По благословению Его Преосвященства

Евсевия,

HYPERLINK
"file:///C:\\WINDOWS\\Temp\\Rar$EX02.130\\fear1\\Main-Con.htm" \l "#"
Список используемой литературы

Господи, всели в мя корень благих, Страх Твой в сердце мое

Всех почитайте, братство возлюбите, Бога бойтеся, царя чтите.
Раби, повинуйтеся во всяком страсе владыкам, не токмо благим и кротким,
но и строптивым.

1 Петр. 2,17-21

Страх Божий есть начало добродетели... Умудрись положить в
основание путешествия твоего страх Божий, и в немногие дни окажешься при
вратах Царствия... Страх есть отеческий жезл, управляющий нами, доколе
не достигнем духовного рая благ; когда достигнем туда, он оставляет нас
и возвращается. Рай есть любовь Божия, в которой наслаждение всех
блаженств...

Св. Исаак Сирский

Мы нуждаемся в смиренномудрии и страхе Божием столько же, сколько
в дыхании... Начало и конец духовного пути – страх Господень.

Прп. Пимен Великий

Имей страх Божий и любовь к Богу и поступай со всеми по чистому
свидетельству совести.

Св. Максим Исповедник

Как тает воск от лица огня (Пс. 67, 3), так нечистый помысл от
страха Божия.

Бл. Авва Фаласий

Дух страха Божия есть воздержание от злых дел.

Св. Максим Исповедник

Любовь к Богу и страх пред Богом

По трудам Свт. Игнатия (Брянчанинова) – Епископ Игнатий говорит,
что многие люди, прочитав в Священном Писании, что любовь есть
возвышенная добродетель (1 Кор. 13, 13) и что она – Бог (1 Ин.4, 16),
сразу же пытаются развить в своем сердце это чувство, любовью они
начинают растворять свои молитвы, богомыслие и все свои действия. Но Бог
отвращается от этой нечистой жертвы, она не угодна Ему. Бог приемлет от
человека любовь не мечтательную, плотскую, оскверненную гордостию и
сладострастием, а чистую, духовную, святую. Тщетно стремление человека
служить Богу любовью, которая исходит из свойств падшего человека.
Истинная любовь к Богу есть дар Божий. Изливается этот дар действием
Святого Духа в души тех людей, которые омылись от греховной скверны и
постоянством в подвиге очищения доказали свою способность к принятию
этого великого дара. Преосвященный Игнатий пишет: «Он (Бог) Свят, и
почивает в одних святых. Он независим: бесплодны усилия человека принять
в себя Бога, когда нет еще благоволения Божия обитать в человеке, хотя
человек – богозданный храм, сотворенный с тою целью, чтоб обитал в нем
Бог (1 Кор. 3, 16). Этот храм находится в горестном запустении: прежде
освящения он нуждается в обновлении».

Преждевременное стремление развить в себе чувство любви, по
объяснению Владыки, есть самообольщение, устраняющее от правильного
служения Богу и вводящее человека в разнообразные заблуждения. Конец
этого дерзостного стремления для грешного человека – гибель души.

Эту мысль Владыка раскрывает на примере из истории Ветхого Завета.
В книге Левит повествуется, что когда сыновья первосвященника Аарона
Надав и Авиуд дерзнули принести в жертву Богу огнь чуждый, которого
Господь не повелел приносить (только освященный огонь, хранившийся в
Скинии Свидения, мог быть употребляем при священнослужении), Господь
покарал их страшной казнью: изшел огнь от Бога и попалил их, и они
умерли пред Господом (Левит 10; 1, 2).

* * *

«Неужели же нам, потому что мы грешники, вовсе не любить Бога?» –
спрашивает епископ Игнатий и сам же отвечает на этот вопрос: «Нет! Будем
любить Его, но так, как Он заповедал любить Себя, будем усиленно
стремиться к достижению святой любви, но тем путем, который указан нам
Самим Богом. Не будем предаваться увлечениям обманчивым и льстивым
самомнениям! Не будем возбуждать в сердце пламени сладострастия и
тщеславия, столько мерзостных пред Богом, столько пагубных для нас!»

Единственно правильный и безопасный путь к любви Божией епископ
Игнатий, согласно учению святых отцов, видит в воспитании в своей душе
страха пред Богом.

Чувство страха пред Богом нельзя понимать в грубом обманчивом
понимании какого-то животного бессознательного страха. Нет! Чувство
страха пред Богом есть одно из возвышенных чувств, которые доступны
христианину. Епископ Игнатий свидетельствует, что только опыт открывает
высоту этого чувствования. Он пишет: «Высоко и вожделенно ощущение
страха Божия! При действии его часто ум притупляет свои очи, престает
произносить слова, плодить мысли; благоговейным молчанием, превысшим
слова, выражает сознание своего ничтожества и творит невыразимую
молитву, рождающуюся от этого сознания». Чувство страха пред Богом,
равное глубочайшему благоговению пред Ним, возникает у каждого
христианина при размышлении о необъятном величии Существа Божия и при
сознании своей ограниченности, немощи и греховности.

«Если Он (Бог) умалил Себя для нас, приняв зрак раба по
неизреченной любви к нам, то мы не имеем права забываться пред Ним. Мы
должны приступать к Нему как рабы к Господу, как твари к Творцу...», –
говорит Владыка. Далее он продолжает, что все небожители, окружающие
непрестанно Господа, в страхе и трепете предстоят Ему. Преславные
серафимы и пламенные херувимы не могут зреть славу Божию, они закрывают
крыльями свои огненные лица и в «непрестанном вечном исступлении»
вопиют: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!»

Грешник может предстать пред Богом только в одежде покаяния.
Покаяние делает христианина способным к принятию обильных даров Божиих,
оно вводит его сперва в страх Божий, а потом постепенно в любовь. Страх
Божий есть дар Всевышнего Бога; как и все дары, он испрашивается у
Господа молитвою и постоянным деятельным покаянием. По мере преуспеяния
в покаянии христианин начинает ощущать присутствие Божие, от которого
появляется святое ощущение страха. Если при ощущении обычного страха
человек старается удалиться от объекта, который вызывает страх, то
духовный страх, наоборот, будучи действием Божественной благодати, имеет
в себе свойство духовного услаждения и все более и более привлекает
человека к Богу. Священное Писание неоднократно говорит о страхе Божием
и полагает его началом премудрости (Притч. 1, 7). Святой апостол Павел
заповедует всем христианам: Со страхом и трепетом спасение свое
соделывайте (Флп. 2, 12).

Виды страха

Бл. Феофилакт Болгарский. – Слово страх употребляется в различных
значениях. Страхом называется, во-первых, страх сознательный; его
апостол называет совестию; он же называется и благоговением. Страхом
называется, во-вторых, страх, исполненный страсти, испытываемый при
предстоящем наказании; этот страх замечается и в зверях. Страхом,
в-третьих, называется страх первоначальный, который бывает у
приступающих к Господу в следствие сознания, что за многие свои
проступки они достойны наказания; таким страхом побуждаемая, пришла ко
Господу упоминаемая в евангелии блудница (Лк. гл. 7). Страхом еще
называется страх совершенный, который присущ всем святым. Ибо они
боятся, чтобы у них не оказалось недостатка в чем-либо таком, что должно
быть у проникнутых совершенною любовию.

О страхе, рождающемся от великой любви

Прп. Иоанн Кассиан. – Кто будет утвержден на основании совершенной
любви, тот непременно взойдет на высшую степень того особенного страха,
который рождается не от опасения наказаний и не от желания наград, но от
великой любви. Это такой страх, которым сын страшится нежнейшего отца,
или брат брата, или друг друга, или супруг супруги; здесь мы боимся не
наказания или укоризн, но малейшего оскорбления любви и всегда находимся
в величайшем опасении, чтобы не только каким-нибудь поступком, но даже и
словом не охладить горячности любви к нам. Один из пророков Исайя хорошо
изобразил достоинство этого страха, когда сказал: богатство спасения –
мудрость и разум; страх Господень, сие есть сокровище его (Ис.33, 6). Он
не мог очевиднее выразить достоинство и пользу этого страха, как сказав,
что им сохраняется богатство спасения нашего, состоящее в божественной
премудрости и разуме. К этому страху призываются пророческими вещаниями
не грешники, а святые. Бойтеся Господа, говорит Псалмопевец, вcи святии
Его; яко несть лишения боящимся Его (Пс. 33,10). О другом же мучительном
страхе ясно говорит апостол Иоанн: бояйся не совершися в любви: яко
страх муку имать (1 Ин. 4, 18). Следовательно, великое различие между
тем страхом, которому ничего не недостает, который есть сокровище
премудрости и разума, и тем несовершенным страхом, который называется
началом премудрости (Пс. 110, 10), и который, имея в себе муку, по
достижении полноты любви изгоняется из сердец людей совершенных. Страх
несть в любви, но совершенная любы вон изгоняет страх. Поистине, если
страх составляет начало премудрости, то в чем будет заключаться ее
совершенство, если не в любви к Христу, которая, совмещая в себе страх
совершенной любви, называется уже не началом, а сокровищем премудрости и
разума? Таким образом существуют две степени страха, и одна из них –
начинающих, то есть тех, которые находятся еще под игом рабского страха,
о котором говорится у пророка: раб господина своего убоится (Мал. 1, 6),
также в Евангелии: не ктому вас глаголю рабы, яко раб не весть, что
творит господь его (Ин. 15, 15), и потому говорит: раб не пребывает в
дому во век (Ин.8, 35). Спаситель побуждает нас переходить из состояния
мучительного страха в состояние полной свободы любви и дерзновения
друзей и чад Божиих.

