Высокопреосвященнейший Иоанн Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский РУСЬ СОБОРНАЯ ОЧЕРКИ ХРИСТИАНСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ Часть первая РУСЬ СОБОРНАЯ МЯТЕЖОМ ВОЗМЯТЕТСЯ ЗЕМЛЯ, И СКУДОСТИЮ ОСКУДЕЕТ ЗЕМЛЯ Крушение русской православной государственности Содержание Приамурский Земский Собор. Генерал Дитерихс Поместный церковный Собор 1917-1918 гг. Патриарх Тихон. Смотрите не ужасайтесь… Вместо послесловия Крушение Российской Империи в результате революционных бурь 1917 года с поразительной и страшной ясностью подтвердило непреложность Евангельских предостережений и пророчеств. Почти две тысячи лет назад Христос Господь, завершая Свою Нагорную проповедь, явившую изумленному человечеству нравственно-религиозные высоты Нового Завета, строго предупредил: «Не всякий, говорящий Мне:» Господи! Господи! «,войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного... Итак, всякого, кто слушает слова Мои сии, и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал; потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал и было падение его великое...» (Мф. 7:21, 24-27). Грандиозное здание Православной Российской Государственности на протяжении девяти столетий возводилось многими поколениями русских людей под благодатным покровом живой веры, позволявшей им «слушать словеса Господни и творить их». И доколе в народе сохранялась верность своему промыслительному призванию, никакие исторические катаклизмы не могли разрушить храмину Святой Руси, «основана бо бе на камени» Заповедей Христовых. Когда же тлен безверия, богоборчества и космополитизма мало-помалу источил монолитный духовный фундамент русского общества, а воинствующий индивидуализм разрушил его соборные склепы, обратив некогда прочную основу России в песок и труху, – сбылось страшное пророчество: пала Держава в пучину междоусобиц и смут, «и было падение ее великое»... К сожалению, до сей поры, несмотря на все бесчисленные беды и скорби, которые выпали на долю русского человека после развала Православной России, несмотря на страшные, кровавые испытания, последовавшие за революцией 1917 года, значительная часть общества по-прежнему бесконечно далека от здравой оценки событий отечественной истории XX столетия. Более того, сама эта история настолько мифологизирована, что даже специалисту порой бывает трудно понять – где же правда... Рассмотрение исторических мифов не входит в задачу данного труда. Тем не менее одного из них нам необходимо будет коснуться, ибо без этого невозможно понять многое в нашей современной истории, в нашей нынешней смуте. Это миф о том, что в гражданской войне богоборцам-большевикам противостояли сплошь «консервативные» и «национально мыслящие» деятели Белого движения, ставившие своей целью восстановление на Руси «исконно русских форм государственности». Для верующего человека не подлежит сомнению, что если бы это было действительно так, если бы белые армии и политики, стоявшие у них за спиной, действительно боролись бы за воссоздание Святой Руси с ее православной соборной государственностью в исконной самодержавной форме – никакая победа большевиков была бы невозможна. Ибо таковым ревнителям христианского благочестия говорит Господь: «Не бойся, с тобою бо есмь, не прельщаю: Аз бо есмь Бог твой, укрепивый тя, и помогох ти, и утвердих тя десницею Моею праведною. Се постыдятся и посрамятся вси сопротивляющиися тебе, будут бо яко не сущии, и погибнут вси соперники твои» (Ис. 41:11-13). Сие обетование, данное через пророка Исайю, подтвер-ждалось на протяжении двадцати пяти веков с момента его произнесения бесчисленное количество раз. Сбылось бы оно и в России во время братоубийственной смуты, если бы в борьбе против коммунистического богоборчества сопротивная сторона начертала на своих знаменах вековые русские лозунги: «Православие, Самодержавие, народность», «За Веру, Царя и Отечество» и им подобные. Увы, растление сердец и умов «либерально-демократической» западной заразой зашло столь далеко, что подавляющее большинство вождей Белого движения пуще большевизма боялись обвинений в «черносотенстве», «реакционности» и симпатиях к «гнилому царизму». По сути, в хаосе гражданской войны противостояли друг другу две равно далеких от русского идеала, равно бездуховных и враждебных Святой Руси идеологических модели: христоборческий коммунизм с его человеконенавистническими призывами к «классовой ненависти» и – западноевропейский либерализм с его безбожным культом индивидуализма, самодовлеющей гордыни и безудержного потребительства. Это были две головы одного дракона, рожденные и вскормленные Западом в течение его длительного, многовекового духовного перерождения, превратившего некогда христианский мир Западной Европы в рассадник безбожия и «гуманизма». Безусловно, и на одной, и на другой стороне было множество людей лично честных и благонамеренных, искренне заблуждавшихся или не видевших для себя в сложившейся ситуации иного выхода. Тем не менее факт остается фактом: ожесточенно истребляя друг друга, русские люди полярных политических убеждений в равной степени содействовали крушению Исторической России.* Приамурский Земский Собор. Генерал Дитерихс Революция и смута, ставшие следствием глубочайшего кризиса соборного единства русского общества, явили, тем не менее, тот факт, что несмотря на всю его глубину, на Руси все же не пресеклось здравое понимание происходящего и не оскудела тяга к восстановлению разрушенного мировоззренческого единения. При этом особенно отрадно, что люди, олицетворявшие собой подобное здравомыслие, нашлись во всех слоях, во всех сословиях России – среди духовенства и крестьян, военачальников и казаков, дворян и университетских профессорв. Они, на беду, оказались в меньшинстве и не смогли остановить волну реформаторского безумия, нахлынувшего на страну. Их травили со всех сторон равно большевики и либералы, чувствуя, что, не уничтожив «реакционные настроения» целиком, ни те ни другие не смогут рассчитывать на политическую победу и власть над Россией. И все же немногие хранители и оберегатели традиционных национальных святынь и исконного русского духа сумели не только выстоять, выжить, сохранить веру и идеологию движения – они своими самоотверженными действиями в период гражданской войны как бы засвидетельствовали пред Богом и всем миром, что русский народ, несмотря на тот страшный недуг, который пленил его, не побежден и не сломлен. Что Русь не смирилась с торжеством богоборчества и развалом своей соборной государственности. Что победа сил хаоса и зла не окончательна, сколь бы убедительной и полной она ни казалась на первый взгляд... Одним из самых замечательных представителей этого богоспасаемого «малого стада» стал генерал-лейтенант Михаил Константинович Дитерихс. С его именем связаны два важнейших события новейшей русской истории, значение которых для будущих судеб России трудно переоценить: расследование в 1919 году убиения Государя Императора и Августейшей Семьи в Екатеринбурге и последний в отечественной истории Земский Собор во Владивостоке, заседавший летом 1922 года. М.К.Дитерихс родился 5 апреля (по другим данным – 4 апреля) 1874 года в семье обрусевшего чеха и русской дворянки. Дед его переселился в Россию вследствие притеснений от немцев. Отец сорок лет прослужил в русской армии, участвовал в Кавказской войне и сына, разумеется, тоже определил на военную службу. Окончив Пажеский корпус, свою армейскую карьеру юный Михаил начал во второй лейб-гвардейской артиллерийской бригаде. В 1900 году «по первому разряду» окончил Николаевскую академию Генерального Штаба, а несколькими годами позже принял активное участие в русско-японской войне. С 1910 года он – старший адьютант штаба Киевского округа, глава его мобилизационного отделения. В том, что в первую мировую войну Киевский округ вступил достойно подготовленным, немалая заслуга Дитерихса. В этой войне Михаил Константинович проявил себя, без преувеличения, блестящим военачальником и мужественным офицером. Достаточно сказать, что, состоя при командующем Юго-Западным фронтом генерале Брусилове, он стал одним из основных разработчиков знаменитого «брусиловского прорыва», вошедшего с той поры во все учебники военного искусства. Не приняв революции, Дитерихс отправился в Сибирь, где при правительстве адмирала Колчака был назначен главнокомандующим войсками Восточного фронта, а затем начальником штаба Верховного Главнокомандующего. После поражения Колчака (которое стало, между прочим, в значительной мере следствием того, что адмирал отклонил план Дитерихса об отводе войск с линии Иртыша) Михаил Константинович оказался в Харбине, где и проживал до июня 