печи вавилонской. Но и им только под покровом благодати Бо-жией удастся
сохраниться от всепожирающего пламени.

Говорил преподобный Иоанн Лествичник: «Благой Господь и в том являет
великое о нас про-мышление, что бесстыдство женского пола удерживает
стыдом, как бы некою уздою; ибо если бы женщины сами прибегали к
мужчинам, то не спаслась бы никакая плоть».* О святый Иоанне! Мы,
несчастные, дожили уже до таких времен, когда многие женщины, подобно
обуявшим лошадям, рвут узду стыда и, поправ все честные понятия о
нравственности и приличии, одержимые духом блуда, почти обнаженные
гарцуют по улицам многолюдных городов, по пыльным дорогам сел и
деревень, не стесняясь страстных, распаленных похотью взглядов мужчин и
подростков. Многие уже и молодые, и пожилые дамы, весьма

*Лествица, ел. 15, 72.

вызывающе одетые, не то что не краснеют от такого нескромного внимания
толпы, но еще стараются обратить на свое тело посторонние взоры и
всячески спровоцировать их нескромность. И краснеют они чаще всего
тогда, когда им это не удается...

Сколь многие сегодня, сознательно или не вполне сознавая свою вину,
участвуют в разжигании этой новой вавилонской печи! Но разве мы не
знаем, как пагубно подавать соблазн ближнему? Не помним разве слов
Господних: «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, ! тому
лучше было бы, если бы повесили ему жер-новный камень на шею и бросили
его в море» (Мк. 9, 42). Также: «Горе миру от соблазнов, ибо надобно
придти соблазнам, но горе тому человеку, через которого соблазн
приходит» (Мф. 18, 7). Горе и тебе, женщина, когда ты надеваешь
нескромные одежды и выходишь в общество мужчин! И не обманывай себя:
когда ты так поступаешь — или обнажаешь свое тело, или затягиваешь его в
плотно облегающие одежды, стараясь выявить прелести своей фигуры, то
здесь неизбежно гнездится блудная страсть, стремление спровоцировать
сладострастное влечение в сердцах мужчин, то есть тот самый соблазн, за
который горе тебе!

Может быть, здесь нет явного намерения вовлечь кого-либо в грех, но это
не умаляет вины. Даже тайное, нами не вполне сознаваемое сладострастие,
есть тем не менее яд, отравляющий

наше сердце, а проявляющееся в наружном нашем поведении это
сладострастие становится уже искушением, поводом к преткновению для
ближнего, ядом, поражающим души окружающих нас людей, и потому это уже
немалый грех. Господь сказал: «Всякий, кто смотрит на женщину с
вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5, 28).
Стало быть, можно сказать: женщина, ты выходила из дому в эротически
привлекательных одеждах, ты ходила по городу полуобнажившись, многим
сегодня продемонстрировала свою телесную красоту, многие взоры усладила
приятностью своей внешности. Так знай, что в этот день ты
прелюбодействовала со многими! И горе тебе, что через тебя ходил сегодня
по улицам соблазн!

Говорят: жарко! душно! Что ж, можно пошить широкие легкие одежды, они
гораздо прохладнее тесных, плотно сжимающих плоть, и защищают кожу от
далеко не всегда полезных солнечных лучей. (По наблюдению медиков, после
летних отпусков, когда тысячи людей ходят обнаженными под солнечными
лучами, резко возрастает процент онкологических заболеваний.) К тому же
летом бывало жарко и сто, и двести лет назад, но наши предки никак не
посмели бы ходить в шор-тиках или купальниках по дому, а тем более по
улицам.

Святой Иоанн Златоуст особенно строго обличал девиц, столь
«легкомысленно» относящихся к своему внешнему виду, и называл такое их

поведение тягчайшим грехом. «Никто да не обвиняет меня, — говорит
святитель, — в излишней резкости слова, если я назвал этот грех
тягчайшим <...> Когда увидишь, как дева нежится в одеждах <...> ступает
гордой поступью, и голосом, и глазами, и одеждой готовит губительную
чашу для взирающих на нее бесстыдными глазами, более и более роет ямы
для проходящих мимо и отсюда расставляет силки, то как ты назовешь ее
после этого девой, а не причислишь ее к женщинам-блудницам? Не столько,
действительно, последние обольщают, сколько первые, отовсюду
распростирающие крылья удовольствия».

Не предрассудки принуждали женщин во все века в среде всех культурных
наций покрывать тело широкими и длинными одеждами, а замужних прятать от
взора посторонних мужчин даже волосы. Только самые темные народности, в
основном потомки Хама, не знали этих порядков (почему-то именно эта
хамская, в прямом смысле слова, культура в двадцатом веке стала
преобладать в мире: современные музыка, танцы, и одежда, и стиль жизни,
и та самая секс-культура разве не от языческих африканских племен —
прямых потомков Хама?).

Нет, не закомплексованностью объясняется преклонение наших еще совсем
недавних предков перед женской скромностью, застенчивостью,
стыдливостью. Не отсутствие культуры или непросвещенность заставляли
людей краснеть, когда кто-либо подозревал их в нецеломудрии.

Нет, здесь иное: падшее человечество стало удо-бопреклонно к плотскому
сластолюбию, скорово-спламеняемо от этого чувственного огня.

«Не желай жены ближнего твоего», — гласит десятая заповедь Закона Божия
(Hex. 20, 17). Но какой повод к нарушению этой заповеди подают те
мужчины, которые пускают своих жен ходить по улицам в полуобнаженном
виде! Казалось бы, человек должен быть крайне возмущен, если его супруга
«кокетничает» с другими мужчинами, тем более демонстрирует перед ними
оголенные части своей фигуры. Но сегодня все перевернулось с ног на
голову! И сами мужья выводят своих жен на улицы городов чуть ли не в
пляжных костюмах и, забыв вовсе о таких понятиях, как стыд и честь,
позволяют постороннему непристойному взгляду блудно оценивать ее
«женские прелести»! Желать, чтоб мужчины на улице мысленно
прелюбодействовали с твоей супругой? Но ведь это что-то подобное
сутенерству! Как видно, наши предки гораздо лучше наших современников
понимали психологию человека, гораздо тоньше различали грех от
допустимого, невинное от порочного, бесчестное от достойного. В наше
грубое и одичавшее время грехом и злом считается только то, что
совершается самим делом, и то лишь, если влечет за собой тяжелые
последствия. Большая же часть самых тяжких нравственных преступлений и
смертных (по учению Божественного Откровения) грехов почитается лишь
«невинными шалостями». О «чести» и «целомуд-

рии» говорить уже и не приходится, от них осталось одно наименование.

Наверное, многие ответят на это словами апостола: «Каждый искушается,
увлекаясь и обольщаясь собственной похотью» (Иак. 1, 14). Да, точно так,
но подающий соблазн ко греху провоцирует грех, бросает семя духовной
смерти. «Похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает
смерть» (Иак. 1, 15). Даже в том случае, если тот, кого пытались
соблазнить, устоит, победит вожделение, отведет взор, запретит своему
сердцу похотствовать и таким искушением еще более возвысится в
добродетели, по слову: «Блажен человек, который переносит искушение,
потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь
любящим его» (Иак. 1, 12), тем не менее, соблазнявший послужил орудием
диавола — древнего искусителя.

В обнажении своего тела, в чувственно раскованном поведении кроется
противление воле Бо-жией, протест против законно наложенной на род
человеческий епитимий (вспомним ризы кожаные, возложенные на праотцев
Самим Богом, см. Быт. 3, 21), непризнание вины, отказ видеть свое
падение, поврежденность, отречение смирения. Всякое старательное
украшение своего тела, желание привлечь к нему внимание толпы, заставить
любоваться им, своими прелестями — есть действие незаконное с духовной
точки зрения, соблазнительное, богоненавистное, поскольку оно —
противопокаянное. Еще апостолы повелевали,

VI.

«чтобы также и жены в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием
украшали себя не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не
многоценного одеждою, но добрыми делами» (1 Тим. 2, 9-10). «Да будет
украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или
нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте
кроткого и молчаливого духа» (1 Пет. 3, 3-4).

