1. Чистота есть усвоение безтелеснаго естества. Чистота есть вожделенный дом Христов, и земное небо сердца.

2. Чистота есть вышеестественное отречение от естества, и поистине преславное соревнование мертвеннаго и тленнаго тела с безтелесными духами.

3. Чист тот, кто (плотскую) любовь отражает любовью (божественною), и телесный огнь угасил огнем невещественным.

4. Целомудрие есть всеобъемлющее название всех добродетелей.

5. Целомудрие есть чистота души и тела.

6. Целомудр тот, кто и в самом сне не ощущает никакого движения или изменения в том устроении, в котором он пребывает.

7. Целомудр, кто навсегда стяжал совершенную нечувствительность к различению тел.

8. Предел и крайняя степень совершенной и всеблаженной чистоты состоит в том, чтобы в одинаковом устроении пребывать при виде существ одушевленных и бездушных, словесных и безсловесных.

9. Никто из обучившихся хранению чистоты да не вменяет себе приобретение ея; ибо невозможное дело, чтобы кто-нибудь победил свою природу; и где природа побеждена, там познается пришествие Того, Кто выше естества; ибо, без всякаго прекословия, меньшее упраздняется большим.

10. Начало чистоты бывает, когда помысел не слагается с блудными прилогами, и без мечтаний бывает по временам во сне истечения; а середина чистоты, когда от довольства пищи бывают естественныя движения, но без мечтаний; конец же чистоты - умерщвление тела (т.е. телесных движений), предваряемое умерщвлением нечистых помыслов.

11. Поистине блажен тот, кто стяжал совершенную нечувствительность ко всякому телу и виду и красоте.

12. Не тот чист, кто сохранил нерастленным сие бренное тело, но тот, кто члены его совершенно покорил душе.

13. Велик, кто пребывает безстрастным при осязании; больший, кто не уязвляется видением, и помышлением о красотах небесных угашает огнь, который возгарается при виде земных красот. Отгоняющий сладострастнаго пса молитвою подобен борющемуся со львом; а кто противоречием низлагает его, подобен уже прогоняющему врага своего; тот же, который и прилог вовсе уничтожает, хотя и пребывает в теле, но уже воскрес из гроба. Если признак истинной чистоты состоит в том, чтобы и в сонных мечтаниях пребывать без движения; то конечно предел блуда означает то, чтобы и наяву от одних помыслов терпеть истечения.

14. Кто телесными трудами и потами ведет брань с сим соперником, тот подобен связавшему врага своего слабым вервием; кто воюет против него воздержанием и бдением, тот подобен обложившему врага своего железными оковами; а кто вооружается смиренномудрием, безгневием и жаждою, тот подобен убившему своего супостата и скрывшему его в песке. Под именем песка разумей смирение, потому что оно не произращает пажити для страстей, но есть земля и пепел.

15. Иной связал сего мучителя подвигами: иной - смирением, а иной - откровением Божиим. Первый подобен утренней звезде, второй - полной луне, а третий - светлому солнцу; но все имеют жительство на небесах. И как от зари свет, а по свете возсиявает солнце, так и о сказанном можно разуметь и видеть это на самом деле.

16. Лисица притворяется спящею, а бес целомудренным; та хочет обмануть птицу, а сей погубить душу.

17. Не верь во всю жизнь твою сему бренному телу, и не надейся на него, пока не предстанешь Христу.

18. Не думай , что по причине воздержания пасть не можешь; ибо некто, и ничего не вкушавший, был свержен с неба.

19. Некоторые из имеющих дар рассуждения хорошо определили отвержение самаго себя, сказав, что оно есть вражда на тело и брань противу чрева.

20. С новоначальными телесныя падения случаются обыкновенно от наслаждения снедями; со средними они бывают от высокоумия, но и от той же причины, как и с новоначальными; но с приближающимися к совершенству оне случаются только от осуждения ближних.

21. Некоторые ублажают скопцов по естеству, как избавленных от мучительства плоти; а я ублажаю повседневных скопцев, которые разумом, как ножем, обучились оскоплять себя.

