V Международная богословская конференция
Русской Православной Церкви
«ПРАВОСЛАВНОЕ УЧЕНИЕ О ЦЕРКОВНЫХ ТАИНСТВАХ»
Москва, 13–16 ноября 2007
доц. протоiерей Валентинъ Асмусъ
МДА
УЧЕНIЕ О ТАИНСТВАХЪ ВЪ ГРЕЧЕСКИХЪ И РУССКИХЪ ДОГМАТИЧЕСКИХЪ
СИСТЕМАХЪ ХІII — 1-Й ПОЛ. ХХ В.
Ученiе о Таинствахъ не было завершено и систематизировано въ святоотеческую эпоху. Лишь
въ началѣ ХІ в. увидѣлъ свѣтъ трактатъ свт. Симеона Солунскаго о семи таинствахъ. Лишь въ ХІI в.,
въ отвѣтъ на вызовъ протестантизма потребовалось дать развернутое ученiе о Таинствахъ. Въ
результатѣ дѣятельности православныхъ богослововъ и постановленiй Магистерiума въ
православномъ ученiи о таинствахъ немалое мѣсто заняли вѣроопредѣленiя и другiе документы
поствизантiйской эпохи.
Одинъ изъ важныхъ документовъ, относящихся къ Таинствамъ — переписка
Константинопольскаго Патрiарха Iеремiи II съ лютеранскими богословами. Патрiархъ учитъ, что
«послѣ освященiя чрезъ Духа Святаго хлѣбъ прелагается въ само Тѣло Христово и вино — въ Саму
Кровь». Нѣмецкiе корреспонденты Патрiарха должны были понять, что православные не прiемлютъ
лютеранской доктрины импанацiи, и Крузiусъ, адресатъ и издатель этого (1-го) патрiаршаго посланiя,
поставилъ на поляхъ своего изданiя противъ цитированныхъ словъ: «μετουσίωσις transsubstantiatio»,
признавъ, что здѣсь, въ ученiи объ «образѣ присутствiя», православное ученiе совпадаетъ съ
католическимъ. (Wort und Mysterium. Der Briefwechsel ueber Glauben und Kirche 1573 bis 1581 zwischen
den Tuebinger Theologen und dem Patriarchen von Konstantinopel. Witten (Ruhr) 1958)
Въ ХІII в. увидѣлъ свѣтъ цѣлый рядъ вѣроучительныхъ постановленiй церковнаго
магистерiума, имѣющихъ значенiе не только въ силу ихъ всеправославной рецепцiи, но и въ силу ихъ
содержанiя. Ими Церковь навсегда оградила себя отъ различныхъ протестантскихъ лжеученiй. Въ
области ученiя о Таинствахъ самымъ значимымъ въ нихъ было утвержденiе седмеричнаго числа
Таинствъ и введенiе понятiя и термина пресуществленiе. Это послѣднее было совершенно
необходимо Церкви, хотя вызывало и иногда вызываетъ до сихъ поръ нападки. Эти нападки можно
сравнить съ критикой, которую въ IІ в. выдержало «единосущiе», терминъ, заимствованный изъ
философiи, не встрѣчающiйся въ Св. Писанiи и еще въ III в. осужденный какъ еретическiй.
Православные, однако, поняли, что только съ помощью «единосущiя» можно было оградить Церковь
отъ арiанства и разныхъ формъ субординацiонизма. Такъ же и пресуществленiе, терминъ, введенный
въ христологiю аристотеликомъ ІI в. Леонтiемъ Iерусалимскимъ, лишь послѣ отдѣленiя Запада отъ
Православной Церкви сталъ использоваться на Западѣ въ ученiи о Евхаристiи, но былъ
реципированъ на Востокѣ какъ необходимый въ контекстѣ антипротестантской полемики.
Уникальнымъ вѣроучительнымъ постановленiемъ, надъ которымъ работали вмѣстѣ русскiе и
греческiе богословы, явилось Исповѣданiе свт. Петра Могилы (1596–1646/7). Кiевскiй святитель остро
ощущалъ потребность въ катихизисѣ, который давалъ бы общедоступное положительное изложенiе
православной вѣры и отражалъ атаки католической и протестантской пропаганды. Составивъ съ
помощью кiевскихъ богослововъ свое Исповѣданiе, Кiевскiй Митрополитъ представилъ его въ 1640 г.
мѣстному Собору, а затѣмъ — Ясскому Собору 1642. Выдающiйся греческiй богословъ Мелетiй
Сиригъ принялся за переводъ Исповѣданiя на новогреческiй языкъ. Частично выполненный
переводъ былъ одобренъ въ 1643 Соборомъ во главѣ съ четырьмя восточными Патрiархами. Свт.
Петръ, не дождавшись перевода и одобренiя полнаго текста Исповѣданiя издалъ его въ Кiевѣ въ 1645
г., а въ 1649 вышло московское, нѣсколько переработанное изданiе, до сихъ поръ сохраняющее
Богословская конференция Русской Православной Церкви «Православное учение о церковных Таинствах»
авторитетъ у старообрядцевъ подъ названiемъ Малаго Катихизиса. Въ 1667 г. въ Амстердамѣ вышло
полное греческое изданiе Исповѣданiя, а въ 1696 въ Москвѣ былъ изданъ его славянскiй переводъ съ
предисловiемъ Патрiарха Адрiана.
Слѣдующiй символическiй текстъ — Исповѣданiе Патрiарха Досиѳея, одобренное
Iерусалимскимъ Соборомъ 1672 г. и въ 1723 г. составившее основную часть посланiя
Константинопольскаго Собора, въ которомъ участвовали 3 Патрiарха, «неприсягающимъ»
англиканамъ, съ которыми греки вели переговоры черезъ посредство россiйскаго Святѣйшаго
Синода. Такимъ образомъ, Посланiе Восточныхъ Патрiарховъ 1723 г. получило одобренiе и Русской
Церкви.
Большое значенiе имѣло и Дѣянiе Константинопольскаго Собора 1691 г., анаѳематствовавшее
противниковъ пресуществленiя. Въ Соборѣ участвовали Патрiархи Константинопольскiй Каллиникъ
и Iерусалимскiй Досиѳей. Важнѣйшая часть сего Дѣянiя была включена въ Посланiе Патрiарха
Московскаго Адрiана, т.е. оно было реципировано Русской Церковью.
Лаврентiй Зизанiй (Тустановскiй), протоiерей изъ Львова, прибылъ въ 1626 на Москву и
предложилъ Патрiарху Филарету Никитичу рукопись своего Катихизиса. Послѣ внесенiя въ него
исправленiй, въ чемъ принималъ участiе и самъ Патрiархъ, уже въ 1627 Катихизисъ былъ напечатанъ.
Написанный не всегда вразумительнымъ «литовскимъ», т.е. западнорусскимъ языкомъ, этотъ
Катихизисъ, получившiй именованiе Большого, былъ вытѣсненъ переизданiемъ въ Москвѣ въ 1649
«Малаго Катихизиса» свт. Петра Могилы. Большой Катихизисъ, сохранявшiй и до сей поры
сохраняющiй свой авторитетъ у старообрядцевъ, былъ въ 1783 перепечатанъ ими въ Гродно, что
положило начало множеству старообрядческихъ, а затѣмъ и единовѣрческихъ переизданiй.