Еще Тертуллиан говорил, что «христианину недостаточно быть
целомудренным, ему надо и выглядеть таким». «Чистота и простота
христианской женщины должны быть так велики, чтобы изобилие их
распространялось из сердца и на ее внешний вид, ее одежду». Человек, по
мнению Климента Александрийского, должен прежде всего заботиться о
красоте души, состоящей в справедливости, рассудительности, мужестве,
целомудрии, любви к добру и скромности. И только затем он может
проявлять заботу о своей телесной красоте, причем состоит она не в
украшении тела, а в попечении о его здоровье.

Полезно заметить и то, что когда являлись святым людям Ангелы Божий в
виде прекрасных юношей, то они всегда бывали облечены в длинные светлые
ризы, но без особых украшений. Бесы же являются чаще всего бесстыдно
обнаженными (так их и изображает иконопись) либо разряженными наподобие
цыган.

МОДЕРНИЗМ

крахом феодализма в Европе началась новая эпоха. В одних странах она
началась еще в XVII-XVIII вв. (Англия), в других — с конца XIX в.
(Россия). Ее технологическое содержание довольно четко передается
понятием индустриального общества. Промышленность стала ядром экономики,
что предопределило ускоренную урбанизацию: большинство жителей
европейских стран стали горожанами.

Создание индустриального общества в XX в. пошло двумя
социально-экономическими путями — путем капиталистического развития с
опорой на механизм рынка и частной собственности на средства
производства, а во-вторых — путем государственного социализма.
Капитализм и государственный социализм стали разными
социально-экономическими формами создания индустриального общества.

При всех социальных, политических и идеологических различиях между
капиталистическим

и социалистическим путями оба эти способа создания индустриального
общества порождали общий тип мировоззрения, который в последние
десятилетия XX в. получил название модернизма. В его основе лежало
несколько тесно взаимосвязанных между собой мифов.

Одним из главных был миф о прогрессе. Согласно этому мифу, человечество,
отдельная страна идут от этапа к этапу вверх по ступеням прогресса.
Старое, отжившее отмирает, вытесняется новым, более прогрессивным.
Отсюда вера в то, что новое всегда лучше старого, отсюда
пренебрежительное отношение к старому на всех уровнях во всех формах.
Проявлением этой культуры было разрушение старых памятников архитектуры
для строительства новых, модных сооружений. Такая градостроительная
политика характерна отнюдь не только для Советского Союза. Немало
примеров ее и на Западе. На уровне личного потребления этот миф о
прогрессе, пропитавший сознание людей, проявлялся в стремлении к новым
моделям одежды, мебели, которые уже в силу своей новизны признавались
как лучшие по сравнению со старыми. Люди выбрасывали из домов старую
утварь и «старомодную» мебель из цельного дерева, на место которой
покупали аналогичные предметы из древесно-стружечных плит. Так
вели себя все, у кого появлялись деньги, чтобы «идти в ногу с
прогрессом».

Для модернистского мировоззрения характерен культурный разрыв, а то и
конфликт между по-

колениями. Каждое из них создавало свою суб-культуру, отвергавшую
субкультуру другого поко-дения. Еще в 1950-60-е гг. в нашей стране
одежда людей 30-40-летнего возраста резко отличалась от одежды молодежи,
люди этих поколений слушали совершенно разные песни, танцевали разные
танцы и т.д. Молодежь свысока смотрела на старомодных «стариков»,
которые не могли бежать в своих вкусах в ногу со временем, с изменчивой
модой.

Другим мифом модернизма был миф о единообразии мира. Из него вытекало
понимание национального разнообразия как проявления отсталости,
неразвитости, которые будут преодолеваться по пути продвижения вслед за
эталонными культурами. Развитие рассматривалось как путь к единообразию.
Отсюда тенденция превращения английского языка в мировой и англицизация
всех остальных языков посредством массированного заимствования слов,
выражений без попыток их перевода. Из этих же корней вырастает
тенденция к стремительному уничтожению традиционной культуры, в том
числе национальной одежды, народной музыки, промыслов, унификация быта,
одежды и т.д. В основе этой модернистской тенденции в развитии культуры
лежало господство массового промышленного производства, для которого
единообразие производимой продукции — это снижение издержек, цены и
соответственно I повышение доходности.

Одной из сторон мифа о единообразии мира являлась вера в то, что есть
единые для всех

людей, возрастных и социальных групп, народов, эпох эталоны красоты,
комфорта, питания и т.д. Отсюда — тенденция к единообразию в потреблении
одежды,-жилья, музыки, книг и т.д. Все, что отклоняется от этого
единообразия, считается нелепым, старомодным, некрасивым. Для
модернистского мировоззрения характерно понимание моды как жесткой
нормы, не терпящей отклонений, которые однозначно читались как признаки
несовременности.

Миф о познаваемости мира. Природа, общество считались объектами,
открытыми научному познанию. Предполагалось, что наука не сегодня, так
завтра в состоянии дать ответы на все тайны мироздания, дать рецепты
устранения всех язв общества, всех человеческих болезней. Для
модернистского сознания характерен безусловный оптимизм. Отсюда —
высокий статус науки, престижность образования.

Миф об управляемости мира. Он вытекал из мифа о полной познаваемости
природы и общества. Познание открывало пути, давало право управлять в
соответствии с открытыми научными закономерностями. Поскольку в познании
этих закономерностей одни вырывались вперед (более «культурные» нации,
более образованные классы, эксперты, чиновники и т.д.), а другие
отставали, не понимая, как лучше идти к собственному счастью, то
насилие, принуждение'в научном исправлении последних считалось вполне
правомерным. В годы гражданской войны в России по-

явился лозунг: «Железной рукой загоним человечество в счастье!».

Субъектом, познавшим истину и путь к счастью всех людей, считалось
прежде всего государство. Отсюда тенденция, проявлявшаяся в разных
странах в разной степени и разных формах, к усилению регулирующей роли
государства, в том числе в повседневной жизни. Особенно сильно это
проявлялось в обществе государственного социализма, где открыто
декларировалось, что «Коммунистическая партия (читай: государство) — ум,
честь и совесть нашей эпохи», что «Коммунистическая партия — руководящая
сила всего советского общества» и т.д. Здесь партийно-государственный
контроль глубоко проникал в сферу повседневной жизни, личного
потребления. Государство присваивало себе право решать, что нужно
народу, что полезно, что вредно, и в соответствии с этими «познанными»
истинами принимались решения, какие фасоны одежды соответствуют духу
времени и содействуют воспитанию людей, а какие отражают буржуазные
нравы; решалось, какие дома строить в массовом масштабе, какова должна
быть планировка квартир, в какую сторону должен изменяться быт и т.д.
Личное потребление выступало как объект государственного регулирования в
самых тонких своих деталях. Одним из примеров этого регулирования
является тот факт, что джинсы, вошедшие в моду по всему миру с начала
1960-х гг., у нас запрещалось производить вплоть до конца 1980-х, когда
появились

первые фабрики, выпускавшие в ограниченных масштабах эту продукцию,
запрещался и оптовый ввоз этих товаров в СССР. Отражением модернистского
мировоззрения советского образца были попытки бороться с помощью школы,
добровольных народных дружин, общественных организаций с длинными
волосами, слишком узкими или слишком широкими брюками.

Эпоха модерна — это эпоха массового производства однотипных вещей.
Наиболее ярким ее воплощением стал конвейер. Массовое производство
порождало массовое потребление в соответствии с принятыми стандартами.

ПОСТМОДЕРНИЗМ

Пстм одернистское мировоззрение всегда сталкивалось с иронией и
критикой скептиков.

Опыт середины XX в. дал много нового яркого материала для критиков
модернистского мировоззрения. Нацистская Германия показала всему миру
один из крайних вариантов воплощения в жизнь модернистского проекта
создания рационального общества: уничтожение психически больных людей и
«неполноценных» рас, превращение уничтожения людей в фабричное
производство. Сталинизм продемонстрировал миру другой вариант того же
проекта: строительство светлого будущего с помощью массового террора,
принудительного труда, воспитание народа с по-

мощью тотального страха и т.д. США показали третий крайний вариант
реализации модернистского мифа о науке как мостике к светлому будущему:
атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, продемонстрировали
предупреждение скептиков прошлого о том, что наука может привести не к
светлому будущему, а к уничтожению или деградации человечества.