22. Видал я невольно падших; и видал произвольно желающих падать, но не могущих; и я счел сих последних окаяннейшими падающих на всякий день; потому что, не имея возможности согрешить, желают злосмрадия греховнаго.

23. Окаянен падающий; но тот окаяннее, кто и сам падает и другого увлекает к падению, потому что понесет тяжесть двух падений, и тяжесть сласти иного. (см. Сл. 26, гл. 126)

24. Не думай низложить беса блуда возражениями и доказательствами; ибо он имеет многия убедительныя оправдания, как воюющий против нас с помощью нашего естества.

25. Кто хочет бороться со своей плотью и победить ее своими силами, тот тщетно подвизается; ибо если Господь не разорит дома плотской похоти, и не созиждет дома душевнаго, то всуе бдит и постится думающий разорить.

26. Представь Господу немощь своего естества, сознавая во всем свое безсилие, и неощутительным образом получишь дарование целомудрия.

27. В сладострастных людях бывает, (как некто из них, испытавший это, признавался мне по изтрезвлении своем), чувство чрезвычайнаго некоего влечения и

любви к телам, и столь безстыдный и безчеловечный дух, в самом чувстве сердца явственно гнездящийся, что боримый сим духом во время брани ощущает телесное разжжение подобное огню от распаленой печи; он не боится Бога, вменяет ни во что воспоминание о муке, молитвы гнушается, почти как бы совершает грех на самом деле, и смотрит на мертвыя тела, как на бездушныя камни. Страждущий сие делается как бы безумным и изступленным, будучи упоен всегдашним страстным желанием словесных и безсловесных существ, так что если бы не прекращались дни сей мучительной брани, то не могла бы спастись никакая душа, одеянная в сие брение, растворенное кровию и мокротами. Да и может ли быть иначе? Ибо все существующее по природе ненасытно желает сроднаго себе: кровь - крови, червь - червя, и брение - брения; а потому и плоть сия желает плоти, хотя понудители естества и желатели царства небеснаго и покушаются прельщать сию прелестницу различными ухищрениями. Блаженны неиспытавшие вышеописанной брани. И так будем молиться, да избавит Он нас навсегда от такого искушения. Поползнувшиеся и падшие в сей ров далече отстоят от восходящих и нисходящих по оной лествице Ангелов; и к такому восхождению, после падения, потребны для них многие поты со строжайшим пощением.

28. Разсмотрим, не каждый ли из мысленных наших врагов, при ополчении их на нас, назначается исполнять свойственное ему поручение как это бывает и в чувственном сражении; и это достойно удивления. Я наблюдал за искушаемыми, и видел падения одни других лютейшия: имеяй уши слышати да слышит (Матф. 11,15)!

29. Часто диавол все усилие, старание, ухищрение, коварство и все козни устремляет к тому, чтобы проходящие монашеское житие и подвизающиеся на сем поприще, исполненном искушений, были боримы противуестественными страстьми. Посему часто находясь в одном месте с женским полом, и не будучи боримы плотской похотью, или помыслами, некоторые ублажают себя; а того не разумеют несчастные, что где большая пагуба, там в меньшей нет нужды.

30. Думаю, что всеокаянные убийцы по двум причинам обыкновенно низвергают нас бедных в противоестественныя падения: потому что мы везде имеем удобность для таких согрешений, и потому что оне подвергают нас большей муке. Узнал сказанное тот, кто прежде повелевал дикими ослами, а потом сам был поруган и порабощен адскими ослами; и питавшийся некогда хлебом небесным после лишился сего блага; всего же удивительнее то, что и после его покаяния, наставник наш Антоний, с горькою скорбью, сказал: "великий столп пал!" Но образ падения скрыл премудрый муж, ибо знал, что бывает телесный блуд и без участия инаго тела. Есть в нас некая смерть и погибель падения, которую мы всегда с собою и в себе носим, а наиболее в юности. Но погибель сию я не дерзнул предать писанию, потому что руку мою удержал сказавший: бываемая отай от некоторых срамно есть и глаголати и писати и слышати.

