Трагическим событием, изменившим весь ход истории человечества, стало грехопадение Адама. Однако еще прежде человека один из высших ангелов, "светоносец" (греч. heōsphoros, лат. Lucifer, слав. "Денница"), воспротивился Богу, отпал от Него и превратился в диавола; последовавшие его примеру другие ангелы стали демонами.1 Учение о падении "светоносца" отражено в нескольких Словах Григория, а также в его богословской поэзии. Отвечая на вопрос о причине этого падения, Григорий говорит о зависти и превозношении Эосфора,2 а также о гордости, по которой он утратил свет и славу и стал ненавистником человеческого рода.3 Гордость диавола выразилась в том, что он захотел стать равным Богу и сам сделаться богом:
...Первейший Светоносец, высоко превознесшись,- |
За свое противление Богу враг не был уничтожен, однако не остался и на свободе: Бог попустил диаволу внедриться в среду людей, чтобы люди научились побеждать его и через борьбу с ним очищались, как золото в горниле.5 Со Своей стороны, Бог заботится о том, чтобы действия диавола, направленные на зло, были превращены в добро. Диавол не самостоятелен в своей активности: он вынужден обращаться к Богу за разрешением: "он и среди ангелов предстоит, требуя Иова".6 История с Иовом показывает, что диавол может действовать только в тех пределах, которые назначены ему Богом.7
Согласно восточно-христианской традиции, зло не есть сущность, а есть лишь отсутствие добра, точно так же как тьма является отсутствием света; оно не-ипостасно, оно не есть бытие, а есть "ничто".8 Бог не является виновником зла, и зло не совечно Богу, но произошло после сотворения нематериального мира как противление Богу. В соответствии с этим взглядом, христианская традиция отвергла манихейское представление о зле как совечном и равном Богу начале, творце всего материального и телесного, находящемся в постоянном противоборстве с Богом.9 Григорий Богослов вполне единодушен с традицией, когда говорит:
И ты, злая тьма манихейская, не была изначально |
Каким же образом получилось так, что зло, не совечное и не равное Богу, получило бытие и через посредство диавола вошло в жизнь людей? Святоотеческая традиция отвечает: возможность зла коренилась в свободе человека. Парадокс заключается в том, что без свободы человек не мог достичь богоуподобления, так как богоуподобление предполагает добровольное усвоение человеком божественных свойств через упражнение в доброделании. Однако свобода для человека означает неограниченное право выбора, вплоть до отказа следовать по пути, предначертанному Богом, вплоть до полного противления Богу. По учению раннехристианских писателей, Бог дал первозданному человеку свободу и увещавал его к покорности, однако не принуждал к повиновению, так как всякое принуждение было бы нарушением свободы.11 В результате добровольного подчинения Богу и исполнения Его заповеди Адам должен был стать полноценным человеком, чтобы впоследствии сделаться богом. Нарушив заповедь Божию, Адам и Ева по собственной вине отпали от Бога, лишились света и оказались во мраке.12 Тем самым они повторили судьбу "светоносца", который тоже пал через свободную волю.13
Излагая догмат о грехопадении в Слове 38-м, Григорий пользуется аллегорической интерпретацией рая:
Этого (человека) поставил Он в раю,- что бы ни означал этот рай,-14 почтив его свободной волей (tō autexousiō), чтобы добро принадлежало не меньше избирающему, чем давшему семена его - (поставил) возделывателем бессмертных растений, может быть божественных мыслей, как простых, так и более совершенных;15 (поставил) нагим по простоте и безыскусной жизни, без всякого покрова или ограждения... Дает и закон для упражнения свободной воли. Законом же была заповедь о том, какими растениями ему пользоваться, а к какому не прикасаться. Таковым же было древо познания, насажденное не со злым умыслом и запрещенное не по зависти,.. но хорошее для употребляющих его благовременно,- потому что дерево это было, на мой взгляд (hōs hē emē theōria), созерцанием (theōria), а к созерцанию могут безопасно приступать только достигшие совершенства на опыте,- не хорошее же для слишком простых и слишком неумеренных в своем стремлении... Когда же, по зависти диавола и по обольщению женщины,.. забыл (человек) данную ему заповедь и был побежден горьким вкушением, тогда по причине порока изгоняется он и от древа жизни, и из рая, и от Бога, облекается в кожаные одежды - может быть, в эту грубейшую, смертную и противоборствующую плоть - впервые познает собственный стыд и скрывается от Бога.16 |
