Неделя 14-я по Пятидесятнице. Притча о брачном пире.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Все призваны Богом,
Творцом нашим, к вечной жизни, к тому, чтобы войти
в это изумительное таинство любви, которое
представляет собой Царство Божие, когда мы все
призваны быть Божиими детьми, быть Ему родными,
более того – видеть во Христе, Который стал
человеком нас ради, брата по человечеству и Бога
по природе. И через это увидеть в Боге нашем Отца
и стать, по дивному слову апостола Петра,
причастниками Божественной природы. Но
сегодняшняя притча нас предупреждает о том, что
не все, кто призван, войдут в эту славу. Разве мы
не похожи на людей, описанных в сегодняшнем
Евангелии и в другом отрывке, который мы читаем
тоже в один из воскресных дней? Разве мы не
говорим Богу: я купил кусочек земли, участок, –
я должен его освоить, он – мой... II через это теряем нашу свободу идти
к Богу, потому что мы врастаем в эту землю под
предлогом, что мы ею обладаем, тогда как она над
нами получает власть... Разве мы не говорим Богу
постоянно: Господи! у меня есть дело, – я
вспомню о Тебе потом, помолюсь Тебе когда-то,
когда-нибудь, позже, но сейчас я должен сделать, я
должен творить; разве я не призван себя выразить
до конца, стать творцом?.. И проходят годы,
десятилетия – и никогда не приходит момент,
когда мы говорим: сделано наше дело на земле, я от
него теперь свободен, теперь я могу забыть все,
все земное, и только быть лицом к лицу с Богом,
вместе с Которым, ради Которого, во имя Которого я
всю жизнь жил и творил... В другой притче некто из
призванных говорит: я поженился, – мне некогда
прийти к Тебе; у меня своя, земная радость, мне
некогда разделить Твою, мне довольно моей; Твоя у
меня что-то отнимет: время, какой-то кусочек
сердца, что-то из моего живого чувства придется
перенести на Тебя – а я хочу все сохранить для
себя...
Разве мы не поступаем так
постоянно, разве мы не страшно похожи на этих
призванных, которых любил царь, любил
Господь – и любит! – которых зовет к Себе,
но которым на Него времени нет: земля, дела,
собственное счастье – этого достаточно, чтобы
оторвать нас от вечности, от Живого Бога, от самой
Любви. И как же поступает Господь в этой притче?
Он обращается к Своим слугам и говорит: раз
призванные не захотели прийти, то позовите
теперь тех, кому и в голову не пришло бы прийти,
потому что кто бы их пустил? Пойдите, соберите
нищих, соберите хромых, слепых, разбитых жизнью,
оскверненных жизнью, таких, которые через жизнь
пронесли только изнурение души и тела, лохмотья
жизни, – пусть придут!
И они приходят, они
спешат, они отвечают на милость – изумлением,
на любовь – благодарностью, они спешат с
чувством стыда: как же им предстать перед царем?
Как же им войти в это Царство Божие, в эти светлые
палаты Божий?.. Как же, на самом деле, в лохмотьях, которые остались
нам от славы нашего первородства, войти в Царство
Божие?. В дверях встречает всякого Божия любовь,
всякий встречает Спасителя Христа, Который на
Кресте отдал Свою жизнь, чтобы иметь право каждому
сказать: „Войди!”, каждого очистить, каждого
омыть, каждого одеть в брачную одежду, вернуть
ему славу первородства, изначальную славу,
красоту, сыновство.
И все входят, изумленные,
трепетные, благодарные. Один только не в этом
духе пришел; он пришел, потому что слышал, что
здесь кормят. Он – голодный и сможет
досыта поесть; он холодный – там будет тепло:
он бездомный – там будет кров. У него нет
чувства благодарности или изумления перед этим;
он только радуется тому, что представился такой
дивный случай утешиться за всю горькую,
бездольную жизнь. И он прорывается, как бы
неочищенный, непрощенный, неомытый,
неосвященный, в лохмотьях и грязи своей, к пище.
Нам это кажется таким
непонятным, таким страшным: неужели он не мог
подумать о том, кто его приглашает,
благоговейно, трепетно очиститься, чтобы хоть
напоследок можно было войти в это Царство?.. Но
разве не на него именно мы так постоянно похожи?
Когда мы идем к Богу в молитве, когда мы идем к
Богу в причащении Святых Таин – о ком и о чем
мы думаем? Разве почти каждая наша молитва не
исчерпывается словами: Господи, дай, дай,
защити, избави, дай!.. Разве мы не употребляем как
бы Самого Бога просто как источник, из которого
мы можем получить все, что мы потом, как блудный
сын, растратим – грехом, недостойно:
недостойно не только Бога и Его любви, но и самих
себя?.. Дай, дай! – и ничего другого. А когда
дал – как редко бывает даже, что мы скажем:
Благодарю Тебя, Господи!..
Как часто люди приходят
ко мне, говоря: Я хочу причаститься, потому что
мне тяжело, потому что душа моя изныла, потому что
жизнь во мне как-то уже не жизнь, а полусмерть...
Причащаемся мы тоже, чтобы от Бога взять как бы
последнее: Его жизнь, Его собственную жизнь,
чтобы пожить мгновение, и растратить эту жизнь.
Святой Серафим Саровский говорил одному
посетителю: Да, Бог слышит тебя, да, – Бог
исполняет твои молитвы: но разве ты не понимаешь, какой
ценой? – Всей жизнью, всей страстью, всей
смертью, всем сошествием во ад Сына Его
Единородного...
Подумаем и мы: не похожи
ли мы на первых званых, которые отказались
прийти, потому что довольно им земли, не нужен им Бог и небо?
Или на тех, которые Бога вспоминают только тогда,
когда обездоленность дошла до предела, и они
вдруг вспомнят или обнаружат, что можно от Бога
получить то, что они уже имели и растратили, –
хоть мгновение этим пожить, поживиться и вновь
растратить? Как будет страшно – не потому, что
Бог нас отвергнет, не потому, что Он нас
осудит, – когда мы станем (когда-нибудь: на
земле ли, после смерти ли) перед Богом и вдруг
поймем, как мы были любимы и как мы были
всю жизнь безразличны, забывчивы, себялюбивы: как
мы к Нему относились бесчеловечно... Подумаем об
этом: пусть проснется в нас все благородное и
светлое: изумление перед Его любовью, перед Его
красотой и личностью, благодарность перед Его
милостью и лаской и заботой, тем уважением, с
которым Он к нам относится, и если мы можем
еще – ответим Ему любовью. Сейчас еще есть время: как бы не пришел
момент, когда мы скажем: о, ужас, – поздно!..
Аминь.
4 сентября 1977 г.
|