1922 года – до того дня, когда Приамурский Земский Собор избрал его «единоличным правителем и воеводой земской рати» в «свободной от большевиков части России». Тогда же, летом 1922 года, в магазинах Владивостока появилось документальное исследование Дитерихса под сухим названием «Убийство Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале». Несмотря на эту внешнюю сухость, книге генерала суждено было стать наиболее полным, искренним и проницательным разоблачением ритуального цареубийства, а также одной из лучших, по глубине и убежденности, работ, анализирующих драматические события русской истории нынешнего столетия. «Не ради критики и осуждения минувших деятелей интеллигенции, не ради нудного, бесцельного самооплевывания и никчемушного плача вавилонского приходится копаться в гнойных язвах пережитого времени и выводить на свет Божий картины прошлого, – писал генерал. – Настоящие материалы и мысли дерзают достигнуть иного, большего, великого и святого. Это надо для здравого самопознания, для возрождения духа народа «всея земли», для могучего подъема сил на святую борьбу за свое, истинно и исконно русское, за величественный, исторический идеал Святой Троицы на земле, отождествляемый с национально сложившейся идеологией русского народа – в Духе, смысле и содержании Российского Самодержавия, освящаемого Христовым учением в Православном веровании...»1) «Для русского народа смыслом существования, а отсюда и идеей его государственного единения с древнейших времен являлись начала религиозного характера, которыми пропитана вся политическая история народа, начиная даже с легендарного периода его существования... Историческая идеология и Православная вера тесно объединены в существе русского народа; обеим он предан бесконечно, обеим способен служить до самопожертвования, до полного своего обезличивания во имя общего блага – и против обеих грешит в периоды пробуждения в нем материальных, земных желаний и стремлений. Для понимания мистерии русского народа, определенной Всевышним Промыслом, весьма важны два, вполне твердо определенных начала русской нравственно-религиозной идеологии: Божественность происхождения русской Верховной власти и ее родовая преемственность. Россия может быть только Россией Христа, Россией «всея земли». За эту-то Россию и боролись Державные вожди Романовской династии. Боролись как умели, как Бог давал разума, и если грешили в умении, то в духе и идее были велики и святы».2) Один из немногих людей своего времени, Дитерихс ясно сознавал одинаковую губительность для Руси как большевистской, так и либеральной идеи. Язвительно и едко высмеивал он политиканов-перевертышей, видевших в народных массах лишь «подручный материал» для достижения власти. «Умеренные бояре-западники, демократы-либералы вспомнили теперь о крестьянине-христианине, – писал он после поражения Белых армий в борьбе с большевиками, – которому в 1917 году ими было предназначено служить быдлом, козлом отпущения и пушечным мясом в парламентском строительстве России, красивым флагом-флером для прикрытия политических форм народу нашему чуждых и воле его непригожих. А теперь? – Все за крестьянина: для него будущая Россия, в нем таятся силы для возрождения страны, он свергнет большевистское иго... Ну, а кто им будет править тогда? Опять вы, господа рассыпавшиеся доктринеры?...» Сказано ясно и – увы! – куда как современно. Очевидно, именно незаурядные качества генерала Дитерихса, его твердая вера и большой организационный опыт и предопределили тот факт, что именно ему судил Господь возглавить последнюю попытку возродить традиционную соборную русскую государственность. Эта отчаянная, яростная, но заранее обреченная на неудачу попытка связана с созывом и деятельностью Приамурского Земского Собора. + + + К лету 1921 года на огромной территории Дальнего Востока, включавшей в себя Приморье, Камчатку, Северный Сахалин (а впоследствии и Якутию, и полосу отчуждения КВЖД), где были сосредоточены богатые сырьевые ресурсы и значительный экономический потенциал, коммунистическая власть пала. За годы гражданской войны население здесь выросло едва ли не на миллион человек за счет притока беженцев из разоренных областей России, в том числе и отступивших под ударами Красной армии белогвардейцев. Были среди них и остатки колчаковских войск. Это, а также активная антисоветская позиция русских колоний в Харбине и Шанхае, и сделало возможным свержение большевиков. К власти пришло Временное Приамурское правительство под председательством сына амурского крестьянина, юриста по образованию, Спиридона Дионисьевича Меркулова.* Правительство это, к сожалению, не сумело избежать всеобщего тогда для «антикоммунистов» соблазна либерализма и тут же призвало народ «встать на защиту демократического правового государственного порядка». Это и неудивительно. Дивно другое – когда подобные призывы в очередной раз явили свою полную несостоятельность, русские люди во Владивостоке сумели одолеть внутреннюю смуту исконным путем «всея земли» – созывом Земского Собора. С 1 по 11 июня 1922 года в Приморье разразился политический кризис, ставший логическим следствием идеологической пестроты и неоднородности новой власти, личных амбиций лидеров антибольшевистского движения и борьбы за власть между Правительством (исполнительным органом) и Народным Собранием (органом законодательным). Дело дошло до вооруженных столкновений. В междоусобице опять пролилась братская кровь. Вот тогда-то, вновь встав перед выбором жизни и смерти, наученные горьким опытом революции и гражданской войны, противоборствующие стороны решили обратиться к традиционным русским средствам обуздания смуты. Указом Приамурского Временного правительства № 149 от 6 июня 1922 года объявлялось о созыве Земского собора, который должен был разрешить все противоречия и упорядочить общественную и государственную жизнь «свободной от большевиков части России». Ключевую роль в этом предстояло сыграть М.К. Дитерихсу. Приехав из Харбина во Владивосток по первому зову, он, благодаря своему высокому личному авторитету, сумел быстро пригасить распри и наладить конструктивную организационную работу... К сожалению, об этом – последнем пока – Земском Соборе, ставшем единственным современным прецедентом попытки возрождения соборных основ русской православной государственности, историческая наука упорно молчит. Случающиеся обмолвки туманны и невразумительны, исследователи из русского зарубежья дают ему весьма противоречивые оценки, и даже в современных православно-патриотических кругах вопрос этот вызывает определенные затруднения. А между тем открывшийся 23 июля 1922 года (в день празднования Коневской иконы Божией Матери) во Владивостоке Приамурский Земский Собор стал плодом молитвенных чаяний и самоотверженных усилий многих русских людей, вобрав в себя все их надежды на возрождение великой Самодержавной России. Один из историков так описывает открытие этого собора: «К трем часам дня перед входом в Кафедральный храм был сооружен помост, покрытый ковром, и поставлен аналой с Крестом и Евангелием. Вскоре начали прибывать со всех сторон крестные ходы с иконами, хоругвями и во главе с духовенством всех местных церквей. Прибывающие с пением крестные ходы размещались вокруг помоста и по сторонам вдоль дорожки, ведущий в собор. К месту молебствия прибыли председатель и члены Временного Приамурского правительства, управляющие ведомствами, члены Земского Собора, войска, резервы милиции, морские стрелки, два оркестра музыки: военный третьего корпуса каппелевской армии и морского флота. Народ собирался в садике вокруг собора и расположился по обоим тротуарам главной улицы города – Светлановской. Около четырех часов раздался благовест и начался торжественный молебен, совершенный архиепископом Владивостокским и Приморским Михаилом в сослужении с прочим духовенством. После молебна общий крестный ход направился по Светлановской улице к зданию Общедоступного театра, украшенному национальными флагами. Впереди шествия несли напрестольные кресты, местночтимые иконы из церквей и икону Владимирской Божией Матери, окруженные развевающимися хоругвями. Затем следовало духовенство во главе с Владыкой Михаилом, в полном облачении, в сопровождении певчих. За духовенством – председатель правительства, члены его, начальствующие лица, члены Земского Собора, народ и войска. Оркестры во время шествия непрерывно исполняли «Коль славен». На Светлановской перед зданием Общедоступного театра шествие остановилось, и был совершен краткий молебен с провозглашением многолетия Земскому Собору. Во время молебна соборный хор певчих исполнял «Тебе, Бога, хвалим». По окончанию молебна священник