Вся последующая деятельность Григория прошла в контексте борьбы с арианством и защиты учения Никейского Собора. Прежде, чем продолжить наш рассказ о церковной и богословской карьере Григория, сделаем небольшое отступление и укажем на основные богословские течения IV в., дабы читателю было легче ориентироваться в дальнейшем повествовании. Оговоримся, однако, что история этих течений чрезвычайно сложна и мы коснемся лишь немногого в пояснение к нашей основной теме.
     Никейский Собор 325 г., вошедший в историю под именем I Вселенского, осудил арианскую ересь и признал Сына Божия "единосущным" Богу Отцу. Однако в течение нескольких десятилетий после окончания Собора, вплоть до созыва Константинопольского Собора 381 г. (II Вселенского), споры между православными¹ и арианами, "никейцами" и "анти-никейцами" продолжали волновать весь христианский Восток.
     Арианство (по имени александрийского священника Ария) исходило из понятия о едином абсолютно трансцендентном Боге Отце, Который не может быть имманентным кому бы то ни было. Поэтому Сын Божий не равен и не подобен Отцу: у Него иная природа и сущность. Он также не совечен Отцу, ибо получил начало во времени: "было (время), когда Его не было". Сын является одним из творений Божиих. Он был создан Отцом "из небытия" в качестве посредника, для того, чтобы Его руками сотворить мир. Он имеет преимущество над прочими тварями, однако не является Богом, будучи изменяемым по природе: только Отец неизменяем, и только Отец есть единый истинный Бог. Троица в арианском представлении есть некий союз трех не равных и не подобных друг другу существ. Троица не есть единый Бог: единый Бог - это Отец; а Сын и Дух - подчиненные Ему твари.²
     Этому учению Никейский Собор противопоставил Символ веры, в котором основные постулаты арианства были осуждены:

     Сердцевина Никейской веры заключается в терминах homoousios ("единосущный") и ek tēs ousias ("из сущности"): они указывают на сущностное, онтологическое тождество между Отцом и Сыном. Поэтому защитников Никеи стали впоследствии называть омоусианами.³ Главным представителем этой партии в после-никейский период стал Афанасий Александрийский, по учению которого вся Троица есть единый Бог - Отец, Сын и Дух Святой, равные по Божеству и по сущности. Рождение Сына от Отца является "предвечным", так же как и исхождение Духа от Отца. Отец никогда не начинал быть Отцом, но всегда им был, поэтому Сын совечен Отцу. "Единосущие" Лиц Святой Троицы - не просто равенство или подобие: это всецелое единство бытия, нерасторжимое и неизменное тождество, неслиянная неотъемлемость одного Лица от Другого.⁴
     К середине IV в. споры между арианами и православными приобрели характер сложной "терминологической войны", в ходе которой в один и тот же термин противоборствующие партии могли вкладывать разное, иногда прямо противоположное значение. Среди этих богословских партий можно выделить аномейство, омиусианство и омийство. Аномейство (от термина anomoios - "неподобен") носило ярко выраженный арианский характер. Омийство (от термина homoios - "подобен") противопоставило себя аномейству, однако от арианства далеко не ушло и на никейские позиции не встало. Напротив, омиусианство (от слова homoiousios - "подобосущный"), противопоставившее себя аномейству более радикальным образом, в конце концов пришло к полному признанию Никейской веры.