"Исполнит Его Дух страха Божия"

Прп. Иоанн Кассиан. – И пророк при описании семиобразной благодати
Св. Духа, имевшей низойти на воплотившегося Сына Божия, сказав: и почиет
на Нем Дух Божий, Дух премудрости и разума, Дух совета и крепости, Дух
ведения и благочестия, как нечто особенное присовокупляет: исполнит Его
Дух страха Божия (Ис.11, 2, 3). Здесь в особенности должно обратить
внимание на то, что пророк не сказал: и почиет на Нем Дух страха Божия,
как говорил о прежних дарах, но говорит: исполнит Его Дух страха Божия.
Ибо Дух сей столь многообилен, что если он однажды обымет кого своею
силою, то овладеет всею его душою, а не одною только частию оной. Так и
должно быть; потому что страх, соединенный с любовию, николиже
отпадающею, не только исполняет того, кем овладел, но и непрерывно и
неразлучно пребывает с ним, не умаляясь ни от каких временных
удовольствий и радостей, как это иногда бывает со страхом изгоняемым.
Поэтому тот страх, которым, как сказано, исполнен был Богочеловек,
пришедший не только искупить род человеческий, но и показать образец
совершенства и примеры всех добродетелей, есть страх совершенства.
Рабского страха мучений истинный Сын Божий, Иже греха не сотвори, ни
обретеся лесть в устах Его (1 Петр. 2, 22), иметь не мог.

О совершенном страхе

Св. Феодор Едесский. – Бога бойся и заповеди Его храни, яко сие
всяк человек, говорит Екклезиаст (- 12, 13). Я, говорит, тебе в кратких
словах показываю, в чем состоит путь Божий: бойся Бога, и заповеди Его
храни. Страх же разумеется здесь не вводный, страх мучений, но
совершенный и совершенство созидающий, который обязаны мы иметь по любви
к Давшему заповеди. Ибо если мы из страха наказания не делаем грехов,
явно, что если б не надлежало подвергнуться этим ужасам, то мы, имея
грехолюбивое расположение, конечно делали бы их, не останавливаясь. Если
же не по страху наказания, но по отвращению к самим грехам
воздерживаемся от них, то действуем по любви к Владыке своему, боясь
прогневать Его. Когда боимся, чтоб не опустить чего из заповеданного, то
такой страх чист, потому что бывает из-за самого добра; и он очищает
души наши, равносилен совершенной любви. Имеющий этот страх и по нему
заповеди соблюдающий, – "се всяк человек", т.е. человек настоящий, как
следует быть ему.

Будем таким страхом бояться Бога и заповеди Его блюсти, да будем
совершении и всецели, и ни в чем же лишена из добродетелей (Иак. 1, 4),
имея мудрование смиренное и сердце сокрушенное, и непрестанно вознося к
Господу молитву Божественного Арсения Великого: "Боже мой! не остави
мене; ничего не сделал я пред Тобою доброго, но дай мне по благодати
Твоей положить тому начало". Ибо все спасение наше в благоутробии и
человеколюбии Бога.

Любовь не только делает нас из рабов сынами, но и восставляет в нас
образ и подобие Божии

Прп. Иоанн Кассиан. – Великое различие между тем, кто страхом
геенны или надеждою будущего воздаяния погашает в себе пламень пороков,
и между тем, кто ужасается порочности и нечистоты по чувству любви
божественной, – кто обладает благом чистоты единственно по любви к
святости, и делает все, не обращая уже внимания на обещанную в будущем
награду или наказание, но услаждаясь сознанием настоящего доброго дела
своего. В таком состоянии человек, хотя бы не имел ни одного свидетеля в
делах своих, не решится согрешить, и не может увлечься самыми
сокровенными, обольстительными помыслами.

Гораздо более значит хотеть добро ради самого добра, чем из боязни
зла не соглашаться на зло. Ибо в первом случае добродетель является
свободною, а в последнем как бы принужденною, как бы против воли.

Руководимый страхом или желанием награды не свободен от нападения
пороков

Прп. Иоанн Кассиан. – Где не прекращаются брани, там невозможно
быть безопасным от поражений. Сколь бы кто искусен ни был в деле брани,
сколь бы мужественно ни сражался, хотя бы часто наносил противникам
смертельные раны, но если он находится среди самой битвы, то по
необходимости должен иногда терпеть удары меча вражеского. Напротив,
кто, преодолев нападение пороков, уже наслаждается спокойствием мира и
проникнул любовию к самой добродетели; тот неуклонно пребудет в сем
состоянии добродетели, которой весь уже предан, поскольку не считает
ничего для себя гибельнее, как потерять внутреннюю чистоту. Ему
нисколько не прибавит честности опасение присутствия людей, и ни мало не
уменьшит ее у него уединение, но всюду и всегда нося с собою судию не
только дел, но и помышлений своих – совесть, он более старается
благоугождать Тому, Кого нельзя ни обмануть, ни укрыться.

Боящийся несовершенен в любви

В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому
что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви (1 Ин.4,18).

Бл. Феофилакт Болгарский. – Бог есть свет, и святые Его, по
изречению Евангелия (Мф. 5, 14), суть свет мира и чужды страха мучения,
потому что исполнены любовию к Богу. Хочу, говорит апостол, чтобы вы
усовершились в любви так, чтобы в день суда нам иметь дерзновение пред
Богом, потому что и Он есть Судия, по собственному Его изречению: "Отец
не судит никого, но всякий суд отдал Сыну" (Ин. 5,22).

Как Он в мире был непорочен и чист, почему и говорил: "идет князь
мира сего, и во Мне не найдет ничего" (Ин. 14, 30); так и мы будем в
Боге и Бог в нас. Если Он есть учитель и податель нашей чистоты, то мы
должны носить Его в мире чисто и непорочно, всегда нося в теле своем
мертвость Его (2 Кор. 4, 10). Если будем так жить, то будем иметь
дерзновение пред Ним и будем свободны от всякого страха. Ибо, достигши
добрыми делами совершенства в любви, будем далеки от страха. В
подтверждение сего и прибавляет: совершенная любовь изгоняет страх.
Какой же страх? Сам же он говорит, что страх мучения. Ибо можно иного
любить и по страху наказания. Но такой страх не есть совершенный, т.е.
несвойствен совершенной любви. Сказав это о совершенной любви, говорит,
что мы должны любить Бога, потому что Он прежде возлюбил нас, и как Он
прежде сотворил нам благо, то мы тем усерднее должны принуждать себя к
воздаянию за оное. Основываясь на словах Давида: "бойтесь Господа все
святые Его, потому что не бывает недостатка у боящихся Его" (Пс. 33,
10), иные спросят: как теперь Иоанн говорит, что совершенная любовь
изгоняет страх? Неужели святые Божии так несовершенны в любви, что им
заповедуется бояться? Отвечаем. Страх двоякого рода. Один –
предначинательный, к которому примешивается мучение. Человек,
совершивший худые дела, приступает к Богу с боязнию, и приступает для
того, чтобы не быть наказанным. Этот – страх предначинательный. Другой
страх – совершенный. Этот страх свободен от такой боязни; почему и
называется чистым и пребывающим в век века (Пс. 18, 10). Что же это за
страх, и почему он совершенный? Потому, что имеющий его совершенно
восхищен любовию и всячески старается о том, чтобы у него ничего не
недоставало такого, что сильно любящий должен сделать для любимого.

Испытание Авраама

Авва Дорофей. – Господь, сказав Аврааму, когда он привел для
жертвоприношения Ему сына своего: ныне познах, яко боишися ты Бога (Быт.
22, 12), этим обозначил тот совершенный страх, который рождается от
любви. Иначе зачем он сказал: ныне познах, когда Авраам уже сделал
столько из послушания Богу, – оставил все свое и переселился в чужую
землю к народу, служившему идолам, где не было и следа Богопочитания, и
сверх всего этого навел на него Бог такое страшное искушение –
жертвоприношение сына, и после этого сказал ему: ныне познах, яко
боишися ты Бога. Очевидно, что Он говорил здесь о совершенном страхе,
свойственном святым, которые уже не по страху мучения и не для получения
награды исполняют волю Божию, но, любя Бога, боятся сделать что-либо
против воли Бога, ими любимого.

Пути достижения совершенного страха Божия

Авва Дорофей. – Сказано: начало премудрости страх Господень
(Притч. 1, 7), и еще сказано: страх Божий есть начало и конец (Ис. Сир.
1, 15, 18). Началом назван первоначальный страх, за которым следует
совершенный страх святых. Первоначальный страх свойствен нашему
душевному состоянию. Он охраняет душу от всякого зла, как полировка
медь, ибо сказано: страхом Господним уклоняется всяк от зла (Притч. 15,
27). И так, если кто уклоняется от зла по страху наказания, как раб,
боящийся господина, то он постепенно приходит и к тому, чтобы делать
благое добровольно, и мало-по-малу начинает как наемник, надеяться
некоторого воздаяния за свое благое делание. Ибо, когда он постоянно
будет избегать зла, как мы сказали, из страха, подобно рабу, и делать
благое в надежде награды, подобно наемнику, то, пребывая, по благодати
Божией, во благом, и соразмерно сему соединясь с Богом, он получает вкус
благого и начинает понимать, в чем истинное добро, и уже не хочет
разлучаться с ним. Ибо кто может разлучить такого от любви Христовой?
как сказал Апостол (Римл. 8, 35). Тогда достигает он в достоинство сына
и любит добро ради самого добра, и боится, потому что любит. Сей-то есть
великий и совершенный страх.