Во второй половине XX в. в западных странах развивается интеллектуальное
течение, получившее в конце 1970-х гг. название постмодернизма. Это
новое мировоззрение, проявляющееся как тенденция в литературе,
искусстве, науке, литературоведении, философии, социологии. На смену
безраздельному господству модернистского мировоззрения пришла эпоха его
мирного сосуществования со все более усиливающимся постмодернистским
мировоззрением, отражающим тенденцию к формированию нового общества
постмодерна.

Каковы же основные черты постмодернистского мировоззрения?

Сдвиг в обществе, приведший к формированию постмодерна можно
охарактеризовать так: ослабление государственной власти, когда-то
увлекавшейся мировоззренческой миссией, углубляется изо дня в день.
Упорядочение человеческих поступков и всей жизни превосходно обходятся
без мелочного вмешательства государства. С насущными нуждами теперь
спрааляется рынок, который ничего так не боится, как единообразия

склонностей и вкусов. Вместо нормативного регулирования поведения
обывателя — его соблазнение; вместо насаждения идеологии — реклама;
вместо легитимации власти — пресс-центры и пресс-бюро.

На смену представлениям о единой культуре общества и о ее прогрессивном
развитии пришло трактование ее как фрагментарного феномена.

Исследователи культуры общества постмодерна отмечают, что целью нового
поколения становится потребление. Но если прежде это было больше
потребление хлеба насущного, то теперь это потребление символов.
Потребители стран Запада проявляют тенденцию отдавать предпочтение
имиджу продуктов; таким торговым маркам, как обувь фирмы Nike,
автомобили BMW и джинсы Levi. Потребители, которые могут их себе
позволить, делают своего рода личное заявление с помощью потребляемых
ими товаров.

Постмодернистский мировоззренческий сдвиг находит для себя питательную
почву и в постсоветской России. В контексте этого сдвига уже нет единого
потребителя, а есть множество типов, действующих по совершенно разным,
порою противоположным правилам. Грани между культурой и контркультурой
размываются.

Мода теряет былую жесткость. В результате в ней мирно соседствуют черты
совершенно разных стилей: юбки мини и макси, туфли на платформе и
шпильки и т.д. — эклектика, немыслимая в 1960-70-е гг. Культура
постмодерна дробится на

множество стилей, каждый из которых имеет свое право на существование в
качестве модного. Можно носить разные виды одежды и быть модным.
Тенденция прогрессивного развития моды кажется уже исчерпанной: стало
трудно создать что-то новое, не повторяясь. Поэтому мода постмодерна
пестрит цитатами из стилей прежних лет, цитатами, которые легко
узнаются.

Исчезает вера в единый эталон потребительского поведения. Для разных
групп потребителей — разные эталонные группы. Поэтому одна и та же вещь
почти всегда имеет шанс встретить совершенно разную реакцию.

На смену пренебрежительного отношения к прошлому, к старине пришел ее
культ. Стиль «ретро» стал символом современной постмодернистской
культуры. То, что еще недавно без колебаний выбрасывали на свалку,
сейчас бережно восстанавливают за огромные деньги и превращают в предмет
гордости. Антикварные магазины в западных странах, особенно в США,
встречаются чаще, чем продовольственные. Каждая обеспеченная
американская семья стремится иметь в своем доме предметы старины или
псевдостарины, коллекционирует старые вещи, утварь, выставляя их напоказ
как ценное украшение интерьера. Эта мода на старину в России еще слаба,
но ее развитие не вызывает сомнений.

психология толпы

День города, — рассказывал один человек, — запомнился мне тем, что там
я потратил значительную сумму денег, накупив кучу пирожков, пива, кофе и
многого другого. Когда мы с женой пришли домой с полной сумкой
продуктов, то даже засмеялись: зачем мы купили все это (причем раза в
полтора дороже), отстояв в огромных очередях, когда можно было дешевле,
спокойнее и быстрее приобрести все это в магазине, который находится на
первом этаже нашего дома».

Сработал эффект толпы. «Массовые народные гуляния», сопровождающиеся
огромным стечением народа, в сущности приобретают форму толпы, а толпа
неуловимым образом влияет на поведение отдельного человека.

Что же такое толпа? В чем механизм ее воздействия на человека?

Толпа — это большая группа людей, захваченных одной эмоцией, одной
страстью. Здесь количество людей переходит в качественно иное
психическое и интеллектуальное состояние, что обусловлено рядом причин.

Первая из них — это то, что толпа анонимна. Здесь нет имен и социальных
статусов. Здесь есть только «гражданин в шляпе», «женщина с сумкой» и
т.д. Отдельный человек в толпе становится анонимным — и в силу этого
безответственным; чувство ответственности, которое всегда сдерживает
человека, здесь исчезает.

Во-вторых, в толпе начинает свое действие механизм
социально-психологического заражения.

Точно так же, как люди заражаются вирусом той или иной болезни, они
могут при определенных условиях заражаться чужим настроением, заимствуя
соответствующие формы поведения. Действуя под влиянием
социально-психологического заражения, человек легко приносит в жертву
свои личные и коллективные интересы.

Не все люди в равной мере подвержены заражению. Психологи считают, что
социальное заражение характерно более всего для людей с подавленной,
слабой волей. Оно связано с приведением их в определенное психическое
состояние посредством эмоциональных сопереживаний. Массовое аффективное
напряжение ведет к сужению сознания, люди начинают воспринимать только
то, что окрашено наиболее эмоциональными красками.

В-третьих, в толпе усиливается действие механизма внушения — то есть
некритического восприятия внешней информации. Внушение осуществляется
или лидерами, или путем взаимного внушения людей. В такой ситуации лишь
немногие

обладают достаточно сильной волей, чтобы противостоять подобному
внушению.

Психологи отмечают в качестве одной из характерных черт толпы ее низкий
интеллектуальный уровень. Как грипп приводит к упадку физических сил
здорового человека, так даже интеллектуально развитый человек, будучи
захваченным полем толпы, превращается в ее примитивную единицу.

При этом возникает то самое иррациональное поведение, пример которого
приведен выше. Если для рационального поведения характерен трезвый
расчет: «стоит ли овчинка выделки?», то в основе иррационального
поведения лежат психологические механизмы, лишь косвенно связанные с
трезвым расчетом. Совершив такое действие, человек, придя в себя и
восстановив способность к трезвому анализу, разводит руками: «бес
попутал» или «что-то на меня нашло...».

Многие формы поведения, в том числе и потребительского, воспроизводятся
людьми без лишних размышлений. В основе этого лежит механизм подражания.
Чтобы не ломать голову, человек в стандартных ситуациях ведет себя так,
как ведут окружающие.

Механизм подражания потому так затягивает людей, что думать
самостоятельно, находить собственные решения — для многих весьма тяжкая
работа, требующая напряжения ума и воли. Да и невозможно, считают
многие, во всем и всегда полагаться только на свой ум. Поэтому люди,

стремясь из лени или, как они говорят, из «здравого смысла» экономить
свои интеллектуальные силы, идут по пути подражания: если соседи купили
импортную стиральную машину, значит, можно и нам сделать то же.

XX в. назван веком толпы. В последнее время роль толпы во всех сферах
жизни общества существенно возросла. Чем это объясняется?

Концентрация людей — это первая физическая предпосылка формирования
толпы. Во всем мире произошла небывалая концентрация населения. Сейчас
мы ежедневно оказываемся в центре самых плотных толп: в автобусах,
метро, в больших магазинах, на городских рынках. Это ставит нас в мощное
психологическое поле, которое не может не оказывать воздействия на наше
поведение. В прошлые века большинство людей сталкивались с такими
толпами крайне редко.

В условиях огромной концентрации населения в больших городах резко
интенсифицировалась неформальная информация: слухи, сплетни, которые
часто касаются важных аспектов потребительского поведения.
«Демократизация» средств массовой информации превратила их в разносчиков
слухов.