     Формула anomoios tē ousia ("неподобен по сущности") стала знаменем, под которым обновленное арианство выступило в 50-х гг. Лидерами аномейской партии были Аэций и его ученик Евномий. Они говорили о "нерожденности" (agennēsia) Отца как Его основном сущностном признаке и об "инаковости" Сына, Который не является нерожденным и следовательно не имеет никакого участия в Божестве. Сын не произошел из сущности Отца, но создан Отцом: Он есть "порождение и творение" (gennēma kai poiēma) Отца, Которое не существовало прежде Своего возникновения, но было создано из небытия. Сын не только не подобен Отцу, но и противоположен Ему по сущности, чужд природы Отца и не имеет с Ним никакого природного сходства.⁵
     Аномейству противостояли не только твердые никейцы, такие как Афанасий Александрийский и Аполлинарий Лаодикийский, но и омиусиане - епископы, использовавшие термин homoiousios ("подобосущный") вместо традиционного никейского homoousios ("единосущный"). Новый термин отличался от старого лишь одной "йотой", однако вносил существенное смысловое различие: Сын не имеет одну сущность с Отцом, но лишь подобен Отцу. Во второй и третьей четверти IV в. омиусианство не представляло собой однородного и монолитного движения: в термин homoiousios могли вкладывать как православное (никейское), так и еретическое (арианское) содержание.⁶ Одним из представителей "православного омиусианства" был Евсевий Эмесский, близкий к никейской партии;⁷ знаменитый церковный историк и богослов Евсевий Кесарийский⁸ стоял гораздо ближе к арианской партии.⁹
     Омиями принято называть епископов, которые противопоставили аномейству учение о том, что Сын "подобен" (homoios) Отцу. В 358 г. на Соборе в Анкире они подписали формулу, согласно которой Сын подобен Отцу "по сущности" (homoios kat' ousian). Затем на одном из Соборов в Сирмиуме (22 мая 359 г.) было принято выражение "подобен во всем" (homoios kata panta).¹⁰ После этого на Соборе в Селевкии (сентябрь 359 г.) слова "по сущности" и "во всем" исчезли: Сын признавался просто "подобным" Отцу (homoios), причем арианствующие епископы понимали это в смысле подобия kata boulēsin ("по изволению"), а омиусиане - в смысле подобия kat' ousian ("по сущности"). Константинопольский Собор 360 г., проходивший под председательством Акакия Кесарийского, подтвердил, что Сын "подобен" (homoios) Отцу, однако данное выражение окончательно получило арианский смысл; не случайно на этом же Соборе многие епископы-омиусиане были низложены, а Евномий был избран епископом Кизическим.¹¹ В "Апологии", представленной Евномием на Соборе 360 г., выражение anomoios отсутствовало: Евномий теперь не возражал против того, что Сын "подобен" Отцу, и рассуждал лишь о границах этого "подобия".¹² Оставшись аномеем по духу, Евномий формально перешел в стан омийцев: это дало ему возможность занять важный пост в иерархии официальной Церкви.
     60-е гг. ознаменовались постепенным усилением в омиусианской среде того направления, в котором homoiousios рассматривали как синоним homoousios. Возвращение к homoousios произошло именно в среде омиусиан, из которой выросла так называемая ново-никейская партия: ее главными богословами стали три Великих Каппадокийца. Будучи строгими и последовательными защитниками "единосущия", они дали новый импульс к пониманию Никейской веры благодаря тому, что провели четкое различие между понятиями ousia ("сущность") и hypostasis ("ипостась"), которые в эпоху Никейского Собора воспринимались как синонимы: Каппадокийцы использовали термин ousia в качестве родового понятия, а термином hypоstasis обозначали индивидуальное бытие. В связи с этим никейский термин homoousios получил несколько иную окраску: он стал указывать на то, что божественная сущность принадлежит в равной мере всем трем Лицам, каждое из которых обладает всей полнотой Божества. Однако при таком толковании никейское выражение ek tēs ousias tou Patros ("из сущности Отца") потеряло смысл - речь теперь уже не шла о "сущности Отца", но о сущности Божией, общей для трех Лиц.
     Среди богословских споров IV в. следует упомянуть о спорах по поводу Божества Св. Духа, которые велись большей частью в среде омиусиан. Божество Святого Духа отвергали ариане; что же касается омиусиан, то между ними не было единого мнения по этому поводу. Отдельные группы противников Божества Святого Духа в IV в. называли пневматомахами или македонианами, однако говорить о них как о сильной богословской партии не приходится: трудно даже выяснить, в чем именно состояло их учение.¹³ Как известно, в Никейском Символе о Святом Духе говорилось кратко: "И во Святого Духа". Среди богословов IV в. большое внимание разработке учения о Святом Духе уделили Афанасий Александрийский и Василий Великий. Наиболее ревностным защитником Божества Святого Духа в IV в. стал Григорий Богослов.¹⁴
     Следует также упомянуть об аполлинарианстве, которое стоит несколько особняком среди богословских течений IV в. Аполлинарий Лаодикийский следовал Никейскому Собору в исповедании Божества Сына и единосущия Его Отцу, однако считал, что человеческая природа Сына не могла быть совершенной, так как две совершенные природы - одна неизменяемая (божественная), другая изменяемая (человеческая) - не могли соединиться в одном Лице. Поэтому Аполлинарий утверждал, что Бог воспринял только человеческую плоть, а не всю человеческую природу, включающую в себя ум, душу и тело: вместо ума и души в человеческой плоти Христа жило Божество.¹⁵ Против Аполлинария писали Афанасий, Григорий Богослов и Григорий Нисский. Учение Аполлинария ознаменовало собой начало христологических споров, апогей которых приходится на V-VI вв.
     Такова далеко не полная картина богословских мнений, характерных для отдельных церковных партий, между которыми разворачивалась борьба в IV в. В дальнейшем изложении нам придется не раз вернуться к богословской проблематике данного периода и обсуждать ее с большими подробностями.