Повидимому, именно популярностью Большого Катихизиса у старовѣровъ объясняется муссированiе
въ противораскольнической литературѣ сообщенiй о томъ, что Патрiархъ Филаретъ, напечатавъ
Катихизисъ, якобы препятствовалъ его распространенiю.
Общее ученiе «О седми святыхъ тайнахъ церковныхъ» дается на л. 353–361 Московскаго изд.
1878, «О крещенiи» — на л. 361–373 об., «О мѵропомазанiи» — на л. 373 об., «О рукоположенiи» — на
л. 378 об. — 379, «О четвертой тайнѣ Тѣла и Крове Христовы» — на л. 379–389, «О покаянiи» — на л.
389 об. — 390 об., «О брацѣ» — на л. 391–392, «О масло священiи, или о послѣднемъ
елеосвященнопомазанiи» — на л. 392–395 об.
Основнымъ направленiемъ львовско-кiевскаго богословiя была антилатинская полемика.
Однако у Лаврентiя въ его ученiи о таинствахъ присутствуетъ и насущно необходимая въ
историческiй моментъ натиска протестантизма на православiе въ Польшѣ, Россiи и даже въ
Османской имперiи полемика антипротестансткая: «...прельстишася звинглiяне, и кальвинѣстове, и
прочiи съ ними творящiи святыя тайны церковныя праздна и нага знаменiя» (тамъ же, л. 355).
Ученiе Катихизиса о Таинствахъ несетъ очевидную печать западнаго влiянiя. Это сказывается
уже въ самихъ названiяхъ нѣкоторыхъ Таинствъ: «Утвержденiе или хрисма, сирѣчь мѵропомазанiе»,
«масло священiе, или послѣднее елеосвященное помазанiе». Послѣдовательно обозначены матерiя
(«вещество») и форма («видъ или видотворенiе») каждаго Таинства. Въ то же время ученiе о
Таинствахъ основывается на достаточно объемномъ матерiалѣ святоотеческихъ цитатъ.
Евхаристiя занимаетъ особое мѣсто въ ряду Таинствъ какъ «источникъ всѣхъ благъ
духовныхъ». Отъ прочихъ Таинствъ Евхаристiя отличается тѣмъ, что «въ прочихъ не премѣняется
вещество въ вещь юже знаменуетъ. Яко въ крещенiи не премѣняется вода во одрожденiе духовное,
еже знаменуетъ. Во Благодаренiи же хлѣбъ и вино премѣняются въ тое еже знаменуютъ, сирѣчь въ
Тѣло и Кровь Господню».
Катихизисъ настаиваетъ на жертвенномъ аспектѣ Евхаристiи, не сводимомъ къ Причащенiю.
«Первѣе убо, яко въ тайнѣ прiемлемъ отъ Бога дарованiя небесная, имиже оправдаемся. Въ жертвѣ же
не прiемлемъ тако внегда приносимъ ю, но прежде даемъ Господу Богу еже возлюбленнное и
предрагое имамы, хотяще Богу явити приношенiемъ ея благоусердiе, и со благоговѣнiемъ почитающе
2
прот. Валентин Асмус, МДА. «Учение о Таинствах в греческих и русских догматических системах…»
Его испросити потребная. Второе же, яко въ Тайнѣ сей укрѣпленiе и пищу духовную имамы. Въ
жертвѣ же довлетворенiе о грѣсѣхъ нашихъ отдаемъ, и очищенiе содѣваемъ. Тоежде бо тѣло и
туюжде кровь приносимъ, вземшую на крестѣ всего мiра грѣхи. Третiе, въ семъ разньствуютъ, яко
тайны токмо употребляющаго ея пользуетъ и освящаетъ. Жертва же и прочимъ всѣмъ и далече
сущимъ прiобрѣтенiе содѣваетъ, и благодать у Бога ходатайствуетъ. И не живущимъ точiю но и
усопшимъ, не о себѣ бо самѣхъ точiю но и о всемъ мiрѣ приносимъ ю» (тамъ же, л. 381–381 об.).
Здѣсь лексика выдаетъ латинское влiянiе: «довлетворенiе» — конечно же, латинское satisfactio.
Но пусть не спѣшатъ торжествовать сторонники исторической теорiи «западнаго плѣненiя»
православнаго богословiя. У христiанскихъ авторовъ (Тертуллiана, Кипрiана, Лактанцiя, Амвросiя,
Григорiя Двоеслова и др.) satisfactio — эквивалентъ покаянiя, напримѣръ: fletus satisfactionis —
покаянный плачъ. Но за исключенiемъ отдѣльныхъ словъ, весь приведенный пассажъ о жертвенномъ
характерѣ Евхаристiи можетъ быть подтвержденъ самимъ текстомъ православныхъ Литургiй.
Жертвенный характеръ Евхаристiи явленъ на Тайной Вечери. «На онѣй Вечери тѣло Его
дается. Не глаголетъ: вамъ даемое, но: за васъ даемое. Кому же есть даемое? Богу въ жертву и въ
приношенiе. За васъ, рече, а не: вамъ. Ино бо есть рещи: даемое вамъ ко причащенiю, ино же паки:
даемое за васъ въ жертвѣ, сирѣчь во оставленiе грѣховъ... Отсюду благоявленно есть, яко Господь
нашъ Iсусъ Хрiстосъ не точiю на крестѣ тѣло и кровь Свою Богу принесе, но и на Тайнѣй Вечери».
Образъ присутствiя Тѣла и Крови Христовыхъ опредѣляется такъ: «Литургiя или Евхаристiя...
жертва есть и тайна, содержащая въ себѣ истинное, изъ хлѣба премѣненное, или претворенное Тѣло
Христово, изъ вина истую Кровь Его». Претворенiе хлѣба и вина въ Тѣло и Кровь оставляетъ лишь
внѣшнiе признаки хлѣба и вина, безъ ихъ естества и существа: «въ тайнѣ сей пребываютъ знаменiя
хлѣба и вина, сама о себѣ безъ основанiя и водруженiя и безъ естества и существа хлѣбна и винна».
Это обосновывается цитатами изъ святыхъ Кипрiана, Кирилла Iерусалимскаго, Дамаскина и Кирилла
Александрiйскаго, изъ коихъ послѣдняя объясняетъ сохраненiе внѣшнихъ признаковъ хлѣба и вина
снисхожденiемъ Бога къ человѣческой немощи, т.к. человѣку было бы невыносимо видѣть Тѣло и
Кровь съ ихъ внѣшними признаками (Посланiе къ Калосирiю, PG. 76).
Что же до «формы» Таинства, Катихизисъ полагаетъ таковою установительныя слова (со
ссылкой на извѣстное мѣсто у св. Златоуста), но сопровождаетъ это явно заимствованное у латинянъ
ученiе существенными оговорками. Онъ указываетъ, что слова Господни — часть Литургiи: «Жрите и
приносите со благодаренiемъ, и освящайте со благословенiемъ... Сiя вся [т.е. весь контекстъ Литургiи]
къ видотворенiю жертвы и тайны сея ключима суть [т.е. относятся къ «формѣ»}. Но сiя
{установительные] глаголи дѣйственнѣйшiя въ той святой тайнѣ». Кромѣ того, со ссылками на
восточныхъ отцовъ указывается на участiе въ евхаристическомъ «благословенiи и освященiи»
Святаго Духа: «Силою Божiею и дѣйствомъ Святаго Духа сiе бываетъ, и онѣми [установительными]
глаголы Божiими... Хлѣбъ оный таинственными глаголы, святымъ благословенiемъ и пришествiемъ
Святаго Духа прелагается въ Тѣло Христово...»
