Мы выросли в обычных семьях и ходили в обычные "совдеповские" детские сады и школы. Наши родители, как и все в то время, работали на обычных работах и старались привить нам обычные для того времени представления об идеальной жизни и идеальных людях, и, конечно же, мы обе, совсем по-детски, мечтали о том, что вырастем и построим "светлое будущее", в котором уж наверняка поживут в мире и счастье наши дети. Мы обе мечтали быть похожими то на Павку Корчагина, то на Любу Шевцову, то еще на кого-то из этой же "серии". С упоением играли в "войну" и "казаков-разбойников", собирали металлолом, участвовали во всяких "зарницах" и пионерско-комсомольских слетах, и даже обе приписали себе по годику, чтобы поскорее приколоть на грудь комсомольский значок. Что ж, вполне обычные "караси-идеалисты".
     Годы шли, мы с Надеждой взрослели, и я не помню такого случая, когда бы мы из-за чего-либо поссорились. Мы одинаково думали, одинаково чувствовали, не подстраиваясь друг под друга, но просто как бы дышали одним воздухом. Мы не были "не разлей вода". Мы могли не видеться неделями, но как-то подспудно помнили: у меня есть Надя, а у нее есть я, и больше, чем просто подруги, мы - родственные души. Случалось, что порой нам не нужно было звать друг друга на помощь или для того, чтобы разделить радость, - мы всегда оказывались рядом в нужную минуту.
     Как мы хотели прожить жизнь? С одной стороны - как обычно: выйти замуж (только по большой, красивой и единственной любви) за умных и порядочных людей, народить ребятишек и жить богатой внутренней жизнью - научить детей любить Россию, нашу историю, природу, поэзию, хорошую музыку, ходить в походы семьями - в общем, сплошная идиллия. Правда, с профессией мы никогда до конца и не определялись - то нам хотелось быть геологами, то археологами, то физиками-ядерщиками, то поэтами-песенниками, то врачами-нейрохирургами или кардиологами, благо, учились хорошо и были талантливыми девочками, так что могли бы стать всем, кем бы только захотели. Но все наши желания (в отношении профессии) были не совсем обычными: все нас тянуло на какие-либо свершения - найти лекарство от смерти и старости, обнаружить снежного человека, "поймать" какой-нибудь пи-мезон или что-либо в подобном роде, не ради себя, конечно, но таким образом мы хотели быть полезными людям. Так мы и жили: окончили школу, поступили учиться в вузы: я в педагогический, Надежда в медицинский. Учиться было трудно, но интересно. Однако на этот раз получить высшего образования не удалось ни мне, ни ей - возникли какие-то неразрешимые проблемы, и мы, не сговариваясь, отправились работать. Работать, чтобы впоследствии, подготовившись, поступить учиться куда-то еще, тем более что выяснилось - я не настолько люблю биологию и химию, чтобы преподавать их всю жизнь, а Надя никак не могла привыкнуть к посещениям "анатомички". Наши одноклассники и однокашники тоже пытались устроиться в жизни - кто-то учился, кто-то женился, кто-то работал, кто-то служил в армии. Жизнь шла своим чередом, и была она не так радужна и лучиста, как того бы хотелось и как о том мечталось. Мы с Надеждой по-прежнему оставались задушевными подругами и, может быть, благодаря друг другу сохранили в себе какую-то неуспокоенность, стремление к изменению привычного быта, а когда подошло беспокойное время перестройки, мы помогли друг другу не растеряться во всеобщем смятении душ и умов, а решили, что все что ни делается - делается к лучшему, "перестроились" и продолжали жить. Нас ничуть не смутило крушение прежних идолов и идеалов, и не потому, что мы были такими беспринципными, а просто устали от идеалов вообще, да и повзрослели, наверное.