Как отличать виды страхов

Авва Дорофей. – Пророк, уча нас отличать один страх от другого,
сказал: приидите, чада, послушайте мене, страху Господню научу вас (Пс.
33, 12). Кто есть человек хотяй живот, любяй дни видети благи? Сперва
говорит: приидите ко мне, призывая нас к добродетели, потом прилагает и
чада. Чадами называют святые тех, которые их словами обращаются от греха
к добродетели. Потом, призвав нас и приготовив к тому обращению,
говорит: страху Господню научу вас.

Потом, как бы услышав от кого-либо в ответ: я желаю, научи меня,
как жить и видеть дни благие, он научает, говоря: удержи язык твой от
зла, и устне твои еже не глаголати льсти. Итак, он прежде (всего)
отсекает действие зла страхом Божиим.

Удерживать язык свой от зла значит: не уязвлять чем-либо совести
ближнего, не злословить, не раздражать. А устнами своими не глаголати
льсти значит не обольщать ближнего. Потом Пророк прибавляет: уклонися от
зла, т.е. избегай вообще всякого зла, уклоняйся от всякого дела,
ведущего ко греху. Опять, сказав это, он не остановился на сем, но
прибавил, и сотвори благо. Ибо случается, что иной не делает зла, но и
добра не делает; иной также не обижает, но не оказывает и милосердия;
иной не ненавидит, но и не любит. Страхом Божиим он научил уклоняться от
зла и тогда уже повелевает начать благое.

Сказав о сем столь хорошо и последовательно, он продолжает: взыщи
мира и пожени и. Не сказал только взыщи, но усильно стремись за ним,
чтобы достигнуть его. Когда кто сподобится уклониться от зла и (потом)
будет стараться, с помощью Божией, делать благое, тотчас восстают на
него брани вражеские, и он подвизается, трудится, сокрушается, не только
боясь возвратиться опять на злое, как мы сказали о рабе, но и надеясь,
как было упомянуто, награды за благое, подобно наемнику. И таким
образом, терпя нападения от врага, борясь с ним и сопротивляясь ему, он
делает благое с большою скорбью, с великим трудом. Когда же он получит
помощь от Бога и приобретет некоторый навык в добре, тогда видит он
покой, тогда вкушает мир, тогда ощущает, что значит печаль брани и что –
радость и веселие мира.

В каком порядке надобно восходить к совершенству

Прп. Иоанн Кассиан. – "Начало и ограждение нашего спасения есть
страх Господень." Ибо от него зависит и начало обращения, и очищение от
пороков, и охранение добродетелей у тех, которые руководствуются им на
пути к совершенству. Сей страх, проникая душу человеческую, производит
отвращение к мирским вещам; заставляет забыть родителей и весь мир; а
отвращением и оставлением всех стяжаний приобретается смирение, которое
открывается в следующих признаках: человек имеющий его, во 1-ых,
умерщвляет свою волю; во 2-ых, не только дела, но и помыслы свои
открывает старцу своему, ничего не скрывая; в 3-х, все делает по суду
старца и ничего по своему, и желая его наставлений, охотно слушает их; в
4-х, во всем соблюдает послушание, кротость, постоянство терпения; в
5-х, не только не обижает никого, но и за свои обиды не взыскивает и не
оскорбляется ими; в 6-х, ничего не делает такого, что не согласно с
общим уставом, или не одобряется примером большинства; в 7-х, доволен
всяким состоянием, как бы оно ни было низко, и все повелеваемое ему
исполняет, как худой, недостойный раб; в 8-х, считает себя не только на
словах, но в искреннем расположении сердца худшим всех; в 9-х,
удерживает свой язык и не говорит громко; в 10-х, не смеется
легкомысленно. Вот в каких признаках обнаруживается истинное смирение!
Оно скоро доведет тебя до любви, чуждой страха, воодушевившись коею ты
то самое, что прежде исполнял из-за страха наказания, начнешь исполнять
без труда, как естественное, и уже не из страха наказания. Но по любви к
с самому добру и по услаждению добродетелями".

Совершенство любви проявляется в молитве за врагов

Прп. Иоанн Кассиан. – Кто, надеясь на помощь Божию, а не на
собственное старание, удостоится достигнуть этой степени совершенства,
тот из рабского состояния, в котором действует страх, и из состояния
наемнического, в котором обнаруживается не столько признательность к
благости дающего, сколько желание заслуженной награды, переходит в
состояние усыновления, в котором непрерывно действует николиже
отпадающая любовь. Кому приличен страх, и кому любовь, сам Господь ясно
открывает нам, когда укоряет некоторых в недостатке сих добродетелей.
Сын славит отца, и раб господина своего убоится: и аще Отец есмь Аз, то
где слава Моя ? и аще Господь есмь Аз, то где страх Мой (Мал. 1, 6)?
Таким образом необходимо бояться тому, кто раб; ибо раб, ведевый волю
господина своего, сотворив же достойная ранам, биен будет много (Л к.
12,47, 48). А кто посредством любви достигнет уподобления Богу, тот
будет находить удовольствие в добре по самому уже расположению к добру.
Стяжав терпение и кротость, подобные отчасти Божеским, он не будет
гневаться на согрешающих ни за какие пороки, но скорее станет умолять о
их прощении, помня, что и сам был одержим подобными страстями, пока
милосердие Господа не спасло его от них. Разумея же, что не своими
силами избавился он от плотской брани, но Божие покровительство спасло
его, он станет изливать на заблуждающих милость, поя к Богу, в полном
спокойствии сердца, стих: растерзал ecи узы моя, Тебе принесу жертву
хвалы (Пс. 115, 7). Также: аще не Господь помогл бы ми, вмале вселилась
бы во ад душа моя (Пс. 93, 17). А находясь в таком смирении духа, он
может исполнить и высокую, евангельскую заповедь: любите враги ваша,
добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам напасть, и
изгоняющая вы (Мф. 5,44).

Итак, тот должен творить благое из любви к самому благу, кто хочет
достигнуть истинного усыновления Богу, о чем св. апостол говорит так:
вемы, яко всяк рожденный от Бога не согрешает; порожденный от Бога
блюдет себе, и лукавый не прикасается ему (1 Ин. 5, 18). Это, впрочем,
должно разуметь не о всяком роде грехов, а только о грехах смертных. Кто
не хочет удерживать и очищать себя от них, о том и молиться не должно,
как говорит апостол Иоанн: аще кто узрит брата своего согрешающа грех не
к смерти, да просит, и даст ему живот, согрешающему не к смерти. Есть
грех к смерти: не о том глаголю, да молится (1 Ин. 5, 16). А от тех
грехов, которые называются грехами не к смерти, не могут быть свободны и
самые верные рабы Христовы, с каким бы вниманием ни охраняли себя от
оных. Очевидный же признак души, не очищенной еще от скверн пороков,
состоит в том, когда кто не имеет чувства сожаления к чужим проступкам,
но произносит на них строгий суд. Ибо, как может обладать совершенством
сердца такой человек, который не имеет того, что, по словам апостола,
составляет исполнение закона? Друг друга тяготы носите, говорит он, и
тако исполните закон Христов (Гал. 6, 2). Он не имеет и той добродетели
любви, которая не раздражается, не превозносится, не мыслит зла, которая
вся покрывает, вся терпит, всему веру емлет. (1 Кор. 13, 4, 5, 7). Ибо
праведник милует души скотов своих: утробы же нечестивых немилостивы
(Притч. 12, 10). Следовательно, если кто с беспощадною, бесчеловечною
строгостью осуждает другого, то это верный знак, что он сам предан тем
же порокам.

Пророк Давид о страхе Божием

Начало премудрости страх Господень; разум верный у всех,
исполняющих заповеди Его. Хвала Ему пребудет во век (Пс. 110,10).

Толкование псалтири Архиепископа Иринея. – Пророк напоминает
верным о истинном Богопочтении и хранении закона. Страх Божий началом
или главизною премудрости нарицая, осуждает в безумии всех, кто не
повинуется Богу и не сообразуют жизни своей с законом Его. К тому же
относятся и слова: разум верный у всех, исполняющих заповеди Его. Ибо
Пророк, отвергая мнимую мудрость света сего, прикровенно укоряет тех,
которые остротою ума своего гордятся, забывая, что истинная мудрость и
здравый разум в хранении закона проявляются. Впрочем, страх Господень
берется здесь за главное основание благочестия, и заключает в себе все
части истинного Богопочтения. Последние слова псалма некоторые относят к
Богу, а некоторые – к человеку, боящемуся Бога и творящему то, что Бог и
разум творить повелевают, которому за это будет награда та, что он
вселится в дом Господень во вся дни живота своего, и будет один из тех,
кто восхвалит Бога во век века, и взаимообразно и сам прославлен будет
от Бога, как раб благий и верный; а следовательно и от Ангелов и от всех
сынов Божиих получит похвалу, которая будет вечная, по неложному
изречению: в память вечную будет праведник: от слуха зла не убоится (Пс.
111, 6 и 7).

* * *

Блажен муж, бояйся Господа, в заповедех его восхощет зело (Пс. 111, 1).

В этих словах содержится главное предложение, которое Пророк во
всем псалме доказывает различными доводами, чтобы убедить всех к
благочестию. Блажен, глаголет, муж бояйся Господа. Но как не всякая
боязнь творит человека блаженным, сего ради присовокупляет: в заповедех
Его восхощет зело. То есть, тот совершенно блажен человек, который
боится Господа и который с сыновним страхом прилежно упражняется во
исполнении заповедей Его: ибо хотеть в заповедех зело, не что иное есть,
как любить заповеди, и во исполнении их чувствовать великое
удовольствие. Кратко сказать: тот нарицается блажен, кто и внутри боится
Бога страхом святым, и извне готов ко исполнению заповедей, а потому
праведен и благочестив.

* * *

Волю боящихся его сотворит, и молитву их услышит, и спасет я. (Пс. 144,
19).