31. Сию мою, а можно сказать и не мою враждебную, но и любимую плоть Павел назвал смертию. Кто мя избавит, - говорит он, - от тела смерти сея? (Рим. 7,24) А Григорий Богослов называет ее страстною, рабскою и ночною. Я хотел бы знать, почему сии святые мужи дают ей такие названия? Если плоть, как выше сказано, есть смерть, то победивший ее, конечно, никогда не умрет. Но кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти - осквернения плоти своей?

32. Испытаем, прошу вас, кто больше пред Господом: умерший и воскресший или никогда не умиравший? Ублажающий последняго обманывается: ибо Христос умер и воскрес; а ублажающий перваго увещавает умирающих, то есть падающих, не предаваться отчаянию.

33. Безчеловечный наш враг и наставник блуда внушает, что Бог человеколюбив, и что Он скорое прощение подает сей страсти, как естественной. Но если станем наблюдать за коварством бесов, то найдем, что, по совершении греха, они представляют нам Бога праведным и неумолимым Судьею. Первое они говорят, чтобы вовлечь нас в грех; а второе, чтобы погрузить нас в отчаяние.

34. Когда печаль и отчаяние в нас усиливается, тогда мы не можем приносить должнаго покаяния, ни окаявать себя, ни укорять, хотя в печальном расположении души и не предаемся греху. Когда оныя угаснут, тогда опять мучитель наш внушает нам о милосердии Божием, чтобы мы снова пали.

35. Господь, как нетленный и безтелесный, радуется о чистоте и нетлении нашего тела; бесы же, по утверждению некоторых, ни о чем другом столько не веселятся, как о злосмрадии блуда, и никакой страсти не любят так, как оскверняющую тело.

36. Чистота нас усвояет Богу, и сколько возможно, делает Ему подобными.

37. Земля с росою есть матерь сладости плодов, а матерь чистоты есть безмолвие с послушанием. Приобретенное в безмолвии безстрастие тела, при частом сближении с миром, не пребывает непоколебимо: от послушания же происходящее - везде искусно и незыблемо.

38. Видел я, что гордость бывает причиною смиренномудрия, и вспомнил сказавшего: кто уразуме ум Господень? (Рим. 11,34). Ров и плод надмения есть падение в грех; грехопадение же для желающих спастись часто бывает поводом к смиренномудрию.

39. Кто хочет с объядением и насыщением победить беса блуда, тот подобен угашающему пожар маслом.

40. Кто одним воздержанием покушается утолить сию брань, тот подобен человеку, который думает выплыть из пучины, плавая одной рукою. Совокупи с воздержанием смирение; ибо первое без последняго не приносит пользы.

41. Кто видит в себе какую-нибудь господствующую страсть, тому должно прежде всего противу ней вооружаться, особенно же если это - домашний враг; ибо если мы не победим сей страсти, то от победы над прочими не будет нам никакой пользы, а поразивши сего Египтянина, конечно, и мы узрим Бога в купине смирения.

42. Будучи в искушении, я ощутил, что сей волк хочет обольстить меня, производя в душе моей безсловесную радость, слезы и утешение; и по младенчеству своему я думал, что я получил плод благодати, а не тщету и прелесть.

43. Если всяк грех, его аще сотворит человек, кроме тела есть, а блудяй во свое тело согрешает (1 Кор. 6,18), то это без сомнения потому, что истечением оскверняется самое существо нашей плоти; а в другом грехе невозможно этому быть. Спрашиваю здесь, почему о согрешающих всяким другим грехом мы обыкновенно говорим только: "он согрешил", а когда слышим, что кто нибудь сделал блуд, то с прискорбием говорим: "такой-то пал"?

44. Рыба спешит убежать от удочки; а душа сластолюбивая отвращается безмолвия.

45. Когда диавол хочет связать два лица союзом постыдной любви, тогда испытывает ту и другую сторону: и потом уже начинает возжигать огнь страсти.

