О ЦЕРКВИ, КУЛЬТУРЕ И РОК-МУЗЫКЕ
Петр (Мещеринов), игум.
I.
Сначала несколько общих соображений.
Сегодня перед нами со все большей и большей остротой встает вопрос – почему Церковь
становится малоубедительной для огромного числа людей, особенно для молодежи?
Одной из важнейших причин этого является следующее. Церковь – это не голый
спиритуализм, не исключительно духовность; Церковь целостно охватывает всего
человека, все сферы его жизни. Духовность же свою Церковь выражает посредством
определенной культуры, которая есть культура слова, logos'а, личной, самостоятельной и
ответственной рефлексии (не путать с приходской субкультурой). Эта культура глубоко
традиционна и – в лучшем смысле слова – консервативна.
Современные люди не только от рождения, но уже и на генетическом уровне живут в
совершенно иной культуре: для более старшего поколения футбольно-
кинематографичной, для молодежи же – компьютерно-клиповой. Это прежде всего
культура видеоряда и массовых медиа-технологий, которые обессмысливают
традиционную эстетику. Музыка из высочайшего искусства превращается в попсу, – ибо
если она играет и гремит из всех точек пространства, она не может не обесцениться.
Изобразительное искусство из-за перестройки мышления на прежде всего
видеовосприятие теряет значение искусства и становится повседневным фоном.
Литература, соответствующая высокой эстетической заданности прошлых времен, просто
не может пробиться к массовому читателю из-за массовости же полиграфии... и т.д.
Количество слов в сегодняшнем мире, обеспеченное системой массовых коммуникаций,
девальвирует и обесценивает смысл слова. В научном обиходе все это называется
"постмодернизмом"; в практическом ключе современная культура – это оболванивающая
стадность политтехнологий, спортивных трансляций, рекламы, MTV и мобильно-
интернетности. Дальше всего она именно от индивидуального осмысления жизни, от
logos'а, слова, его ценности и значимости.
Именно здесь, на мой взгляд, коренится малоплодность современной церковной
проповеди: в нестыковке культур. Церковь обращается к людям на своем языке, а
современный человек – не то, что он "плохой", хуже, чем люди, скажем, XIV века, – но он
просто не "въезжает" в ту культуру и те слова, которыми оперирует Церковь. Людям
поэтому тяжело читать Евангелие, воспринимать традиции Церкви, а тем более –
перестраивать в соответствии с ними свою жизнь. Этико-культурный "резерв"
современного человека не способен вместить этого.
II.
Что делать? Ну конечно, ни в коем случае не становиться Церкви клипово-мобильной
(есть такие попытки), хотя, безусловно, в деле миссии необходимо учитывать особенности
современной культуры и пользоваться ими, говоря с людьми на их языке. Нужно осознать
(и прежде всего – пастырям Церкви и людям, причастным к делу миссии и катехизации),
что на Церковь сегодня свалилась почти неподъемная задача – включать в воцерковление
и "во-культуризацию"; вместе с Евангелием, а порой и до него, знакомить людей с
исторической традиционной Евангельской человеческой культурой. Сразу нужно
оговориться, что под культурой я здесь понимаю, с одной стороны, не памятники
церковной жизни, и не перемещение человека из современности в ностальгически-
этнографическое прошлое; с другой стороны – не походы в консерваторию или картинную
галерею (хотя это далеко нелишне, надо сказать). Христианская культура – это прежде
всего способ мыслить, это фундамент этики и эстетики, основанный на личной
ответственности и христианской свободе, на мировосприятии не-стадном, чувствующем и
понимающем многогранность и сложность христианства и вообще жизни.
Это очень важно в деле миссии. Христианизация – это как прививка плодового черенка
дереву; для того, чтобы нам получить плод, необходимо как минимум здоровое "дерево", к
которому прививается благодать Христова. Если раньше традиционный
("доэлектрический") социум представлял собою именно такое дерево, то сегодня
положение решительным образом изменилось. Деревьев нет, и Церкви приходится самой
сначала их выращивать, и самой потом уже прививать. Приходя к людям, начиная
говорить с ними о Христе, необходимо учитывать это. Привьется ли наше слово? Не
бывает ли так, что ему и привиться-то не к чему? Может быть, не о Церкви нужно
начинать говорить "в лоб", а прежде о том, что человек – не часть толпы, что у него есть от
Бога голова не только для того, чтобы он ею ел и смотрел телевизор, а чтобы осмыслил
себя как личность. Может быть, сначала необходимо сказать о человеческом достоинстве,
о здравомыслии, нравственности, порядочности, воспитанности и о многих простых
вещах, о которых наши соотечественники имеют, увы, очень малое представление, – и
потом уже к этому прививать благовествование Христово. Осмысление этой проблемы,
практическое ее решение – первоочередная задача миссии в постмодернистском
культурном пространстве.
III.
В свете вышесказанного – несколько замечаний о "рок-проповеди", которая вызывает
сегодня споры в церковной среде. Надо ли священнослужителям, миссионерам идти в
рок-мир, проповедывать на рок-концертах? Непременно, обязательно надо. То, что
делают игумен Сергий (Рыбко), диакон Андрей Кураев и другие наши рок-проповедники –
дело важное и необходимое. Но это дело и новое для нас; первые опыты показали его
нужность и успех, но и поставили вопросы, с которыми, я думаю, рок-миссионеры
обязательно столкнутся, когда спадет первая волна энтузиазма этого необычного вида
проповеди. Вопросы эти – "а что дальше?" Миссионерский импульс мы дали; но каковы
будут следующие, уже педагогические, шаги?
