Опровержение - композиционная часть высказывания, которая содержит
аргументацию позиции ритора через обоснование ложности или
неприемлемости взглядов или мнений, несовместимых с ней.
Цель опровержения не демонстрация ошибок или несостоятельности тех или
иных взглядов как таковых, но обоснование выдвинутых ритором положений
через отвержение несовместимых с ними утверждений.
Увлекаться полемикой не следует - лучший способ опровергнуть неверные
мнения состоит в убедительном обосновании правильных. Поэтому к
опровержению следует прибегать лишь по мере необходимости, когда нет
других возможностей утвердить правильное положение, или к когда
приходится защищать свои убеждения от критики.
В зависимости от целей и техники построения существуют три опровержения
- диалектическая, эвристическая и софистическая аргументация.
Цель диалектической аргументации - установление истины или принятие
правильного решения, поэтому критика в диалектической аргументации
основана на совместном поиске истины. Диалектическая критика называется
дискуссией - ( лат. discussio - рассмотрение, исследование) и
применяется, по существу, к действительным или потенциальным
единомышленникам. Цель дискуссии - согласие, поиск истины или
правильного решения, поэтому критическая аргументация в дискуссии
строится по логическим правилам и исключает аргументы, связанные с
личностью, мировоззрением или интересами оппонента.
Цель эристической аргументации - утверждение принятой позиции и
отвержение позиции оппонента, поэтому критика в эристической
аргументации основана на принципе добросовестного спора. Эристическое
опровержение называется полемикой (от гр. pol?mew - вести войну,
враждовать). Эристическая полемика имеет в виду победу в споре с
оппонентом, который рассматривается как реальный или потенциальный
противник. Добросовестная эристическая аргументация не исключает
компрометации критикуемой позиции или самого оппонента, потому что она
предназначается тем, кто выносит суждение о предмете спора, и ее цель
состоит в том, чтобы побудить их отвергнуть оппонента. Поэтому помимо
собственно диалектических аргументов эристическая аргументация включает
аргументы к человеку, к авторитету, к аудитории, и полемизирующие
стороны отбирают для защиты своих позиций доводы, которые убедительны в
первую очередь не для оппонента, а для аудитории.
Цель софистической аргументации - подавление оппонента и введение
аудитории в заблуждение относительно его действительных взглядов, целей
и намерений. Поэтому софистическая полемика сознательно использует
приемы введения в заблуждение, включая прямую ложь и клевету. Обычно
именно софистическая аргументация прикрывается требованиями
«политической корректности», «ненасилия», «терпимости», «гармонизации»,
представляя любую критику в свой адрес как агрессию. Софистика всех
времен прокламирует познавательный и нравственный нигилизм, поэтому она
отвергает саму правомерность прямой полемики и борьбы мнений и называет
«пропагандой» защиту всякого положительного мировоззрения и всякую
философию. Опровержение софистической аргументации - всегда демонстрация
обмана и разоблачение обманщика, поэтому оно неизбежно имеет
полемический характер.
Расмотрим диалектическое и эристическое опровержение как разоблачение
софистики.
Дискуссионное (диалектическое) опровержение связано с решением ряда
задач технического характера, которое позволяет обеспечить
объективность, обоснованность и точность критики.
Во-первых, критиковать, как правило, приходится концепцию, то есть
совокупность взглядов, развиваемых в крупной работе или целом ряде
сочинений и часто обоснованных специальной сложной аргументацией
научного или философского характера. Поэтому критик должени решить
сложную задачу - точно, кратко и объективно сформулировать критикуемую
концепцию.
Во-вторых, сама по себе концепция, подлежащая критике, обычно содержит в
себе истинные или правильные положения, которые перемешаны с неверными.
Поэтому критику нужно отделить правильные положения от неправильных и
тщательно определить предмет критики.
В-третьих, любая критикуемая концепция обычно достаточно серьезно и
продуманно аргументирована; в составе положений и аргументов, подлежащих
критике, имеются принципиальные и непринципиальные, сильные и более
слабые. Поэтому задача критика состоит в том, чтобы найти слабое звено в
аргументации принципиальных положений и не подменить опровержение
принципиальных положений разбором второстепенных и частных деталей
критикуемой концепции, то есть критиковать не привходящие, а присущие
особенности концепции.
