_______________________________________________

ДИМА ЛЯХОВИЧ

осень 1942

Дима прожил на белом свете всего одиннадцать лет, но остался в памяти надолго, надо полагать, навсегда.

Темноволосый, темноглазый и большеротый мальчик отличался каким-то недетским благородством, которое проявлялось в изысканной вежливости и изяществе манер. Дима тяжело страдал от дистрофии и мучился голодным поносом. Когда воспитательница обмывала его и меняла белье, он смущенно извинялся за свою оплошность, не зная, как назвать правильнее свою беду. Воспитательница ласково уговаривала его не стесняться и надеяться на лучшее, а Дима целовал ее руки.

Наши воспитатели насмотрелись всего и всякого, но рук им никто не целовал, только Дима… Ему запрещали делать это, но он не слушался и робко повторял, что так поступал папа, когда болел, а мама ухаживала за ним. Глядя на Диму, думалось, что руки его мамы были мягкими и нежными и восхитительно пахли духами, как руки Николенькиной мамы из «Детства» Льва Николаевича Толстого. А руки наших воспитателей высохли от голода и загрубели от студеной воды и непривычной работы.

Мальчик был обречен, и спасти его было нельзя. Он умер ночью, никого не побеспокоив. Воспитательница долго стояла у Диминой кровати, потом обмыла высохшее тельце, завернула его в одеяло и унесла. Вернулась она только на следующий день, усталая и опустошенная. Мы молча ждали, что она расскажет о Диме, но она молчала, и мы поняли, что расспрашивать нельзя. После войны она рассказала, что схоронила Диму на Смоленском кладбище, отдав свой хлебный паек, не ожидая, когда приедут солдаты похоронной команды, чтобы зарыть тело в братской могиле. Тяжело вздохнув, она прошептала, что собиралась усыновить Диму. Не пришлось…