Выше я отмечал, что многим людям тяжело воспринимать Евангельскую весть и
церковные традиции, потому что их внутреннее устроение и внешняя среда культурно "не
вмещают" полноту христианства. Способна ли вместить эту полноту рок-культура? Будучи
по образованию и интересам академическим музыкантом, попробую порассуждать на эту
тему с точки зрения музыкальной эстетики (сознательно не затрагиваю социальные и
прочие аспекты рок-культуры).
Рок-музыка по всем без исключения параметрам представляет собою низший жанр. Во-
первых, единственная музыкальная форма рок-музыки – песня (прямолинейная подача
смысла, что почти недопустимо в художественном произведении). Во-вторых,
мелодическая, гармоническая и ритмическая компоновка этих песней, как правило,
весьма примитивна: квадратные построения, бесконечные повторения, три-четыре
аккорда, непрестанное подчеркивание ритма и проч. (учитывая богатство музыкальных
средств выражения, ограничение лишь примитивнейшими из них неизбежно сводит рок-
музыку к первобытной эстетике). В-третьих, рок невозможен без электрозвука,
противоположного по сути естественным акустическим тембрам музыкальных
инструментов. В-четвертых, рок-музыка предполагает обязательную "обратную
социальную связь"; стандартно-ансамблевая при исполнении, она требует аудитории; ее не
поиграешь "для себя", уединившись за фортепиано (а в связи с примитивизацией средств
художественного выражения обязательно происходит и примитивизация аудитории). И
так далее, не буду утомлять читателя профессиональными подробностями. – Я не говорю о
содержании текстов, о мастерстве и обаянии самих рок-музыкантов; речь, повторю, идет
исключительно о музыкальной стороне вопроса. И, на мой взгляд, с этой точки зрения
эстетика рока не может вместить в себя весть о Христе.
Вообще в художественном творчестве, как известно, большие проблемы с достойным
выражением положительного идеала; а уж адекватно говорить о Боге посредством
эстетики можно лишь в виде исключения. В музыке, пожалуй, одному лишь И.С.Баху
удалось с великой силой художественной убедительности говорить о Христе, и то за счет
того, что его искусство – изощреннейшее, интимнейшее, на пределе сложности –
опирается на древнюю европейскую религиозную музыкальную символику и
литургические тексты Лютеранской Церкви, без знания чего мы не можем понять музыки
Баха (а в наше время и для проникновения в эту область знания требуется значительное
культурное и личное усилие и желание). Но Бах – исключение; уже обычная классическая
музыка, вооруженная богатейшим арсеналом художественно-выразительных средств, с
гораздо меньшей адекватностью (чем творчество Баха) способна выразить содержание
христианства; тем менее это может низшее и примитивнейшее с музыкально-эстетической
точки зрения явление – рок-музыка.
Не нужно думать, что это отвлеченные рассуждения. Эстетика с трудом может довести
человека до начатков божественной гармонии (всего несколько имен в истории
человечества); но она может запросто обрушить благие религиозные интенции творца до
неожиданно низкого уровня подмены смыслов. Для примера возьмем нашего самого
известного православного рок-певца – Константина Кинчева. Каким бы он не был лично
замечательным православным христианином, в рамках рок-культуры говорить именно о
Христе и евангельской жизни у него не получается. Рок-эстетика снижает его мысль до
околохристианских вещей: он поет о "небе славян", о Руси, о том, что сейчас позднее, чем
можно было себе представить ("православные" страшилки), и проч. Легко завести зал на
рок-концерте, чтобы полупьяная молодежная аудитория вслед за своим кумиром ревела:
"мы – православные"; но возможно ли в рамках рок-концерта дать человеку подлинно
художественный импульс к осмыслению того, что должно стоять за этим словом? Мне
видится здесь опасность совершенно неверного восприятия Православия. Не
одушевленное подлинным христианским содержанием, оно, вслед за эстетическим,
неизбежно снижает и этическое, и духовное свое значение (как тут не вспомнить
Бродского: "эстетика – мать этики"), и превращается в некую "православную"
идеологическую оболочку, под которой скрывается массовая молодежная агрессия; а она
может так или иначе выплеснуться (и уже выплескивается), что отнюдь не служит ни
полноценному воцерковлению этих молодых людей, ни авторитету Церкви.
IV.
Итак, что мы в перспективе хотим от нашей проповеди на рок-концертах? Внести в рок-
культуру элементы внешнего, "сниженного", обскурантски-националистического
"православия"? Как любую агрессию и любой примитив, рок-культура, будучи в
значительной степени примитивной и агрессивной по природе, такое "православие"
примет и "переварит". Нужен ли такой результат нам (и – кстати – самой рок-культуре)?
Или все же мы хотим благовествовать Христа и евангельскую жизнь в Его Церкви? Но это
возможно, если мы, хотя бы частично, выведем людей за рамки собственно рок-культуры
и введем их в гораздо более высокую и во многом иную культуру христианства. Именно
это направление в рок-проповеди представляется мне единственно возможным, если мы
желаем действительного успеха нашей миссии в этой области. Конкретные же шаги такого
миссионерства – повторю, принципиально необходимого – нуждаются в обсуждении всех,
трудящихся на ниве апостольского служения в молодежной среде.
Напечатано в Церковном Вестнике N 13-14 июль 2006 г. под названием: "Рок-музыка и рок-
проповедь".