Катихизисъ, какъ видимъ, отвергаетъ протестантское пониманiе Таинства Евхаристiи и
значительно нивеллируетъ особенности католическаго его пониманiя. «Образъ присутствiя»
Лаврентiй Зизанiй понимаетъ вполнѣ православно.
Изъ многочисленныхъ вѣроучительныхъ творенiй великаго учителя русскаго народа свт.
Димитрiя Ростовскаго упомянемъ «Вопросы и отвѣты краткiе о вѣрѣ, и о прочихъ ко знанiю
Христiанину нужнѣйшихъ».
Въ ученiи о тайносовершенiи св. Димитрiй вѣренъ латинизирующей школѣ своего времени,
говоря о матерiи и формѣ таинства и «необходимомъ намѣренiи» тайносовершителя: для совершенiя
таинства необходимо, «1. чтобы былъ законный... служитель Тайны; 2. вещь или матерiя каждой
Тайнѣ приличная; 3. образъ или форма, имиже дѣйствуется Тайна всякая и совершается, сирѣчь
призыванiе Святаго Духа, и видъ словесъ, имиже Iерей совершаетъ Тайну силою Святаго Духа, съ
мыслiю изреченною, еже освятити Тайну». Подъ влiянiемъ московскаго спора о времени
пресуществленiя св. Димитрiй учитъ, что форма Тайны Святѣйшей Еѵхаристiи — «Словеса къ Богу
3
Богословская конференция Русской Православной Церкви «Православное учение о церковных Таинствах»
Отцу реченная: и сотвори убо хлѣбъ сей, честное Тѣло Хрiста Твоего, а еже въ чаши, честную Кровь
Хрiста Твоего; и тогда существо хлѣба и вiна претворяется въ существо Тѣла и Крови Хрiста Бога
нашего, дѣйствiемъ Святаго Духа и молитвою Iерейскою». Мы «не видимъ, но несумнѣнно вѣруемъ»
что въ Евхаристiи происходитъ «пресуществленiе хлѣба и вiна въ Тѣло и Кровь Хрiстову... Хлѣбъ...
претворяется изъ существа хлѣба въ существо Тѣла Хрiстова, оставльшуся токмо хлѣбному виду, вiно
же въ существо Крове Хрiстовы». Евхаристическая жертва приносится «Вопервыхъ, за все уставленiе
человѣковъ, сирѣчь, за духовное и гражданское Начальство, какъ показано на Проскомидiи и на
эктенiахъ; вовторыхъ, за всѣхъ живыхъ, не токмо правовѣрныхъ, но и невѣрныхъ, да обратятся;
втретьихъ, за умершихъ въ правовѣрiи, и за всѣ нужды церковныя, не выключая и приносящаго,
сирѣчь, Священника». (Сочиненiя св. Димитрiя, митр. Ростовскаго, т. I, М., 1839, с. 102, 106–107)
Ѳеофанъ Прокоповичъ (1681–1736), архiепископъ Новгородскiй, вошелъ въ исторiю Русской
Церкви какъ авторъ «Духовнаго Регламента», а въ исторiю русскаго богословiя — какъ глава
направленiя, отмѣтившаго весь ХІIII в. печатью протестантскаго влiянiя. Въ чемъ-то влiянiе
ощущается до сихъ поръ: рѣшенiе проблемы канона Св. Писанiя отдѣлило русскую церковную науку,
принявшую протестантскiй канонъ, отъ греческой, гдѣ LХХ сохраняетъ авторитетъ.
Богословскiя сочненiя Ѳеофана изданы его учениками и продолжателями очень нескоро
послѣ его смерти. Мы не ставимъ себѣ цѣлью рѣшать вопросъ о томъ, насколько широка была
редакцiонанная работа издателей. Само названiе интересующаго насъ здѣсь III тома его Догматики
говоритъ, что эта работа была значительна. Christiane orthodoxae Theologiae eadem serie ac methodo
qua Theophanes Procopowitz usus est in Academia Kiowiensi adornatae et propositae vol. III (Lipsiae, ex
officina Breitkopfia MDCCLXXXXIII) — предстаетъ намъ какъ памятникъ цѣлой школы.
Ученiе о таинствахъ составляетъ Книгу 12–ю, рр. 482–757. Глава I — «О таинствахъ вообще»
(483–506), глава 2 — «О таинствахъ Ветхаго Завѣта» (507–514); глава 3 — «О таинствахъ Новаго
Завѣта» (515–520); гл. 4 — «О крещенiи» (520–569); глава 5 — «О мѵропомазанiи или конфирмацiи»
(570–594); глава 6 — «О Евхаристiи или Святой Вечери» (594–684); глава 7 — «О покаянiи или
исповѣданiи грѣховъ, связанномъ со священническимъ разрѣшенiемъ» (684–702), глава 8 — «О
священствѣ или лучше о хиротонiи, т.е. возложенiи рукъ, которое примѣняется при посвященiи
служителей церкви» (702–723), глава 9 — «О бракѣ (723–751); глава 10 — «О послѣднемъ помазанiи
или лучше елеосвященiи, т.е. чинѣ помазанiя больныхъ освященнымъ елеемъ» (751–753); глава 11
— «О пользованiи вышеизложеннымъ ученiемъ» (753–757).
Опредѣленiе таинства Евхаристiи гласитъ: «Евхаристiя или Святая Вечеря — таинство,
установленное и преданное Самимъ Спасителемъ нашимъ, въ которомъ мы подъ видомъ хлѣба
вкушаемъ истинное и существенное (substantiale) Тѣло Христово, подъ видомъ вина пiемъ истинную
и существенную Его Кровь во оставленiе грѣховъ и въ стяжанiе жизни вѣчной» (р. 602). Рѣшительно
отвергается евхаристическiй символизмъ реформатовъ (кальвинистовъ). Менѣе опредѣленно
отвергается ученiе о евхаристiи «протестантовъ или евангеликовъ» (лютеранъ), ученiе, «несвободное
отъ своихъ ошибокъ», которое могло бы быть подробно изслѣдовано и опровергнуто, что, однако, въ
задачу автора не входитъ. Лютеранское ученiе состоитъ въ томъ, что «матерiя, называемая земной,
т.е. хлѣбъ и вино въ освященiи такъ соединяются съ матерiей небесной, т.е. истиннымъ Тѣломъ и
Кровью Христа, что съ хлѣбомъ, въ хлѣбѣ, подъ хлѣбомъ, съ виномъ, въ винѣ, подъ виномъ истинно
и реально всѣмъ, кто пользуется Святой Вечерей, подается и съ хлѣбомъ, безъ всякаго превращенiя
(conversionem), вкушается Тѣло Христово, а съ виномъ пiется Кровь Его». И кальвинисты, и лютеране
«воздаютъ Евхаристiи меньше, чѣмъ слѣдуетъ». Гораздо охотнѣе и пространнѣе говорится о
«Римлянахъ» (католикахъ), которые «приписываютъ Евхаристiи больше, чѣмъ подобаетъ» (р. 621).