46. Склонные к сладострастию часто бывают сострадательны и милостивы, скоры на слезы и ласковы; но пекущиеся о чистоте не бывают таковы.

47. Один мудрый муж предложил мне страшный вопрос: "какой грех, - сказал он, - после человекоубийства и отречения от Христа, есть тягчайший из всех?" И когда я отвечал: "впасть в ересь", тогда он возразил: "как же соборная Церковь принимает еретиков и удостаивает их причащения Святых Тайн, когда они искренно анафематствуют свою ересь; а соблудившаго, хотя он и исповедал сей грех, и перестал делать его, принимая, отлучает на целые годы от пречистых Тайн, как повелевают апостольския правила?" Я поражен был недоумением; а недоумение это осталось недоумением и без разрешения.

48. Будем испытывать и наблюдать: какая сладость происходит в нас, при псалмопении, от беса блуда, и какая от словес Духа, и заключающейся в них благодати и силы.

49. Не забывайся, юноша! Я видел, что некоторые от души молились о своих возлюбленных будучи движимы духом блуда, и думали, что они исполняют долг памяти и закон любви.

50. Можно осквернить тело и одним осязанием; ибо нет ничего столь опаснаго, как сие чувство. Помни того, который обвил руку свою краем одежды (Патерик, слово 13, о рассуждении), когда нес престарелую свою мать, и удерживай чувство руки своей и не прикасайся к сокровенным и прочим членам ни своего ни чужаго тела.

51. Думаю, что человек не может быть назван совершенно святым, если прежде не освятит сего брения (т.е. тела), и некоторым образом не преобразит его, если только возможно такое преображение во временной жизни.

52. Возлегши на постель, мы наиболее должны бодрствовать и трезвиться; потому что тогда ум наш один без тела борется с бесами; и если он бывает сластолюбив, или исполнен сладострастных мечтаний, то охотно делается предателем.

53. Память смерти да засыпает да и возстает с тобою, и вместе с нею Иисусова молитва единопомышляемая; ибо ничто не может тебе доставить столь сильное заступление во время сна, как сии делания.

54. Некоторые утверждают, что брань сия во время сна и истечения происходят единственно от пищи; но я видал, что одни находясь в тяжкой болезни, а другие, держа самый строгий пост, часто были оскверняемы истечениями. Однажды я спросил об этом предмете одного из искуснейших и разсудительных иноков; и сей блаженный дал мне весьма ясное наставление. "Бывают, - говорил приснопамятный, - истечения во сне от изобилия пищи и от излишняго покоя; а иногда от гордости, когда мы, долго пребывая свободными от истечений, этим возносимся; иногда же и от того, что осуждаем ближняго. Но от последних двух причин истечения могут случиться и с больными, а может быть и от всех трех. Если же кто чувствует, что он чист от всех сих показанных ныне причин: то блажен сей человек ради такого безстрастия; он от одной зависти бесовской претерпевает случающееся временем, когда Бог на него сие попускает для того, чтобы безгрешным злоключением приобретал высочайшее смирение".

55. Никто в продолжении дня не представляй себе в уме случающихся во сне мечтаний; ибо и то есть в намерении бесов, чтобы сновидениями осквернять нас бодрствующих.

56. Услышим и о другом коварстве наших врагов. Как снеди, вредныя для тела, по некотором времени, или день спустя производят в нас болезнь: так весьма часто действуют и причины, оскверняющия душу. Видел я наслаждающихся и не вдруг боримых; видел, что некоторые едят и пребывают с женщинами, и в то время не имеют никакого худаго помышления; но когда они обольстились самонадеянностью, и возмечтали, то внезапно подверглись погибели в своей келии. А какая это погибель, телесная и душевная, которой человек может подвергаться один, знает тот, кто находился в сем искушении, а кто не был искушен, тому и знать не надобно.

57. В то время великою мощью служат нам: худая одежда, палящий язык, и не многими каплями прохлаждаемая, пребывание во гробах, а прежде всего смирение сердца, и, если можно, отец духовный, или усердный брат, скорый на помощь и старый разумом: ибо я почитаю за чудо, чтобы кто-нибудь мог один сам собою спасти корабль свой от сей пучины.

