ЛЮБОВЬ ВСЕПОБЕЖДАЮЩАЯ - Митрополит Антоний Сурожский

     Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
     Как беспомощно мы себя чувствуем перед жизнью, перед самой простой человеческой жизнью и ее трагедией и сложностью и перед жизнью нашей с Богом. И как может нас вдохновить и обрадовать и утешить слово апостольское, которое я вчера упоминал, о том, что довольно нам благодати Господней, ибо сила Божия в немощи совершается. Если бы не так, то ни за какое дело нельзя было бы взяться. Все казалось — да и было бы, вероятно — слишком для нас тяжело и трудно.
     Приступает священник к Божественной литургии. Как мог бы он дерзнуть говорить такие святые слова, как мог бы он надеяться на какие-то свои силы, чтобы совершилось чудо, и освятились Дары, и хлеб стал Телом Господним, а вино — Кровью Христовой?.. Не своей силой совершает он это, а силой Господней. В начале Божественной литургии, когда все готово к совершению таинства, когда и священники помолились, и народ собрался, когда хлеб и вино приготовлены и, казалось бы, теперь время священнику действовать, дьякон подходит к нему и говорит: Время сотворити Господеви! В греческом тексте это звучит выразительнее; в греческом тексте это ясно значит: "а теперь приспело Самому Богу действовать..."
     И действительно — что может человек? Как может он освятить эти дары? Как может он низвести Святого Животворящего Духа в среду верующих? Неужели его словами, его молитвами Дух Святой нас осенит и дары станут Телом и Кровью Господними? Нет; но с нами Бог. Он — посреди нас; каким-то непостижимым чудом через крещение мы делаемся частицей тайны Христовой, каким-то чудом в миропомазании мы делаемся храмом, местом вселения Святого Духа. Как это дивно и непостижимо!..
     И вот мы празднуем сегодня память Петра, митрополита Московского. Он сумел так раскрыться благодати Божией, что сила Божия беспрепятственно совершалась в нем. Любовь Божия охватила его душу, и он любил, умел любить не только простой, живой, трогательной человеческой любовью, но той великой, порой страшной нам любовью Господней, которая Живого Бога низвела с небес на землю, ради которой Слово Божие стало человеком, Сын Божий вошел в ряды человеческие. И полюбив Божественной любовью, он смог раздавать нам дары Божественной благодати; но опять же, благодаря тому, что сила Божия в немощи совершается.
     Но, скажете: неужели достаточно быть немощным, быть слабым, бессильным, беспомощным, чтобы в нас совершилась сила Божия? Нет — если мы только слабы, если мы только беспомощны, тогда нас жизнь гнет и ломит, тогда грех берет верх и побеждает. Не об этой слабости просто человеческого бессилия говорит апостол. Он говорит о той слабости, которая рождается, когда человек отдает себя, как ребенок, в руки Божий, когда он делается гибким, послушным, когда он дает Богу действовать, не напрягая своих сил в надежде, будто человеческими силами он сможет делать дело Божие, а отдается Богу и дает Богу действовать свободно. Можно пояснить это примерами.
     Вот растет ребенок; приходит ему время учиться писать. Мать дает ему в руку карандаш, и ручку детскую берет в свою руку и водит ею. И пока ребенок не знает, чего от него ожидают, только с изумлением чувствует, что его рука свободно движется и так красиво выводит линии — все хорошо; он тогда гибкий, он свободный, он отдался. Но в какой-то момент ребенку кажется, будто он понял, будто он теперь знает, чего от него ожидают, и он своими силенками начинает помогать, дергать карандашом туда-сюда — и уже ничего не выходит. Он приложил свою человеческую малюсенькую силу там, где он должен был отдаться... Так бывает и на море. Парусная лодка идет, — что может быть более хрупким на этой лодке, чем парус? И вместе с этим, потому именно, что он такой хрупкий, гибкий, отдающийся, если его верно направить, в него вольется струя ветра и понесет корабль к цели; а замени этот парус сильной, крепкой доской — ничего не выйдет. Тут то же самое чувствуется: от хрупкости, которая себя свободно отдает, зависит, чтобы сила Божия, словно мощным ветром, дыханием то бурным, то тихим, заполнила Духом Святым этот парус и повела к цели. Вот о какой немощи, о какой слабости говорит апостол. Этого нелегко достигнуть. Просто быть бессильным, просто быть беспомощным — не так уж трудно: жизнь достаточно тяжела, чтобы нас сломить. Но сломлен ты или нет, отдаться в руку Божию не всякий сумеет. Для этого надо учиться изо дня в день; учиться просто прислушиваться к тому, что говорит Господь тебе; прислушиваться так, чтобы как можно лучше понять, и потом как можно проще, как можно более честно это исполнить. И постепенно наша жесткость, наша кажущаяся сила начинает делаться гибкой. Христова Церковь не призвана к тому, чтобы быть мощной и победоносной внешне. Христос сравнивает нас и Свое учение, Свою Церковь с солью, с дрожжами. Что может быть более хрупким? Вот бросили соль — она растаяла, ее больше как будто и нет,— а вместе с этим весь вкус пищи изменился. Бросили дрожжи в тесто,— как будто их не стало; а все тесто сквашено, все переменилось.
     Такими призваны быть в жизни и мы. Утверждать себя, быть сильными, защищенными — не наше дело. Наше дело — отдаться в руку Божию с тем, чтобы Он нас сеял, как пшеницу; а вы помните образ, который Христос дает: если не умрет зерно, оно останется одно, если умрет, то принесет богатый плод. Здесь речь идет не о том, чтобы телесно умереть, чтобы быть убитым, уничтоженным, а о таком соединении с той средой, в которую мы брошены, чтобы уже самих себя не помнить, самих себя не утверждать: только быть и приносить плод.
     Так умели жить святые: отдавать себя людям и Богу. И Христос нам дал пример, когда говорит, что Свою жизнь Он отдает Сам, никто у Него ее не отнимает. Свободной, вольной волей Он отдал Себя, прошел ужас Гефсиманского сада, через внутреннее борение (потому что умирал-то Он не Своей смертью, а нашей), умер на самом деле на кресте, оставленный людьми и как будто таинственно, промыслительно забытый Богом. Не Он ли воскликнул: Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил?.. Всего Себя отдал; всего Себя сделал послушным воле Отчей, стал жертвой произвола людей — и победил, потому что любовь, как смерть, крепка: она, только она может сразиться со смертью и победить. И воскресил Его Отец, Который послал Его свидетельствовать: Его слово настолько истинно, настолько важно, что стоит не только жить, но и умереть за него...
     И нас Он так же посылает в жизнь: как пшеницу, сеет, как дрожжи, кидает в тесто, как соль, прибавляет туда, где без соли было бы гниение. Неужели мы, после того как нас так возлюбил Господь, откажемся Его полюбить ответной любовью, и Его любовью, царствующей в нас, полюбить и нашего ближнего, всякого ближнего, каждого ближнего — не только тех, которые нам дороги, а тех, которые нуждаются в любви, чтобы воскреснуть? Вот к чему мы призваны: быть теми людьми, которым Бог вместе со Своим Единородным Сыном поручил заботу о других людях, которых послал жизнь свою отдавать. Иногда жить труднее, чем умирать. Нам надо научиться жить — любовью, немощью, но той немощью, которая крепка непобедимой силой Господней, как святые, как Петр Московский, память которого нас сегодня собрала не потому, что он умер, а потому, что он жил и показал нам образ, как можно жить Христовым учеником.
     Аминь.