Прежде всего осуждается ученiе о тайносовершенiи «ex opere operato». Причемъ съ самаго
начала незамѣтно подменяются понятiя. Ставится вопросъ, «сообщаютъ ли таинства божественную
благодать ex opere operato», т.е. вопросъ о дѣйственности таинствъ, тогда какъ весь смыслъ ученiя о
тайносовершенiи въ силу совершеннаго дѣйствiя относится къ дѣйствительности таинствъ. У
Ѳеофана къ данному ученiю отношенiе двойственное. Протестантствующему уму нравится, что здѣсь
4
прот. Валентин Асмус, МДА. «Учение о Таинствах в греческих и русских догматических системах…»
исключается мысль о какой бы то ни было заслугѣ тайносовершителя и прiемлющихъ таинства. Но
все же ученiе о «ex opere opoerato» объявляется никчемною выдумкою папистовъ (рр. 504–506, 621–
622).
Но гораздо большiй сарказмъ Ѳеофана вызываетъ слово пресуществленiе, которымъ «всѣ,
напитанные римскими [понятiями о] священномъ, мнятся изъяснить модусъ присутствiя Тѣла и
Крови Христовыхъ въ Евхаристiи». Ѳеофанъ не жалѣетъ бранныхъ словъ въ отношенiи тѣхъ, кого
онъ считаетъ носителями “римскаго” влiянiя. По существу же онъ мало что можетъ имъ возразить.
Прежде всего онъ указываетъ на неизъяснимость тайны, какъ будто исповѣдующiе пресуществленiе
отвѣчаютъ на вопросъ, какъ совершается таинство. Затѣмъ дается цѣлый рядъ историческихъ
контраргументовъ. «Слово transsubstantiatio — варварское, недавно измышленное, почерпнутое изъ
схоластическаго болота, древней болѣе чистой (castiori) православной церкви невѣдомое, лишь въ IХ
в. прежде всего черезъ Пасхалiя Радберта появившееся на свѣтъ», догматизированное западной
церковью въ 1215 (р. 622). Ѳеофанъ заявляетъ, что когда латиняне стали навязывать грекамъ слово
пресуществленiе, они этимъ дали «важнѣйшiй поводъ для раздора между латинской и греческой
церковью». Однако, добавимъ отъ себя, православные почему-то не пожелали воспользоваться этимъ
поводомъ: уже въ 1274 употребилъ слово μετουσίωσις Императоръ-унiатъ Михаилъ ІIII, уже въ
серединѣ ХIІ в. братья Кидони перевели на греческiй всю Сумму теологiи Аквината, но православные,
которые вели ожесточенную полемику съ латинянами, въ томъ числѣ и о Евхаристiи, не обратили
никакого вниманiя на доктрину пресуществленiя, не усмотрѣвъ въ ней ничего неправославнаго.
Нужно было дождаться ХІII в., чтобы противъ пресуществленiя выступилъ кальвинизирующiй
патрiархъ Кириллъ Лукарисъ (Кириллъ Лукарисъ. Восточное исповѣданiе христiанской вѣры. СПб
2000, с. 43, 64, 79), а въ ХІIII — лютеранствующiй архiепископъ Ѳеофанъ Прокоповичъ. Первымъ
греческимъ iерархомъ, усвоившимъ доктрину пресуществленiя, Ѳеофанъ называетъ Гаврiила Севира,
митрополита Филадельфiйскаго (до 1540–1616) (р. 623), хотя таковымъ былъ уже Геннадiй II
Схоларiй патрiархъ Константинопольскiй (ок. 1403 — ок. 1472). Влiянiямъ схоластики Прокоповичъ
противопоставляетъ чистую вѣру первыхъ вѣковъ, въ характерно протестантскихъ выраженiяхъ,
лишнiй разъ подтверждающихъ, что онъ придерживался принципа sola Scriptura: «Первые
учредители церкви Христовой никогда не возбуждали никакихъ споровъ о модусѣ присутствiя Тѣла
и Крови Христовыхъ въ святѣйшей вечери. Вѣра ихъ была простѣйшая, не подверженная никакимъ
человѣческимъ украшательствамъ и помраченiямъ, никакимъ изобрѣтательнымъ и празднымъ
вопросамъ, но опирающаяся на основанiя Священныхъ Писанiй. Дѣйствительно, они имѣли большее
отвращенiе къ [всему] таковому, чѣмъ къ чумѣ и змѣю и покоились на томъ нерушимомъ исконномъ
ученiи, которое почерпается изъ надежнѣйшихъ и яснѣйшихъ реченiй Священнаго Писанiя». Въ
доказательство Ѳеофанъ приводитъ текстъ Игнатiя Богоносца (Смирн. 7, 1): «Они удаляются отъ
Евхаристiи и молитвы по той причинѣ, что не признаютъ, что Евхаристiя есть плоть Спасителя
нашего Iисуса Христа» (р. 624), знаменательнымъ образомъ обрывая цитату, а продолженiе ея —
«которая пострадала за наши грѣхи, но которую Онъ воскресилъ по Своей благости» — утверждаетъ
тождество «историческаго» и сакраментальнаго Тѣла Христова. Затѣмъ цитируются или
упоминаются св. Iустинъ Философъ, свт. Ириней и Оригенъ. Наконецъ, слѣдуетъ приведенная
Геласiемъ Кизическимъ (послѣдняя четв. І в.) цитата изъ неизвѣстнаго источника, приписывавшаяся
I Вселенскому Собору: «Не будемъ приниженно думать о хлѣбѣ, предлежащемъ на божественной
трапезѣ, и о чашѣ, но возвышая свой умъ, вѣрою уразумѣемъ, что на священой трапезѣ возлежитъ
агнецъ оный Божiй, вземлющiй грѣхи мiра, безкровно [греч. нежертвенно] священниками
принесенный [греч. приносимый] въ жертву, и что истинно прiемля честное Его тѣло и кровь,
вѣруемъ, что сiи суть символы нашего воскресенiя» (р. 625–626. Ѳеофанъ цитируетъ по-латыни. Греч.
см. PG. 85. Col. 1317; Mansi. T. 2. Col. 888). Но на этомъ, по Ѳеофану, и заканчивается перiодъ
«простоты», когда ни слова не говорилось «ни о способѣ присутствiя, ни о пресуществленiи». Это
связано съ общей возрожденско-просвѣщенческой «исторiософiей», которая проявилась и въ
написанномъ Ѳеофаномъ Духовномъ Регламентѣ. Послѣднiй гласитъ: «отъ пятисотнаго до
5
Богословская конференция Русской Православной Церкви «Православное учение о церковных Таинствах»
четыренадесятсотнаго году, си есть чрезъ 900 лѣтъ во всей Европѣ вся, почитай, ученiя въ великой
скудости и не искусствѣ были, такъ что у самыхъ лучшихъ авторовъ въ оныя времена писавшихъ
остроумiе видимъ великое, а свѣта великаго не видимъ... все хуждшее въ темныхъ, нежели свѣтлыхъ
ученiемъ временахъ; не спесились такъ епископи до четыресотнаго лѣта, какъ послѣ возгордилися,
наипаче Констатинопольскiй и Римскiй, ибо тогда было ученiе, а послѣ оскудѣло» (Верховской П.В.
Учрежденiе Духовной Коллегiи и Духовный Реглментъ. Т. II. Матерiалы. Ростовъ на Дону 1916, с. 52).