58. Часто один и тот же грех, будучи сделан одним человеком, заслуживает сторично большее наказание, нежели когда он сделал другим, судя по нраву согрешившаго, по месту, где грех случился, духовному возрасту, в котором был согрешивший, и по многим другим причинам.

59. Поведал мне некто об удивительной и высочайшей степени чистоты. Некто увидев необыкновенную женскую красоту, весьма прославил о ней Творца, и от одного этого видения возгорел любовию к Богу и пролил источники слез. Поистине удивительное зрелище! Что иному могло быть рвом погибели, то ему сверхъестественно послужило к получению венца славы. Если такой человек в подобных случаях всегда имеет такое же чувство и делание, то он воскрес, нетленен прежде общаго воскресения.

60. Так должны мы поступать и при слушании песнопений и песней. Боголюбивыя души, когда слышат пение мирских или духовных песен, исполняются чистейшаго утешения, любви божественной и слез; между тем как в сластолюбивых возбуждаются совсем противныя чувства.

61. Некоторые, как мы и прежде говорили, пребывая в безмволвных местах, гораздо более бывают боримы от бесов; и сие неудивительно, потому что бесы обыкновенно пребывают там, будучи изгнаны Господом в пустыни и в бездну, ради нашего спасения. С особенной лютостью нападают на безмолвника бесы блуда, чтобы изгнать его в мир, внушивши ему, что он никакой пользы не получает от пустыни. Но когда мы пребываем в мире, они отходят от нас, чтобы мы, видя себя свободными от брани, оставались между мирскими. Итак, где мы терпим нападения от врагов, там без сомнения и сами сильно с ними боремся; а кто этой брани не чувствует, тот оказывается в дружбе с врагами.

62. Когда мы пребываем по некоторой нужде в мире, нас покрывает рука Господня; часто, может быть, и молитва отца духовнаго, чтобы имя Божие не хулилось через нас. Иногда сие бывает от нечувствительности и от того, что мы уже много испытали то, что видим и слышим, и насытились этим; или и от того, что бесы с намерением отступают от нас, оставляя беса гордости, который один заменяет собою всех прочих.

63. Все вы, желающие обучиться чистоте, услышьте еще об одной хитрости и коварстве обольстителя душ, и будьте осторожны. Некто собственным опытом изведал сей обман его, и сказывал мне, что бес плотскаго сладострастия весьма часто вовсе скрывает себя, наводит на инока крайнее благоговение, и производит в нем источники слез, когда он сидит или беседует с женщинами, и подстрекает его учить их памятованию о смерти, о последнем суде, и хранению целомудрия, чтобы сии окаянныя, прельстившись его словами и притворным благоговением, прибегнули к этому волку, как к пастырю; но окаяннейший оный, от близкаго знакомства получив дерзновение, наконец подвергается падению.

64. Всеми силами будем убегать, чтобы не видеть, ни слышать о том плоде, котораго мы обещались никогда не вкушать; ибо удивляюсь, если мы считаем себя крепчайшими пророка Давида; чему быть невозможно.

65. Похвала чистоты столь велика и высока, что некоторые из отцев осмелились назвать ее безстрастием.

66. Некоторые говорят, что по вкушении плотскаго греха невозможно называться чистым; а я, опровергая их мнение, говорю, что хотящему возможно и удобно привить дикую маслину к доброй. И если бы ключи царства небеснаго были вверены девственнику по телу, то мнение оное, может быть, имело бы основательность. Но да постыдит умствующих таким образом тот, кто имел тещу, а был чист и носил ключи царствия.

67. Змей сладострастия многообразен; невкусившим сласти греха он внушает, чтобы только однажды вкусили ее и перестали; а вкусивших коварный побуждает воспоминанием опять к совершению греха. Многия из первых, поелику не знают зла сего, бывают свободны и от борьбы; а из последних многие, как познавших опытом

сию мерзость, терпят стужение и брани. Впрочем часто случается и совсем противное этому.