Не просто глаголет: волю просящих исполнит, но волю боящихся Его
сотворит. Самая справедливость требует, чтобы Бог творил волю тех
только, кто сам творит волю Его. А творят волю Божию те, которые, будучи
исполнены страхом святым, боятся прогневать Бога, и лучше желают все
потерять, чем лишиться милости Его. То же самое повторяет и в следующих
словах: молитву их услышит; наконец присовокупляет: и спасет я, – дабы
показать, каким образом Бог слушает молитвы боящихся Его; ибо часто
кажется, что не слушает молитвы рабов Своих, когда например, не избавил
Апостола от пакостника плоти, о чем хотя и трижды Господа молил (2 Кор.
12, 7 и 8); но в самом деле нельзя сказать, чтоб не слушал молитв
боящихся Его; ибо слушает и исполняет главное желание их, желание
вечного спасения. Якоже бо Господь повелел: ищите прежде царствия Божия
и правды Его (Мф. 6, 33), то есть, благодати и славы; так и все боящиеся
Бога страхом святым просят начала спасения, то есть, благодати, а потом
совершения его, то есть, славы. Таким образом Бог всегда слушает
боящихся Его, но слушает, когда просят того, что полезно ко спасению.

В нашей власти состоять под благодатью Евангелия, или под страхом закона
Моисеева

Прп. Иоанн Кассиан. – В нашей власти находится – состоять ли под
благодатью Евангелия, или под страхом закона. Ибо всякому необходимо по
качеству своих действий пристать к той или другой стороне. Превосходящих
закон воспринимает благодать Христова, а низших закон удерживает, как
своих должников и повинных ему. Ибо виновный против заповедей закона
никак не может достигнуть евангельского совершенства, хотя бы и
хвалился, что он христианин и освобожден благодатью Господа, но
напрасно. Ибо надобно считать еще состоящим под законом не только того,
кто отказывается исполнять заповеди закона, но и того, кто
довольствуется только соблюдением повелений закона и вовсе не приносит
плодов достойных благодати Христовой и звания, в котором не говорится:
приноси Господу Богу твоему десятины твои и начатки (Втор. 12, 6), но –
пойди, продай имение свое, и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на
небесах, и приходи, и следуй за Мною (Мф. 19, 21); при этом по причине
величия совершенства просившему ученику не дозволяется и на короткое
время отлучиться для погребения отца, и обязанность человеческой любви
не предпочитается добродетели Божественной любви (Лк. 9, 59-62).

Изречения святых отцов о страхе божием

(Св.Максим Исповедник) – Начало и конец спасения каждого есть
премудрость, которая сначала порождает страх, а потом усовершившись к
концу порождает любовь. Или лучше, по началу она сама смотрительно
бывает страхом, чтоб удерживать любителя своего от худа, а потом к концу
сама собою естественно оказывается любовью, исполняя духовным
обрадованием тех, которые сожительством с нею заменили обладание всеми
видимыми благами.

(Св. Федор Едесский) – Вера правая и глубоко внедренная рождает
страх Божий; страх же Божий научает нас соблюдению заповедей: ибо, где
страх, там соблюдение заповедей; в соблюдении же заповедей состоит
деятельная добродетель, которая есть начало созерцания; плод же всего
сего – бесстрастие; чрез бесстрастие же водворяется в нас любовь; а о
любви говорит возлюбленный ученик: Бог любы есть, и пребываяй в любви, в
Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает (1 Ин. 4, 16).

Из "Древнего патерика":

Авва Иаков сказал: как светильник, поставленный в темной комнате
освещает ее; так и страх Божий, когда вселяется в сердце человека,
просвещает его и научает всем добродетелям и заповедям Божиим.

Авва Петр говорил: когда я спросил его (Исайю): что есть страх
Божий? – то он сказал мне: человек, надеющийся на кого-либо, а не на
Бога, не имеет в себе страха Божия. ... Когда грех увлекает сердце
человека, то в нем нет еще страха Божия.

Сказал еще: приобретший страх Божий имеет полноту благ; потому что
страх Божий спасает человека от греха.

* * *

Брат спросил старца: почему, авва, сердце мое жестоко, так что я
не страшусь Бога? Старец отвечал ему: я думаю, что когда человек
воспринимает в сердце свое обличение самого себя, тогда он приобретает
страх Божий. Брат спросил его: в чем состоит обличение? В том, отвечал
старец, чтобы человек обличал свою душу во всяком деле, говоря самому
себе: помни, что ты должен предстать пред Богом, и еще: чего я хочу
себе, живя с человеком (а не с Богом)? Итак я думаю, если кто будет
сохранять самообличение, то вселится в него страх Божий.

О душевном страхе

Св. Ефрем Сирин. – Хочу объявить вам, возлюбленные мои, о великом
страхе и трепете души моей, в каком я бедный и рассеянный, находился в
один день.

Сидел я наедине в одном не шумном, безмолвном и возвышенном месте,
размышлял сам с собою и перебирал жизнь сию, ее заботы, смятение, молву
и, заплакав, стал говорить сам себе: "Почему жизнь эта проходит, как
тень, и увядает, как утренний цветок?" И опечаленный, воздыхая, сказал
я: "Как проходит сей век, мы не знаем. Для чего же по слабости своей
связаны делами и помыслами непристойными?"

(

’

”

–

-ж

–

бессмертного Жениха? Для чего ты, душа, возгнушалась благами, какие
уготовал Я тебе во свете жизни? Для чего ты, душа, сделалась мне чуждою
по непристойным делам и помыслам? Для чего ты, душа, не заботишься
предстать Мне в пришествие Мое? Для чего ты, душа, не держишь
светильника своего, ожидая клича, когда скажут: се Жених грядет,
исходите во сретение Его (Мф. 25,6) с радостию? Для чего ты, душа, не
поспешила приготовить на брак приличное одеяние? Для чего ты, душа, не
входишь с радостию в святой и небесный чертог? Для чего ты, душа,
ненавидишь меня благого, искупившего жизнь твою от смерти? Для тебя,
душа, вошел Я в общение со смертию, чтоб тебя снарядить Себе невестою. В
наследие твое, душа, беззавистно отдал Я тебе царство. Все блага Мои
сообщил Я тебе, душа, как Царь. Для тебя, душа, и человеком Я стал,
желая искупить жизнь твою от тления. Жизнь твою, душа, почтил и возвысил
Я пред всеми делами Моими. Тебе, душа, уготовал Я чертог на небесах, и
сделал, чтоб Ангелы служили тебе в этом чертоге, приготовленном Мною для
того, чтоб вошла ты туда с радостию. А ты, душа, возгнушалась небесным
Женихом и неизреченными благами, какие уготовал Я тебе. И кто ж
вожделеннее Меня, Который всякую тварь спасаю Своими щедротами? Какой
отец дает жизнь, как Я даю? И ты оставила Меня, душа, возлюбив чуждого и
ненавистного?"

Мы боимся людей более, чем Бога

Свт. Иоанн Златоуст. – Мы не должны заботиться о внешней славе, но
будем обращать наши взоры только к Богу. Ибо не Ангелы только взирают на
нас, но еще прежде них Сам Заповедавший нам подвиги.

Подвизающиеся в очах Божиих, а потом ищущие славы от людей,
оставляя большее, домогаются меньшего, и тем навлекают на себя великое
наказание. От того и извратилось все, от того и произошло смятение во
всей вселенной, что мы все делаем, взирая на людей; в делах добрых
считаем ни за что благоволение Божие, но ищем одобрения от подобных нам
людей, и в делах злых также не смотрим на Него, но боимся людей. Между
тем люди вместе с нами предстанут на суд и нисколько не помогут нам; а
Бог, на которого мы теперь не обращаем внимания, произнесет свой
приговор над нами. Пред очами человеческими никто не решится
прелюбодействовать, но, как бы сильно ни воспламенилась похоть, сила
страсти побеждается стыдом человеческим; а пред очами Божиими не только
совершают блуд и прелюбодеяние, но дерзают делать грехи еще более
тяжкие.

Людям мы подчиняем себя; их делаем нашими владыками; и много
такого, что этим владыкам кажется худым, хотя на самом деле и не худо,
мы избегаем по той же причине. Так например, жить в бедности многим
кажется постыдным, и мы избегаем бедности не потому, что мы убеждены в
этом, но потому, что владыкам нашим она кажется постыдною и мы боимся
их.

Быть богатым, знатным, славным и знаменитым кажется благом, и мы
домогаемся этого, опять также не вникая в сущность предметов,
действительно ли хороши они, но повинуясь мнению владык наших. Люди –
наш владыка; народ – наш строгий господин и жестокий тиран. Даже не
нужно ему приказывать, чтобы мы слушались его; для нас довольно только
знать, чего он хочет, так мы преданы ему. Бог ежедневно угрожает и
вразумляет, – и мы не слушаем Его. Как же, скажешь, избавиться от этих
владык? Если будешь поступать благоразумнее их, если будешь вникать в
сущность вещей, если не будешь взирать на мнение людей, если прежде
всего приучишь себя – в делах действительно постыдных бояться не людей,
а недремлющего Ока, и в делах добрых ожидать венцов также от Него. Но
как, скажешь, достигнуть этого? Размысли, что такое человек, и что такое
Бог, кого ты оставляешь и к кому прибегаешь, – и скоро достигнешь всего.
Человек вместе с тобою подвержен тому же греху, тому же суду и
наказанию; человек суете уподобися (Пс. 142,4), судит не верно и имеет
нужду в высшем руководстве; человек есть земля и пепел (Быт. 18, 27); и
когда станет хвалить, то часто хвалит не истинно, или из угождения, или
из ненависти, а когда станет обвинять и порицать, то делает и это по тем
же побуждениям. Но Бог не так; напротив, нелицеприятен приговор Его и
чист суд Его. Для чего же мы, оставлем истинного Мздовоздаятеля? Похвала
людей не принесет нам никакой пользы; а если Богу будут угодны дела
наши, то Он и здесь прославит нас и в будущий день удостоит неизреченных
благ.

