У Надежды не было сомнений, что ей делать после окончания школы. Ее ждал Центр "Тау" с Вадимом во главе. Она написала заявление о приеме на работу, и ее тут же приняли. Я тоже не сидела сложа руки - устроилась в детский сад нянечкой и "пристроила" туда же наших ребят. Встречались мы с Надей теперь только по вечерам. Но наша жизнь изменилась не только в этом.
     Надежда стала бояться всего и вся: энергетических вампиров, "астральных ударов", боялась "энергетического подселения" и весь досуг посвящала "просматриванию" энергетической обстановки вокруг себя и построению "энергетических защит". Я часто заставала ее бродящей по дому с "рамками" или маятником, она искала "минус-план", и если вдруг что-либо (по ее понятиям) указывало на него (на "минус-план"), то она начинала расспрашивать меня - кто к нам приходил, что приносил, что просил дать, куда я ходила и с кем общалась. Выслушав, рекомендовала мне: туда и туда не ходи, с тем и тем не общайся. Она стала следить за словами, которые произносили наши общие друзья или знакомые, выискивая в них скрытый смысл и недоброжелательность. Надя постоянно стала повторять: мысль материальна, слово - действие, словом можно убить.
     Начало ее целительской деятельности было бурным и успешным. К ней на прием стали записываться заранее, а вскоре Надя и ее коллеги перешли на "бригадный подряд": в ее команде работали "специалист по порче" (и это был Вадим), массажист, мануальщик и Надя - биокорректор. Пациента сперва проверяли на порчу. И порча была почти у всех (Надежда приходила в ужас от такой статистики, ведь она сама определяла - есть порча у клиента или нет), затем с пациентом работали массажист и мануальщик, а затем за дело бралась Надя. Результаты были хорошими. Она показывала мне документальные медицинские подтверждения о том, что такой-то тем-то уже не болеет. Я еще вернусь к тому, что стало впоследствии с "исцеленными".
     Мне приходилось быть свидетелем сеансов "целительства", которые проводила Надя и иже с ней. Дело в том, что многие люди приезжали в наш город издалека для того, чтобы попасть на прием в какой-либо из "целительских" центров. Такие люди могли приехать поздно вечером или в выходной день. Неизвестно, какими путями они добывали Надин адрес (а по сути - адрес моего дома), но зачастую больные прибывали прямо к нам на дом. Я робко возражала против "приема на дому". Я считала, что это вредно для детей. Я чувствовала это, но никак не могла доказать обоснованность своих страхов.
     Когда к нам на дом прибывал очередной страждущий, то Надя собирала дома всю "бригаду". Сначала Вадим по полтора часа "выливал" порчу, причем с такими явлениями, что у людей волосы становились дыбом. Например, во время сеанса у Вадима могла потечь по рукам (или по лбу) кровь или вода, ошеломленные пациенты сами потом рассказывали об этом. Во время "отчитки" Вадим мог сообщать некоторые подробности из личной жизни людей и редко ошибался. В дополнение ко всему он точно описывал того человека, который якобы "напустил порчу", а так же сообщал: "сделано на смерть", "на бессилие", "на бесплодие", и т.д., а люди "узнавали" обидчика: "Надо же - кума, Ванька, теща" и т.п.
     Вадим принуждал больного отпить наговоренной воды прямо сразу. Человек повиновался, и бывали случаи, что людям становилось настолько плохо, что приходилось прибегать и к сердечным каплям, и к нашатырю. Но Вадим утешал испуганных людей тем, что, дескать, таким образом "отходит" порча. На некоторых пациентов нападал ужасный зуд, и они покрывались красными пятнами, тогда в ход шла церковная свеча (их Вадим всегда возил с собой), и человека обносили горящей свечой много раз. Хочу сказать, что зуд и пятна постепенно пропадали, не могу сказать только - отчего.
     Нужно сказать, что пациенты оставались и довольны, и растеряны, они часто задавали вопрос "Что же нам теперь делать? Ведь порча-то на смерть...". Вадим их провожал к своему коллеге и по пути успокаивал, что, мол, теперь не надо волноваться, теперь вы в надежных руках, мы вас вылечим. Потом за дело бралась Надежда. Она проводила диагностику. Это делалось или рамкой, или просто открытой ладонью. Иногда после проведения диагностики некоторые больные теряли сознание. Но "целители" твердо держались убеждения, что улучшение здоровья должно непременно пройти фазу ухудшения. Они сразу предупреждали людей, что если вдруг им станет хуже, то прекращать сеансы нельзя, потом станет значительно лучше, а болезнь отступит навсегда, и приводили аналогию: укол делать тоже больно, но без укола не наступит улучшение.
     Если диагностика "выявляла" наличие хондроза и т.п. - к обработке пациента подключались мануальщик и массажист.
     И только после этого вновь приходили Вадим (якобы для контроля и помощи) и Надежда. Начиналась энергокоррекция. При этом пациента "раскачивали" при помощи особых пассов, нередко при этих действиях у больного наступало состояние транса, и некоторые начинали стонать, подвывать или что-то бормотать. Конечно, такое случалось не со всеми, но сеанс считался проведенным "блестяще", если происходили подобные явления. После у "целителей" наступал "разбор полетов", каждый из них старался показать, насколько удачными и решающими оказались именно его действия.