Характерно, что презрѣнiе къ «темнымъ вѣкамъ» здѣсь равно относится къ Западу и къ Востоку, а
нечеткость въ опредѣленiи точки хронологическаго отсчета какъ бы подчеркнуто протягиваетъ
границу къ 400 г., когда Константинопольскую каѳедру занималъ св. Златоустъ. Въ «Догматикѣ»,
однако, эта граница отодвигается еще дальше, и деградацiя усматривается въ годы, ближайшiе послѣ I
Вселенскаго Собора: «святые отцы... начали нѣсколько тоньше вникать въ сей модусъ присутствiя
Тѣла и Крови Христовыхъ». Св. Кириллъ Iерусалимскiй († 386) «первый повелъ себя болѣе
самонадѣянно и открылъ окно другимъ въ сторону послѣдующаго болѣе высокаго (altius) пониманiя
способа сего присутствiя» (р. 626). Вспомнимъ уже цитированную фразу Ѳеофана, гдѣ
противопоставлялись протестанты, думающiе о Евхаристiи меньше, чѣмъ подобаетъ, и католики,
мнящiе о ней болѣе чѣмъ слѣдуетъ (р. 621). Теперь мы видимъ, что онъ мѣтитъ не въ католиковъ
только, но и въ восточныхъ святыхъ отцовъ, у которыхъ онъ усматриваетъ тѣ же недостатки.
Слѣдующая ступень деградацiи — эпоха Iоанна Дамаскина, когда философiя Аристотеля стала
понемногу проникать въ Западную Церковь, а самъ Дамаскинъ слѣдовалъ богословской методѣ,
весьма близкой къ схоластико-систематической, и поэтому разсуждалъ о Евхаристiи «болѣе
свободно». Наконецъ, Ѳеофилакта Болгарскаго Догматика относитъ къ вѣку «варварскому и
некультурному». Впрочемъ, Догматика съ одобренiемъ отмѣчаетъ, что до самого Марка Эфесскаго
включительно восточные отцы не пользовались словомъ пресуществленiе. Высказывается изумленiе
по поводу употребленiя этого слова въ Православномъ Исповѣданiи Петра Могилы, что объясняется
влiянiемъ католической школы или даже прямымъ вмѣшательствомъ латинянъ.
Догматика Ѳеофана отнюдь не свободна отъ внутреннихъ противорѣчiй: съ одной стороны,
мы видимъ здѣсь жесткую линiю самого Ѳеофана или его вѣрныхъ послѣдователей, съ другой же
стороны чья-то рука немало сдѣлала, чтобы сгладить или вовсѣ удалить яркiя протестантскiя черты
первоначальнаго Ѳеофанова курса. Поскольку Догматика формально отмежевывается отъ
лютеранской доктрины импанацiи, хотя и не даетъ никакой ея критики, и не объясняетъ, чѣмъ
«пресуществленiе» хуже многочисленныхъ греческихъ и болѣе раннихъ латинскихъ аналогичныхъ
терминовъ, можно считать, что отверженiе пресуществленiя здѣсь скорѣе вербальное, связанное съ
презрѣнiемъ къ средневѣковью и съ непрiятiемъ аристотелiанской схоластики.
Платонъ (Левшинъ), впослѣдствiи митрополитъ Московскiй въ 1775–1812, послѣ того какъ
Императрица Екатерина II назначила его учителемъ богословiя къ Наслѣднику Великому Князю
Павлу Петровичу, написалъ «Христiанскую Богословiю» («Православное ученiе вѣры») (СПб 1765).
Послѣдовали переводы: нѣмецкiй (Рига 1770), латинскiй (СПб 1774), французскiй (СПб 1776),
англiйскiй (Эдинбургъ 1814). Греческiй просвѣтитель Адамантiй Кораисъ перевелъ книгу подъ
названiемъ «Ὀρθόδοξος διδασκαλία ἤτοι σύνοψις τῆς χριστιανικῆς θεολογίας» (Лейпцигъ 1782); въ 1851
въ Аѕинахъ вышло уже 4-е изданiе.
Павлу Петровичу было всего 9 лѣтъ, когда отецъ Платонъ сталъ его законоучителемъ, и книга,
получившая такое широкое распространенiе, имѣетъ элементарный характеръ, просто и ясно излагая
праволавное вѣроученiе.
Евхаристiя — «знатнѣйшее христiанское таинство». «Евхаристiя или причащенiе есть
таинство, въ которомъ вѣрующiй подъ видомъ хлѣба причащается самаго тѣла Христова, а подъ
видомъ вина самыя крове Христовы, во оставленiе грѣховъ и въ жизнь вѣчную» (Платонъ митр.
Московскiй. ПСС. СПб.: изд. Сойкина, [1913]. Т. 1. С. 759. Святые Дары освящаются призыванiемъ
Святаго Духа. Христiанинъ «въ сей высокой тайнѣ принимаетъ не простой хлѣбъ и не простое вино,
6
прот. Валентин Асмус, МДА. «Учение о Таинствах в греческих и русских догматических системах…»
но, подъ видомъ того священнаго хлѣба, причащается самаго истиннаго Христова Тѣла, которое, за
искупленiе наше на крестѣ, въ жертву принесено и разными страданiями, яко хлѣбъ, было
раздробляемо; подъ видомъ же того священнаго вина причащается самыя истинныя крови
Христовой; которая изъ ребръ Его святыхъ проистекла, и была очищенiемъ всѣхъ грѣховъ нашихъ»
(ibid., с. 760). Эти слова, восходящiя къ свт. Iоанну Златоусту, исключаютъ любую возможность
символическаго или алегорическаго, несобственнаго пониманiя реальности Тѣла и Крови
Христовыхъ въ Таинствѣ.
Платонъ напоминаетъ, что «первенствующей Церкви христiане всякую недѣлю принимали
сiю духовную пищу, и не было службы безъ причастниковъ. Послѣ по крайней мѣрѣ въ знатнѣйшiе
праздники приступали къ сей тайнѣ...» «Должно всякому христiанину тайны сей причащаться не
редко» (ibid. с. 762).
Платону принадлежитъ еще нѣсколько катихизисовъ. Въ одномъ изъ нихъ, озаглавленномъ
«Катихизисъ или превоначальное наставленiе въ христiанскомъ законѣ, которое [...] всенародно
толковано было въ Академической аудиторiи съ сентября 1757 по 15 iюля 1758 г.» о Евхаристiи здѣсь
говорится болѣе пространно, чѣмъ въ «Православномъ ученiи...»:
«Всякая тайна [...] состоитъ изъ вещи видимой и невидимой [...] Сей тайны вещь видимая
или матерiя есть хлѣбъ и вино [...] Мы поступаемъ правѣе, употребляя хлѣбъ квасный [...]
нежели западная церковь [...] Вещь невидимая и небесная въ сей тайнѣ есть тѣло и кровь
Господа нашего Iисуса Христа. Тѣло — самое то, на крестѣ за насх Богу принесенное;
кровь — самая та, во оставленiе нашихъ грѣховъ на крестѣ пролитая [...] Видъ, или
форма, или совершенiе сей тайны состоитъ въ призванiи отъ Церкви Бога съ вѣрою и
упованiемъ — въ сей тайнѣ прiобщитися Самого Христа; а оканчивается сiя тайна, когда
прiемлются и вкушаются виды хлѣба и вина съ вѣрою тою, что тѣмъ самымъ яденiемъ
прiобщаемся тѣла Христова, за грѣхи на крестѣ принесеннаго, и пiемъ кровь Христову, во
оставленiе грѣховъ излiянную» (ibid. с. 936–937).