В-четвертых, всякая критика исходит, с одной стороны, из позиции самого
критика, а с другой, из особенностей и внутреннего строения критикуемой
концепции; оба эти источника критических суждений должны быть тщательно
разведены таким образом, чтобы в результате опровержения критика,
исходящая из строения концепции, приводила к обоснованию, и
следовательно, принятию именно тех положений, исходя из которых критик
строит опровержение. Это значит, что логическая форма несовместимости
критикуемого и выдвигаемого положений должна определять построение
опровержения и выбор критических аргументов.
В качестве примера точно и профессионально построенной диалектической
критики рассмотрим опровержение Б. Н. Чичериным дарвинизма, в котором,
разумеется, критик обобщает аргументы целого ряда авторов, но строит
разбор этой эволюционистской концепции столь прочно, что и в наше время,
спустя более ста лет, его доводы сохраняют свою силу, примерно в том же
соотношении и порядке используются современными критиками дарвинизма и
лишь дополняются новыми фактическими данными, полученными в ходе научных
исследований, и новыми терминами и понятиями, разработанными наукой.
Критика начинается изложением критикуемой концепции, которое должно быть
точным, объективным, кратким, ясным и достаточным. Последующие
критические суждения будут относиться к тому, что изложено критиком. В
случае, если критике подвергаются положения, не включенные в изложение,
они должны быть представлены дополнительно по ходу рассуждения, что
следует специально оговоривать. Так, Б. Н. Чичерин излагает собственно
взгляды Ч. Дарвина, затем их развитие рядом социологов. После критики
взглядов Ч. Дарвина Б.Н. Чичерин излагает модификацию дарвинизма Э.
Геккелем.
За изложением может следовать общая оценка концепции, которая часто
формулируется как предмет критики. Здесь же могут быть сформулированы и
принципы критики: «Все, следовательно, ограничивается логическм
построением, а потому эта система может держаться лишь настолько,
насколько она соответствует строгим требованиям логики» и главное
положение опровержения: «Но именно этого соответствия мы в ней не
видим». Таким образом, критик указывает условия разбора критикуемой
концепции.
Далее идут критические аргументы, которые строятся в строгом
соответствии с указанными условиями критики. Если говорится, что критика
носит логический характер, то следовательно, и критические доводы
приводят к демонстрации внутренних противоречий концепции - логической
несовместимости ее исходных положений и выводов.
Построоение критических аргументов предполагает не просто отвержение
положений концепции как логически (или фактически) несостоятельных, но и
обоснование противоположных им положений. Поэтому критические аргументы
требуют четких выводов и часто, как этио делает Б.Н. Чичерин,
иллюстритуются краткими примерами. Сами критические аргументы строятся
на основе топов, которые принимаются или должны приниматься автором
критикуемой концепции, в данном случае внутренних логических топов, и
определений понятий, которые приемлемы для оппонента.
Построение критических аргументов предполагает внутренний диалог с
автором кртикуемой концепции или читателем, то есть парирование
возможных возражений на критику. Эти контраргументы также приводятся к
абсурду: «А между тем, это чистый софизм. Этим способом можно доказать,
например, что человек может поднимать горы. Стоит только приучать его
понемножку, прибавляя песчинку к песчинке: при изменчивости организма и
наследственной передаче приобретенных привычек через несколько тысяч
поколений он будет уже нести Монблан». Разрабатывая опровержение, критик
тщательно оценивает возможности контраргументации и дает опровержения на
все возможные контраргументы, добиваясь тем самым полноты опровержения.
К числу сильных критических аргументов относятся уступления и
отступления критикуемых авторов от собственной концепции или дискуссия
внутри самой концепции: например, противоречия между Дарвином и
Геккелем, которые критик стремится использовать, указывая такое
разделения мнений, присоединяясь в доводам одной из сторон (Геккеля), а
затем критикуя и ее.
Расположение критических аргументов обычно строится в гомерической
последовательности: аргументация начинается общим принципиальным
опровержением всей теоретической конструкции дарвинизма, продолжается
анализом отдельных, наиболее уязвимых положений и завершается
обоснованием тезиса, что внутренние противоречия дарвинизма приводят к
принципу целенаправленного развития, несовместимому и исходными
положениями дарвинизма. Но в диалектической критике завершающий, самый
сильный аргумент приводит к обоснованию главного положения опровержения
(в данном случае о телеологическом принципе развития и ограничении
развития тем, что в современной науке называется микроэволюцией).
Заключение диалектической критики - общая оценка критикуемой концепции.