О страхе Божием

Свт. Иоанн Златоуст. – Самая высокая добродетель приписывать все
Богу, и ничего не почитать своим, ничего не делать для приобретения
славы человеческой, но все делать для благоугождения Богу. Ибо Он, а не
другой кто потребует от нас отчета во всех делах наших. Но в наше время
порядок этот извращен. Ибо ныне мы не столько боимся Того, Который
некогда воссядет на судилище и потребует от нас отчета в делах наших,
сколько страшимся тех, которые вместе с нами предстанут на суд. Отчего
же в нас болезнь эта? Откуда она проникла в наши сердца? От редкого
помышления о будущем и крайней привязанности к настоящему. Отсюда мы так
легко впадаем и в злые дела; и если делаем что-нибудь доброе, то делаем
только напоказ, так что и за это нам угрожает наказание.

Братья Иосифа не сделали бы умысла в пустыне убить своего брата,
если бы, как должно, имели пред очами страх Божий. Равным образом и
Каин, если бы боялся суда Божия, как надлежало бояться, не сказал бы
Авелю: пойдем на поле (Быт. 4, 8). Для чего ты, бедный и несчастный,
отлучил брата своего от отца и увел в пустое место? Не для того ли, как
ты думал, что на поле Бог не увидит твоего дерзкого преступления? Как же
ты не научился из случившегося с отцом своим, что Бог все видит, и все,
что мы делаем, знает? Итак, всегда должно иметь пред очами страх Божий,
и все самые неистовые страсти умолкнут. Живя без страха, нельзя
совершить ничего благородного и удивительного. Посему Апостол говорит:
со страхом и трепетом свое спасение содевайте (Филип. 2, 12). И не
просто сказал: со страхом, но присовокупил: и трепетом, который есть
высшая степень страха. Ибо если житейских дел нельзя совершать без
страха; то не тем ли более духовных? Как же может родиться сей страх?
Если мы будем помышлять, что Бог везде присутствует, все слышит, все
видит, не только дела и слова, но и все происходящее в сердце и в
глубине души. Если так настроим себя, то и не сделаем, и не скажем, и не
помыслим ничего худого.

Страх есть великое благо

Свт. Иоанн Златоуст. – Если бы страх не был благом, то ни отцы не
приставляли бы надзирателей к детям, ни законодатели начальников к
городам. Что ужаснее геенны? Но нет ничего полезнее страха ее, потому
что страх геенны приносит нам венец царствия. Где страх, там нет
зависти; где страх, там не мучит сребролюбие; где страх, там погашен
гнев, усмирена злая похоть, искоренена всякая безумная страсть. И как в
доме воина, постоянно вооруженного, не посмеет появиться ни разбойник,
ни вор, ни другой подобный злодей: так, когда и страх объемлет души
наши, ни одна из низких страстей не может легко войти в нас, но все
удаляются и бегут, гонимые отовсюду силою страха. И не эту одну пользу
получаем мы.

Где страх, там и заботливость о милостыне, и усердие к молитве,
слезы теплые и непрерывные, и стенания, выражающие великое сокрушение.
Ничто так не истребляет греха, а добродетели не способствует расти и
процветать, как непрестанный страх. Поэтому, кто не живет в страхе, тому
невозможно быть добродетельным; так как живущему в страхе невозможно
грешить. Если бы страх не был благом, Христос не изрек бы много и
продолжительных наставлений о тамошнем наказании и мучении. Страх есть
не иное что, как стена и ограда и крепость несокрушимая; а нам и нужно
великое ограждение, потому что отовсюду множество засад, как Премудрый
говорит: познавай, яко посреде сетей минувши, и по забралам града ходиши
(Сир. 9, 18). Он не сказал: смотри, но познавай. Почему же он сказал:
познавай? Потому что сеть, говорит, прикрыта: это ведь и сеть, когда
смерть не является открыто, и гибель не явна, но приготовлена сокрытою
со всех сторон; поэтому, говорит, познавай. Нужна тебе великая
осмотрительность и тщательная осторожность: ибо, как дети прикрывают
сеть землею, так и диавол – грехи житейскими удовольствиями. Но
познавай, тщательно исследуя; и если представится прибыль, не смотри
только на прибыль, но исследуй тщательно, не скрывается ли грех и смерть
в этой прибыли; и если увидишь это, беги прочь. Когда представится
наслаждение и удовольствие, не смотри только на удовольствие, но
тщательно разведай, не скрылось ли в глубине удовольствия какое
беззаконие; и если найдешь, удались. Диавол есть птицелов; будь же выше
силков его. Восшедший на высоту не станет удивляться земному. Когда
взойдем мы на вершину горы, нам представляется малым и город, и стены; а
люди, ходящие по земле, кажутся как муравьи. Так, когда и ты взойдешь к
высоким помыслам любомудрия, ничто на земле не в состоянии будет
поразить тебя; но, как смотришь ты на небесное, то все будет казаться
тебе ничтожным, и богатство, и слава, и могущество, и честь, и все
другое тому подобное. Так и Павлу все казалось ничтожным, и блеск
настоящей жизни (считал он) бесполезнее трупов. Поэтому он и восклицал
так: мне мир распяся (Гал. 6, 14); и нас увещевает он сими словами:
горняя мудрствйте (Кол. 3, 2).

О пользе воспоминаний страха мучений в геенне

Свт. Иоанн Златоуст. – Тот, кто вполне добродетелен,
руководствуется не страхом наказаний и не желанием приобрести царство,
но самим Христом. Но мы будем помышлять о благих в царстве и о мучениях
в геенне, и по крайней мере таким образом будем правильно образовывать и
воспитывать себя, будем таким образом побуждать себя к исполнению того,
что должно исполнять. Когда в настоящей жизни увидишь что-либо хорошее и
великое, тогда подумай о небесном царстве, – и убедишься, что виденное
тобою ничтожно. Когда увидишь что-либо страшное, то подумай о геенне, –
и ты посмеешься над тем.

Если опасение приступить законы, которые здесь изданы, имеет такую
силу, что удерживает нас от злодеяний; то тем более памятование о
будущем непрестанном мучении, наказании вечном. Если опасение земного
царя удерживает нас от стольких преступлений; то тем более опасение Царя
вечного. Каким же образом мы можем постоянно возбуждать в себе этот
страх? Если будем всегда внимательны к словам Писания. Если бы мы
постоянно помышляли о геенне, то не скоро низринулись бы в нее. Для
этого-то Бог и угрожает наказанием. Если бы размышление о геенне не
приносило нам великой пользы, то Бог не изрек бы сей угрозы; но так как
память о ней может способствовать надлежащему исполнению великих дел, то
Он как бы некоторое спасительное врачевство посеял в наших душах
возбуждающую ужас мысль о ней.

Разговор о приятных предметах ни малейшей не приносит пользы для
нашей души, напротив, соделывает ее более немощною; тогда как беседа о
предметах печальных и скорбных отсекает от нее всякую рассеянность и
изнеженность, обращает ее на истинный путь и воздерживает даже тогда,
когда она покорилась немощи.

Кто занимается чужими делами и любопытствует узнавать их, тот
часто чрез такое любопытство подвергается опасности. Между тем тот, кто
говорит о геенне, не подвергается никакой опасности и в тоже время
соделывает душу свою более целомудренною.

Ибо невозможно, чтобы душа, постоянно занятая мыслью о геенне,
скоро согрешила. Выслушай поэтому это превосходное наставление: поминай,
говорит последняя твоя и во веки не согрешиши (Сир. 7, 39). Ибо страх,
укрепившись в нашем уме, не оставляет в нем места ничему мирскому. Если
речь о геенне, которая только по временам занимает нас, так смиряет и
укрощает нас; то мысль о ней, которая постоянно в душах пребывает, не
лучше ли всякого огня очищает душу? Не столько будем помнить о царствии
небесном, сколько о геенне. Ибо страх имеет больше силы над нами, чем
обетования.

Если бы Ниневитяне не убоялись погибели, то они погибли бы. Если
бы жившие при Ное устрашились потопа, то не погибли бы в потопе. И
Содомляне, если бы убоялись, не были бы потреблены огнем. Кто
пренебрегает угрозой, тот вскоре на опыте узнает ее следствие. Беседы о
геенне соделывают наши души чище всякого серебра.

Душа наша подобна воску. Если будешь вести холодные речи, то
сделаешь ее твердою и жесткою; а если – пламенные, то умягчишь ее. А
умягчивши, можешь дать ей такой вид, какой будет тебе угодно, и
начертать на ней царский образ. Заградим поэтому слух наш от праздных
разговоров: они не малое составляют зло. Будем иметь пред глазами
геенну, будем помышлять о неизбежном сем наказании, чтобы и зла
избежать, и стяжать добродетель и сподобиться получить блага, обещанные
любящим Его, благодатию и человеколюбием Господа Бога и Спаса нашего
Иисуса Христа, Которому слава во веки. Аминь.

Притча о мытаре

Мытарь, издалече стоя, не хотяше ни очию возвести на небо,
но бияше перси своя, глаголя: Боже, милостив буди мне грешнику.

Свт. Филарет, Митр. Московск. – Мытарь, вошед в церковь, стоит
вдали, ближе к дверям храма. Что сделаем мы по сему образцу? Станем ли
тесниться в притворе, оставив церковь пустой? – Это не было бы сообразно
ни с удобством, ни с порядком церковным. Кто может, насколько может, да
подражает и видимому образцу оправданной мытаревой молитвы, всякий же да
постарается постигнуть дух образа сего и им одушевиться!