     Нужно ли говорить о том, что мы были как некрещеными, так и неверующими. Впрочем, тогда таких, как мы, было большинство. Мы не были ни воинствующими атеистами, ни кощунниками, ни преднамеренными богохульниками, мы терпимо относились к тем, кто (как оказывалось) все же был или крещен, или состоял в секте баптистов (а в нашем маленьком городке было очень много баптистов) - мы просто-напросто были равнодушными людьми. Нас не то чтобы никогда не волновал вопрос - есть ли Бог и Кто Он такой - мы как-то знали, что существует Бог и существует Он так же реально, как может реально существовать всемогущий волшебник. В равной степени скептически мы относились и ко всякого рода упоминаниям о "бабках", сглазах и порчах, приворотах и отворотах, о травниках и колдунах - все это вместе взятое принадлежало в нашем сознании к области мифической, сказочной и несерьезной.
     Так мы дожили с Надюшей до двадцати с небольшим лет и единственным событием, сказавшимся на нашем общении, явилось Надино замужество. Не по такой уж большой любви, но парень был, на первый взгляд, не плохой (скорей - хороший) А вскоре народился у них и первенец - Яшенька, такой хорошенький и смышленый мальчишка, что я втайне завидовала Надежде и Диме, поскольку сама была еще не замужем, и о детишках оставалось только мечтать.
     Наденька не могла надышаться на своего сынишку, Дима тоже был счастлив, и мне очень нравилось бывать у них в гостях, возиться с малышом и принимать их у себя дома.
     Как водится, беда нагрянула нежданно и негаданно. Брат Надежды Борис, бывший воин-интернационалист, так и не справился с потрясениями Афганской войны и, демобилизовавшись, потихоньку стал спиваться. Он нигде не мог подолгу работать, не мог завести семью, его все жалели, но от этого он становился только злее и раздражительнее, уходил из дома матери и мог подолгу скитаться неизвестно где. И тогда его искали и родные и знакомые и, найдя в совершенно скотском состоянии в каком-либо из притонов, приводили домой. Ненадолго воцарялись мир и покой, а потом все повторялось с новой силой. В очередной раз поссорившись с матерью, Борис завалился в уютную квартиру к Надежде и Диме. И неожиданно для всех нашел в лице Димы и обожателя, и подражателя, и собутыльника в бесконечных попойках. Оба они запойно пили и, напившись, горланили песни про "афган" и почему-то про "зону". Ничто не помогало, домашний очаг Нади рушился на глазах, и все было бесполезно: вдвоем брат и муж стояли друг за друга горой, и разлучить их не было никакой возможности. Промучавшись таким образом около полутора лет, Дима с Надей расстались - не помогли "кодирования", вшивание "торпед", не остановил спивающегося мужчину и маленький сын, ко всему прочему добавилась беспричинная ревность, и Дима даже хватался за нож, чтобы расправиться с "коварной изменщицей" - в недавнем времени любимой женой и матерью своего ребенка.
     Мы, опять же вместе, пережили и этот удар, я, как могла, успокаивала Надю и предложила перебраться с Яшенькой к нам в дом. К тому времени я тоже успела выйти замуж, и со дня на день мы с мужем ждали появления на свет нашего малыша Но и моя семейная жизнь не удалась. Мой муж, в отличие от Надиного, никогда не выпивал и грамма спиртного, но был настолько болезненно ревнив, что это делало невозможным совместную жизнь. Ему же, по-видимому, доставляло особое наслаждение выискивать несуществующие поводы для ревности и устраивать ежедневные многочасовые скандалы и истерики, в которых мне милостиво предоставлялась возможность доказать свою добропорядочность. Я надеялась на то, что рождение ребенка положит конец скандалам, но и тогда ничего не изменилось. Я выносила своего сына в постоянном стрессе, стресс этот продолжался и после его рождения. Мальчик был очень нервным, он начал кричать и "закатываться", но моего благоверного не могло образумить состояние ребенка, а уж тем более - мое. Когда нашему мальчику исполнилось три месяца, мои нервы не выдержали, и я попросила мужа оставить нас. Я не запрещала ему видеться с сыном, но всю жизнь терпеть к себе подобное отношение не могла, да и ребенка было жаль, - каким бы он вырос среди нескончаемого потока брани в адрес своей матери.
     Итак, нам было по двадцать три года, мы остались с маленькими детьми на руках, совершенно измотанные и разочарованные, без образования и специальности, но у нас были мы и были наши родители, которые не оставляли нас в наших бедах, и низкий им за это поклон.