Целью молитвенного труда и в конечном счете всей жизни христианина является видение Бога: это лейтмотив восточно-христианской традиции. Как говорит св. Ириней Лионский, "слава Божия есть человек живущий, а жизнь человека есть видение Бога".1
Изначальный парадокс темы боговидения заключается в том, что, согласно библейскому откровению и утверждениям многих Отцов Церкви, Бог невидим по Своей природе и, следовательно, какое-либо видение Его сущности невозможно. Тем не менее, во-первых, невидимый Бог становится видимым в лице Иисуса Христа: "Бога не видел никто никогда. Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил".2 По словам Иринея, "Отец есть невидимое Сына, а Сын есть видимое Отца".3 Во-вторых, невидимый для человека в его падшем состоянии, Бог может быть видим для тех, кто достиг состояния обожения и у кого "очи души открыты".4 В-третьих, невидимый в Своей сущности, Бог открывается человеку в Своих энергиях, благодаря чему человек может видеть Бога.5 Наконец, в-четвертых, Бог, Который невидим для человека в земной жизни, может стать видимым в будущем веке: "Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть".6
Учение Григория Богослова о боговидении находится в тесной связи с его учением о богопознании, которое мы рассматривали выше.7 И там, и здесь исходным пунктом является непостижимость Божия, недоступность и невозможность видения сущности Божией. "Бог,- говорит Григорий,- есть свет недоступный, непрерывный, который не начинался и не прекратится, неизменяемый, вечносияющий, трисиятельный; немногие видят Его, как Он есть, думаю же, едва ли и немногие".8 В других местах, однако, Григорий говорит о людях, которые "чистыми очами видят Бога".9 Девственники, достигшие состояния обожения, по Григорию, "видят Бога, и Бог видит их, так как они Божии".10 Боговидение возможно в земной жизни, хотя бы и для очень немногих, однако оно будет несравненно полнее в будущем веке:
Мы, при помощи великих книг Божественных пророков |
Григорий, таким образом, воспринимает слова Христа "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят"13 как указание на возможность увидеть Бога в земной жизни, однако подчеркивает, вслед за всей библейской и патристической традицией, что более полное видение возможно лишь в будущей жизни. "Видимое" в настоящей жизни есть лишь "некий эскиз и предначертание невидимого".14 В земной жизни человек желает увидеть Бога и видит Его в некоторой степени, но полное богопознание - удел будущего века:
Ибо сказано: Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу: теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан.15 Какое наше унижение, но какое и обещание - познать Бога настолько, насколько мы сами познаны (Им)! Так сказал Павел, великий проповндник истины, учитель язычников в вере, который... восходил до третьего неба, созерцал рай16 и ради совершенства желал разрешиться.17 И Моисей едва видел Бога сзади из-за скалы18 - что бы ни означали слово "сзади" и слово "скала" - и это после того, как он много молился и получил обещание; впрочем, видел не в той мере, в какой желал, ибо то, что убежало от его взора, было больше, чем то, что явилось ему.19 |
Моисей, восходящий на Синай для встречи с Богом,- традиционный образ мистического богословия, начиная с Филона Александрийского. Видение Бога "сзади" (opisthion - слав. "задняя Божия") аллегорически интерпретируется в смысле возможности видения Бога лишь в Его энергиях, но не в Его невидимой сущности.20 По другой интерпретации, Моисей, видящий Бога "сзади" и покрытый "скалой" (petra), видит Его в телесном облике воплотившегося Слова.21 Григорию Богослову близка вторая интерпретация: он говорит о своем восхождении на гору богопознания и о том, что он, подобно Моисею, "едва увидел Бога сзади, притом покрытого Камнем (petra), то есть воплотившимся ради нас Словом".22 Согласно Григорию, Моисей не мог видеть невидимого и невместимого Бога, Который становится "вместимым" (постижимым) только благодаря Своему истощанию:
Если бы Бог пребывал на Свой высоте, если бы не снизошел к немощи, если бы остался тем, чем был, сохраняя Себя недоступным и непостижимым, то, может быть, немногие последовали бы за ним. Даже не знаю, последовали ли бы и немногие, разве что один Моисей, но и тот лишь настолько, чтобы увидеть Бога сзади. Ибо хотя он и прошел сквозь облако, став вне телесной тяжести и приведя в бездействие чувства, однако тонкость и бестелесность Божию - или не знаю, как еще кто-либо и назвал бы это - мог ли он видеть, будучи телом и смотря телесными глазами? Но поскольку Бог истощается ради нас, поскольку нисходит - истощанием же называю как бы ослабление и умаление славы - Он становится (для нас) вместимым.23 |
Теме боговидения посвящена часть Слова 28-го (2-го О богословии), где Григорий, говоря о различных явлениях Бога ветхозаветным праведникам, доказывает, что ни один из них не видел Бога в Его бестелесной и невидимой сущности; они могли только видеть Бога в человеческом облике:
Великий патриарх Авраам, хотя и оправдался верою24 и принес Богу необычную жертву, прообраз великой Жертвы,25 однако же видел Бога не как Бога, но напитал как человека;26 он похвален как потивший (Бога) в меру своего постижения. Иаков видел во сне высокую лестницу и восхождение ангелов,27 он таинственно помазывает камень... и называет то место "вид Божий"28 в честь Явившегося на нем... Он борется с Богом, как с человеком,- была ли это борьба Бога с человеком или, может быть, сравнение человеческой добродетели с Богом... Но ни он, ни кто-либо другой после него из двенадцати колен, отцом которых он был, до сего дня не похвалился, что вместил всецелую природу Божию или всецелый вид Бога.29 |
Для человека возможно ощущение присутствия Божия, возможно созерцание Бога в неких таинственных символах и образах, возможно, наконец, мистическое восхищение и пребывание с Богом на "третьем небе"; при всем том Бог продолжает оставаться невидимым и сущность Его непостижимой. Всякое явление Бога, как подчеркивает Григорий, есть лишь некое присутствие Того, Кто по Своей природе безмерно величественнее любого Своего видимого проявления, но и это присутствие бывает невместимым для человека, и об этом частичном и неполном опыте человек не в силах рассказать словами:
И для Илии не сильный ветер, не огонь, н землетрясение, как слышишь из истории, но некий тихий ветерок обозначил Божие присутствие,30 но не природу Божию... Не удивляешься ли ты, во-первых, судье Маною, а затем апостолу Петру? Один не выносит видения явившегося ему Бога и потому говорит: погибли мы, жена, ибо видели мы Бога,31- чем показывает, для человека невместимо даже явление Бога, а тем более Его природа. Другой же не пускал в лодку явившегося Христа и поэтому отсылал Его от себя...32 Что же сказать об Исаии и о Иезекииле, созерцателе величайших тайн, и о прочих пророках? Один из них видел самого Господа Сафаофа, сидящего на престоле славы, но и Его видел окруженным, славимым и скрываемым шестикрылыми серафимами...33 Другой же описывает колесницу Божию - херувимов, и над ними престол, и над престолом твердь, и на тверди Явившегося, а также какие-то голоса, движения и действия.34 Но было ли то дневное явление, созерцаемое только святыми, или нелживое ночное видение, или представление нашего ума,35 когда будущее предстает, словно настоящее, или другой какой-либо вид пророчества - этого я не могу сказать... По крайней мере ни те, о которых мы говорим, ни кто-либо другий после них... не видел и не изъяснил природу Божию. Если бы Павел мог открыть, что заключали в себе третье небо36 и путь к нему,- восхождение или восхищение,- тогда, может быть, узнали мы о Боге нечто большее... Но поскольку это было неизреченно, то почтим и мы молчанием.37 |
Таким образом, и богопознание, и боговидение являются уделом человека на вершинах его мистического опыта, однако лишь в той степени, в какой это вообще возможно для человеческой природы. Видение Бога становится возможным для того, кто очистил себя, достиг состояния обожения и пребывает в молитве. Однако и в этом случае человек созерцает Бога лишь "сзади", то есть ощущает таинственное присутствие Господа, остающегося непостижимым, неизъяснимым, недоступным, невместимым и невидимым.
5 Ср. Григорий Нисский. Толкование Блаженств 6 (ed. Callahan, 141). ^ |
25 Ср. Быт.22:2. Рассказ о жертвоприношении Исаака традиционно воспринимался как прообраз искупительной жертвы Христа-Спасителя. ^ |