Развитие телевидения, рекламы создало мощные средства манипуляции
поведением сразу миллионов людей. Они могут одновременно получить
информацию, толкающую их на однотипные действия. Например, массированная
реклама финансовой пирамиды «МММ» толкнула

миллионы людей сдавать свои деньги в расчете на бешеные прибыли;
переданная по тем же каналам информация о начавшемся крахе «МММ» погнала
их в один час в очереди за получением своих денег обратно.

С помощью средств массовой информации (СМИ) население страны
превратилось фактически в толпу, рассеянную в пространстве, в которой
духовное влияние одного человека на другого осуществляется на
расстоянии. Хотя люди и подвергаются воздействию в одиночку: читатели
газет, слушатели радио, телезрители, -но в одно и то же время они и все
вместе. В этой толпе действуют все те же механизмы подражания, заражения
и внушения.

Особенно мощные возможности в формировании толпы имеет телевидение.
Телевидение формирует толпу, заставляя ее подражать моделям потребления,
которые предлагаются через фильмы, концерты, шоу. Показ массовых
мероприятий заражает зрителей: «Смотри! Все уже это носят (жуют и
т.п.)!». Опытные актеры, властители дум, внушают зрителям, что покупать,
что и как потреблять. На механизме внушения публики строится реклама в
СМИ.

ВЛИЯНИЕ СМИ НА ВКУСЫ ЛЮДЕЙ

В от как описывает влияние СМИ на вкусы людей о. Сергий Николаев.

Большинство кинодействий проходят в комфортной изысканной обстановке,
одежда актеров всегда самого высокого стиля. Занятия у героев какие-то
особенные. Путешествия, яхты, шляпы, автомобили, солнце, свобода,
фрукты, курорты, цветы... А здесь, в действительности: детские портфели,
больной зуб, опять на работу, грязный снег, усталая жена. И уже
ненавистны скромная квартира, прошлогодние ботинки, немодный костюм и
даже дождь.

Зависть. Зависть — причина этого недовольства. Ведь любой современный
фильм — это в какой-то степени художественная реклама. Цель многих
кадров, костюмов, предметов — возбудить желание иметь. И как бы вы ни
оборонялись от навязчивости этой рекламы — она свое дело знает и
выполнит.

Особенно преуспели в этом многосерийные фильмы. Многие дни, а то и
месяцы проводит зритель с героями фильма. Он. можно сказать, становится
участником их бесед, трапез, уикэндов. Он решает вместе с героями их
проблемы. Привыкает не только к обществу, но и к обстановке, мебели,
гобеленам, посуде, лекарствам, одежде, шторам. Зрителю кажется, что будь
у него такие же чашки или стулья, то жизнь его станет хоть сколько-то
похожа на ту, экранную. Правда,

не всегда есть возможность иметь такие чашки, покататься на яхте. И вот
уже появляется раздражение, недовольство, обида. На кого? «Завистливый
порицает не вину человека, а суды Божий... ибо не против человека, а
явно против Бога возносится хулитель», — писал преп. Иоанн Кассиан
Римлянин. Здесь уже не до шуток про мыльные оперы. Здесь уже серьезное
падение, ропот на Господа. Этот час потехи не для нас, а для демона.
«Диавол радуется нашей гибели, сам пал от зависти и нас низлагает той же
страстью» (свт. Василий Великий).

Еше одна причина настороженного отношения к зрелищам, впрочем, и к
беллетристике тоже. Всякому человеку в той или иной мере свойственна
подражательность. Окружающий нас ландшафт, обстановка, лица близких
оказывают влияние на наше поведение, настроение и даже внешность.
Ребенок, наблюдая за родителями, перенимает мельчайшие их привычки,
мимику. Долго живя вместе, даже чужие люди становятся несколько похожи.
Не только человек, но и животное имеет такое свойство передразнивать.
Вы, наверное, замечали нечто общее в движениях, манере слушать или
обижаться у хозяина и его собаки. С кем поведешься — от того наберешься.

Благодаря художественной литературе, театру, кинематографу круг тех, с
кем мы «водимся», расширяется. Новые знакомцы — люди яркие,
запоминающиеся, характеры колоритные, необычные. Мы сами не замечаем
порой, как начинаем

подражать им в манере говорить, ходить, сердиться, умиляться... жить.
«Ведь знал же я одну девицу... что... в бурную ночь бросилась с высокого
берега, похожего на утес, в довольно глубокую и быструю реку и погибла в
ней решительно от собственных капризов, единственно из-за того, чтобы
походить на шекспировскую Офелию...» (Ф. Достоевский, «Братья
Карамазовы»). Это не вымысел писателя, Федор Михайлович имел в виду
действительную историю.

Видеомагнитофон вошел в наш отечественный быт сравнительно недавно.
Вошел он в наши дома не сам по себе, а с компанией заграничных фильмов,
в основном американских. И как сразу изменились внешний вид и поведение
наших соотечественников. Американская походка, американская улыбка,
американское рукопожатие, жесты, манера есть, одеваться, садиться в
автомобиле. Впрочем, не американские, а киноамериканские, голливудские
стали манеры.

Есть такое понятие — имидж (англ. — образ, изображение), оно включает в
себя не только внешний вид, но и образ поведения человека. Это понятие
привилось у нас недавно, а в западном мире, особенно в Соединенных
Штатах, используется давно. Имидж — это не образ вашей личности как она
есть, а образ, принятый вами для жизни, это практически роль. Обычно
психолог разрабатывает для человека модель поведения, соответствующую
его характеру, социальному положению, кредитной карточке, привычкам.
Предположим,

кому-то подобрали имидж рубахи-парня, всеобщего приятеля, легкого на
подъем, весельчака и балагура, беззаботного добряка. К этому характеру
подходит определенная одежда из определенного магазина или от известной
фирмы. Известны и домашняя обстановка, и даже марка автомобиля.
Программируются лексика, жесты. Это похоже на известный конструктор
«Лего», где из набора кирпичиков-деталей собирается аэродром или
подводная лодка.

Деловая женщина с твердым характером, жесткая в обращении. Или капризная
красавица, привыкшая к тому, что ее балуют. Каждый образ имеет свою
прическу, сумочку, занавески, вид спорта.

Конечно, не каждый человек может воспользоваться услугами классного
специалиста-психолога, способного квалифицированно просчитать программу
образа. Тогда поступают точно так же, как при нехватке денег на дорогого
портного. Одежду покупают в магазине готового платья, имидж частично
берут из кино. Чаще всего моделью поведения служит образ, созданный
актером или актрисой в определенном фильме или серии фильмов. Вместе с
внешним видом и костюмом человек приобретает амплуа, фактически роль, в
рамках которой он строит свою речь, движения, поступки на некотором
жизненном отрезке.

Модель поведения можно сменить, если изменяются жизненные обстоятельства
или если субъект «вырастет» из роли. Вчерашний добропо-

рядочный клерк, деловой малый, педант может сегодня оказаться
взбалмошным шутником и забиякой, любителем шумных пикников.

Считается, что заданная программа, модель поведения позволяет человеку
легче адаптироваться в жизни, облегчает общение, дает возможность
избегать конфликтных ситуаций или недовольства, упрощает для окружающих
контакты с ним. Ведь роль просчитана под определенный характер,
внешность, достаток, у добровольного «актера» есть все для осуществления
ее в жизни.

К чему сетовать и ужасаться перспективам генной инженерии с ее попытками
создать искусственную личность с заданной программой, когда есть немало
людей, согласных добровольно принять в свою жизнь чужие программы,
изменить свое «я». А ведь даже такая, казалось, мелочь, как макияж
(раскраска лица), имеет очень серьезные последствия. Лицо — это зеркало
души. Лицо «умеет» отражать некоторые черты характера. С возрастом
пережитое откладывает на нем свой след. Не случайно опытные люди иногда
по лицу могут судить о свойствах человека. Свое лицо мы чувствуем. Как
наши эмоции могут влиять на наше лицо, так и лицо может влиять на наши
эмоции. Искажение посредством бритвы у мужчин или посредством краски у
женщин естественного вида лица так же произведет изменение и в личности
человека. Какую же какофонию создает в нас наложенная на свою, пусть и
несовершенную

мелодию внутреннего мира чужая, даже самая красивая песня!