«Если мы, прiобщаясь тѣла и крови Христовыхъ, творимъ воспоминовенiе, что Христосъ
пострадалъ за насъ и умеръ, грѣховъ отпущенiе и благодать заслуживши, [...] съ вѣрою
такою, что все сiе до меня надлежитъ: то чрезъ таковое причащенiе подается оставленiе
грѣховъ, благодать, утверждающая въ вѣрѣ и возбуждающая къ добродѣтелямъ. [...]
прiобщающiеся бываютъ во Христѣ, и Онъ въ нихъ. А сообщаться со Христомъ есть
вѣрою почти претворяться въ Него, и внутрь Его вмѣщаться. [...] Чтобы было союзомъ
любви [...], чтобы всѣ [...] стали членами единаго тѣла, подъ единою Главою, Христомъ.
[...] Чтобы были знаменiемъ воскресенiя къ животу вѣчному. [...] Понеже какъ ядущiй
хлѣбъ надѣется не умереть, такъ мы, прiобщающiеся во Христа, надѣемся животъ вѣчный
получить» (ibid. с. 398).
«Молится [...] священникъ и вся Церковь, чтобы ниспослалъ Духа Святаго и сподобилъ
бы чрезъ тайну сiю прiобщиться самого тѣла и крове Христовы не во осужденiе, но въ
жизнь вѣчную» (ibid. с. 943).
«[...] ко кресту притекаемъ, пiемъ кровь и внутрь самыхъ язвъ Спасителя нашего
полагаемъ языкъ; сiе упоенiе не возжигаетъ, но погашаетъ грѣхъ» (ibid. с. 944).
«Спаситель нашъ Iисусъ Христосъ да сотворитъ, чтобы мы, прiобщаясь Таинъ и
воспоминая Его, нѣкогда истиннѣе и настоящѣе прiобщались въ невечернемъ дни
царствiя Его» (ibid. с. 946).
Такимъ образомъ, подъ тончайшимъ вуалемъ субъективизма, Митрополитъ Платонъ
проповѣдуетъ традицiонное православное ученiе о причащенiи того самаго Тѣла, которое пострадало
на Голгоѕѣ съ перспективою «претворенiя во Христа» въ жизни сей и в жизни вѣчной.
Съ дѣломъ свт. Филарета Московскаго (1782–1867) связанъ рѣшительный отходъ отъ
«школьнаго богословiя», т.е. схоластики. Святитель изымаетъ изъ обращенiя понятiя матерiи и
формы Таинства и такiе термины какъ «послѣднее помазанiе», также ведущiе происхожденiе съ
7
Богословская конференция Русской Православной Церкви «Православное учение о церковных Таинствах»
Запада. «Пространный христiанскiй Катихизисъ Православной Каѳолической Восточной Церкви»
прiобрѣлъ достоинство символической книги и издавался отъ лица Святѣйшаго Сѵнода, безъ
упоминанiя имени его составителя. На протяженiи 1823–1839 гг. вышло нѣсколько изданiй
Катихизиса, и всякiй разъ внесенiе необходимыхъ редакцiонныхъ измѣненiй Сѵнодъ поручалъ свт.
Филарету. Нѣкоторые утверждаютъ, что ученiе о пресуществленiи было внесено въ редакцiю 1839 г.
противъ воли святителя, подъ давленiемъ Оберъ-Прокурора Графа Протасова, воспитанника
iезуитовъ. Дѣйствительно, въ томъ, что въ первоначальныхъ редакцiяхъ Катихизиса не было слова
пресуществленiе, можно видѣть влiянiе школы, происходящей отъ Ѳеофана Прокоповича. Но это
влiянiе святитель изжилъ самостоятельно. Въ частной его перепискѣ 1840-ыхъ гг. слово
пресуществленiе какъ выражающее православное ученiе встрѣчается неоднократно (Пространный
христiанскiй Катихизисъ... М., 2006, с. 5).
Катихизисъ отождествляетъ понятiя преложенiя и пресуществленiя, поясняя со ссылкою на
«Изложенiе вѣры восточныхъ Патрiарховъ», что послѣднимъ словомъ «не объясняется образъ»,
которымъ хлѣбъ и вино претворяются въ Тѣло и Кровь Господню, ибо сего нельзя постичь никому,
кромѣ Бога; но показывается только то, что истинно, дѣйствительно и существенно хлѣбъ бываетъ
самымъ истиннымъ Тѣломъ Господнимъ, а вино самою Кровiю Господнею». Подводя итогъ
московскому спору конца ХІII в., Катихизисъ утверждаетъ, что «важнѣйшее дѣйствiе» въ Литургiи
вѣрныхъ — «произнесенiе словъ, которые сказалъ Iисусъ Христосъ при установленiи Таинства... и
потомъ призыванiе Святаго Духа и благословенiе Даровъ...» (тамъ же, с. 78–79).
Рѣшительный критикъ «западнаго засилья» въ богословiи Митр. Антонiй (Храповицкiй)
предпринялъ послѣ революцiи опытъ переработки Катихизиса свт. Филарета. Перечисляя семь
Таинствъ, митр. Антонiй присовокупляетъ: «Впрочемъ и нѣкоторыя другiя важнѣйшiя
священнодѣйствiя именовались у древнихъ отцевъ Церкви и въ богослужебныхъ послѣдованiяхъ
таинствами: освященiе воды въ день Крещенья, колѣнопреклонныя молитвы въ день
Пятидесятницы, также освященiе храма, постриженiе монаховъ». Однако самъ митр. Антонiй тутъ же
отмѣчаетъ: «Но для ученiя благочестiя намъ важно знать названныя 7 таинствъ». (Опытъ
христiанскаго Катихизиса. Блаж. Антонiя, Митрополита Кiевскаго и Галицкаго. Изд. Австралiйско-
Новозеландской Епархiи РПЦЗ, 1989, с. 72). Въ «Опытѣ» повторяется Филаретовская дефиницiя
Причащенiя: оно есть «Таинство, въ которомъ вѣрующiй, подъ видомъ хлѣба и вина, вкушаетъ
самаго Тѣла и Крови Христовой для вѣчной жизни». Повторяется также то, что въ Пространномъ
Катихизисѣ сказано о пресуществленiи. Описанiе Литургiи сильно сокращено. (Тамъ же, с. 76–77).
Первый учебный курс догматическаго богословiя на русскомъ языкѣ издалъ въ 1848 г.
ректоръ Кiевской Духовной Академiи архимандритъ (впослѣдствiи архiепископъ) Антонiй
(Амфитеатровъ, 1815–1879), племянникъ Кiевскаго святителя Филарета. Въ короткое время книга
выдержала не меньше 8 изданiй. В ученiи о таинствахъ Антонiй слѣдуетъ Филаретовскому
Катихизису. Таинство совершается произнесенiемъ установительныхъ словъ и призыванiемъ Святаго
Духа. Впрочемъ, Антонiй указываетъ, что «видимое дѣйствiе» тайносовершенiя — это «вся
божественная Литургiя». Антонiй учитъ словами, близкими къ Исповѣданiю Патрiарха
Iерусалимскаго Досиѳея: Христосъ присутствуетъ въ таинствѣ «истинно, дѣйствительно и
существенно, чрезъ пресуществленiе или преложенiе хлѣба въ самое истинное тѣло Господа, въ
которомъ Онъ жилъ на землѣ и страдалъ на крестѣ, и которое потомъ воскресло и вознеслось на
небо; а вина въ самую истинную кровь Господа, которая во время страданiй Его излилась за жизнь
мiра». Различные варiанты протестантскихъ ученiй о Евхаристiи отвергаются. Перечисляя выводы
изъ «догмата о пресуществленiи» Антонiй, в частности, говоритъ: «Тѣлу и крови Господней... должно
воздавать единую и нераздѣльную божескую честь и поклоненiе, каковыя подобаютъ Спасителю
нашему Iисусу Христу». «Должно причащаться... какъ можно чаще, по примѣру христiанъ
первенствующей Церкви». «Евхаристiя есть истинная безкровная жертва — и хвалебная, и
благодарственная, и умилостивительная». (Архимандритъ Антонiй. Догматическое Богословiе
8
прот. Валентин Асмус, МДА. «Учение о Таинствах в греческих и русских догматических системах…»
Православной Каѳолической Восточной Церкви, с присовокупленiемъ общаго введенiя въ курсъ
богословскихъ наукъ. СПб., 1852, с. 225–230.
