|
_______________________________________________
ГАЛЯ ПЛИСОВА 14
осень 1941 — зима 1941/42
Во время первой бомбежки девятилетняя Галочка так испугалась, что потеряла дар речи. Она уже задремала, когда раздался страшный грохот и треск, посыпались оконные стекла. И тут же погас свет. Ужас сковал тело. Мамы в комнате не было. Прибежал сосед, завернул Галю в одеяло и спрятал под кровать. Когда пришла мама и стала звать ее, девочка не смогла ответить: язык и губы онемели, не слушались. Галочка разучилась говорить и какое-то время молчала. Это был шок. Девочку перенесли в бомбоубежище, переполненное ранеными подростками из разрушенного бомбой ремесленного училища. Галя смотрела на кровь и не могла понять, что произошло. Потом шок прошел, и девочка впервые осознала, что фашисты… убивают детей.
Загорелись Бадаевские склады. Яркое, зловещее зарево. Горели сахар, мука… Дети бегали в зону пожара, выковыривали «сладкую землю» и сосали. Землю процеживали и давали сладкую воду малышам. Галины брат и сестра тоже бегали за сладкой землей и отпаивали Галочку после шока. И семимесячного братика поили тоже, и ничего, обходилось без беды.
Вскоре Галочка поняла, что самое страшное на свете — не бомбы и не снаряды, а голод. Ребенку полагалось 125 граммов хлеба, на весь день. Дома быстро уничтожили все «запасы», которые случайно сохранились с довоенного времени. В пищу шло все, что раньше считалось несъедобным: засохшая кофейная гуща, картофельные очистки, чемоданные ремни. На еду выменивали одежду и домашние вещи. Даже «неприкосновенную» плитку шоколада обменяли на малосъедобные жмыхи. По сравнению с небольшой плиточкой их было куда как много, они создавали забытое и прекрасное, довоенное ощущение сытости. Хотя и ненадолго, но все же.
Воды не стало, открываешь кран — и ничего нет, как будто и не было никогда. Не стало и электричества. В комнате стояла стужа. За водой приходилось ездить на саночках на речку Ждановку, к Тучкову мосту, а жила семья Плисовых на Ропшинской улице. У проруби скапливалась очередь: женщины, дети, истощенные голодом. Вода расплескивалась и застывала скользкими наледями. Люди падали, кто-то так и оставался лежать рядом с опрокинутыми ведрами, бидонами, кувшинами…
На улице появились покойники, завернутые в простыни, привязанные к детским санкам. У родных не хватало сил довезти их до кладбища. Сначала трупы подбирали и отвозили куда-то, потом они подолгу лежали на улицах. Однажды Галя шла в булочную через Зеленин садик и вдруг услышала: «Девочка, не смотри». Это сказал милиционер. Рядом недвижимо лежало пять тел в серой форменной одежде. Возвращаясь домой, девочка увидела труп женщины, одетой в тулуп, без обуви. Гале пришлось проходить мимо нее несколько дней: идти обходным путем не хватало сил. Сначала исчез тулуп, потом чулки, а потом… Ох, лучше бы и не видеть, что случилось потом… Наверно, это собаки, но их давно не видно. На стенах домов стали появляться предупреждения: не покупать мясо с рук, особенно котлеты…
Взрослая Галина Борисовна до сих пор не может понять, как она пережила блокаду, и считает, что ленинградцам помогала неколебимая вера в Победу и любовь к Родине, которую никто не стеснялся называть патриотизмом. Святое слово — ПАТРИОТИЗМ…
|