Кинематограф, особенно после изобретения телевизора, как бы узаконил,
ввел в наш быт, сделал привычными ненастоящие лица, ненастоящий голос,
ненастоящие чувства. Прежняя подмалевка лица, подражание нескольким
жестам сменились на полную маску. На настоящую роль. Отнюдь не психологи
придумали эту забаву — вывести театр в жизнь. Он сам выплеснулся в нее с
экранов. А психологи лишь только обнаучили всеобщую кинематографикацию.

Человек нецерковный не видит ценности своей личности. Ему не жаль Богом
данного дара, и потому он постоянно готов приспосабливаться,
мимикрировать. Есть такое свойство в живой природе — мимикрия,
возможность принимать окраску и внешний вид, позволяющие слиться с
окружающей средой. У неверующего человека нет задачи разбираться в своих
волнениях, укорах совести, единственное желание — чтобы их не было. Не в
силах «быть», он желает «казаться», создает, придумывает себе образ,
роль в мире. Сознание раздваивается, растраивается, меняется в четвертый
раз... Наконец, сознание как осознание себя вовсе утрачивается, и
человек осознает только свои данные, «кирпичики», из которых можно
собрать образ, изображение его «я». Глаза, нос, рост, кредитная
карточка, образование, коммуникабельность, место работы, семейное
положение, ближайшие задачи

социальные, семейные, культурные и т.п. Личность выветрилась.

Для православного сознания характерно стремление всегда пребывать в
истине, удаляться всякой лжи, игры, фальши. Православному человеку
свойственно частое собеседование со своей совестью, внимательное
отношение к своему душевному и духовному состоянию. Испытание себя:
«Какой я?». Духовная бодрость и трезвение, позволяющие очищать себя от
тщеславных представлений о своей личности, от самомнения. Понуждение к
совершенству своего «я», к развитию своих дарований, своих талантов,
чтобы не уподобиться лукавому и ленивому рабу, что «пошел и . скрыл
талант... в земле» (Мф. 25, 25). Тем самым в Православии человек не
обезличивается, а, напротив, старается выявить свою личность. Отыскать и
восстановить в себе образ Божий. Не изменить, а воссоздать то, что видит
в нем Господь.

Святые отцы возбраняли любое, даже самое малое перевоплощение, изменение
своего образа, непочтительное отношение к нему. 62-е Правило Шестого
Вселенского Собора запрещало мужчинам надевать женскую одежду, а
женщинам — мужскую, а также использовать маски. «Не носити личин
комических, или сатирических, или трагических».

КАК ДОЛЖЕН ВЫГЛЯДЕТЬ СОВРЕМЕННЫЙ ПРАВОСЛАВНЫЙ ЧЕЛОВЕК.

Как известно, у каждой группы есть свой стиль, с помощью которого люди
самоидентифицируются. Внешний вид — это быстрый и легкий вход в
общность. Стоит отпустить бороду — и я стану православным. Странно
считать, что меняется сущность, если меняется явление. По этой логике,
если мы православные, то у нас определенный костюм, борода. Стоит сбрить
бороду — мы уже не православные.

Есть такая старая латинская поговорка: «Cucullus non facit monachum» —
«клобук не делает монахом». Ведь можно носить монашеские одеяния — и
быть по духу вполне мирским человеком, страстным. А можно и в миру, в
мирской одежде, проводить свою жизнь в строгом соответствии с
заповедями, являть собой пример христианина-подвижника. И в обычной
мирской одежде подвизалось ведь немало праведников. Недаром есть такой
рассказ в святоотеческой литературе — о том, как некогда похоронили
рядом монаха и мирянина. А когда через некоторое время раскрыли их
гробницы, то увиде-

ли на монахе мирское одеяние, а на мирянине — монашеское.

- Человек, живущий в Православной Церкви, обычно сам научается,
благодаря внутреннему опыту, как ему одеваться. Замечено, впрочем, что
подлинно церковный человек обычно стремится не выказывать свою
«православность». Хотя вна-| чале, на стадии духовного неофитства,
бывает, что человек всячески демонстрирует свою причастность к Церкви.
Но потом, в нормальном случае, это проходит, и внешние атрибуты
становятся для него не главным.

Можно или нельзя быть православному модным?

Внешняя сторона жизни сильно влияет на наше внутреннее состояние,
настраивая нас соответствующим образом, поэтому одежда — это не просто
«самовыражение», тут есть и обратная связь. Если у девушки волосы
выкрашены в зеленый цвет, вряд ли стоит ожидать от нее особого
благочестия в поведении. ,

Неблагочестивый наряд оскорбляет и подавляет стыдливость, дает свободу
блудным помыслам, способствует развращению своего обладателя. Иная
думает, что она дразнит только других своим вызывающим платьем, а на
самом деле это одеяние разжигает ее чувственность. Даже простое
щегольство не остается безнаказанным. Прежде знали, что девушка-щеголиха
— ненадежная жена. И умные родители избегали посылать сватов за такой
невестой.

Следует думать, что на достаточно высокой ступени духовного развития
женщина будет ходить в длинной юбке, с простой прической, без украшений
не за тем, чтобы ее опознали люди ее круга, а так как такая одежда не
будет мешать внутренней жизни. Внутренний мир человека до конца
невозможно выразить, а мода нацелена не на самовыражение, а на
привлечение окружающих. Для православного человека свойственно жить
внутренней жизнью. Поэтому притягивание внимания на себя — это шаг к
тому, что ты уходишь от сосредоточенности к какому-то поверхностному
существованию.

Но, с другой стороны, православный человек, живущий в миру, не должен
какими-то внешними признаками, пусть даже и атрибутами благочестия,
слишком отличаться от окружающих его нецерковных людей, чтобы, с одной
стороны, не возбуждать их любопытства и не служить для них соблазном, а
с другой — самому не впасть в тщеславие и самолюбование. Вера — дело
сердечное, внутреннее, она не афиширует себя. Против внешних атрибутов
не раз предостерегал Спаситель.

Как-то святителя Игнатия Брянчанинова посетили две его племянницы —
молоденькие девушки. Между прочим монах и великий подвижник заметил им,
что шляпки у них старого фасона, и посоветовал отнестись с большим
вниманием к своему гардеробу.

В вопросе следования моде надо соблюдать золотую середину — не вдаваясь
в крайности.

У девушек естественно стремление понравиться благочестивому молодому
человеку, а соответственно, показать свои лучшие качества: скромность и
жизнерадостность. Для этого мини-юбка, наверное, не подойдет, но и
мрачные юбки, подметающие пол, судя по всему, тоже.

В одежде христианина (простой и скромной) не должно проявляться ни
малейшей неряшливости. Все должно быть чисто и аккуратно. Всегда чистыми
должны быть лицо и руки, и в порядке прическа.

Христианину нужно всегда следить и за своим внешним поведением и
привычками, чтобы все в нем было благопристойным, степенным,
выдержанным, аккуратным и тщательным. Ему надо, может быть, оставить
некоторые плохие привычки, на которые в миру не обращают внимания.

Так, например, не рекомендуется сидеть, заложив нога на ногу. Это было
запрещено преп. Арсению египетскими старцами. Про то же так говорил и
старец Алексий Зосимовский: «Это дерзость, смиренный человек так не
станет сидеть».

Может быть, что-либо из вышесказанного может показаться мелочами и
недостойным внимания? А некоторые думают даже, что пренебрежение
внешностью говорит о внимании христианина к внутреннему. Но не так
думают старцы.

Старец о. Алексий Мечев всегда требовал от своих духовных детей полной
собранности и выдержанности как внутренней, так и внешней,

считая, что первая в сильной степени зависит от второй. Принимая своих
духовных детей, он часто указывал им на какую-нибудь неряшливость в
одежде, оторванную пуговицу и т. п.

Однажды одна из духовных дочерей пришла к нему с запачканной чем-то
щекой. Батюшка не успокоился до тех пор, пока пятно не было отмыто. 'В
другой раз той же духовной дочери своей он строго выговаривал за то, что
пришла, после игры с детьми, с растрепанной прической.