Интерпретация, по которой "кожаные одежды", сделанные Богом для Адама и Евы после грехопадения,17 являются человеческой плотью, была распространена в александрийской традиции.18 Мы встречаем ее и в поэзии Григория: "(человек) облекся в кожаные ризы - тяжелую плоть - и стал трупоносцем (nekrophoros)".19 Мы видим, что Григорий делает различие между первозданным телом (sōma) человека и той "тяжелой плотью" (sarx), в которую тело превратилось в результате грехопадения. Если тело, созданное Богом, было прекрасным и находилось в гармоничном сосуществовании с душой, то грубая плоть падшего человека находится в постоянном противоборстве с душой и умом.20 В результате грехопадения был нарушен баланс между духовным и телесным началами в человеке: хотя тело и остается "родственником и сослужителем" души, оно, тем не менее, нередко объявляет войну душе.21
После грехопадения в жизнь человека вошли болезни,22 ставшие одним из следствий нарушения баланса между духом и плотью в человеке. В поздних стихотворениях Григория эта тема возникает неоднократно: Григорий часто болел и волей-неволей размышлял о причинах болезней.23 В такие минуты Григорий обращался и к собственной плоти с укоризненными словами:
Пагубная плоть - черная волна зломудрого Велиара! |
Мы видели, что Григорий решительно отвергал манихейский дуализм и гнушение плотью как якобы созданной злым демиургом. Однако он остро сознавал, что в падшем человеке плоть нередко становится препятствием на пути к обожению: если в первозданном человеке душа и тело вместе двигались к этой цели, то человек падший является "узником плоти", которая влечет его ко греху.25 Отсюда необходимость аскетических подвигов ради умерщвления греховной плоти. Человек и после грехопадения продолжает жить надеждой на обожение. Последнее совершается Христом, однако лишь в "сотрудничестве" с самим человеком. Вся жизнь должна стать непрестанным подвигом борьбы со страстями и пороками, преуспеяния в добродетели ради достижения того, к чему от начала призван человек:
Нам надлежит, преуспев в одной добродетели, приступать к другой, желать третьей, пока не достигнем конца и обожения, ради которого мы и получили бытие и которого стремимся достичь по мере того, как мы разумом поднимаемся (к Богу) и надеемся на (блага), достойные величия Божия.26 |
1 Греческое слово "демон" в античной традиции не носило негативный характер: оно означало всякое нематериальное живое существо. В христианской традиции, начиная с ап. Павла, это слово становится термином, обозначающим злых духов - ангелов, отпавших от Бога. ^ |
8 См. Ориген. На Ин.2,3 (PG 14,133 D); Афанасий Александрийский. Слово на язычников 6 (PG 25,12 D); Григорий Нисский. Жизнь Моисея (PG 44,420 A); Большое огласительное слово 5 (PG 45,24 D). ^ |
9 Афанасий Александрийский в Слове на язычников (6) так характеризует манихейский дуализм: "...Некоторые еретики, отпав от церковного учения и потерпев крушение в вере, в безумии своем приписывают также злу самостоятельность. Кроме же истинного Отца Христова, воображают себе иного бога, и этого нерожденного творца зла и виновника злобы признают и создателем твари". ^ |
14 Намек на две различные интерпретации рая (буквальную и аллегорическую), которые существовали в раннехристианской традиции. См. об этом Василий Великий. О рае 7 (PG 30,68 C). ^ |
15 Григорий, как видим, склоняется к аллегорической интерпретации деревьев рая, следуя в этом Филону Алесандрийскому (см. его трактат О растениях 36-40). ^ |
18 По свидетельству Мефодия Олимпийского (О воскресении 1,29; GCS 27,258), эта интерпретация принадлежит Оригену. Ей пользовался также Григорий Нисский (О душе и воскресении, PG 46,148 C-149 A). Подробнее об этом см. Daniélou. Platonisme, 48ff. ^ |
20 О борьбе ума с плотью см. PG 37,1359-1361 = 2.68-69. О борьбе между плотью и духом говорил уже апостол Павел (см. Гал.5:17 и др.). ^ |
23 См. его стихотворение "На лукавого во время болезни" (рус. пер. "На болезнь"): PG 37,1385-1393 = 2.124-127. ^ |
24 PG 37,1378 = 2.117. Снова отголосок платоновского учения о теле как могиле и темнице. ^ |