Что значит мытарево стояние вдали? – Страх Божий пред святыней
Божией, чувствование своего недостоинства. И мы да стяжаем и да сохраним
сии чувствования! – О Боже святыни и славы! Тот, которого Ты
оправдываешь, не дерзает приблизиться к святыне Твоей, которой Ангелы со
страхом служат, приступать к таинствам Твоим, в которые Ангелы желают
проникнуть! Даруй мне страх, и трепет, и самоосуждение, да не осудит
меня мое дерзновение.

Мытарь не хочет и очей возвести на небо. Что сие значит? –
Смирение. Итак, имей смирение в молитве, и будешь иметь молитву
оправдывающую.

Мытарь бьет себя в перси. Что сие значит? – Сокрушение сердца о
грехах и покаяние. Итак, имей и ты сии чувствования. – Сердце сокрушенно
и смиренно Бог не уничижит.

Память о смерти для обретения страха Божия

Иеромонах Арсений. – Когда нам предстоит поездка в дальнюю, нам
неведомую страну, сколько мы делаем разных приготовлений, дабы не
потерпеть в чем недостатка, или не подвергнуться каким неприятностям. Но
вот всем нам предстоит путь в далекие, неведомые пределы загробной
жизни, из которой уже не возвратимся сюда – готовимся ли мы к этому
путешествию. Там произнесется решительное определение участи нашей на
бесконечные веки. А если взять во внимание, что переход в жизнь
загробную нередко совершается мгновенно, то что и сказать о нашей
малозаботливости?..

Начало спасения, как и всякого дела, есть размышление о нем.
Заботы о житейском преобладают нами собственно от того, что мы все дни и
ночи проводим в попечениях о земном, так что не оставляем уже времени,
чтобы подумать о том, что, по слову Спасителя, единое по потребу; потому
оно и остается у нас на заднем плане и не зарождается в нас страх Божий,
без которого, как говорят св. отцы, невозможно спасти душу. Где страх,
там покаяние, усердная молитва, слезы и все благое; где нет страха
Божия, там преобладает грех, увлечение суетами житейскими, забвение о
вечности. Страх Божий всевается от ежедневного размышления о смертном
часе и о вечности, к чему необходимо понуждать себя; потому и говорит
св. Евангелие, что только понуждающие себя наследуют царствие небесное.

Как знать час смертный: быть может, он уже близок, хотя мы и не
думаем о нем; переход этот страшен, особенно для тех, которые не
заботятся и не готовятся к нему; тогда мгновенно все земное для нас, как
сон, исчезнет, как дым развеется, – пред нами откроется иной мир, иная
жизнь, для которой потребуется лишь богатство добрых дел и богоугодной
жизни. – Поспешим запастись этим богатством, дабы в числе мудрых
Евангельских дев сподобиться войти в чертог небесного Жениха украшенными
брачною одеждою души.

Св. Исаак Сирин, боговдохновенный руководитель на пути ко
спасению, говорит, что "враг наш диавол, зная, сколь спасительно
памятование смерти, всеми силами старается истребить его в человеке, и,
если бы можно было, то отдал бы ему царство целого мира, только бы
развлечением изгладить в уме его памятование о смерти".

Размышление о страшном суде

Свт. Иоанн Златоуст. – Представим себе, что уже наступил страшный
суд Христов. Пусть каждый испытает совесть свою, и вообразит, что пришел
Судия, и все открывается и делается явным. Но если и ныне, когда еще не
наступил день суда, когда мы просто напомнили о нем, и только мысленно
его представили, совесть привела нас в смущение: то что будет с нами,
когда действительно наступит день тот, когда вся вселенная предстанет на
суд, все Апостолы и Архангелы, и другие небесные силы; когда люди будут
стекаться от всех концов земли, восхищаемые на облаках: когда все будут
объяты страхом, когда повсюду вострубят трубы и будут слышимы
неумолкаемые оные гласы? Если и ныне, когда царь входит со своею свитою
в какой-нибудь город, каждый из нас, сознавая свое убожество, не столько
получает удовольствие от сего зрелища, сколько печали от того, что
нисколько не может участвовать в великолепии, окружающем царя, и не
находится близ него: то что будет при встрече Царя небесного? Неужели ты
почитаешь маловажным наказанием – не быть включенным в сомн ликующих,
быть отлученным далеко и навсегда от оного торжества и тех неизреченных
благ? Но когда и мрак, и неразрешимые узы, и червь неумирающий, и огнь
неугасимый, и скорбь и темнота, и когда будем терзаться от невыносимых
болезней и никто не будет внимать тому, с чем сравнить жребий
бедствующих таким образом? Какие души несчастнее оных, какие достойнее
сожаления? Ибо, если входя в темницу, и видя одних иссохшими от печали,
других – обремененными оковами и страждущих от голода, – мы приходим в
ужас, и всячески остерегаемся, как бы не попасть в это место: то что
будет с нами, когда насильно вовлекут нас в геенну? Не из железа оковы
там, но из огня никогда неугасающего; и не таковы у нас будут
приставники там, чтобы можно было когда привести их в сострадание. Это
будут Ангелы, на которых и взглянуть устрашимся; потому что они
чрезвычайно будут раздражены против нас за нашу непокорность Богу. Там
не так как здесь: для облегчения бедствия твоего не принесут тебе – один
серебра, другой пищи, иной утешительного и отрадного слова; там все
будут чужие. Даже и Ной, Иов и Даниил, хотя бы увидели кого из своих
родных страждущими, не согласятся тогда ходатайствовать за несчастных.
Ибо тогда отнимется у нас всякое сострадание, свойственное теперь
природе нашей. Ибо если и теперь самые обыкновенные родители иногда
отказываются от детей своих, и исключают их из своего родства, когда
увидят их живущими распутно: тем более так поступят тогда праведники; и
они вместе с Господом воспылают гневом даже против единокровных своих.

Посему никто не надейся иметь утешение в той жизни, ничего не
сделав доброго в здешней: кийждо бо пришлет, яже с телом содела (2 Кор.
5, 10). Мне кажется, что Апостол здесь разумеет и блудников и всех
других грешников, желает привести в страх ожидающими их наказаниями.

Полезные воспоминания

Свт. Иоанн Златоуст. – Если тебя палит огнь похоти плотской,
противопоставь ему огнь геенский, – и огнь похоти твоей тотчас погаснет
и исчезнет. Хочешь ли сказать что-нибудь гнусное, помысли о том скрежете
зубов, и страх обуздает язык твой. Желаешь ли сделать какое похищение,
послушай, что Судия повелевает и говорит: свяжите ему руце и нозе, и
вверзите его во тму кромешную (Мф. 22, 13); и таким образом изгонишь и
сию страсть.

Если ты предан пьянству и ведешь жизнь невоздержную, то послушай,
что говорил богач: поcли Лазаря да омочит конец перста своего в воде, и
устудит язык мой: яко стражду в пламени сем; и не получил помощи (Лк.
16, 24, 25). Часто приводя это на память, ты отстанешь от страсти
невоздержания. Если ты любишь увеселения, рассуждай о тесноте и скорбях,
имеющих быть там; после этого ты и думать не станешь об увеселениях.
Если ты жесток и немилосерден: то почаще припоминай тех дев, которые за
то, что погасли их светильники, не были допущены в чертог Жениха, – и ты
скоро сделаешься человеколюбивым. Нерадив ты и беспечен? размышляй о
судьбе скрывшего талант свой, – и ты сделаешься быстрее огня. Тебя
снедает страсть, как бы завладеть достоянием ближнего твоего? Воображай
непрестанно тот не умирающий червь, – и легко освободишься и от этой
болезни, и все прочие слабости свои исправишь. Бог Ничего не заповедал
нам трудного и тяжелого. От чего же кажутся нам тяжкими заповеди Его? –
От нашего расслабления. Ибо как самое трудное при нашем старании и
ревности делается легким и удобоисполнимым: так и легкое от нашей лени
делается тяжким. Рассуждая о всем этом, мы должны смотреть не на то, как
одни предаются роскоши и невоздержанию; а на то, каков конец их будет.
Но конец их в здешней жизни – гной и утучнение плоти; а в будущей –
червь и огнь. Равно должно смотреть не на то, как другие похищают, а на
конец их жизни; а их и в этой жизни снедает беспокойство, страх, мучение
совести, а в будущей ожидают неразрешимые узы.

Таким образом размышляя сами с собою, мы скоро изгоним из себя и
любовь к настоящим благам, и возбудим в себе любовь к будущим. Блаженны,
стократно блаженны наслаждающиеся оными благами; напротив, достойны
сожаления и стократно несчастны те, которые претерпевают мучения!

Выбор жизни для подражания

Некая девица, преуспевшая в страхе Божием, рассказала о том, что
привело ее к монашеству. "Мои родители скончались, когда я была еще в
детском возрасте. Отец был скромный и тихого нрава, но слабого и
болезненного телосложения; он жил, настолько погруженный в заботу о
своем спасении, что редко кто видел его из жителей одного с ним селения.
Если иногда он чувствовал себя получше, то приносил в дом плоды трудов
своих; большую же часть времени проводил в посте и страданиях. Он был
так молчалив, что не знавшие могли счесть его немым. Напротив, мать моя
вела жизнь рассеянную в высшей степени и столь развратную, что подобной
ей женщины не было во всей стране. Она была столь многословна, что
казалось, все существо ее составлял один язык. Беспрестанно она затевала
ссоры со всеми, проводила время в пьянстве и разгуле и расточила все
весьма значительное имущество. При этом она никогда не болела со дня
рождения и до старости. Отец мой, истомленный продолжительной болезнью,
скончался. Едва он скончался, как стемнело, пошел дождь, засверкала
молния, загремел гром, в течение трех дней и ночей непрерывно
продолжался ливень. По причине такой непогоды замедлилось его погребение
на три дня, так что жители села покачивали головой и, удивляясь,
говорили: этот человек был настолько неприятен Богу, что даже земля не
принимает его для погребения. Кое-как похоронили его, несмотря на то,
что непогода и дождь не переставали. Мать же, получив еще большую
свободу после смерти отца, с большим исступлением предалась разврату и
увеселениям. Но умерла и она, сподобившись великолепного погребения;
самый воздух, казалось, принял участие в проводах тела ее.