Вскорѣ начала издаваться Догматика Макарiя (Булгакова), будущаго Митрополита
Московскаго (1816–1882). Первое ея изданiе вышло в 1849–1853 гг., и до конца ХIХ в. послѣдовало
еще 4 изданiя. Догматику Макарiя отличаетъ духъ системы, за что его часто обвиняли въ слѣдованiи
схоластической методикѣ. Въ общемъ ученiи о Таинствахъ Макарiй, перечисляя заблужденiя
различныхъ протестантскихъ сектъ, проводитъ параллель между ними и нашими безпоповцами,
считавшими, что необходимы только 2 таинства — крещенiе и покаянiе. Подробно описывая
Литургiю, Макарiй приводитъ значительную часть анафоры, повторяя ученiе Катихизиса о томъ, что
«самое важное дѣйствiе въ послѣдней части Литургiи» — произнесенiе установительныхъ словъ и
эпиклеза.
«По освященiи святыхъ даровъ въ Евхаристiи находятся и преподаются вѣрующимъ уже
не хлѣбъ и вино, а истинное тѣло и истинная кровь Господа... чрезъ преложенiе или
претворенiе самаго существа хлѣба и вина въ существо тѣла и крови Христовой, т.е. чрезъ
пресуществленiе». «Слово: пресуществленiе..., выражающее совершенно ту же самую
мысль [что и аналогичные восточные термины], начало входить въ употребленiе на
западѣ съ половины ХI в., а на восткѣ съ ХІ, когда встрѣчается оно у Геннадiя,
константинопольскаго патрiарха... Съ того времени слово это, какъ правильно и весьма
сильно выражающее мысль догмата, стало постоянно употребляться православною
Церковiю наравнѣ съ словомъ: преложенiе». Здѣсь митр. Макарiй даетъ ссылки на
Досиѳея, Патрiарха Iерусалимскаго, Православное Исповѣданiе Вѣры свт. Петра,
Посланiе Восточныхъ Патрiарховъ и Чинъ архiерейской присяги (Православно-
Догматическое Богословiе, т. 2, СПб 1883, с. 396–397).
Христосъ «присутствуетъ въ семъ таинствѣ не однимъ тѣломъ своимъ и кровiю, но всѣмъ
существомъ, т.е. и душею своею, которая нераздѣльно соединена съ Его тѣломъ, и самымъ
божествомъ своимъ, которое ѵпостасно и нераздѣльно соединено съ Его
человѣчествомъ... въ каждой части — до малѣйшей частицы — предложеннаго хлѣба и
вина находится не какая-либо отдѣльная часть тѣла и крови Господней, но тѣло Христово
всегда цѣлое и во всѣхъ частяхъ единое, и въ каждой части... присутствуетъ весь
Христосъ по существу своему, т.е. съ душею и божествомъ» (тамъ же, с. 400–401).
«Если хлѣбъ и вино въ св. и животворящихъ тайнахъ суть истинное Тѣло и истинная
Кровь Господа Iисуса: то симъ тайнамъ надлежитъ воздавать ту же честь и Боголѣпное
поклоненiе, какими мы обязаны самому Господу Iисусу» (тамъ же, с. 402).
Церковь «внушаетъ чадамъ своимъ приступать къ трапезѣ Господней какъ можно чаще»
(тамъ же, с. 407).
Евхаристiя есть жертва, «по существу своему совершенно одна и та же съ жертвою
крестною... И нынѣ... приносится тотъ же самый Агнецъ Божiй, который принесенъ былъ
за грѣхи мiра на крестѣ... и нынѣ невидимо совершаетъ это таинственное
жертвоприношенiе тотъ же самый вѣчный Первосвященникъ... Но по образу и
обстоятельствамъ жертвоприношенiя евхаристическая жертва отличается отъ жертвы
крестной», которая была жертвою кровавой. «Теперь жертва приносится въ Евхаристiи
чрезъ таинственное преложенiе или пресуществленiе Духомъ Святымъ хлѣба и вина въ
тѣло и кровь Христову..., — безъ страданiй, безъ пролiянiя крови, безъ смерти, и потому
называется жертвою безкровною и безстрастною». Образно говоря, «первая служитъ
какъ бы сѣменемъ или корнемъ, а послѣдняя — древомъ, которое... произращаетъ
спасительные плоды жизни, — такъ что обѣ жертвы и нераздѣльны между собою,
составляютъ собственно одну жертву, и вмѣстѣ различаются между собою». Эта «жертва
не только хвалебная и благодарственная, но и умилостивительная, приносимая за всѣхъ
живущихъ и умершихъ» (тамъ же, с. 419–421).
9
Богословская конференция Русской Православной Церкви «Православное учение о церковных Таинствах»
Въ принципѣ то же ученiе о Евхаристiи излагаетъ въ своемъ Православномъ Догматическомъ
Богословiи (1-е изд. Черниговъ 1864) Архiепископъ Черниговскiй Филаретъ (Гумилевскiй, 1805–
1866). Однако, этотъ авторъ дѣлаетъ выпадъ противъ ученiя о пресуществленiи, которое онъ ставитъ
на одну доску съ лютеранской импанацiей и коэкзистенцiей: и паписты, и протестанты, какъ почему-
то считаетъ онъ, хотѣли съ помощью этихъ понятiй постичь, какъ совершается тайна Евхаристiи,
тогда какъ и тѣ и другiе всего лишь выражали свою вѣру въ то, что они имѣютъ въ Евхаристiи.
Курьезнымъ образомъ архiеп. Филаретъ замѣчаетъ, что они достигли лишь «вражды, столько
противной духу Христовой вечери». (Православное Догматическое богословiе, изд. 2, ч. 2, Черниг.
1865, с. 265). Называя пресуществленiе варварскимъ словомъ, авторъ выдаетъ, что его
вдохновителемъ былъ здѣсь Прокоповичъ.
Епископъ Сильвестръ (Малеванскiй, 1827–1908) предпринялъ написанiе Догматики въ
историческомъ аспектѣ (Опытъ Православнаго Догматическаго богословiя (съ историческимъ
изложенiемъ догматовъ), т. 1–5, Кiевъ 1878–1891). Ему принадлежитъ честь перваго опыта такого
рода въ православной литературѣ, но по инерцiи у него проглядываетъ подспудная тенденцiя
представлять догматы неизмѣнными не только по содержанiю, но и по выраженiю, что дѣлаетъ
историзмъ достаточно формальнымъ. Все же собранный авторомъ огромный отеческiй и иной
церковный матерiалъ часто говоритъ самъ за себя. Авторъ не избѣгаетъ и слова пресуществленiе,
когда доходитъ до времени, въ которое это слово стали употреблять православные авторы. Еп.