68. Иногда возстаем мы от сна чисты и мирны, и это бывает тайным благодеянием, которое мы получаем от святых Ангелов, особенно когда мы уснули со многою молитвою и трезвением; иногда же встаем нечистыми и смущенными; причиною же сего бывают худыя сновидения.

69. Видех нечестиваго превозносящася и высящася яко кедры Ливанския, и как он мятется и неистовствует против меня; и мимоидох воздержанием, и се не бе, как прежде ярость его; и взысках его, смирив помысл мой, и не обретеся место его во мне, или след его (Пс. 36,35).

70. Кто победил тело, тот естество победил; победивший же естество, без сомнения, стал выше естества; а такой малым чем, или, если можно так сказать, ничем не умален от Ангел (Пс. 8,6).

71. Нет ничего чуднаго, если невещественный борется с невещественным; но то поистине великое чудо, что дух, облеченный в вещество, враждебное ему и борющееся с ним, побеждает врагов невещественных.

72. Благий Господь, и в том являет великое о нас промышление, что безстыдство женскаго пола удерживает стыдом, как бы некою уздою; ибо если бы женщины сами прибегали к мужчинам, то не спаслась бы никакая плоть.

73. По определению разсудительных отцов, иное есть прилог, иное - сочетание, иное - сосложение, иное - пленение, иное - борьба, и иное, так называемая страсть в душе. Блаженные сии определяют, что прилог есть простое слово, или образ какого-нибудь предмета, вновь являющийся уму и вносимый в сердце; а сочетание есть собеседование с явившимся образом, по страсти или безстрастно; сосложение же есть согласие души с представившимся помыслом, соединенное с услаждением; пленение есть насильственное и невольное увлечение сердца, или продолжительное мысленное совокупление с предметом, разоряющее наше доброе устроение; борьбою называют равенство сил борющаго и боримаго в брани, где последний произвольно или побеждает, или бывает побеждаем; страстию называют уже самый порок, от долгаго времени вгнездившийся в душе, и чрез навык сделавшийся как бы природным ея свойством, так что душа уже произвольно и сама собою к нему стремится. Из всех сих первое безгрешно; второе же несовсем без греха; а третье судится по устроению подвизающагося; борьба бывает причиною венцов или мучений; пленение же иначе судиться во время молитвы, иначе в другое время, иначе в отношении предметов безразличных, т.е. ни худых, ни добрых, и иначе в худых помышлениях. Страсть же без сомнения подлежит во всех, или соразмерному покаянию, или будущей муке; но кто первое, (т.е. прилог в мысли), помышляет безстрастно, (т.е. не допускает до страстнаго впечатления, но отвергает оный), тот одним разом отсекает все последнее.

74. Просвещеннейшие и разсудительнейшие из отцев приметили еще иной помысл, который утонченнее всех вышепоказанных. Его называют набегом мысли; и он проходит в душе столь быстро, что без времени, без слова и образа мгновенно представляет подвизающемуся страсть. В плотской брани между духами злобы ни одного нет быстрее и неприметнее сего. Он одним тонким воспоминанием, без сочетания, без продолжения времени, неизъяснимым, а в некоторых даже неведомым образом, вдруг является своим присутствием в душе. Кто плачем успел постигнуть такую тонкость помысла, тот может нас научить: каким образом, одним оком, и простым взглядом, и осязанием руки, и слышанием песни, без всякой мысли и помысла душа может любодействовать страстно.

75. Некоторые говорят, что страсти входят в тело от помыслов сердца; а другие напротив утверждают, что худые помыслы рождаются от чувств телесных. Первые говорят, что если бы не предшествовал ум, то и тело не последовало бы; последние же приводят в защищение своего мнения зловредное действие телесной страсти, говоря, что весьма часто худые помыслы получают вход в сердце от приятнаго взгляда, или от осязания руки, или от обоняния благовония, или от слышания приятнаго голоса. Кто мог познать сие о Господе, тот и нас да научит: ибо все это весьма нужно и полезно для тех, которые разумно проходят духовное делание. В простоте же и правоте сердца пребывающим делателям нет в этом никакой необходимости; ибо не все могут иметь тонкое ведение, и не все блаженную простоту, сию броню против всех ухищрений лукавых бесов.