После ее кончины я осталась в отроческом возрасте, и уже телесные
вожделения начали действовать во мне. Однажды вечером я начала
размышлять, чью жизнь мне избрать в подражание. Можно ли жить, как отец,
который жил скромно, тихо и воздержанно, но во всю свою жизнь не видел
ничего доброго для себя, всю ее провел в болезни и печали, а когда
скончался, то даже земля не принимала его тела? Если бы такая жизнь была
угодна Богу, то почему отец подвергся стольким бедствиям? Лучше жить,
как жила мать, сказало мне помышление: предаваясь вожделениям и роскоши.
Лучше верить собственным глазам и тому, что очевидно, лучше наслаждаться
всем, чем верить невидимому и отказываться от всего.

Когда я согласилась в душе моей избрать жизнь, подобную жизни моей
матери, настала ночь, и я уснула. Во сне предстал мне некто высокий
ростом с гневным взором: грозно взглянул он на меня, гневно и строго
сказал: "Исповедуй мне помышления сердца твоего. Какая жизнь тебе больше
понравилась?" Растерявшись от страха и забыв все помышления мои, я
сказала, что не имела никаких помышлений. Но он напомнил мне все, о чем
я размышляла втайне души моей. Он сказал мне: "Поди и повидай обоих,
отца и мать, потом избери жизнь по желанию". С этими словами он схватил
меня за руку и повлек. В эту ночь я увидела отца своего в прекрасном
райском саду. А мать – в гееннском огне, горевшую и не сгорающую,
охраняемую бесами. Она со слезами кричала: "Дочь моя! помоги мне. Не
презри плача твоей матери! Вспомни страдания мои в день твоего
рождения!" Я тоже рыдала и кричала. Этот крик разбудил моих домашних. Я
рассказала им видение свое. Тогда я решила последовать жизни отца моего,
удостоверившись, по милосердию Божию, в тех муках, какие уготованы
ведущим порочную жизнь".

Как вселяется в нас страх Божий и что нас отлучает от страха Божия

Авва Дорофей. – Отцы сказали, что человек приобретает страх Божий,
если имеет память смерти и память мучений, если каждый вечер испытывает
себя, как он провел день, и каждое утро, – как прошла ночь, если будет
находиться в близком общении с человеком, боящимся Бога. Один брат
спросил некоторого старца: "Что мне делать, отче, для того, чтобы
бояться Бога?" Старец отвечал ему: "Иди, живи с человеком, боящимся
Бога, и тем самым, что он боится Бога, научит он и тебя бояться Бога".
Отгоняем же страх Божий от себя тем, что делаем противное этому: не
имеем ни памяти смертной, ни памяти мучений, тем, что не внимаем самим
себе и не испытываем себя, как проводим время, но живем нерадиво и
обращаемся с людьми, не имеющими страха Божия, и тем, что не охраняемся
от дерзновения; последнее хуже всего: это совершенная погибель. Ибо
ничто так не отгоняет от души страх Божий, как дерзость. Когда спросили
авву Агафона о дерзости, он сказал: "Она подобна сильному жгучему ветру,
от которого, когда он подует, все бегут, и который портит всякий плод на
деревьях". И когда его опять спросили, неужели так вредна дерзость? он
отвечал: "Нет страсти вреднее дерзости, ибо она есть мать всех
страстей".

Когда Бог давал заповеди закона, Он сказал: благоговейны сотворите
сыны израилевы (Лев. 15, 31), ибо без благоговения и стыда человек не
чтит и самого Бога и не хранит ни одной заповеди.

* * *

Св. Максим Исповедник. – Познавши страх Божий, равно как благость
Его и человеколюбие, как из Ветхого, так и из Нового Завета, обратимся к
Нему от всего сердца нашего. И чего ради гибнуть нам, братие? Очистим
руки наши грешные, исправим сердца наши двоедушные, восскорбим,
сокрушимся, и восплачем о грехах своих. Престанем от злых дел своих;
поверим благоутробию Господню, убоимся прещений Его, и положим соблюдать
заповеди Его. Возлюбим друг друга от всего сердца, и тем, которые
ненавидят и поносят нас, скажем: братие наши вы – да прославится имя
Господа. Будем прощать друг друга, когда друг другом искушаемы бываем,
ибо всех нас борет общий враг наш. Станем противиться худым помыслам
своим, призывая в совоинствование нам Бога и изгоним чрез то из себя
злых и нечистых духов. Подчиним плоть духу, умерщвляя ее и порабощая
всякими злостраданиями. Очистим себя от всякие скверны плоти и духа.
Будем возбуждать друг друга в поощрении любви и добрых дел. Не будем
завидовать другим, и не станем раздражаться против тех, которые нам
завидуют. Будем оказывать взаимное сострадание, и смиренномудрием
врачевать друг друга. Не будем осуждать и осмеивать друг друга, яко уды
есмы друг другу. Отбросим от себя нерадение и беспечность, и станем
мужественно подвизаться против лукавых духов. Имеем ходатаем ко Отцу
Иисуса Христа Праведника; и Той есть очищение о гресех наших: помолимся
же Ему от чистого сердца, от всей души, и Он оставит нам грехи наши. Ибо
близ Господь всем призывающим Его во истине (Пс. 144, 18). Почему
говорится: принеси Господеви жертву хвалы и воздаждь Вышнему молитвы
твоя: и призови Мя в день скорби твоея, и изму тя и прославиши Мя (Пс.
49,14,15).

Когда разрешим всякий союз неправды, и расположимся
благодетельствовать ближнему от всей души, тогда облистаемся светом
ведения, освободимся от страстей бесчестия, исполнимся всякою
добродетелию, светом славы Божией осветимся, и от всякого неведения
избавимся; – молясь же Христу, услышаны будем, и Бога всегда будем иметь
с собою и божественных исполнимся желаний.

Страх Божий помогает нам устоять во время скорби

Свт. Иоанн Златоуст. – Достаточное утешение во всем – страдать за
Христа; будем повторять это божественное изречение, и прекратится боль
всякой раны. А как, скажешь, можно страдать за Христа? Положим, что
кто-нибудь оклеветал тебя просто, не за Христа. Если ты мужественно
перенесешь это, если будешь благодарить, если станешь молиться за него,
то все это сделаешь ты для Христа. Если же будешь проклинать,
досадовать, стараться мстить; то, хотя это тебе и не удастся, ты будешь
терпеть не для Христа, но еще получишь вред и лишишься плодов по своей
воле. Ибо от нас зависит – получать от бедствий пользу, или вред; это
зависит не от свойства самих бедствий, а от нашего произволения.
Представлю пример. Иов, испытав столько бедствий, перенес их с
благодарностию, и был оправдан, – не потому, что страдал, но потому,
что, страдая, переносил все с благодарностию. Другой, испытывая такие же
страдания, – или лучше, не такие, потому что никто не страдает так, как
Иов, а гораздо меньше, – гневается, досадует, проклинает весь мир,
ропщет на Бога; такой человек осуждается и наказывается не потому, что
страдал, но потому что роптал на Бога.

Нам нужно иметь душу твердую, и тогда ничто не будет для нас
трудным; напротив, для слабой души нет ничего нетрудного. Если дерево
глубоко пустит свои корни, то его не может поколебать и сильная буря;
если же оно будет распростирать их не глубоко, на поверхности, то и
слабый порыв ветра вырвет его с корнем. Так и с нами: если мы пригвоздим
плоть свою страхом Божиим, то ничто не поколеблет нас; если же оставим
ее на свободе, то и слабое нападение может поразить и погубить нас.

Страх Божий в деле спасения ближнего

Авва Дорофей. – Если случится кому видеть, что брат его согрешает,
не должно презреть его и умолчать о сем, попуская ему погибнуть, не
должно также ни укорять, ни злословить его, но с чувством сострадания и
страхом Божием должно сказать тому, кто может исправить его, или сам
видевший пусть скажет ему с любовию и смирением, говоря (так): "Прости,
брат мой, если не ошибаюсь, мы не хорошо это делаем". И если он не
послушает, скажи другому, о котором знаешь, что он имеет к нему доверие,
или скажи старцу его, или авве, смотря по важности согрешения, чтобы они
его исправили, и потом будь спокоен. Но говори, как мы сказали, с целью
исправить брата своего, а не ради празднословия или злословия, и не для
укорения его, не из желания обличить его, не для осуждения, и не
притворяясь, что исправляешь его, а внутри имея что-либо из упомянутого.
Ибо, поистине, если кто скажет и самому авве его, но говорит не для
исправления ближнего, или не для избежания собственного вреда, то это
грех, ибо это злословие; но пусть он испытает сердце свое, не имеет ли
оно какого-либо пристрастного движения, и если так, то (пусть) не
говорит. Если же он, рассмотрев себя внимательно, увидит, что хочет
сказать из сострадания, и для пользы, а внутренне смущается некоторым
страстным помыслом, то пусть он скажет авве со смирением и о себе, и о
ближнем, говоря так: совесть моя свидетельствует мне, что я хочу сказать
для исправления (брата), но чувствую, что имею внутри какой-то смешанный
помысл, не знаю, от того ли, что имел некогда (неприятность) с этим
братом, или это искушение, препятствующее мне сказать о брате для того,
чтобы не последовало (его) исправления; и тогда авва скажет ему, должен
ли он сказать, или нет. А когда кто говорит, как мы сказали, единственно
ради пользы брата, то Бог не попустит, чтобы произошло смущение, чтобы
не последовала скорбь или вред.