о. Нежинцев, член Земского Собора, обратился к присутствующим с речью, разъясняющей историческое значение Земского Собора на Руси, настоящую разруху и гибель русского народа на родной земле, призывая всех проникнуться духом православия и к вере в то, что Земский Собор призван указать путь к святой Москве, древней собирательнице и устроительнице Русского государства. На радость всем день выдался ясным и солнечным. Местные кинематографисты поспешили снять своими аппаратами многие моменты молебствий и крестных ходов. Около здания Общедоступного театра толпа народа, оно охраняется усиленным нарядом милиции. Вход по билетам – для публики открыты боковые входы. Внутри здание великолепно подготовлено: сцена, где заседает правительство и председатели комиссий – по созыву Земского Собора и владивостокского комитета несоциалистических организаций, украшена иконами, в середине – икона Спасителя. Арка сцены задрапирована под цвет горностаевой мантии. Наверху арки двуглавый орел, внизу которого, вместо скипетра и державы, флаги – морской и военный. Ниже орла – круг, в котором изображен крест с сиянием и внизу надпись: «Сим победиши». Над кругом надпись золотыми буквами: «Возрождение России». По бокам сцены поставлены две кафедры: одна имеет эмблему орла, другая скипетра. С левой и правой сторон – ложи. С левой– для иностранных представителей, с правой – для членов совета управляющих ведомствами. Ложи задрапированы национальными и военными флагами, теми же флагами украшено и все помещение. В ложе иностранных представителей французский консул г. Андре, его секретарь, шведский и норвежский консул Л.Ю. Бринер, китайский вице-консул, председатель японской дипломатической миссии полковник Гоми, его помощник и другие японские военные... В 5 часов 20 минут председатель правительства С.Д. Меркулов звонит и объявляет заседание Земского Собора открытым».4) По предложению депутата Руднева почетным председателем Собора был единогласно избран Святейший Патриарх Тихон, чей большой портрет украсил возвышение, на котором располагался президиум. Рабочим председателем стал приехавший из Харбина профессор тамошнего юридического факультета Никандр Миролюбов. Основными деяниями соборян стали (если не считать решения текущих вопросов обустройства Приамурского края): подтверждение приверженности русского народа Православному Самодержавию как единственной богоугодной форме существования российской государственности и избрание верховным правителем Приамурья генерала Дитерихса. Торжественно врученная ему грамота Земского Собора гласила: «...Собор в заседании своем 6 августа/24 июля 1922 года избрал Вас правителем, возглавляющим на правах Верховной Власти Приамурское Государственное Образование... Собор призывает Вас к возглавлению русского национального движения и к водительству русскими ратными силами Дальнего Востока... Русская Земля Дальнего Русского Края объединяется вокруг Вас как своего Вождя, с пламенным желанием вернуть русскому народу свободу и собрать воедино бредущих розно в смутную годину русских людей под высокую руку Православного Царя. Да восстановится Святая Русь в ее прежнем величии и славе!»5) Весьма показателен ответ, данный Дитерихсом Собору в виде присяги, принесенной им в кафедральном соборе Владивостока 8 августа на шестом соборном заседании. «Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом перед Святым Его Евангелием и Животворящим Крестом Господним, – провозгласил генерал, – в том, что возглавление Приамурского Государственного Образования... приемлю на время смуты и нестроения народного с единою мыслию о благе и пользе всего населения Приамурского края для сохранения его как достояния Российской державы. Отнюдь не ища и не преследуя никаких личных выгод, я обязуюсь... приложить по совести всю силу разумения моего и самую жизнь мою на высокое и ответственное служение родине нашей,.. памятуя, что я во всем том, что учиню по долгу Правителя, должен буду дать ответ перед Русским царем и Русской землей,..»6) Первый же указ Михаила Дитерихса, провозглашенный им там же, в кафедральном владивостокском соборе, стал не просто административным актом новой государственной власти, но настоящим манифестом несломленной и непокоренной Православной России, настоящим завещанием будущим поколениям русских людей, которые рано или поздно одумаются, очнутся от богоборческого космополитического дурмана и окажутся лицом к лицу с грозной необходимостью выбирать: исчезновение в страшной пропасти национального небытия или тяжелая, изнурительная борьба за возрождение Святой Руси! «Тысячу лет росла, ширилась и крепла Великая Русь, – гласил указ, – осуществляя смысл государственного единения в святом символе религиозно-нравственной идеологии народа: в Вере, Государе и Земле. И всегда, когда этот величественный завет нашей истории, освященный Христовой Верой, твердо, верно и сознательно исповедывался всем народом земли Русской, Русь была могучей и единой в служении своему религиозному, историческому, мировому предназначению быть Россией Христа. Но бывали в нашем бытии годы великих соблазнов и искушений сойти с истинных национальных путей... Народ впадал в грех против Богом данной ему идеологии, и тогда постигали землю Русскую великие смуты, разорения, моры и глады с пленением различными иноверцами и иноплеменниками. И только с искренним покаянием в отступничестве, с горячим порывом массы к возвращению снова на путь исторических, святых начал своего единения, в дружном, тесном, беззаветном и самоотверженном служении своей Родине, и только ей, народ обретал прощение греха и возвращал Святую Русь к прежним величию и славе. А вместе с возрождением земли возрождалось и благоденствие и мир самого народа под скипетром его наследственно-преемственного Державного Вождя – Помазанника, в значении коего для русской монархической идеологии тесно объединяются Верховная Власть от Бога с народом всея земли. По грехам нашим против Помазанника Божьего, мученически убиенного советской властью Императора Николая II со всею Семьею, ужасная смута постигла народ русский, и Святая Русь подверглась величайшему разорению, расхищению, истязанию и рабству от безбожных воров и грабителей, руководимых изуверами из еврейского племени. Пять лет народ земли, разметанной гневом Божиим, несет наказание за свой грех, несет тяжелый, но заслуженный крест за безумное попрание святого исторического завета, за уклонение от исповедания чистоты веры православной и от святыни Единой Державной власти. Здесь, на краю земли русской, в Приамурье, вложил Господь в сердца всех людей, собравшихся на Земский Собор, едину мысль и едину веру: России Великой не быть без Государя, не быть без преемственно-наследственного Помазанника Божьего. И перед собравшимися здесь, в маленьком, но сильном верой и национальным духом Приамурском объединении последними людьми земли Русской стоит задача направить все служение свое к уготованию пути Ему – нашему будущему Боговидцу. Скрепим, соединим в одну силу оставшиеся нам святые заветы – Веру и Землю, отдадим им беззаветно свою жизнь и достояние; в горячей молитве, в очищенных от земных слабостей сердцах, вымолим милость Всемогущего Творца, освободим святую нашу Родину от хищных интернациональных лап зверя и уготовим поле будущему Собору «всея земли». Он завершит наше служение Родине, и Господь, простив своему народу, увенчает родную землю своим избранником – Державным Помазанником. Приняв на себя перед Святым Евангелием Христа и Его Животворящим Крестом сей благой и славный путь, предначертанный мне Приамурским Земским Собором, творя с верою и упованием свой первый шаг, – повелеваю: Земскому Собору выбрать из своей среды Земскую Думу на основании расчета, при сем объявляемого. Приамурская Земская Дума, в единении и работе с Приамурским Церковным Собором, о созыве коего я обращаюсь вместе с сим к Владыке Мефодию, Архиепископу Харбинскому и Манчжурскому, облегчат мне последующий шаг в служении Великой Родине. С верой в милость к нам Бога, я поведу по этому пути людей Приамурского Края. Вас же, всех людей зарубежной, советской, угнетенной земли Русской, всех, кто верит в Бога и опознал уже истинное лицо советской власти, зову к нам, зову с нами ко Христу. Мы бедны в земле, но с нами Бог».7) Независимый Приамурский Край просуществовал очень недолго – чуть более двух месяцев. Надежды на то, что он станет опорным пунктом для восстановления соборной российской государственности, не оправдались. Господь судил иначе – и тяжкое ярмо богоборческой власти надолго сковало Россию, в самом корне подорвав творческие силы согрешившего, ослепленного и обманутого русского народа. Тем не менее