Как пишет архиепископ Арсений (Жаданов-ский): «Чистота внешняя,
опрятность, благоухание, свет, красота — имеют благотворное влияние на
наше внутреннее состояние: все это освежает, поднимает наше настроение,
отодвигает в сторону дурные мысли и чувства, очищает наше сердце,
загрязненное душевное состояние».

Говоря о значении внешности для христианина, нельзя не упомянуть о
склонности некоторых из христиан, подражая миру, искусственно
приукрашивать свое лицо (краска, пудра, и т.п.). Вот что говорит об этом
архиепископ Иоанн (Шаховской): «Искусственно измененное подкрашенное
лицо теряет черты неповторяемой личности человека. Лишаясь своей
небесной неповторяемости, лицо становится коллективным, стандартным».

Отношение к косметике в христианской традиции всегда было однозначным.
«Ибо отчего, скажи мне, ты прибавляешь от себя нечто к тому, что создано
совершенным от Бога? Неужели тебе мало того, что сотворил Бог?
Следовательно ты,

считая себя искуснейшею художницею, принимаешься исправлять то, что
создано Богом», — обличает Иоанн Златоуст.

Конечно, волосы — это украшение женщины. И относиться к этому украшению
нужно бережно. Господь дает всякому именно те волосы, которые более
всего сочетаются с лицом. Поэтому искажать природу своих волос — только
уродовать себя. Лучшее — враг хорошего. «Не сама ли природа учит вас,
что если муж растит волосы, то это бесчестье для него, но если жена
растит волосы, для нее это честь, так как волосы даны ей вместо
покрывала?» — писал апостол Павел (1 Кор. 11, 14-15), возводя прическу
до символа. Существуют даже исследования, позволяющие определить
зависимость поведения человека от длины его волос. Так, например,
замечено, что девочки, у которых не стригут волосы, растут более
послушными. Слишком короткие волосы у мальчиков или у мужчин увеличивают
безразличие к опасности. Это было использовано римскими военачальниками.

Некогда остригали волосы лишь у блудниц. Остриженная коса была как бы
позорным клеймом. В восемнадцатом столетии в России появились
женщины-актрисы, они также стригли волосы. Правда, их положение мало чем
отличалось от положения наложниц. В конце XIX века барышни-курсистки уже
щеголяли своей стрижкой как символом свободы от родительской власти.
Впрочем, не все. Большинство кос исчезло во

время революции. Революционерка и коса или комсомолка и коса как-то не
совмещались.

Что касается украшений, то носить их в церковь не принято. В остальных
случаях повседневной жизни женщина-христианка должна руководствоваться
своим собственным чувством меры.

В последние годы появилась неправильная манера носить православный
нательный крест поверх одежды или на короткой цепочке, так, что его
видно при открытом вороте рубашки. Таким образом, крест используют как
декоративную деталь туалета, он низводится на стецень кулона, значка,
украшения. Это оскорбление святыни. В православной традиции носить крест
на груди обязательно под одеждой.

СОВЕСТЬ*

Всякий человек имеет в своей природе нравственный закон, проявляющийся
через совесть. Если человек прислушивается к голосу совести,
прислушивается к словам Христовым, словам Божиим, Его учению, тому
открываются тайны Царствия Небесного, .а кто не идет этим путем, тот
теряет и что имеет, т.е. засоряет грехами совесть, теряет стыд.

;Из проповеди архимандрита Лаврентия (Постникова).

Для примера приведу совсем недавний случай: подхожу я к дверям
Трапезного храма (Трои-це-Сергиевой Лавры), чтобы открыть их, нагоня-

ет меня группа молодых девушек полуобнаженных, среди которых были и с
крестиками, по чему можно судить, что они люди верующие. Мне неудобно
стало от их вида. Как-то невольно я повернул голову в сторону и увидел
группу иностранцев, видимо из Индии, так как женщины их носят длинные
платья. Шло их человек пять, трое мужчин и две женщины, которые и были
одеты в эти длинные до пят платья. Тогда я обращаюсь к девицам и говорю:
«Как вам нравится вот та одежда?» Сразу несколько голосов, — а ведь
сейчас и наши русские женщины и девицы стремятся носить такие же. Тогда
я им в ответ: «А как же вы одеты?» Одна отвечает: «А как мы одеты?» А я
говорю: «Вы одеты так, что стыдно смотреть на вас». Она мне отвечает:
«Дяденька, ведь вам же очень нравится именно такая одежда». Я удивился
ее ответу и говорю: «Нам не только не нравится такая одежда, но стыдно
проходить мимо вас». А другая отвечает: «Зачем же стыд? Ведь он не
нужен». Я ей ответил на это: «Ваши слова подтверждают полнейшую вашу
развращенность». Они все заулыбались; я же, открыв дверь, вошел в храм.

Из этого примера можно ярко увидеть истинность слов Христа Спасителя,
что кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет, т.е. стыд.

Тяжело говорить об этом, но поскольку вы пришли в храм вознести свои
молитвы и научиться правильной жизни, то еще приведу пример.

Часто приходится проходить по Лавре около скамеечек, на которых отдыхают
вне службы. И

когда идет священник, начинают корчиться женщины, девицы, т.е.
нагибаться. Вначале я недоумевал, почему же с появлением священника все
это происходит? А потом догадался, что у этих лю- дей платья короткие,
и, чтобы закрыть хотя бы колени, наблюдается такая картина. Значит
человек при виде священника и ощущает у себя голос совести. Неужели для
священника нужна прикрытая нагота? Не для него нужно, он прошел и
только. Нужно приличие для всех людей. Ведь наша Лавра не пляж, где
можно загорать, а место, с которым связана почти вся история России,
куда шли миллионы людей излить свои чувства радости или скорби. Здесь
пролито море слез, пролито множество крови во времена нашествия татар,
поляков и литовцев, здесь трудился преп. Сергий; эту землю освятила
Своим посещением Царица Небесная, Которая дала обещание быть неотступной
от места сего. Она пребывает здесь, а мы в неприличном виде заходим сюда
без всякого стеснения, ссылаясь на жару. Не погода виновата, а наша
распущенность. Если мы не думаем о себе, то нужно думать о детях своих,
которые впитывают в себя, подобно губке, все впечатления, которые видят
от взрослых. Если взрослые позволяют, то тем паче и они требуют подобной
одежды, не думая о последствиях. Если они с детства заглушают свою
стыдливость, то что можно с них спросить в возрасте юношества. Нечего
тогда проливать родителям слезы, что они раньше времени отцветают и не
могут устроить свою земную жизнь. Семья там

крепкая, где люди послушны Богу, хранят веру в Него, где с детства
хранят свои чувства, свою чистоту. Там взаимная любовь и
снисходительность.

Нас поучает святой апостол Павел словами: «Умоляю вас, братия,
остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению,
которому вы научились, и уклоняйтесь от них. Ибо такие люди служат не
Господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву и ласкательством и
красноречием обольщают сердца простодушных». Будьте «мудры на добро и
просты на зло» (Рим. 16, 17-19).

Просьба апостола важна для нас. Он просит остерегаться людей,
производящих разделения и соблазны вопреки учению. Кто же эти люди?
Приведу пример из нашей жизни.

Иногда заходишь в храм или выходишь из него и слышишь шум. Думаешь, в
чем же тут дело? Поскольку наш город стал центром туризма, то случайно
заходят девицы или женщины в брюках и тут на них налетает группа
«верующих» и давай их ругать. А! Вы безбожники, такие-сякие, зашли в
храм смеяться, чем наполняют храм криком и мешают Богослужению. Эти же
люди, не зная, что сказать в оправдание, молчат. Третья же категория
людей из верующих стоит и защищает их, говоря: что ж тут такого. Ведь мы
живем в такое время, и они ничего пагубного не совершили.

Перед нами три категории людей. Кто из них прав? По закону Божию —
никто. Причина шума в храме — группа женского пола не в своем костюме.

