С.Н.Большаков. На высотах духа.


Отец Тихон. Вильмуассон

     Это было весною, в день Вознесения, в самом конце мая. Стоял теплый и солнечный день. Сирень уже почти отцвела, а на фруктовых деревьях можно было заметить небольшие груши и яблоки. Я сидел с отцом Тихоном на скамеечке в саду.
     - Какая благодать! - заметил отец Тихон. - Теплынь-то. Нужно жить и радоваться. Кто творит молитву Иисусову, вот как странник, у того в душе всегда весна. Ни к чему не надо привязываться. Не надо также жить в прошлом или в будущем. Нужно жить в настоящем, сегодняшнем дне, и за все благодарить Бога. А так все проходит. Вон Святитель Тихон Задонский, мой ангел, писал: "Все как вода преходящая: был я ребенком, сиротой, бедствовал - и это прошло; был в школе бедняком, смеялись надо мной - и это прошло; кончил Семинарию первым, стал преподавателем, стали уважать - и это прошло; сделали архимандритом большого монастыря, ректором Семинарии, стали предо мной заискивать - и это прошло; стал я архиереем, ездил в карете цугом, бывал при дворе, много видел хорошего и плохого, раболепствовали предо мной - и это прошло; ушел на покой, стали меня утеснять, пошли болезни - и это прошло, а там будет старость и вечный покой". Вот, Сергей Николаевич, наша жизнь. Я родился в бедной семье, учился в дорогом училище, вышел в гвардию, был при дворе, наслаждался жизнью запоем, как Лев Толстой, - и это прошло. Пошли потом неудачи в Академии, женитьба на разведенной, интриги, отдача под суд, скорби и скорби - и это прошло. Меня сделали молодым полковником. Но я уже потерял интерес к карьере. Увидел, как все тленно и преходяще. А там война, революция, гражданская война, эмиграция, страшная болезнь, от которой я чуть не умер, а потом еще более страшная и неизлечимая болезнь жены и ее смерть, тяжелая работа чернорабочего - и это прошло. Все эти скорби и страдания привели меня к вере и к монашеству, и научился я искусству непрестанной молитвы, и всему радуюсь. Без скорбей и тяжких испытаний я бы не пришел к вере.
     - А скажите, отец Тихон, - спросил я монаха, - как стяжать мир духа, как избегнуть бесполезных сожалений и иллюзорных надежд?
     - Да вот как я сказал. Живите в настоящем. Довлеет дневи злоба его (Мф. 6, 34). А паче прилегайте к молитве. И тогда откроется вам мир новый, чудный. Да что говорить! Вы знаете ночных бабочек? Они кажутся нам серыми и неинтересными, но другим бабочкам, у которых глаза иначе устроены, они кажутся замечательно красивыми, блестящими, переливающимися всеми цветами радуги. Так вот и тем, которые достигли прозрения, как странник, мир кажется иным. Во всем видится величие Творца и Его неисчерпаемое милосердие. И как начнет увязываться молитва, то такая наступает отрада и такие открываются прозрения в сущность вещей, что и сказать нельзя. Это можно только опытно уразуметь.
     - А в гордость нельзя тогда впасть?
     - Очень даже можно. Но избежать такого падения можно. Преподобный Макарий Великий справедливо поучал, что без всех добродетелей можно спастись, а без смирения никто не спасся. Вон мытарь и благоразумный разбойник ничего не имели, а спаслись единственно смирением. А Сатана все имел, кроме смирения, и пал навсегда. Богомыслие хорошо и размышление над великими тайнами, нас окружающими, но со смирением и без осуждения других, а иначе велика опасность. Ересиархи были людьми даровитыми, но не хватало им смирения. Они вошли в мудрование, воспротивились Церкви и погибли.
     - Я читал, отец Тихон, что тибетские отшельники, которые подвизаются в повторении мантры (молитвы): Ом мани падмехум, то есть "Сокровище в лотосе, приветствую тебя", доходят постепенно до великой тишины и восторга. Когда они достигают до положенного предела, то постепенно сокращают мантру и в конце концов раз ночью, выйдя из своей пещеры и глядя на величие звездного неба, говорят: "О!" - и застывают в созерцании открывшегося величия. Вот и Альберта Эйнштейна спрашивали, имеет ли он веру. Он ответил: "Да, если под ней разуметь удивление перед мудростью и величием, царящими в мире", но догматизирования он не признавал. Что вы об этом думаете, отец Тихон?
     - Не нам судить, что видят тибетские отшельники или как понимает Божество Эйнштейн. У нас имеется Священное Писание, Добротолюбие и опыт многих подвижников. Будем подвизаться в молитве Иисусовой смиренно и с терпением и в свое время узнаем, что положено, если не ослабеем. Главное же, к чему надо стремиться, - это любовь, любовь к Истине, то есть к Богу, и любовь к ближним. Бог есть любовь... (1 Ин. 4, 16.) В этом наше отличие от подвижников буддизма и индуизма: у них главное - знание, а зло - от неведения, а у нас главное - любовь. На Страшном Суде нас не будут спрашивать, где, как и сколько мы молились или созерцали, а накормили ли мы, напоили ли, одели ль, посетили ли нашего ближнего. Этим мы осудимся и оправдаемся. Но это не значит, что мы не можем предаться созерцанию. Это особенно приличествует старости, когда у нас нет уже сил для деятельного милосердия, а также и тем, которых призвал Господь на предстояние пред Ним. Но и отшельники не должны совершенно уединяться, а устно или письменно отвечать на вопросы духовные, когда спрашивают. Все великие отшельники это делали, и Антоний, и Макарий, и другие. Все надо делать с радушием.