Надиному Яшеньке должно было тогда исполниться два годика, мой Алешка едва научился ползать. Жили мы вместе, на четверых делили детские пособия и алименты, а вскоре Надя устроилась на работу. Я оставалась дома с детьми, поскольку ни о каком детском садике для Яши не могло быть и речи - закрывались заводы и фабрики, в детский сад нельзя было устроить ребенка ни под каким предлогом. Вот мы и решили, что я посижу дома с детьми и на хозяйстве, а Надюшка подработает вечерами в диспетчерской местного автобусного парка, все будет полегче, а там, глядишь, и подвернется какая-нибудь хорошая работа или постепенно все наладится, ведь не вечно же пребывать стране в руинах.
     Одним солнечным осенним деньком я вывезла прогуляться наших "галчат". Мы гуляли по центральной аллее города, собирали нападавшие каштаны, бросались и шуршали опавшими листьями. Наконец, малыши заснули, каждый в своей колясочке. Я направилась к дому. И вдруг увидела странных людей, одни из которых что-то быстро давали другим, а те быстро брали и так же быстро уходили. Подходили все новые и новые люди, и я, решив, что мне повезет купить что-то подешевле, поспешила туда же. Оказалось, что продают вовсе не вещи и не продукты. Продавали маленькие книжечки в мягком голубом переплете, на котором не было указано название книги. Тем не менее книги охотно раскупали, и пока я расспрашивала о названиях книг, стопочка их становилась все тоньше и тоньше, но мне никто не отвечал, все происходило как-то быстро и бесшумно. В конце концов, поддавшись какому-то порыву, я буквально вырвала из чьих-то рук едва ли не последний экземпляр, заплатила сколько-то денег и, очень довольная своей ловкостью, бегом прокатила коляски до самого дома. Я, даже купив книгу, не открыла титульного листа и не прочитала названия. Я сделала это только дома, оставив малышей спать под навесом во дворе.
     "Отвоеванная" и купленная мною книга называлась "Новый Завет, или Евангелие Господа нашего Иисуса Христа". Я ничуть не удивилась и не разочаровалась покупкой, решив, что, как и "всякий культурный человек", должна ознакомиться с такой "редкой" (в моем представлении) книгой. В общем, я была вполне довольна. Когда вернулась с работы Надя, то я решила показать ей "новинку", но она показала мне точно такую же книжку, купленную ею при подобных же обстоятельствах. В течение всей той зимы мы читали Евангелие. Нам не то чтобы нравилось или не нравилось, мы не испытывали никакой эйфории или радости, мы сбивались и снова начинали читать. Просто мы решили, что нам нужно прочесть эту книгу; не почувствовали, а именно решили, вроде бы как для общего развития; ничего, Толстой тоже иногда довольно непонятно выражался, но мы же прочли "Войну и мир", прочтем и это. Уже теперь, спустя много времени, события начинают вырисовываться и выстраиваться в определенный логический ряд, но тогда мы просто суетно жили и ни над чем не задумывались. Мы прочли Евангелие с горем пополам и благополучно забыли об этом.
     Но вдруг ни с того ни с сего моя Надя предлагает мне креститься. Я как-то опешила. Почему? Зачем? Откуда? Серьезных возражений у меня как-то и не было, просто сама ситуация была неожиданной, впрочем, как и Надино предложение. Мы долго проговорили в тот вечер. Надя сказала мне, что на работе по радио в одно и то же время выступает какой-то христианский проповедник, к сожалению, она не успевает к началу передачи, но с удовольствием слушает все то, что успевает услышать. Она посоветовала и мне послушать, по ее глазам я поняла, что она уже знает что-то такое, о чем я не имею ни малейшего представления. Проповедник читает Евангелие? Да вовсе нет. Он просто рассказывает о Боге, беседует, причем так просто и понятно, что поневоле воспринимаешь это не как очередную сказку, но как вполне реальную и почти что осязаемую Истину. Я спросила ее, верит ли она теперь в Бога? И она ответила, что не знает, но, по крайней мере, точно знает, что Бог - это совсем не то, каким Он раньше представлялся нам. Это не всемогущий волшебник, живущий где-то в заоблачных далях, в космосе. Это что-то Другое или Другой, но вот что - она никак не могла мне объяснить, не находилось подходящих слов.
     По ее совету на следующий день я все-таки включила радио в положенный час. Это была единственная передача, которую я успела послушать, но после уже не могла с твердостью отвечать - верующий или неверующий я человек. Для полной веры мне чего-то не хватало, но и не верить, по крайней мере, в то, что Бог реально существует, что у Него есть имя Иисус Христос, я уже не могла.
     Конечно же, наши разбуженные умы задавали себе и друг другу бесчисленные вопросы. Для чего мы живем? Откуда мы взялись на этой земле? Есть ли у нас душа? И, наконец, бессмертны ли мы? Мы с новой силой на все лады обсуждали эти проблемы, спорили в поисках ответов на них и, как слепые котята, беспомощно блуждали в потемках собственных измышлений. Ни одна наша версия не выдерживала логической проверки, ничего невозможно было доказать.
     Но время шло, подрастали наши дети, доставляя нам и хлопоты, и тревоги, и радости. Быт наш был и устроен, и неустроен. Мы просто продолжали жить, и первое прикосновение к Откровению, можно сказать, прошло для нас за тревогами и "бытовухой" практически незаметно. Как казалось.