Они зашли из-за любопытства, но они не знали, что так нельзя входить в
храм. Правда, Господь через пророка говорит в Священном Писании: «На
женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в
женское платье, ибо мерзок перед Господом Богом твоим всякий, делающий
сие» (Втор. 22, 5). В какой-то мере их по незнанию, казалось бы, можно
оправдать. Поскольку закон Божий вечен, то мы обязаны знать его и
исполнять. Мужской костюм для женщины приличен у станка, где работают
машины, во избежание несчастных случаев. За это Господь не осудит. Но
если женщины или девицы, да и притом христианки, надевают мужской костюм
для того, чтобы показать свою фигуру, это большой соблазн для верующих
людей, а развращенных людей просто вызывают на блудные помыслы. Это есть
страшный грех.

Вторая категория людей, которая с криком набрасывается на одетых в брюки
женщин, якобы защищая веру, также повинны пред Богом, ибо слово Божие
говорит: «Братия! Если и впадет человек в какое согрешение, вы,
духовные, исправляйте такого в духе кротости, наблюдая каждый за собой,
чтобы не быть искушенным» (Гал. 6, 1). А вместо этого — злоба.

Третья группа, оправдывающая людей незнающих, ссылаясь на дух времени,
тоже неверна, потому что никто нам не давал права менять нравственный
закон Божий. Да и все прекрасно знаем о том, что если люди живут чистыми
нрава-

ми, то между ними мир и согласие; где этого нет, там гордость, пьянство,
блуд и злоба, недоверие, клевета, да и множество других последствий.

Потому постараемся быть послушными детьми Божиими и исполнять Его Святой
закон, больше прислушиваться к голосу совести, поучаться в слове Божием,
чтобы не потерять, что имеем, и не явиться пред Господом нагими, а в
обращении с людьми также поступать в духе кротости и если они, именуя
себя христианами, производят разделения и соблазны, от них нужно
уклоняться, по слову апостола.

МОДА И ДЕТИ

том, как сформировать у ребенка правильное отношение к моде, как
предохранить его от духа времени, рассказывает самарский священник о.
Евгений Шестун.

—? Очень трудно спокойно относиться к тому, что составляет современную
молодежную моду. Как тут быть, чтобы и ребенка не обидеть, и направить
его в нужное русло ?

— Человек от рождения имеет от Бога два великих дарования — свободу и
неповторимость. Красота человека заключается в том, что другого такого
нет, что каждый неповторим. А человек, увлеченный модой, от этих двух
великих дарований, даже не сознавая того, стремится отказаться, свою
волю подчинить друзьям, привычкам, наклонностям, страстям. Человек хочет
выделиться

и быть модным, но, одеваясь по моде, становится как все. В чем суть
моды? Быть как все. То есть происходит обман: призывая человека якобы
подчеркнуть свою индивидуальность, мода его этой индивидуальности
лишает. Это тоже момент лукавого бытия: обещая одно, мода предлагает
совсем другое. И глупость моды с точки зрения родителей заключается
именно в том, что ребенок теряет свою неповторимость. Родители
переживают как раз поэтому, ведь для них ребенок на самом деле —
неповторимое существо, и другого такого нет. И когда ребенок становится
«как все»: начинает одеваться, разговаривать как все, интересы
«современные» приобретает, для родителей это большая печаль, потому что
их чадо теряет неповторимость, которая ценится дороже всего.

Человек начинает уделять слишком много внимания своему внешнему виду,
когда живет в основном плотской жизнью. В семьях, живущих духовной
жизнью, и у детей преобладают духовные интересы. Таких детей мода не
увлекает.

Как направить ребенка на то, чтобы он не ста

рался соответствовать вкусам своих сверстников?

У родителей есть право не поощрять: не

обязательно покупать эти модные вещи — все-та

ки распоряжаются финансами родители, они их

заработали. Это не значит, что нужно все запре

щать, но можно не все поощрять.

В юности детям нравится полюбоваться со

бой, приукрашиваться, они большое внимание своей

внешности уделяют. Как помочь ребенку понять, что это не самое главное?

— Пример ему надо подавать. Если взрослые любуются собой, то и ребенок
тоже. А если взрослые понимают красоту духовной жизни, то и ребенок на
это главное внимание обращает. Подобное тянется к подобному: плотское к
плотскому, душевное к душевному, духовное к духовному. На каком уровне
ребенок находится, на таком и живет. Если на плотском, то на этом уровне
о себе и заботится. Плотским людям больше нечем заниматься, кроме как
прихорашиванием. Что такое душа — они не знают. Что такое молитва —
тоже. Книг они не читают. Одни заботятся, как душа у них выглядит,
другие — как плоть выглядит. Нужно во всем показывать пример детям.

Важно, конечно, научить и тому, чтобы мальчик умел костюм носить, чтобы
знал, куда в чем можно пойти. Деградация во всем сейчас наблюдается — и
в том, что человек может в церковь прийти одетым, как на дискотеку.
Каждый акт жизни должен осуществляться с пониманием: что ты делаешь,
куда собираешься, с кем встречаешься? Не о прихорашиваний речь идет, а о
разумности. Человек должен заботиться о том, чтобы своим внешним видом
других не обидеть. А все начинается со страха Божия. Если ты стараешься
Бога не обидеть, то и родителей, и любимую... Тогда ты начинаешь
мудрость обретать.

— Но одноклассники будут высмеивать «белую ворону». Дети это болезненно
переносят.

Опять же, на чье мнение с детства ребенка

ориентировать: на мнение родителей, людей

опытных и мудрых, или на мнение своих одно

классников? А желания у ребенка чаще импуль

сивные. Родители мудрые не спешат исполнять

все детские прихоти. Всегда нужно стараться

уменьшить силу конфликта: «Хорошо, хорошо,

зарплату получим, посчитаем, посмотрим, стоит

ли это покупать, нужно ли, есть ли у нас возмож

ность, может, на что-то другое деньги потратим».

А если есть возможность — в какой-то мере удов

летворить потребность ребенка.

Стали одевать детей, как взрослых. Не вре

дит ли это детской психике ?

Наблюдается тенденция направить жизнь

детскую во взрослое русло — не только в одежде,

но и в играх. К примеру, детям покупают «Барби».

Но ведь это не кукла: с ней невозможно играть в

дочки-матери. Матерью для такой «куклы» девоч

ка, конечно, не станет, потому что Барби намно

го старше самого ребенка. Это взрослая женщина,

которую можно одевать-раздевать, на постельку

класть. Элемент скрытого разврата уже вкладыва

ется в дитя. А раз игрушки такие взрослые — нуж

но и ребенка во взрослые наряды одевать. И еще

одна проблема — управляя взрослой Барби, ребе

нок начинает терять представление об авторитете

старших.

СВ. ПРАВ. ИОАНН КРОНШТАДТСКИЙ

ОБ ОТНОШЕНИИ К МАТЕРИАЛЬНЫМ

БЛАГАМ*

В своем Дневнике отец Иоанн пишет: «Нелъ- зя не дивиться чистосердечию,
беспристрастию к земным благам Галилейских рыбарей и безусловной
покорности их гласу Господа! Несколько слов Спасителя — и они оставляют
мрежи свои, единственное богатство, своё лучшее сокровище, и идут за
Ним, не рассуждая: куда или для чего? Какое простосердечие! Какая
непривязанность к земным благам! Какое детское послушание! Какой лёгкий
доступ слова Божественного Мессии к простым сердцам! Сказано — сделано!
Каковы и многие из простых людей, живущих в трудах и в низкой доле. Но
не таковы богачи: что мы видим на одном из них, которому Господь
предложил продать имение и идти вслед за Ним? Пошёл не за Ним, а вслед
богатства своего. „Оты-де,— сказано,— скорбя" (Мф. 19, 22)».

Но кто-нибудь скажет: а зачем же о. Иоанн сам носил и богатые ризы, и
шубу, которые ему дарили? Зачем он ездил и к богачам, которые звали его,
и от них брал деньги? В ответ на подобные вопросы сначала ответим его
собственными словами. Он сам не причислял себя к аскетам, к подвижникам.
Вот что он говорил о

*По книге митрополита Вениамина (Федченкова) «Отец Иоанн Кронштадтский».