Здесь уместно указать позитивное содержание критикуемых взглядов, если,
конечно, таковое имеется в действительности: диалектическая критика
предполагает, как указано выше, возможное согласие с оппонентом: «Если
мы очистим это учение от односторонности взгляда, низводящей его на
степень чисто механического миросозерцания, то мы в результате найдем то
самое начало, которое давно уже добыто умозрительной философией, и к
которому приводит нас с другой стороны изучение фактов».
Полемическое опровержение. Правильное полемическое опровержение строится
в основном по тем же правилам, что и диалектическое, но составные части
полемического опровержения - изложение, критические аргументы и
контраргументы, упреждающие возможные возражения, раздельное
представление критикуемых взглядов, в котором они излагаются в выгодной
для критики форме и последовательности, частные и общие выводы -
выглядят иначе, чем в диалектическом опровержении, поскольку цель
полемического опровержения переубедить, в первую очередь, не самого
оппонента, а тех, кто по тем или иным причинам склонен принять его
аргументацию. Поэтому, как сказано выше, полемическое опровержение
обычно включает в себя критическую характеристику самого оппонента,
которая получает обоснование в аргументах к норме, к авторитету и в
персональных аргументах, без которых полемика не обходится.
Однако важно помнить, что добросовестная полемика, как и дискуссия,
исключает искажения позиции и слов оппонента, угрозы, запугивание и
провокацию, то есть намеренное побуждение оппонента к необдуманным
высказываниям. Этого правила следует строго придерживаться, даже если
полемический противник применяет такие недозволенные приемы спора.
Рассмотрим пример.
«О. С. Булгаков полагает, что догматичекому суждению о том или ином
учении должно предшествоать богословское обсуждение, споры, столкновение
различных мнений, на основе которых в результате является Истина. «Это
обсуждение совершается иногда бурно и длительно (христологические споры)
и завершается торжественным вероопределением на вселенском или поместном
соборе, принмаемом Церковью в качестве слова истины (а иногда и
отвергаемом: лжесоборы) или же tacito consensu, самою жизнью Церкви. В
данном частном случае в отношении к моей доктрине еще даже не началось
ее надлежащее богословское обсуждение, которое должно совершаться, не
насилуемое никаким преждевременным судом» (с.53). Заметим, что это
требование предварительных богословских обсуждений и полемики находится
в странном противоречии с заявлением о. С. Булгакова о том, что он
привык «оставлять без внимания многочисленные нападения» на свою
доктрину. О. С. Булгаков считает свою софиологию «еще принадлежащей к
области богословского обсуждения». «Такого обсуждения по тяжким условиям
нашей жизни до сих пор она почти не имела. Из истории догматов мы знаем,
что окончательному определению Церкви всегда предшествовало
догматическое брожение, состязание разных школ и идей, друг друга
взаимно исключавших (как было и в эпоху Вселенских Соборов), доколе Дух
Божий не открывал церковной истины соборному сознанию Церкви. Вопрос о
Софии, Премудрости Божией, можно сказать, еще не начинался обсуждением,
которое хочет завершить своим приговором м. Сергий. Здесь имеют
применение слова ап. Павла «Ибо надлежит быть и разномыслиям (aireseij)
между вами, да откроются искуснейшие».
О. С. Булгаков хочет превратить богословские споры, разделения
(«ереси»), смуту - в нормальное явление церковной жизни, в необходимую
норму, без которой невозможно постижение Истины. Он обличается прежде
всего ап. Павлом, на которого хочт опереться. Следует рассмотреть цитату
во с всем ее контексте (1 Кор., 11, 16-19). Ап. Павел прекращает споры
коринфян о покрывании волос женами в храме, указывая на принятый
церквами обычай: «А если кто бы захотел спорить, то мы не имеем такого
обычая, ни церкви Божии. Но предлагая сие (т.е. разрешая спор как
«искуснейший»), не хвалю вас, что вы собираетесь не на лучшее, а на
худшее. Ибо, во-первых, слышу, что, когда вы собираетесь в Церковь,
между вами бывают разделения (scismata): чему отчасти и верю, ибо
надлежит быть и разномыслиям между вами, да откроются искуснейшие».
Иного толкования приведенного текста, т.е. в смысле «необходимости»
ересей для нормальной жизни Церкви, быть не может. В противном случае
пришлось бы толковать в том же смысле слова Господа: «Горе миру от
соблазнов: ибо надобно прийти соблазнам: но горе тому человеку, чрез
которого соблазн приходит» (Мф. 18, 7), т.е. приписывать Богу
происхождение зла, соблазнов и нестроений в мире.