руководители Приамурья отдавали себе полный отчет в том, что, несмотря на военное и политическое поражение, символическое значение их деяний для будущего страны очень велико. Под натиском Красной Армии они отступали, покидая Родину, со скорбью, но и с ясным сознанием до конца выполненного долга. «Силы Земской Приамурской Рати сломлены, – гласит последний, шестьдесят восьмой указ Дитерихса, датированный 17 октября 1922 года. – Двенадцать тяжелых дней борьбы героев Сибири и Ледяного похода – без пополнения, без патронов – решили участь Земского Приамурского Края. Скоро его уже не станет. Он как тело – умрет. Но только как тело. В духовном отношении, в значении ярко вспыхнувшей в пределах его русской нравственно-религиозной идеологии – он никогда не умрет в истории возрождения великой Святой Руси. Семя брошено. Оно сейчас упало на еще неподготовленную почву. Но грядущая буря ужасов советской власти разнесет это семя по широкой ниве великой Матушки-России, и приткнется оно в будущем по бесконечной милости Господней к плодородному и подготовленному клочку земли Русской, и тогда даст желанный плод. Я верю в эту благость Господню; верю, что духовное значение кратковременного существования Приамурского Земского Края оставит в народе глубокие, неизгладимые следы. Я верю, что Россия вернется к России Христа, России Помазанника Божьего. Мы были недостойны еще этой милости Всевышнего Творца.»8) Поместный церковный Собор 1917-1918 гг. Патриарх Тихон. На протяжении столетий Церковь и Государство в России были связаны столь неразрывно, столь прочно, что казалось: крушение Российской Империи неминуемо повлечет за собой и крушение Русской Церкви. Это представлялось тем более вероятным, что после петровских реформ животворящие соборные начала оказались поврежденными равно в области государственного и церковного управления. Мы видели, что последняя отчаянная попытка восстановить эти начала на уровне политическом, земском, закончилась на Дальнем Востоке неудачей вследствие военного поражения в Приморье. Но даже сама попытка эта – пусть и неудачная – стала возможной лишь потому, что четырьмя годами раньше, в Москве, на Поместном Соборе 1917-1918 гг. чудесным успехом завершилась деятельность ревнителей восстановления благодатных соборных начал в жизни Церкви. Государство пало под натиском Смуты. Церковь – выстояла... + + + И все же распад Православного Царства незамедлительно отозвался в церковной жизни страшными потрясениями. «Государственный переворот в феврале-марте 1917 года осуществился для большинства русских людей совершенно неожиданно, – свидетельствует епископ Григорий (Граббе), известный церковный деятель русского зарубежья. – Он всех застал врасплох, в том числе, конечно, и Святейший Правительствующий Синод. Большинство членов его, к тому же, были в отсутствии, уехав из Петрограда в свои епархии с наступлением Великого поста... Тщательно подготовленный тайный заговор неожиданно поставил Государя в такое положение, что он, не чувствуя ни в ком твердой опоры, вместо того видел вокруг только «измену, трусость и обман». Государь счел себя вынужденным подписать отречение от престола. Это сразу же вызвало быстрый развал всей государственной и общественной жизни, очень скоро отразившийся и на положении Церкви... Мало кто в тот момент понял все значение происшедшего. События оценивались в обществе только с политической точки зрения... Религиозно-нравственная сторона не могла быть представлена ни в одном органе печати. Неограниченная свобода предоставлялась только для критики и осуждения всего, связанного с Церковью».9) Сегодня общеизвестна решающая роль русского и международного масонства в подготовке и проведении так называемой «февральской революции» (только в Петербурге в 1909 году были организованы три ложи: «Полярная Звезда», «Феникс» и «Военная ложа».* Известна также яростная антихристианская, антиклерикальная позиция масонства. Поэтому неудивительно, что едва ли не первыми действиями Временного Правительства, чуть не сплошь состоявшего из масонов, стали действия по дезорганизации церковного управления. «Все происходило невероятно быстро, – пишет епископ Григорий, – Синод смог собраться только тогда, когда все уже было кончено, и почти сразу был изменен его состав, а обер-прокурором назначен В.Н. Львов, не вполне нормальный фантазер». Владыка Григорий, как и подобает беспристрастному церковному историку, выразился очень мягко. На деле же «фантазер» Львов был с медицинской точки зрения просто психически больным человеком, а «изменения состава» Священного Синода преследовали цель провести в Церкви «государственный переворот», подобный февральскому, результатом которого должен был стать переход власти в руки «революционного духовенства». Разгону Синода предшествовало совершенно беззаконное, с точки зрения церковных канонов, увольнение с кафедр двух (наиболее «реакционных», по мнению новой власти) митрополитов и десяти архиереев. Но этого оказалось мало для того, чтобы подчинить русское священноначалие воле бесчинствующих «реформаторов», и в высшем органе церковного управления был учинен настоящий погром. Из Синода были исключены все (!) его члены, а в «обновленный» состав не вошел ни один из бывших в нем до революции архиереев, за исключением архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского). Вместо того, в Синод ввели четырех рядовых священников (видимо, для того, чтобы «укрепить» его «выходцами из низов», которые, по мысли организаторов этой акции, должны быть более склонны к «обновлению» церковной жизни в либерально-демократическом духе).* + + + Вообще надо сказать, что большевики в своей богоборческой деятельности были прямыми продолжателями политики российских «либералов». Они лишь довели ее до логического завершения, соделав расстрелы, пытки и лагеря главным аргументом в «борьбе с религиозным дурманом». Случилось это, однако, не сразу, а после того, как стала очевидной неудача попытки разрушить Церковь изнутри руками «прогрессивной» части верующих. Именно из них было сформировано «обновленческое движение», всплывшее на поверхность церковной жизни сразу же после падения русского самодержавия. Обновленцы в большей своей части вышли из кругов русской интеллигенции. После краха рационалистического движения «шестидесятников» прошлого века с его воинствующим утилитаризмом (вспомним Писарева с лозунгом «сапоги выше Пушкина») и атеизмом, показавшего полную неспособность удовлетворить даже самые примитивные духовные запросы человека, российский интеллигент ударился в богоискательство. Но в силу того, что правильное воцерковление и духовное возрастание под омофором православия требует смирения, признания собственного нравственного несовершенства и внутреннего душевного труда, удовлетворить свои «высокие» запросы он большей частью пытался через приобщение к разного рода оккультным течениям и сектам. И даже та небольшая часть интеллигенции, которая решила утолить духовную жажду в стенах Церкви, вошла в нее с горделивой самоуверенностью и амбициозным самомнением, высокомерно предполагая обновить «устаревшее» вероучение и оживить «застоявшуюся» церковную жизнь новейшими «прогрессивными» начинаниями в духе протестантизма и западноевропейского либерализма. Среди них было немало авантюристов и своекорыстных предателей Церкви. Один из основателей и главных деятелей обновленчества, профессор Б.Ф.Титлинов откровенно признает в своих воспоминаниях, что «задачи идейного характера заслонялись задачей использования сегодняшней победы над старым церковным режимом и даже жаждой отмщения... В области внутренних церковных задач Живая Церковь (так обновленцы назвали свою раскольническую группировку – митр. Иоанн) поставила целью освобождение церковной жизни из-под влияния епископата...»10) Еще в 1905 году группа будущего обновленческого духовенства присоединилась к революции, основав в Петербурге левый кружок, известный под названием группы «тридцати двух священников», идеи которого в 1906 году стал пропагандировать на своих страницах леворадикальный журнал «Красный звонарь». В 1917-м, при первых же признаках новой революции эта группа по инициативе протоиерея Егорова решила мобилизовать все «прогрессивные» церковные силы во «Всероссийском Союзе демократического духовенства и мирян». В руки обновленцев попал также и официальный орган Синода – журнал «Церковно-общественный вестник». 4 6 ц ? ?в hЫ- hЫ- hЫ- ????????????? сдсдсдсдсдсдЪдМдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдсдЅ¬Ѕ¬Ѕ¬ hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- - ????????????? hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- hЫ- Fд в своем новом составе объявил о созыве Всероссийского собора, для подготовки которого был образован Предсоборный совет. 