76. Некоторые из страстей, родившись в душе переходят в тело; а некоторые наоборот. Сие последнее случается обыкновенно с мирскими, а первое с проходящими монашеское житие, по неимению к тому случаев. Что касается до меня, я скажу о сем: взыщеши во злых разума, и не обрящеши (Притч. 14,6).

77. Когда после долгаго подвига против беса блуда, единомышленника нашей бренной плоти, мы изгоним его из сердца нашего, изранивши его камнем поста и мечем смирения: тогда сей окаянный, как червь некий, пресмыкаясь внутри нашего тела, будет страться осквернять нас, подстрекая на безвременныя и непристойныя движения.

78. Сему же наиболее подвержены те, которые покаряются бесу тщеславия; ибо они, видя, что уже не часто возмущаются в сердце своем блудными помыслами, преклоняются к тщеславию; а что это справедливо, в том сами они могут увериться, когда удалившись на время в безмолвие, будут внимательно испытывать самих себя. Они непременно найдут, что в глубине их сердца скрывается некий тайный помысл, как змей в гноище, который в некоторой степени чистоту внушает им приписывать собственному тщанию и усердию, не давая сим окаянным подумать о словах Апостола: что имаши, егоже неси приял ( 1 Кор. 4,7) туне, или непосредственно от Бога, или помощью других и посредством их молитвы. Итак, да внимают они себе, и да стараются о том, чтобы умертвить вышепоказаннаго змея многим смиренномудрием, и извергнуть его из сердца; дабы, избавившись от него, возмогли и они некогда совлечься кожанных риз (сладострастия) и воспеть Господу победную песнь чистоты, как никогда оныя Евангельския целомудренныя дети. И без сомнения воспоют, аще совлекшеся не нази обрящутся незлобия и смирения, свойственнаго младенцам (2 Кор. 5,3).

79. Сей бес тщательнее всех других наблюдает времена, какия удобнее для уловления нас; и когда видит, что мы не можем помолиться против него телесно, тогда сей нечистый в особенности старается нападать на нас.

80. Тем, которые еще не стяжали истинной сердечной молитвы, в телесной молитве способствует подвиг понуждения, например: распростертие рук, биение в грудь, умиленное взирание на небо, глубокия воздыхания, и частое преклонение колен. Но как часто случается, что они в присутствии других людей не могут сего делать, то бесы и стараются тогда на них нападать; а так как они еще не в силах противиться им мужеством ума и невидимою силою молитвы, то, может быть, по нужде и уступают борющим им. В таком случае, если можно, скорее отойди от людей, скройся на малое время в тайном месте, и там воззри на небо, если можешь, душевным оком, а если нет, то хоть телесным; простри крестовидно руки, и держи их неподвижно, чтоб и сим образом посрамить и победить мысленнаго Амалика. Возопий к Могущему спасти, и возопий не красноречивыми словами, но смиренными вещаниями, начиная прежде всего сим воззванием: помилуй мя, яко немощен есмь (Пс. 6,3). Тогда опытом познаешь силу Всевышняго, и невидимой помощью, невидимо, обратишь в бегство невидимых (врагов). Кто обучился таким образом с ними бороться, тот вскоре начнет и одною душею отгонять сих врагов; ибо Господь дает делателям сие второе дарование, в награду за первые подвиги. И справедливо!

81. Бывши негде в собрании, я заметил, что на одного тщательнаго брата напали нечистые помыслы; и как ему не нашлось приличнаго места, где бы тайно от других помолиться, то он вышел, как бы по естественной нужде, и там произнес усердную молитву на сих супостатов. И когда я ему выговаривал за неприличность места к молитве, он ответил: "о прогнании нечистых помыслов я и молился в нечистом месте, чтобы очиститься от скверны".