себе в беседе в г. Сарапуле со священниками в 1904 году:

«Я, братие, не веду аскетического образа жизни. Не подумайте, что я
считаю это чем-либо достойным подражания. Нет. Быть может, в моей
деятельности было бы и гораздо более успехов. если бы я устроил жизнь с
более аскетической обстановкой, но условие моей службы лишали меня
возможности быть аскетом. Я читаю и газеты, но часто жаль бывает
потерянного времени». — «Правда все, что я желаю доброго, то делаю по
милости Божией. Считаю себя нерадивейшим, худшим из всех пастырей
русских. Если бы эти дары Божий, мною получаемые, были у кого-нибудь
другого, он сделал бы добра гораздо больше, чем я».

Наоборот, он относил себя к «людям имущественным». «Мы, люди
имущественные,— писал он в Дневнике,— поступаем очень строго,
пристрастно и взыскательно с бедными, требуя от них непременно для
снискания пропитания с их детьми. Но отчего мы не строги и не
взыскательны к себе пользоваться в великом избытке сокровищами земными:
деньгами, богатством, дорогими одеждами и роскошными жилищами, и всякими
драгоценностями из золота, серебра и камней драгоценных? Не мёртвый ли
всё это капитал, никому пользы не приносящий, но могущий принести
великую пользу для бедных, если бы мы обратили это в деньги и раздали
бедным? И не осудят ли нас в день суда эти бесполезно лежащие со-

кровища, которыми мы могли бы сделать многих бедных довольными и
счастливыми? И себе мы могли стяжать чрез них от Господа великую
благодать и милость и ныне, и в день Судный?»

Но это лишь по внешности относится к о. Иоанну и по смирению. А в самом
деле он с самого начала своего пастырства относился к имуществу
отрицательно. «Что мне нужно? Ничего мне на земле не нужно, кроме самого
необходимого. Что же мне нужно? Нужен Господь, нужна благодать Его,
Царствие Его во мне. На земле, месте моего странствования, временного
моего обучения, нет ничего собственного моего: всё — Божие, и всё
временно, назначено к временным моим услугам. Избытки мои — достояние
ближних неимущих. Что мне нужно? Мне нужна истинная, христианская,
живучая, деятельная любовь, нужно любящее, жалеющее ближних сердце.
Полно давать место самолюбию, эгоизму; стараться жить только для себя и
привлекать всё только к себе: и богатство, и славу мира сего. Господи,
Свидетелю сердца моего, движения его и сих строк: даждъ мне сие просимое
у Тебе! — От меня сие невозможно, но „вся возможно суть у Тебе" (Мф. 10,
27)». Или в другом месте Дневника он говорит следующее:

«Для чего мне моё имение? Для того, чтобы существовать мне и моему
семейству, и моим сродникам, чтобы подавать бедным, а не для того, чтобы
его копить. Мерь щедро, чтобы щедро отмерил тебе Бог по даянию твоему.
Притом,

имение всё или средства к жизни — Божий, а не наши. А Бог — начальник
жизни: Он и заботится о поддержании нашей жизни чрез нас самих, или чрез
других, или непосредственно. „Сами себе и друг друга, и весь живот наш
Христу Богу предадим" (ектения). Мы говорим: нам нужно жить, а живот наш
— Бог: значи, и все средства к жизни Бог подает и подаст».

«Мне Господь даровал и доброе имя,— пишет Батюшка,— и здравие, и славу,
и богатство, хотя и не скопляю, а расточаю его на дело благотворения.
Кому из счастливцев мира я позавидую? Ибо, по милости Божией, я.
преимущественно пред всеми счастлив; и, между прочим,— тем, что не коплю
богатство, а делаю многим много добра, благоразумно и плодотворно
расточая богатство, данное мне от Бога и подаваемое непрестанно. Если бы
я скоплял его, а не употреблял на добро, то я был бы безумный,
неблагодарный и несчастный человек, и Господь отступился бы от меня и не
внимал бы молитвам моим, не творил бы явных чудес, не имел бы я к себе
расположения народа, ни начальства, самого Царя. А теперь сердца всех —
ко мне, а моё ко всем. Благодарю Господа, Виновника всех благ! Доселе я
жил Богом,— мыслил чувствовал, питался. И впредь буду жить Им же. Всякое
беспокойное попечение отлагаю и полагаюсь на надежду мою, на дыхание моё
— Христа. Доселе я не оскудел ни в чём, милуя других, не оскудею и до
конца, ибо „Господь той же вчера и днесь" (Евр. 13, 8). Не напрасно
сказано:

„рука дающего не оскудеет". Доселе Господь при-ращал мне блага
временные, а не отнимал их. Славлю щедроты Господни, богатый промысл
Его!».

Из этих собственных слов о. Иоанна мы видим, что он не эгоистически, не
себялюбиво относился к деньгам и вообще к имуществу, а за всё благодарил
Господа, славил Его щедроты, т.е. прежде всего исполнял первое прошение
молитвы Господней: «Отче наш!... Да святится имя Твое». Затем стремился
к любимым сочленам по Христу и по Церкви, к бедным. Затем удовлетворял
семейных родственников.

КРАТКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

аканчивая эти наши столь многоплановые заметки о моде, в заключение
хотелось бы привести слова о. Сергия Николаева, адресованные всем
православным христианам, — они во многом определяют правильный подход к
затронутой нами проблеме. «Одеваться благочестиво, — пишет о. Сергий, —
не значит одеваться некрасиво или смешно. Вполне можно совместить и
моду, и возраст, и благочестие, и вкус. Дело в нашем отношении к
предмету». Отдавая должное потребностям тела, мы должны проявить здесь,
как и везде, благоразумие, практичность, нравственность. А что касается
моды, то имеет смысл воспользоваться советом практичных людей — не
выбрасывать вышедшие из моды вещи, т.к. мода через несколько лет все
равно повторится, нового уже ничего не придумать.

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА:

Святитель Иоанн Златоуст. Избранные беседы. М.,

2000.

Митрополит Вениамин (Федченков). «Отец Ио

анн Кронштадтский». СПб., 2000.

Н. Е. Пестов. Современная практика православно

го благочестия, т. 3. СПб, 1996.

Архимандрит Лаврентий (Постников). Пропове

ди. М., 2000.

АрхИхМандрит Лазарь (Абашидзе). В пещи вавилон

ской. О грехе блуда. М., 1998.

Священник Сергий Николаев. Час потехи. М.,

1998.

Священник Сергий Николаев. Православным о

моде. Серия «За советом к батюшке».

Православная семья. Самара, 2000.

В. И. Ильин. Поведение потребителей. Сыктыв

кар, 1998.

Библейская энциклопедия. М., 1991.

С. И. Ожегов. Словарь русского языка.

Огла&лениг

J. ЧТО ТАКОЕ МОДА 3

П. ПСИХОЛОГИЯ ПОТРЕБЛЕНИЯ 11

Воздействие групп людей на поведение

отдельного человека 11

Потребление как текст 16

Вкус как текст 21

Показное потребление 24

III. МОДА КАК ПРОЦЕСС 35

Структура потребителей моды 39

Высокая мода и мода 41

IV. КУЛЬТУРА И КОНТРКУЛЬТУРА 43

Культура как фактор потребительского потребления 43

Контркультура 46

V. ТЕЛО И ПОТРЕБЛЕНИЕ 52

Социально-половое разделение рынка 52

Красота тела как дель потребления 58

Потребление одежды 67

Удовлетворение природных потребностей 68

Одежда как текст 71

Одежда как коррекция фигуры 74

Униформа 75

Одежда и время 76

О современной одежде женщин 77

VI. МОДЕРНИЗМ И ПОСТМОДЕРНИЗМ 85

Модернизм 85

Постмодернизм -г 90

VII. ПСИХОЛОГИЯ ТОЛПЫ 94

Влияние СМИ на вкусы людей 99

VIII. КАК ДОЛЖЕН ВЫГЛЯДЕТЬ

ПРАВОСЛАВНЫЙ ЧЕЛОВЕК 106

Совесть 112

Мода и дети 117

Св. прав. Иоанн Кронштадтский об отношении

к материальным благам 121

КРАТКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ 126