25 мая в этот совет ввели целый ряд либеральных профессоров. Месяцем позже в качестве предсоборной репетиции провели «Всероссийский съезд духовенства и мирян». На Синод, казавшийся демократам даже в своем «обновленном» составе слишком консервативным, постоянно оказывали давление для введения в церковную жизнь радикальных реформ, не дожидаясь их соборного одобрения. Все мыслимые прогнозы, все аналитические выкладки, вся тогдашняя российская действительность говорили за то, что на Соборе произойдет окончательное закрепление власти в руках церковных революционеров. Но «не тако зрит человек, яко зрит Бог» (1 Цар. 16:7). Господу, ввергшему Русь в очистительное пламя горьких скорбей и тяжелых испытаний, угодно было явить чудо, восстановив, вопреки всякому человеческому разумению, посреди государственного развала исконные соборные начала церковного управления... Церковная соборность требует взвешенного и гармоничного сочетания двух величин, двух важнейших своих элементов: патриаршей власти и Поместного Собора. Обретая Патриарха как «столп крепости», как полновластного блюстителя административной, канонической и догматической безупречности церковной жизни, Церковь обретает исконно присущую ей самодостаточность и независимость от государственных нестроений и смут, надежный заслон на пути лукавой «демократии», грозящей ей внутренними мятежами и расколами. Обретая Собор, Церковь обретает «глас народа Божьего», орган, полномочный принимать к своему рассмотрению все без исключения вопросы религиозной жизни, выносить свои суждения по любому недоумению, грозящему разобщить благодатное церковное единство. Патриарх без Собора превращается в беззаконного узурпатора. Собор без Патриарха вырождается в самочинное сборище. Поддерживая друг друга, они неодолимы... Именно поэтому вопрос о восстановлении патриаршества стал одним из ключевых вопросов при подготовке к Собору. Оглушительную «антипатриаршую» пропаганду повели обновленцы, понимая, что возрождение канонически безупречного церковного управления лишает их всякой надежды на реализацию своих тщеславных вожделений. Бешено воспротивились такой возможности разномастные «либералы» и «демократы», которых ужасала сама мысль о возможности возрождения «церковного самодержавия». И все же – патриарх был избран... + + + Открытие Собора проходило в Успенском храме Кремля. Все прибывшие епископы отслужили молебен, и после литургии, при колокольном звоне московских церквей грандиозный крестный ход прошел в Чудов монастырь, где соборяне приложились к мощам св. митрополита Алексия. Рабочие заседания начались 4/17 августа 1917 года. В них участвовали 4 митрополита, 21 архиепископ и 43 епископа. Помимо того, членами собора были по пяти представителей от каждой епархии. Около 30 человек представляли Духовную Академию, Академию Наук и 11 университетов. От ученого монашества представительствовали 10 человек, столько же – от единоверцев. Были здесь также представители четырех Лавр, настоятели Саровского, Валаамского монастырей и Оптиной Пустыни, 15 представителей от Государственного Совета и Государственной Думы, члены Предсоборного совета. Всего, кроме епископов, в соборных деяниях участвовали 375 человек. Председателем Собора был избран Московский митрополит Тихон, почетным председателем – митрополит Киевский Владимир. Согласно положению, выработанному Предсоборным совещанием, все «основоположительные и правилодательные» определения Собора вступали в силу только после того, как их утвердит епископское совещание. Самым насущным и злободневным в те мятежные дни был вопрос о Высшем Церковном Управлении. Работа именно этого отдела проходила наиболее бурно и многолюдно. Больше двухсот членов Собора приняли участие в борьбе за восстановление патриаршества – судьбоносный для Русской Православной Церкви вопрос никого не оставил равнодушным. «Будем ли скрывать, что со смутным чувством и даже с некоторым подавленным настроением духа съезжались на собор церковные люди, духовенство и миряне? – сказал на торжественной трапезе после интронизации новоизбранного патриарха митрополит Антоний (Храповицкий), которому впо-следствии Бог судил возглавить Русскую Зарубежную Церковь. – Ведь тогда около самых «верхов», около сердцевины церковной жизни, в церковной общероссийской газете (не говоря уж о прочей печати и разных «съездах») преобладали голоса, чуждые церковного духа и даже враждебные ему... Но с первых же заседаний нашего собора начал превозмогать дух веры, дух послушания законам Святой Церкви, дух терпения и любви... Тяжкие события народной жизни, зловеще напоминавшие о себе собору грохотом пушек и пулеметов около стен соборной палаты и св. храма, не только не могли ослабить строго церковного направления его речей и постановлений, но, напротив, усугубили ревность всех его членов о наиболее прочном утверждении православных, вселенских устоев жизни церковной, к числу коих относится завещанное еще Вселенскими Соборами объединение всякой поместной Церкви под руководством одного пастыря-отца».11) Для сторонников обновленчества «реакционные» настроения соборян, избранных «на местах», в епархиях, были совершенно неожиданными. Более того, даже в Петрограде, в этом, казалось бы, оплоте обновленчества, «демократическое духовенство» напрочь проиграло епархиальные выборы на Собор. И все же оппозиция восставновлению патриаршества была ожесточенной и упорной, исходившей в основном из кругов либерально настроенных членов Предсоборного совета. Доходило и до курьезов. Так, на одном из заседаний уже известный нам профессор Титлинов угрожал своему оппоненту рукоприкладством, и с таким пылом вознамерился осуществить эту угрозу, что заседание должно было быть прервано... «Русская жизнь в те дни представляла собой море, взбаламученное революционной бурей, – вспоминал митрополит Евлогий.– Церковная жизнь пришла в расстройство. Облик Собора, по пестроте состава, враждебности течений и настроений, поначалу тревожил, печалил, даже казался жутким... Некоторых членов Собора волна революции уже захватила. Интеллигенция, крестьяне, рабочие и профессора неудержимо тянули влево. Среди духовенства тоже были элементы разные. Некоторые из них оказались теми «левыми» участниками предыдущего революционного Московского Епархиального съезда, которые стояли за всестороннюю «модернизацию» церковной жизни. Необъединенность, разброд, недовольство, даже взаимное недоверие... – вот вначале состояние Собора. Но – о, чудо Божие! – постепенно все стало меняться... Толпа, тронутая революцией, коснувшаяся ее темной стихии, стала перерождаться в некое гармоническое целое, внешне упорядоченное, а внутренно солидарное. Люди становились мирными, серьезными работниками, начинали по-иному чувствовать, по-иному смотреть на вещи. Этот процесс молитвенного перерождения был очевиден для всякого внимательного глаза, ощутим для каждого Соборного деятеля. Дух мира и единодушия поднимал всех нас»...12) Этот дух рождал в соборянах ясное понимание той важнейшей стратегической задачи, ради которой они собрались в Кремле. «Основная задача Священного Собора, – писал его участник А.В.Васильев, – это – положить начало восстановлению в жизни Церкви и Отечества исповедуемой нами в 9-м члене Символа Веры, но в жизни пренебреженной и подавленной – соборности. Если мы исповедуем Церковь соборною и апостольскою, а Апостол определяет ее как тело Христово, как живой организм, в котором все члены находятся во взаимообщении и соподчинены друг другу, то значит, такая соподчиненность не чужда началу соборности и соборность не есть полное равенство одинаковых членов или частиц, а содержит в себе признание личного и иерархического начал... Соборность не отрицает власти, но требует от нее определения к добровольному ей повиновению. Итак, власть, определяющая себя как служение, по слову Иисуса Христа: первый из вас да будет всем слуга, – и подвластные, добровольно покорствующие признаваемому ими авторитету, – согласие, единомыслие и единодушие, в основе которых лежат взаимные, общие к друг другу доверие и любовь, – такова соборность. И только при ней возможно осуществление истинной христианской свободы и равенства и братства людей и народов... В соборности стройно согласуются личноиерархическое и общественное начало. Православное понимание соборности содержит в себе понятие вселенскости, но оно – глубже, указывает на внутреннюю собранность, цельность, как в отдельном человеке его душевных сил, воли, разума и чувства, так и в целом обществе и народе – на согласованность составляющих его организмов-членов...»13) Вот как описывает торжество избрания Патриарха И.