82. Все бесы покушаются сначала помрачить наш ум, а потом уже внушают то, что хотят; ибо если ум не смежит очей своих, то сокровище наше не будет похищено; но блудный бес гораздо больше всех употребляет это средство. Часто помрачив ум, сего владыку, он побуждает и заставляет нас и пред людьми делать то, что одни только сумасшедшие делают. Когда же, спустя несколько времени, ум изтрезвиться, тогда мы стыдимся не только видевших наши безчинныя действия, но и самих себя, за непристойные наши поступки, разговоры и движения, и ужасаемся о прежнем нашем ослеплении; почему некоторые, рассуждая о сем, нередко отставали от этого зла.

83. Отвращайся от сего супостата, когда он, по соделании тобой вышеописанных поступков, возбраняет тебе молиться, упражняться в благочестивых делах, и пребывать во бдении; и поминай Того, Который сказал: зане творит ми труды душа сия, мучимая порочными навыками, сотворю отмщение ея от врагов ея (Лук. 18,5).

84. Кто победил свое тело? Тот, кто сокрушил свое сердце. А кто сокрушил свое сердце? Тот, кто отвергся самаго себя; ибо как не быть сокрушенным тому, кто умер своей воле?

85. Между страстными бывает один страстнее другаго; и некоторые самыя скверны свои исповедуют со сладострастием и услаждением. Нечистыя и постыдныя помышления обыкновенно рождаются в сердце от беса блуда, сего сердце-обольстителя; но их исцеляет воздержание и вменение их ни во что.

86. Каким образом и способом связать мне плоть свою, сего друга моего, и судить ее по примеру прочих страстей? Не знаю. Прежде, нежели успею связать ее, она уже разрешается; прежде нежели стану судить ее, примиряюсь с нею; и прежде, нежели стану мучить, преклоняюсь к ней жалостию. Как мне возненавидеть ту, которую я по естеству привык любить? Как освобожусь от той, с которой я связан на веки? Как умертвить ту, которая должна воскреснуть со мною? Как сделать нетленною ту, которая получила тленное естество? Какия благословныя доказательства представлю той, которая может противоположить мне столько естественных возражений? Если свяжу ее постом, то, осудив ближняго, снова предаюсь ей; если, престав осуждать других, побеждаю ее, то, вознесшись сердцем, опять бываю ею низлагаем. Она и друг мой, она и враг мой, она помощница моя, она же и соперница моя; моя заступница и предательница. Когда я угождаю ей, она вооружается против меня. Изнуряю ли я ее, изнемогает. Упокаиваю ли ее, безчинствует. Обременяю ли, не терпит. Если я опечалю ее, то сам крайне буду бедствовать. Если поражу ее, то не с кем будет приобретать добродетели. И отвращаюсь от нея, и объемлю ее. Какое это во мне таинство? Каким образом составилось во мне это соединение противоположностей? Как я сам себе и враг и друг? Скажи мне, супруга моя - естество мое; ибо я не хочу никого другаго, кроме тебя, спрашивать о том, что тебя касается; скажи мне, как могу я пребывать неуязвляем тобою? Как могу избежать естественной беды, когда я обещался Христу вести с тобой всегдашнюю брань? Как могу я победить твое мучительство, когда я добровольно решился быть твоим понудителем? Она же, отвечая душе своей, говорит: "не скажу тебе того, чего и ты не знаешь; но скажу то, о чем мы оба разумеем. Я имею в себе отца своего -самолюбие. Внешния разжжения происходят от угождения мне и от чрезмернаго во всем покоя; а внутренния от прежде бывшаго покоя и от сладострастных дел. Зачавши, я раждаю падения; они же, родившись, сами раждают смерть отчаянием. Если явственно познаешь глубокую мою и твою немощь то тем самым свяжешь мне руки. Если гортань умучишь воздержанием то свяжешь мне ноги, чтобы оне не шли вперед. Если соединишь с послушанием, то освободишься от меня; а если приобретешь смирение, то отсечешь мне голову.

Пятнадцатая степень. Кто, будучи во плоти, получил и здесь победную почесть, тот умер и воскрес, и еще здесь познал начало будущаго нетления.