     Однажды, после того как в очередной раз "бригада" проработала с целой семьей "порченых" из далекого села у нас на дому, Яша проснулся среди ночи и с криками: "Черт! Черт!!!", рыдая, прибежал через весь дом из детской в нашу с Надеждой спальню. Он кричал, что черт, с горящими глазами и огромным ухом, глядел на него из дверей в "приемный кабинет" (двери находились одна напротив другой). Мы, как могли, успокоили мальчика. Но меня насторожило то, что он кричал. Дело в том, что у нас в доме никогда не упоминалось это слово, - мы все как-то напряженно за этим следили. Даже если нечистого и упомянул кто-то из друзей и знакомых мальчика, то описание мальчиком беса было таким ярким и красочным... Утром я аккуратно выспросила у Яши, а видел ли он его когда-нибудь раньше, или, быть может, ему кто-то рассказал об этом "субъекте"? Мальчик сказал мне, что он понял, кто это, едва только его увидел, хотя раньше никто и никогда не говорил ему про чертей, и он никогда и нигде раньше их не видел - ни в мультфильмах, ни на картинках. Я не стала больше ничего выяснять, но настойчиво просила Надю не приводить в дом своих клиентов. Если им так надо, то пусть нанимают такси и едут в Центр, тем более, что до него рукой подать. Надя не возражала и тут же провела "энергетическую очистку" дома. Она битый час слонялась по дому с зажженной церковной свечой, а потом заявила, что теперь "все чисто". Но и после этого дети спали по ночам очень беспокойно: им снились кошмары, они плакали и часто просыпались, мне даже пришлось перебраться спать в детскую.
     Практика Надежды продолжалась уже год или чуть больше. Надя окончила и вторую ступень в целительской школе, теперь она могла производить "астральные операции", мысленно резать больной орган. Мы жили все так же вместе, дети ходили в детский сад. К нам заходили Надины коллеги, чтобы обсудить тот или иной случай, некоторые пытались пообщаться с "полтером" (он еще стучал), некоторые приходили просто потому, что им нравилось бывать у нас. Когда гости уходили, Надя очень долго "чистила" квартиру. А если я говорила, что ведь это ее друзья, то она отвечала, что никому нельзя доверять
     По ее рассказам я знала, что состав "бригады" постоянно меняется. Вадим не терпел, если кто-то оказывался удачливее и популярнее его. У него наступал "контакт", и "в контакте" ему сообщалось, что тот или иной "целитель" - шарлатан. С этим человеком немедленно прощались под любым предлогом, нередко с крупным скандалом, сплетнями и вымыслами. И не приведи Господь, если "отщепенец" пытался открыть "свое дело" - начиналась настоящая травля от звонков в налоговую инспекцию, до кляуз в горздравотдел. Мне ничуть не было жаль тех "целителей", а просто возмущали методы расправы с ними - подло и исподтишка. Я как-то даже попыталась сказать Наде, что если в Центре выливается на головы бывших сотрудников такая грязь, то разве может идти речь о какой бы то ни было духовности? Ведь Центр носит название "Центр Духовного Целительства". Но Надя заявила мне, что в "истинной" духовности я ничего не понимаю. Да теперь я и не хотела понимать. Просто в моей голове скопилось достаточно противоречивой информации, и я хотела, наконец, разобраться - что же происходит с нами на самом деле.
     Изменилась вся наша жизнь, но я не могу сказать, что она стала лучше. Жизнь стала суетливее и бестолковее. Мы обе так хотели обрести смысл жизни, но спустя какое-то время я вдруг поняла, что мы ни на йоту не приблизились к пониманию смысла жизни. Наоборот, все так запуталось в каких-то нелепостях, чудесах и несуразностях, что временами хотелось все бросить, всех прогнать и начать все сначала. Но у меня была Надя, мы так долго дружили, и я чувствовала, что происходит неладное, но не могла ничего поделать. Надежда не слушала и не хотела слышать моих сетований, не хотела ничего видеть, мы как-то отдалились друг от друга. Она была в состоянии, напоминающем эйфорию, и говорила, что живет настоящей духовной жизнью, свято веря в то, что действительно несет пользу людям. Ее не насторожили те факты, что женщины, пролеченные ею от опухоли груди, в скором времени лишались других внутренних женских органов; что, вылеченная ею стенокардия оборачивалась ишемическим инсультом; энурез пропадал, но со временем начиналось заикание. Никто из больных не связывал эти события в одну логическую цепь, ведь люди приходили за исцелением какого-то одного конкретного органа (или заболевания) и получали то, чего хотели. Только взамен этого развивался новый недуг.
     Центр поменял адрес, и к нам опять началось "паломничество": люди приходили узнать, где теперь находится Центр "Тау". Нередко они пускались в подробные объяснения, что уже были у Надежды Юрьевны по поводу того-то, но теперь пришли по поводу этого-то. Мне же приходилось слышать от самой Нади, что их метод уникален тем, что они лечат не орган, а весь организм. Получалась какая-то ложь. Организм лечат весь, а органы продолжают болеть. Но при расставании с очередным "исцеленным", как правило, говорилось: "Ну, теперь ты, Петенька, здоров. Наши встречи окончены, прощай, дорогой", а через полгода Петенька вновь приходил в Центр с "больным организмом". Происходило что-то (пока) непонятное мне.