Васильчиков, один из членов Собора: «В назначенный день огромный храм Христа Спасителя был переполнен народом. Вход был свободный. Литургию совершал митрополит Владимир в сослужении многих архиереев. Пел, и пел замечательно, полный хор синодальных певчих. В конце литургии митрополит вынес из алтаря и поставил на небольшой столик перед иконой Владимирской Божией Матери, слева от Царских Врат, небольшой ковчег с именами выбранных на Церковном Соборе кандидатов в Патриархи. Затем он встал, окруженный архиереями, в Царских Вратах, лицом к народу. Впереди лицом к алтарю стоял протодиакон Успенского Собора Розов. Тогда из алтаря вышел старец о. Алексий в черной монашеской мантии, подошел к иконе Богоматери и начал молиться, кладя земные поклоны. В храме стояла полная тишина, в то же время чувствовалось, как нарастало общее нервное напряжение. Молился старец долго. Затем встал с колен, вынул из ковчега записочку и передал ее митрополиту. Тот прочел и передал протодиакону. И вот протодиакон своим знаменитым на всю Москву, могучим и в то же время бархатным басом медленно начал провозглашать многолетие. Напряжение в храме достигло высшей точки. Кого назовет?.. «...Патриарху Московскому и всея Руси Тихону!» – раздалось на весь храм, и хор грянул многолетие! Это были минуты, глубоко потрясшие всех, имевших счастье присутствовать. Они и теперь, через много лет, живо встают в моей памяти».14) + + + Когда депутация Собора во главе с митрополитом Вениамином явилась в Троицкое подворье, чтобы сообщить преосвященному Тихону об избрании его патриархом, преосвятитель ответствовал: «Ваша весть об избрании меня в Патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: «Плач, и стон, и горе», и какой свиток должен был съесть пророк Иезекииль (Иез.2: 10; 3:1). Сколько и мне придется глотать слез и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении, и особенно – в настоящую тяжелую годину! Подобно древнему вождю еврейского народа – Моисею, и мне придется говорить ко Господу: «Для чего Ты мучишь раба Твоего? И почему я не нашел милости пред очами Твоими, что Ты возложил на меня бремя народа сего? Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка... Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня» (Числ. 11: 11-14)» Эти скорбные слова патриарха оказались пророческими. Впереди его ожидал тяжкий крест исповедничества перед лицом воинствующего богоборчества большевиков, провокации, аресты, суды, допросы и покушения, борьба с церковными расколами. Скорби не покидали Святейшего в его служении вплоть до самой кончины, последовавшей 7 апреля (нового стиля) 1925 года и ставшей, по мению некоторых церковных историков, результатом отравления, организованного советскими спецслужбами.* Нам же, нынешним, сегодня как никогда важно прислушаться ко вразумляющему гласу патриарха-исповедника, к отеческому церковному предостережению, доносящемуся до нас из глубины великой Русской Смуты XX столетия, по сию пору терзающей многострадальное тело Руси: «Возлюбленные о Господе братие и чада! Долг архипастырской любви, объемлющей болезни и скорби всего православного народа русского, повелевает Нам обратить к вам Наше отеческое слово. Вместе с вами Мы страждем сердцем при виде непрекращающихся бедствий в нашем Отечестве; вместе с вами молим Господа о том, чтобы Он укротил Свой гнев, доныне поядающий землю нашу. Еще продолжается на Руси эта страшная и томительная ночь, и не видно в ней радостного рассвета. Изнемогает наша Родина в тяжких муках, и нет врача, исцеляющего ее. Где же причина этой длительной болезни, повергающей одних в уныние, других – в отчаяние? Вопросите вашу православную совесть, и в ней найдете ответ на этот мучительный вопрос. Грех, тяготеющий над нами, – скажет она вам, – вот сокровенный корень нашей болезни, вот источник всех наших бед и злоключений. Грех растлил нашу землю, расслабил духовную и телесную мощь русских людей. Грех сделал то, что Господь, по слову пророка, отнял у нас и посох, и трость, и всякое подкрепление хлебом, храброго вождя и воина, судью и пророка, и прозорливого, и старца (Ис. 3: 1-3). Грех помрачил наш народный разум, и вот мы ощупью ходим во тьме, без света, и шатаемся, как пьяные (Иов. 12:25). Грех разжег повсюду пламень страстей, вражду и злобу, и брат восстал на брата, тюрьмы наполнились узниками, земля упивается неповинною кровию, проливаемою братскою рукою, оскверняется насилием, грабежами, блудом и всякою нечистотою. Из того же ядовитого источника греха вышел великий соблазн чувственных благ, которыми и прельстился наш народ, забыв об едином на потребу. Мы не отвергли этого соблазна, как отверг его Христос Спаситель в пустыне. Мы захотели создать рай на земле, но без Бога и Его святых заветов. Бог же поругаем не бывает. И вот мы алчем, жаждем и наготуем в земле, благословенной обильными дарами природы, и печать проклятия легла на самый народный труд и на все начинания рук наших. Грех – тяжкий нераскаянный грех – вызвал сатану из бездны, изрыгающего ныне хулу на Господа и Христа Его и воздвигающего открытое гонение на Церковь. О, кто даст очам нашим источники слез, чтобы оплакать все бедствия, порожденные нашими всенародными грехами и беззакониями – помрачение славы и красоты нашего Отечества, обнищание земли, оскудение духа, разорение градов и весей, поругание храмов и святынь и все это потрясающее самоистребление великого народа, которое сделало его ужасом и позором для всего мира. Где же ты, некогда могучий и державный русский православный народ? Неужели ты совсем изжил свою силу? Как исполин, ты великодушный и радостный совершал свой великий, указанный тебе свыше путь, благовествуя всем мир, любовь и правду. И вот, ныне ты лежишь, поверженный в прах, попираемый своими врагами, сгорая в пламени греха, страстей и братоубийственной злобы. Неужели ты не возродишься духовно и не восстанешь снова в силе и славе своей? Неужели Господь навсегда закрыл для тебя источники жизни, погасил твои творческие силы, чтобы посечь тебя, как бесплодную смоковницу? О, да не будет сего. Одна мысль об этом повергает Нас в трепет. Плачьте же, дорогие братья и чада, оставшиеся верными Церкви и Родине, плачьте о великих грехах вашего Отечества, пока оно не погибло до конца. Плачьте о себе самих и о тех, кто по ожесточению сердца не имеет благодати слез. Богатые и бедные, ученые и простецы, старцы и юноши, девы, младенцы, соединитесь все вместе, облекитесь, подобно ниневитянам, во вретище и умоляйте милосердие Божие о помиловании и спасении России».15) Услышит ли Господь такие молитвы – зависит сегодня только от нас самих... Примечания 1. М.К.Дитерихс. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. М., 1991, т.II, с.13-14. 2. Там же, сс.48,31,30,28. 3. С.П.Руднев. При вечерних огнях. Воспоминания. Харбин, 1928, с.377. 4. А.Хвалин. Восстановление монархии в России. Приамурский Земский Собор 1922 г. (Материалы и документы). М., 1993, с.59-61. 5. Б.Б.Филимонов. Конец белого Приморья. Изд-во Русского книжного дела в США, 1971, с.59. 6. «Свет» № 963, 12 августа 1922 г. 7. Вестник Земского Приамурского Края № 1, 2 сентября 1922 г. 8. Земский Край № 37. 18 октября 1922 г. 9. Епископ Григорий (Граббе). Русская Церковь перед лицом господствующего зла. Джорданвилль, 1991, с.3-4. 10. Б.В.Титлинов. Новая Церковь. Петроград-Москва, 1923, с.12-13. 11. Архиепископ Никон (Рклицкий). Жизнеописание блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). Т.IV, с.211. 12. Лев Регельсон. Трагедия Русской Церкви. YMCA-PRESS, 1977, с.29. 13. Там же, с.30. 14. Там же, с.31-33. 