Бурные и длительные «богословские обсуждения» (например,
христологические споры, на которые указывает о. С. Булгаков), сами по
себе отнюдь не являются нормальным и желательным явлением церковной
жизни. Достаточно вспомнить ту глубокую 60-летнюю смуту и расстройство,
в которые повергли Церковь «богословские обсуждения», вызванные
арианством. Соборные вероопределения, которыми обычно заканчивались
споры, всегда являлись экстренной мерой. Они ни в какой степени не
оправдывают тех, кто вынуждает Церковь к столь крайней мере, возбуждая
споры и смуту, становясь причиной соблазна (skandalon). Героизм,
проявляемый на войне защитниками отечества, не делает войну. Саму по
себе, положительным и необходимым явлением.
Если бы о. С. Булгаков был прав, утверждая, что надлежащее богословское
обсуждение его доктрины еще не началось, что всякий суд о нем епископов
Церкви является «преждевременным» и «насилующим», если бы богословские
споры и обсуждения были нормой догматической жизни, единственным путем к
познанию Истины, то никогда не было бы Отцов и Православия бы не
существовало... были бы мнения, блуждания впотьмах, множество комиссий,
разбирающих и обсуждающих отдельные положения, громадная литература,
подготовка материалов к «будущему Собору», - и покинутое стадо верных,
предоставленное «ветрам учения», не знающе за кем идти, как веровать, в
ожидании «обоснованного суждения» Собора, который в результате, по
словам о. С. Булгакова, может еще «оказаться разбойничьим». Об этом
стаде верных, ради которых пролилась драгоценная Кровь Христова, ради
которых в Пятидесятницу сошел Дух Святой, ради которых существует
Церковь, о. С. Булгаков забывает. Забывает и о том, что в Церкви людям
вручена сама Божественная Истина, а вместе с тем и ответственность за
чистоту ее усвоения всеми членами Тела Христова, каждым в свою меру.
Сознание этой ответственности, ревность о Церкви, побуждает их не к
промедлению и обсуждению, но прежде всего к решительному противодействию
тому, что может принести духовный вред верным. Слово - не безразличное
сотрясение воздуха, а действенная духовная сила, особенно слово учения в
Церкви. Здесь не может иметь места квиетизм, но необходимо бодрствование
церковной власти и немедленное принятие тех или иных мер для наставления
и ограждения паствы. Богословские споры, которые при этом возгораются,
являются печальной необходимостью, той войной, в которой выдвигаются
«искуснейшие», защищая общее достояние Церкви.
Итак, отсутствие предварительных богословских споров отнюдь не может
быть аргументом против права м. Сергия ограждать свою паству от того,
что ему представляется ложным и духовно опасным в учении о. С.
Булгакова. Это не исключает, однако, возможности догматических споров и
обсуждений в дальнейшем».
Полемическое опровержение, как видим из примера, в целом строится в той
же гомерической последовательности, что и диалектическое: наиболее
сильные доводы расположены в начале и в конце. Но сильными, как это
видно из примера, в полемическом опровержении оказываются доводы,
приводящие критикуемую доктрину не к внутреннему противоречию, а к
противоречию с основными общими местами, которые принимаются аудиторией,
в даннном случае с коренными положениями учения Церкви.
Изложение критикуемой точки зрения, объективное фактически,
представляется в выражениях, отнюдь не нейтральных, и в самом построении
изложения можно увидеть указание на противоречие не в содержании, а в
заявлениях оппонента, которые указывают скорее на его этос, чем на
логос. Поэтому такое изложение носит характер предварительной
аргументации оценочного характера.
Этическая позиция оппонента практически во всех аргументах является
предметом обсуждения и именно к ней относятся осенования аргументов,
даже если эти аргументы каксаются содержания доктрины: содержание
доктрины таково, потому что в нем проявляются такие-то особенности
этоса, логоса и пафоса автора.
При этом полемист часто воздерживается от явных формулировок таких
этических выводов, строя энтимемы с опущенным выводом и предоставляя его
формулировку читателю или слушателю. Например, что приносит духовный
вред верным? от кого «искуснейшие» защищают общее достояние Церкви?
стр. PAGE 4 Опровержение
стр. PAGE 4
Чичерин Б.Н. Собственность и государство. Избранные труды. М., 1998
Сводку этих аргументов и данных см.: Юнкер Р., Шерер З. История
происхождения и развития жизни. Пер. с немецкого. СПб. «Кайрос», 1997.
Лосский В.Н. Спор о Софии. Статьи разных лет. М., 1996, с.12-15.