В Отечнике сказано: "От ближнего – жизнь и смерть". Поучайтесь
всегда в этом, братия, следуйте словам святых старцев, старайтесь с
любовию и страхом Божиим искать пользы своей и братий ваших: таким
образом можете от всего случающегося с вами получать пользу и
преуспевать с помощию Божиею.

Совершенные отцы все делали со страхом Божиим

Св. Варсанофий и Иоанн. – В чем упражняться ежедневно? – Должен ты
упражняться в псалмопении, молиться устно; нужно время и на то, чтобы
испытывать и блюсти свои помыслы. У кого на обеде много разных снедей,
тот много ест и с услаждением; а кто каждый день употребляет одну и ту
же пищу, тот не только без услаждения вкушает ее, но иногда чувствует,
может быть, и отвращение от нее. Так и в нашем состоянии бывает. Только
совершенные могут приучить себя употреблять ежедневно одну и ту же пищу
без отвращения. В псалмопении же и молитве устной не связывай себя, но
делай, сколько Господь тебя укрепит; не оставляй также чтения и
внутренней молитвы. Несколько того, несколько другого, и так проведешь
день, угождая Богу. Совершенные отцы наши не имели определенного
правила, но в течении целого дня исполняли свое правило: упражнялись в
псалмопении, читали изустно молитвы, испытывали помыслы, мало, но
заботились о пище, и все сие делали со страхом Божиим. Ибо сказано: вся,
елика аще творите, во славу Божию творите (1 Кор. 10,31).

Наставления Свв. Варсанофия Великого и Иоанна

Варсанофий и Иоанн. – Согрей сердце свое в страхе Божием,
возбуждая его от мысленного сна, наводимого двумя злейшими страстями –
забвением и нерадением. Согревшись, оно примет желание будущих благ, и
отселе ты будешь иметь попечение о них, и чрез сие попечение отступит от
тебя не только мысленный, но и чувственный сон, и тогда скажешь, подобно
Давиду: в поучении моем возгорится огнь (Пс. 38,4). Что о сих двух
страстях сказано, то приложимо ко всем: все они подобны хворосту и
сгорают от оного дуновения огня.

Умягчи сердце свое, и оно обновится; сколько смягчишь его, столько
найдешь в нем помышлений для жизни вечной о Христе Иисусе Господе нашем.

Враг крепко лютует на нас; но если смиримся, то Господь упразднит
его. Будем всегда укорять себя самих; и победа всегда будет на нашей
стороне. Три вещи всегда победоносны: укорять себя, оставить волю свою
позади себя, и почитать себя ниже всей твари.

Ты тогда хорошо подвизаешься, когда тщательно внимаешь себе, чтобы
не отпасть от страха Божия и от благодарения Богу. Блажен ты, если
поистине сделался странным и нищим, ибо таковые наследуют царствие
Божие.

Придти тебе в умиление препятствует воля твоя; ибо если человек не
отсечет своей воли, то не может приобрести болезни сердечной. Не
позволяет же тебе отсечь волю свою неверие; а неверие происходит от
того, что мы желаем славы человеческой. Если поистине хочешь оплакивать
грехи свои, внимай себе и умри для всякого человека. Отсеки три эти
вещи: волю, самооправдание, человекоугодие; и поистине придет к тебе
умиление и Бог покроет тебя от всякого зла.

Постараемся очистить сердце наше от страстей ветхого человека,
которые ненавидит Бог: мы Его храмы, и Бог не живет в храме,
оскверненном страстями.

Как достигнуть, чтобы страх Божий пребывал непоколебимо в моем
жестоком сердце? – Должно все совершать со страхом Божиим, и приготовив
сердце (располагая к тому по силе своей сердце), призывать Бога, чтобы
Он даровал ему страх сей. Когда во всяком деле будешь предлагать пред
очами своими страх сей, то он сделается непоколебимым в сердце нашем.

Многократно случается, что мне приходит на память страх Божий, и
вспомнив суд оный, я тотчас умиляюсь, как я должен принимать память о
нем? – Когда это приходит тебе на память, т.е. (когда почувствуешь)
умиление о том, в чем согрешил ты в ведении и неведении, то будь
внимателен, как бы это не произошло по действию диавольскому, на большее
осуждение. А если спросишь: как распознать истинную память от приходящей
по действию диавольскому, то выслушай: когда придет тебе таковая память,
и ты стараешься делами показать исправление; то это есть истинная
память, через которую прощаются грехи. А когда видишь, что вспомнив
(страх Божий и суд), умиляешься, и потом снова впадаешь в те же, или
худшие грехи, то да будет тебе известно, что такое припоминание от
сопротивного, и что демоны влагают в тебя оные к осуждению души твоей.
Вот тебе два ясные пути. Итак, если желаешь бояться осуждения, бегай дел
его.

Боязнь же и страх наведет нань

Свт. Феофан Затворник. – Вот первое обнаружение в душе действия
благодати очищающей! В грешной душе есть какое-то нечувствие, холодность
к духовным вещам. Пленяясь и восхищаясь успехами и совершенствами
видимыми, она нет трогается ничем невидимым. Размышляет или читает о
жалком состоянии грешника, о правосудии Божием, о смерти, о Страшном
суде, вечных муках – и все это для нее предметы сторонний, до нее как бы
не касающиеся. Такие мысли, спасительные посетители души, держатся
иногда несколько времени в уме для интересов познания и потом
вытесняются другими, приятнейшими, не оставив и следа своего действия в
душе. Сердце, не умягченное благодатию, – камень. Все святое или меркнет
в нем, или отражается назад, оставляя его холодным по-прежнему.
Обращающийся грешник живо чувствует такую окаменелость и потому первое
всего просит Господа, чтобы избавил его от окамененного нечувствия и
даровал искренние слезы покаяния. Спасительная благодать в первом
действии своем на сердце восставляет и очищает духовное чувство.

Теперь вошедшая в себя душа видит конечное расстройство свое,
помышляет сделать то или другое для своего исправления; но не находит в
себе ни сил, ни даже охоты к делам добрым. При этом естественная мысль:
не перешла ли она уже черту, из-за которой нет возврата к Богу, не
испортила ли она себя до того, что самая сила Божия не может сделать из
нее что-либо доброе, такая мысль поражает ее. В смятении она обращается
к Богу милосердному, но угрызающая совесть живее представляет ей Бога
правосудным, строгим карателем беззаконных.

Вся жизнь протекает перед ней, и она не находит в ней ни одного
доброго дела, за которое сочла бы себя достойною воззрения Божия. Бога,
выше Которого нет никого, ничтожная в таком великом мире тварь дерзала
оскорблять противлением Его воли всемогущей. Затем ужасы смерти, суда,
вечных мук, представление, что все это может постигнуть ее через
несколько минут, даже теперь, довершает поражение. Страх и трепет
приходят на нее, и покрывает ее тьма. Душа прикасается в это время
некоторым образом вечных мучений. Благодать, приведшая душу в такое
подавляющее состояние, блюдет ее между тем от отчаяния и, когда трепет
произведет свое действие, возводит ее ко кресту и через него вливает в
сердце отрадную надежду спасения. Впрочем, сей спасительный страх не
оставляет потом души во все время исправления; Только сначала он есть
необходимый содействователь к перелому в греховном болезни, а потом
остается в душе как сберегатель от падений, напоминая ей о том, куда
ведет грех. Оттого, когда найдет искушение, когда возродится в не
очищенном еще сердце сильный порыв к обычным грехам, в боязни и страхе
обращается она тогда к Господу, моля Его, чтобы не попустил ее пасть и
избавил огня вечного. Таким образом, благодать наводит на душу
спасительный страх за себя во все время исправления, и даже до конца
жизни, если душа не успеет взойти до такого состояния, в котором страх
исчезает в любви. "Когда душа, – говорит Диадох, – начинает чрез великое
внимание очищаться, тогда чувствует, как некое врачевство животворное,
страх Божий, как палящий ее в огне бесстрастия действием обличений.
Потом, очищаясь мало-помалу, она достигает совершенного очищения,
успевая в любви, соразмерно тому, как уменьшается страх, и таким образом
приобретает любовь совершенную."

Список использованной литературы:

1. Добротолюбие, т. 2, 1895 г.

2. Добротолюбие, т. 3, 1900 г.

3. Писания Преподобного Отца Иоанна Кассиана, 1892 г.

4. Толковая псалтирь Архиепископа Иринея, 1903 г.

5. Ефрем Сирин. "Творения", т. 1, 1993 г.

6. Избранные творения архиепископа Константинопольского Иоанна

Златоуста, т. II, 1993 г.

7. Толкование на деяния и соборные послания святых Апостолов
блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского, 1993 г.

8. Игумен Марк (Лозинский). Духовная жизнь мирянина и монаха по
творениям и письмам епископа Игнатия (Брянчанинова), 1997 г.

9. Творения Филарета, митрополита Московского и Коломенского, 1994
г.

10. Творения святого Ефрема Сирина, т. 1, 1993 г.

11. Письма иеромонаха Арсения Афонского, 1899 г.

12. Душеполезные научения преподобного Аввы Дорофея, 1900 г.

13. Руководство к духовной жизни преподобных отцев Варсануфия
Великого и Иоанна, 1993 г.

14. Древний патерик Афонского Русского Пантелеимонова монастыря,
1899.

PAGE 1