15. Послания святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси. М., 1990, с.19-20. СМОТРИТЕ, НЕ УЖАСАЙТЕСЬ... Вместо послесловия Сегодня даже верующие люди (я уж не говорю о политиках и администраторах) в большинстве своем утеряли понимание соборности как совокупности конкретных, практических механизмов, способных обуздать смуту и преодолеть кризис. Современное сознание отводит ей "почетное" место где-то между сохой и лучиной, в лучшем случае считая соборность формой "стихийного коллективизма" или "примитивной демократии". Мне уже приходилось писать, что соборное начало проявляет себя в русской истории прежде всего как религиозная и политическая методика по сохранению и возрождению духовной общности народа. Смысл этой общности — в служении вечной правде, той Истине, которая возгласила о Себе словами Евангелия: "Я есмь путь и истина и жизнь" (Ин. 14:6). Это осмысленность жизни как служения и самопожертвования, имеющих конкретную цель — посильно приблизиться к Богу и воплотить в себе нравственные идеалы христианства. Именно на таком идеологическом фундаменте тысячу лет росла и крепла российская держава. Именно он из века в век одухотворял русскую государственность. Именно его мы должны восстановить, если и впрямь стремимся одолеть бушующую ныне смуту. + + + "Смотрите, не ужасайтесь: ибо надлежит всему тому быть" (Мф. 24:6), — поучал некогда Христос Своих учеников, предупреждая будущее человечество о тяготах и смутах, ожидающих его в "конце времен". На протяжении двух тысяч лет христианской эры процесс апостасии — отступления от истин веры, — предсказанный Спасителем, неуклонно развивался. Ныне, похоже, он уже близок к победе — в безбожном (а то и прямо богоборческом) мире остались лишь малые островки искреннего и глубокого благочестия, да и те все сильнее подвергаются яростным порывам темных стихий, бушующих в среде обезверившихся народов. Неудивительно, что именно соборность становится одной из первых мишеней сатанинских сил, главным объектом нападок богоборцев и христоненавистников. Попытки извратить соборное начало человеческого бытия не прекращались на протяжении всей мировой истории. Однако особенно настойчивыми и опасными, изощренными и целенаправленными они стали в нынешнем столетии — после того, как крушение православной российской государственности устранило главную преграду на пути всемирной апостасии. В соответствии с двумя главными опорами, главными направлениями соборного единения — религиозным и светским, церковным и земским, общегражданским — сформировались и разрушительные технологии богоборцев, стремящихся уничтожить такое единство. Святые отцы не зря говорили, что "дьявол — это обезьяна Бога". Не будучи в силах создать ничего самостоятельного, сатана лишь "передразнивает" божественный порядок вещей, паразитируя на благодатных энергиях, извращая их, пытаясь создать свой, "параллельный" мир, подчиненный законам тьмы и злобы. В таком мире есть и свой "аналог" соборности — дьявольский суррогат, пролагающий путь грядущему антихристу, готовящий объединение обезверившегося мира не под покровом Закона Божия, не в лоне спасительной Истины Христовой, но — под игом "человека греха, сына погибели" (2 Сол. 2:3), которого "Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего" (2 Сол. 2:8). В области религиозной это злое начинание прикрывается лжеучением о необходимости объединения всех вероисповеданий (вне зависимости от истинности или ошибочности любого из них) — экуменизмом. В области государственной — лжеучением о неизбежности грядущего объединения человечества в единое сверхгосударство с общим Мировым Правительством во главе (мондиализмом). Оба эти лжеучения расцвели в XX веке пышным цветом. Оба они губительны для мира и для души человеческой. На пути обоих сегодня едва ли не последним препятствием осталась Россия — ослабленная, обескровленная, но все же не сдавшаяся, не покорившаяся... + + + Прикрываясь "благородной" целью "устранения межрелигиозной розни" и "воссоединения верующих в единой братской семье", теоретики экуменизма забывают упомянуть о главном: о том, что в таком "воссоединении" будет утеряна величайшая драгоценность — истина Закона Божия, погребенная под грузом человеческого лжемудрствования. Как и всякая ересь, экуменизм лжет, предлагая "братски соединить" Истину с ложью, лукаво делая вид, что не понимает противоестественность такого соединения, надеясь, что люди, завороженные благородством лозунгов, не заметят страшной подмены. Если это пагубное ослепление возобладает в России, то будет не только безнадежно повреждена чистота православной веры. Под вопросом окажется сама возможность возрождения русской государственности, ибо державное строительство немыслимо без ясно осознанного нравственно-религиозного идеала, без четкого разделения добра и зла, без всенародного соборного единения вокруг святынь живой веры. Тем же, кто — по незнанию или злонамеренно — хочет замутить эти святыни, затуманить Истину Христову, святой первоверховный апостол Павел еще два тысячелетия назад сказал: "Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою?.. Какая совместность храма Божия с идолами?" (2 Кор. 6:14,16). Обо всем этом необходимо помнить, когда проповедники экуменизма твердят о его "миротворческом" характере или пытаются представить его как вопрос сугубо внутрирелигиозный, не имеющий к жизни общества прямого отношения. + + + Первая и главная ложь экуменизма — тезис об "исторически произошедшем разделении церквей". Та Церковь, которую основал Христос и которая содержала полноту спасительной Истины, — говорят экуменисты, — с течением времени, под воздействием исторических причин разделилась на различные ветви. Эти ветви: православие и католицизм, протестантизм и его многочисленные разновидности — вполне равноправны. Они являются результатом человеческой деятельности, следствием политических и национальных разногласий, и потому все одинаково несовершенны. Сегодня, наконец, пришла пора устранить эти искусственные разногласия и воссоединить различные религиозные конфессии, вернувшись к первоначальному, первохристианскому единству... Лукавство подобных рассуждений заключается в том, что на деле никакого разделения церквей никогда не происходило. История христианства недвусмысленно и ясно свидетельствует о том, что в действительности имело место постепенное отпадение западных народов и западноевропейских конфессий от Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. Церковь же эта неповрежденно существует и поныне, приняв наименование Православной, то есть правильно славящей Бога. Любое непредвзятое историческое исследование покажет, что православие вовсе не есть "одно из" многочисленных исповеданий. Оно есть именно то первохристианское, апостольское исповедание, от которого впоследствии — идя на поводу у собственной гордыни и лжеименного разума — отпали все остальные христианские "конфессии". И желание "уравнять в правах" Русскую Православную Церковь с какой-нибудь протестантской сектой есть не что иное, как попытка втянуть Россию в тот гибельный процесс духовной деградации, который превратил сегодня Запад в бездушное и обезверившееся "общество потребления"! Вторая ложь экуменизма неразрывно связана с первой и является ее логическим продолжением. Это — тезис о том, что "каждая из разделившихся церквей хранит свою часть Божественной Истины, и никто не может претендовать на обладание Ее полнотой". "Разве разделился Христос?" (1 Кор. 1:13) — восклицал еще девятнадцать веков назад апостол Павел, укоряя тех, кто пытался незаконно предъявить свои претензии на обладание церковной благодатью. Сегодня число таких претендентов многократно умножилось. При этом все они почему-то стыдливо забывают сказать о том, что их претензии — это претензии самозванцев, пытающихся обосновать свои мнимые права с помощью лукавых передержек, преднамеренных умолчаний и откровенных выдумок. Здесь будет уместно еще раз указать на смертельную опасность подобных попыток не только для русского религиозного самосознания, не только для православия и православных, но для российской государственности вообще, для всего нашего общества в целом. Сегодня любому политологу очевидно, что оздоровление государственного бытия немыслимо без консолидации общественного мировоззрения, без умиротворения массового сознания. В свою очередь, такое умиротворение возможно лишь в рамках ясной и понятной национально-государственной идеологии, которая должна содержать в себе фундаментальные нравственные ценности и моральные ориентиры — идеалы народного бытия. Эти идеалы неизбежно коренятся в религиозной сфере человеческого сознания, ибо именно религия претендует на то, что хранит в себе абсолютную Истину, именно религия отвечает на вопросы о добре и зле, о добродетелях и пороках, о смысле жизни человека. Народ, потерявший веру, теряет свою жизнеспособность. И всяческие рассуждения о том, что "все конфессии обладают равным правом на Истину", объективно обесценивают всю тысячелетнюю историю русского народа, из века в век пытавшегося реализовать в своей жизни именно православный нравственно-религиозный идеал. С точки зрения догматической претензии экуменистов выглядят и вовсе несостоятельно. Первые десять веков весь христианский мир веровал именно так, как и доселе верует Православная Церковь. При этом всяческие попытки исказить это вероучение пресекались Церковью со всей суровостью, ибо грозили нарушить чистоту и целостность Божественного Откровения. Лишь начиная с XI столетия, после того, как Запад отпал в ересь католицизма, началось дробление христианства на новоизмышленные "конфессии", которые теперь в рамках экуменизма требуют признать свои лжеучения "равночестными" с истинами Святого Православия! Третья ложь экуменизма — ложь о том, что его нравственным основанием является любовь, повинуясь зову которой экуменисты стараются уничтожить в религиозной области все разногласия и разделения, утвердить повсюду мир и единение. Любовь — первая и главная добродетель христианина. Апостол Павел возглашает: "Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая... Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы" (1 Кор. 13: 1-3). Но любовь эта, без которой невозможно само существование мира, без которой теряет смысл человеческая жизнь, есть прежде всего любовь к Богу, к тем Божественным Истинам и благодатным Откровениям, которые позволяют человеку победить грех и стяжать себе вечную и блаженную жизнь в обителях райских. "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь", — поучал Христос Спаситель Своих учеников (Мф. 22:37-38). Такая любовь не терпит никаких посягательств на истины веры. Такая любовь беспощадно, до последней капли крови, до последнего издыхания борется с ересями, посягающими на чистоту Божественных заповедей. Такая любовь не допускает и мысли о возможности уравнять истинную Церковь Христову с гибельными ересями, преисполненными пагубных человеческих заблуждений. И эта любовь не имеет ничего общего с теми лукавыми отговорками, которые используют экуменисты для прикрытия своих неблаговидных целей. Настоящее христианство, исполненное живой веры, бесконечно далеко от смутных "гуманистических" верований околоцерковных интеллигентов, составляющих ныне главную опору экуменизма в России. Не может быть мира между истиной и ложью — именно это имел в виду Господь, обязуя Своих учеников вести непрестанную брань с гибельными заблуждениями, сказав: "Не мир пришел Я принести, но меч..." (Мф. 10:34). Этот духовный меч святой Истины должен носить с собой каждый христианин и решительно пользоваться им в случае, если он видит посягательство на родные святыни. В борьбе с неправдой имеем прямое повеление Господа: "Теперь... продай одежду свою и купи меч..." (Лк. 22:36). Итак, уклонение от защиты святынь веры не имеет извинения ни в телесной немощи, ни в материальной нужде! Кто же уклоняется от такой брани под предлогом ложно понятой "любви", понесет на себе великий грех вероотступника и предателя... Четвертая ложь экуменизма — широко рекламируемое утверждение о его "аполитичности". Опасаясь того, что антигосударственная, антинациональная сущность экуменизма привлечет внимание патриотически мыслящих политиков, его сторонники всемерно акцентируют "внеполитический" характер своего движения. На деле же стремление представить экуменизм чисто "внутрирелигиозным" явлением носит откровенно конъюнктурный характер и не выдерживает даже поверхностной проверки фактами. Во-первых, сама по себе "мировая религия", общая для всего человечества — а именно она является конечной целью всех усилий экуменистов, — есть не что иное, как идеологическое основание мондиализма, мировоззренческий фундамент "нового мирового порядка". Именно эта единая лжерелигия должна "духовно" обосновать необходимость разрушения суверенных национальных государств и объединение всего человечества в единое супергосударство с Мировым Правительством во главе. Сегодня ни для кого не секрет, что после развала СССР Запад во главе с Соединенными Штатами откровенно претендует на планетарную диктатуру. В рамках ООН ныне уже вполне ясно вырисовываются отдельные структуры грядущего Мирового Правительства, опирающегося в своей деятельности на колоссальную военную мощь НАТО. Разгром Ирака, удушение Югославии, варварские бомбардировки православных сербов — все эти карательные акции недвусмысленно показывают, какая участь ждет непокорных противников "нового мирового порядка"... Неоспоримы также связи экуменизма с мировым масонством. Еще в 1946 году, на заре экуменического движения, французский масонский журнал "Тампль" писал: "Нас спрашивают, почему мы вмешиваемся в споры религиозного порядка, в какой части вопросы объединения церквей, экуменические конгрессы и т.д. могут представлять интерес для масонства? Проблема, выдвинутая проектом объединения церквей, близко интересует масонство. Она близка масонству, так как содержит в себе идею универсализма... Во всяком случае, при возникновении первых экуменических конгрессов вмешательство наших братьев было определяющим..." С христианской точки зрения попытки создания "универсальной" религии оцениваются однозначно — как подготовка к воцарению антихриста. Неудивительно поэтому, что многие православные иерархи весьма резко отзывались об экуменизме. "Я осуждаю экуменизм и считаю его не просто ересью, а сверхъересью, — заявил в 1972 году александрийский патриарх Николай VI. — Это вместилище всех ересей и зловерий. Нам хорошо известны антихристианские силы, закулисно управляющие экуменизмом... Экуменизм направлен против православия. Он представляет сегодня самую большую опасность, наряду с безверием нашей эпохи, обожествляющим материальные привязанности и удовольствия". Несколько лет назад заявил о прекращении всех экуменических контактов Блаженнейший патриарх Диодор, предстоятель Иерусалимской Православной Церкви. А Русская Зарубежная Православная Церковь вполне официально внесла в богослужебный чин (Последование в Неделю Православия) анафематствование экуменистам следующего содержания: "Нападающим на Церковь Христову и учащим, что она разделилась на ветви,.. и тем, кто имеет общение с такими еретиками, или способствует им, или защищает ересь экуменизма, полагая ее проявлением братской любви и единения разрозненных христиан, — Анафема!" В связи с этим особенно ярко выясняется несостоятельность нынешних "православных экуменистов", использующих для своего оправдания пятую ложь — тезис о том, что в рамках экуменического движения они остаются лишь для того, чтобы "свидетельствовать инославным об истинах православия". Таким свидетельством является вся жизнь Православной Церкви в ее благодатной, чудесной полноте. Из века в век спасительная церковная благодать привлекала к себе десятки и сотни миллионов людей, жаждавших спасти свою душу и обрести высший смысл жизни. Никаких дополнительных "свидетельств" истины Откровения Божия не требуют. Для их усвоения от человека требуется лишь раскаяние в грехах и добрая воля. И более — ничего... Надо сказать, что в России широкое соборное обсуждение проблемы экуменизма было проведено лишь единожды — в 1948 году в Москве на Конференции Православных Поместных Церквей. Тогда на эту тему пространно высказались многие видные православные богословы и иерархи. В итоговой резолюции отмечалось, что "целеустремления экуменического движения не соответствуют идеалу христианства", что "создание Экуменической церкви как влиятельной международной силы есть падение перед искушением (земной власти — митр. Иоанн), отвергнутым Христом,.. и уклонение на нехристианский путь", что "экуменическое движение не обеспечивает дела воссоединения церквей благодатными средствами"... Резолюция постановляла: "Отказаться от экуменического движения". Под этим документом первой стоит подпись Патриарха Московского и Всея Руси, затем — еще одиннадцать подписей православных первоиерархов. До сей поры никто даже не пытался оспорить его значимость и каноническое достоинство. Правда, одновременно с хрущевскими гонениями на церковь началось активное давление КГБ на ее священноначалие с целью вовлечь Московскую Патриархию в международные экуменические организации. Государство стремилось использовать нравственный авторитет Русской Церкви в своих внешнеполитических планах, ничуть не считаясь с мнением верующих... Сегодня вопрос об отношении к экуменизму вновь поднялся со всей остротой. Та духовная агрессия, которая была развязана в последние годы против России со стороны инославных конфессий, подтвердила наши худшие опасения: острие ее главного удара по-прежнему направлено против Русского Православия. Архиерейский Собор, состоявшийся в конце 1994 года, констатировал "необходимость подвергнуть все вопросы, беспокоящие духовенство и мирян нашей Церкви в связи с ее участием в экуменическом движении, тщательному богословскому, пастырскому и историческому анализу и переосмыслению". Конечно, это лишь начало того пути, который нам предстоит пройти до конца, если мы не напрасно носим христианское имя. Конечно, путь этот, учитывая реальности нынешнего положения России, будет тернист и труден. Конечно, он потребует от нас мужества и мудрости, смирения и осмотрительности, терпения и настойчивости. Нам, вероятно, придется нелегко. НО ИНОГО ПУТИ НЕТ! Господи, благослови! Митрополит Иоанн. Русь Соборная. Очерки христианской государственности