Сильвестръ приводитъ въ подстрочникѣ тѣ два уникальныхъ мѣста — въ посланiи псевдо–Златоуста
къ Кесарiю и въ «Эранистѣ» Ѳеодорита — гдѣ утверждается, что въ Евхаристiи хлѣбъ сохраняетъ
свою природу, по аналогiи съ неслiяннымъ и непреложнымъ соединенiемъ двухъ естествъ во Христѣ.
Но въ силу своей общей нивеллирующей тенденцiи онъ пытается подогнать эти высказыванiя къ
общему церковно-святоотеческому ученiю, предполагая, что подъ словомъ natura авторъ посланiя къ
Кесарiю разумѣлъ то, что другiе называли образомъ хлѣба, «предполагая при этомъ въ хлѣбѣ нѣчто
иное, болѣе существенное, что претворяется въ тѣло Христово» (Опытъ..., т. IІ, Кiевъ, 1889, с. 467–
468).
Послѣдняя большая русская догматическая система принадлежитъ прот. Ник. Плат.
Малиновскому (ум. 1917), который въ общихъ линiяхъ слѣдуетъ Догматикѣ Макарiя но обогащаетъ
изложенiе обзоромъ русскихъ монографiй и журнальныхъ статей II пол. ХIХ — нач. ХХ в. Здѣсь
«компилятивнымъ способомъ удачно и старательно представлено компактное объединенiе русской
научной литературы на протяженiи всего догматическаго объема» (Н.Н.Глубоковскiй. Русская
богословская наука въ ея историческомъ развитiи и новѣйшемъ состоянiи. Варшава 1928, с. 7).
Настаивая на понятiи пресуществленiя, Малиновскiй показываетъ, что оно тождественно понятiю
преложенiя и совершенно необходимо въ новое время для огражденiя отъ новыхъ инославныхъ
ученiй. Дѣлается ссылка на Константинопольскiй Соборъ 1691 г. съ его анаѳемой на непрiемлющихъ
пресуществленiе. Правда, авторъ проявляетъ нѣкоторую непослѣдовательность, когда со ссылкой на
Гетте (весьма тенденцiознаго автора) порицаетъ за «евхаристическiй матерiализмъ» нѣкiй
католическiй катихизисъ ХІI в. и тутъ же ссылается на греческихъ святыхъ отцовъ,
обнаруживающихъ не меньшiй «матерiализмъ». Пресуществленiе предполагаетъ жертвенный смыслъ
Евхаристiи: «отвергающiе пресуществленiе... не признаютъ и жертвеннаго значенiя за Евхаристiею
(протестанты)». Эта жертва, по существу тождественная съ жертвою крестною, есть жертва хвалебно-
благодарственная и умилостивительная. «Кровавая жертва принесена I. Христомъ видимо и
непосредственно, въ дни уничиженiя, страданiями Его человѣчества, пролитiемъ крови и смертiю
тѣла. Евхаристическая жертва также приносится I. Христомъ, но воскресшимъ изъ мертвыхъ и
сѣдящимъ одесную Бога Отца и не непосредственно, а чрезъ посредство пастырей церкви дѣйствiемъ
Всесвятаго Духа». Здѣсь Малиновскiй весьма близокъ къ Макарiю.
У грековъ первая догматическая система появилась лишь въ началѣ ХХ в. Авторомъ ея былъ
проф. Христосъ Андруцосъ (1869–1935): Δογματικὴ τῆς ὀρθοδόξου ἀνατολικῆς ἐκκλησίας, ὑπὸ Χρήστου
Ἀνδρούτσου. Ἀθῆναι, 1907. Андруцосъ рѣшительно отказывается отъ понятiй матерiи и формы
10
прот. Валентин Асмус, МДА. «Учение о Таинствах в греческих и русских догматических системах…»
таинствъ. Онъ отмѣчаетъ, что седмеричное число таинствъ утвердилось достаточно поздно, на
Востокѣ не раньше ХIІ в., а у такихъ писателей какъ Ареопагитъ и Ѳеодоръ Студитъ къ таинствамъ
причисляются и нѣкоторыя иныя священнодѣйствiя. Однако, излагая ученiе о семи Таинствахъ, онъ
въ цѣломъ придерживается ученiя символическихъ книгъ ХІI–ХІII вв. и такихъ системъ какъ
Догматика митр. Макарiя. Евхаристiя — «высшее и святѣйшее таинство христiанской религiи».
Констатируя позднее, западное происхожденiе термина пресуществленiе, Андруцосъ утверждаетъ
полную его тождественность со словами преложенiе, претворенiе, μεταστοιχείωσις. Литургiя — жертва
умилостивительная и благодарственная (тамъ же, σ. 297, 312–318, 346–375).
Вторая греческая система гораздо объемнѣе — это трудъ корифея греческаго богословiя проф.
Панагiота Трембела (1886–1977): Δογματικὴ τῆς ὀρθοδόξου καθολικῆς ἐκκλησίας, ὑπὸ Παναγιώτου Ν.
Τρεμπέλα. Ἀθῆναι, 1959–1961. Τ. 1–3. Объемъ трехъ томовъ — болѣе 1500 с., раздѣлъ III тома,
посвященный таинствамъ — 363 с. Трембеласъ, работавшiй чуть ли не во всѣхъ областяхъ богословiя,
слыветъ консерваторомъ. Покойный I. Романидисъ, выступившiй съ романтическимъ проектомъ
созданiя нацiональнаго, «ромейскаго» богословiя, называлъ его еретикомъ (правда, въ частной
перепискѣ). Трембеласъ умѣетъ отличать смыслъ вѣроученiя отъ его исторически варьирующихся
выраженiй, и на первомъ мѣстѣ у него не ученiе, но благодатная церковная жизнь. Внѣшне трудный
вопросъ о числѣ таинствъ онъ легко разрѣшаетъ тѣмъ, что показываетъ существованiе не только у
грековъ и латинянъ, но и въ отдѣлившихся церквахъ Востока однихъ и тѣхъ же священнодѣйствiй,
которыя не всегда назывались таинствами изъ-за отсутствiя точнаго понятiя таинства.
Евхаристiя — высшее Таинство Новаго Завѣта. Придерживаясь историческаго метода
изложенiя, Трембеласъ, между прочимъ, приводитъ множество православныхъ свидѣтельствъ
рецепцiи пресуществленiя, вплоть до митр. Макарiя (Булгакова). Изъ противниковъ этого ученiя онъ
цитируетъ архiеп. Аѳинскаго Хрисостома (Пападопуло), обличающаго католическихъ схоластовъ въ
стремленiи объяснить «матерiалистически физико-химическое преложенiе хлѣба и вина», и
нѣкоторыхъ другихъ, однако самъ въ принципѣ соглашается въ этомъ пунктѣ съ католиками (т. 3, σ.
196): «въ сверхъестественномъ семъ преложенiи, хотя и остаются внѣшнiе признаки и акциденцiи
хлѣба и вина, однако всецѣлая сущность ихъ прелагается въ тѣло и кровь Господни...». Это
утвержденiе основано на богатѣйшемъ святоотеческомъ матерiалѣ.
Стремясь къ постиженiю церковнаго ученiя о таинствахъ, мы не можемъ игнорировать все
это богатѣйшее наслѣдiе послѣднихъ вѣковъ.
kiev-orthodox.org
11