Говорить ли об этом вопросе? - Но почему не говорить, если русский народ вырос при царском самодержавии в огромное и могучее государство, занимающее, как говорят, шестую часть земного шара? Все зависит от того, что говорить и как говорить. Только бранить царское самодержавие - несправедливо, но и приходить от него в умиление - тоже несправедливо. Мы постараемся указать в чем заключалась его творческая сила, а в чем состояла его слабость, от которой оно и погибло, как и многие другие монархии. Мне кажется, нам вообще не следует бояться и избегать беспристрастной, трезвой и благожелательной оценки всех явлений нашей государственной жизни, и в особенности таких, которые имели многовековое и огромное влияние на нашу народную жизнь и на наше международное положение. Нет необходимости возвращаться к старым формам государственной жизни - они выполнили свое назначение. Попытаемся сформулировать точный и ясный христианский смысл и значение пережитой нашим народом тысячелетней стадии государственной жизни и установить к ней правильное отношение без пристрастия в ту или другую сторону, положительную или отрицательную, но и с благодарным чувством за все то добро, за все труды, какие она внесла в нашу жизнь. Русское царское самодержавие было одним из проявлений русского православного самосознания. Без этой предпосылки оно останется по существу непонятным. Эта черта нашего народного самосознания пришла к нам не с Запада, а с православного Востока, из Византии. Смысл русского царского самодержавия был исключительно религиозный и нравственный, а не административный. В сознании русского народа царь являлся носителем и выразителем русской народной христианской совести, христианской правды. Поэтому русское самодержавие нельзя рассматривать только как явление политической или национальной жизни русского народа. Прежде всего оно является проявлением религиозной и нравственной совести русского народа и имеет свои корни не только в Византийском царском самодержавии, но и глубже - в ветхозаветной царской власти еврейского народа. Когда евреи по примеру соседних языческих народов пожелали иметь у себя царя, Бог, как известно, не одобрил этого их желания и предупреждал евреев, что царь обременит их налогами, необходимыми для содержания его двора и войска, и различными трудовыми повинностями, и что им лучше оставаться при прежнем порядке, когда Господь в трудные моменты народной жизни посылал им судей для спасения от теснивших их врагов и для установления порядка. Народ продолжал настаивать на своем: он видел только внешнюю, блестящую сторону царской власти и не понимал ее внутреннего смысла и своих обязанностей к ней. Он не отдавал себе отчета, что для осуществления идеального смысла царской власти требуется огромный духовный подъем не только со стороны царя, но и со стороны народа.
      Если царь есть носитель и выразитель духа и совести своего народа и должен стоять на всей высоте религиозных требований народного духа и народной совести, то ведь и народ должен стоять на всей высоте своего религиозного и национального самосознания. Нельзя предъявлять требования к царю, а самому не выполнять их. Только при этом условии и осуществится смысл царской власти - быть носительницей и выразительницей религиозного и нравственного самосознания своего народа, быть его совестью. Без этого условия теряется высокое духовное единство царя и народа, и царская власть превращается в простое высшее административное учреждение, а таковым может быть с большим удобством и с меньшими трудностями обыкновенный совет министров и собрание народных уполномоченных. При утрате основной идеи царской власти как хранительницы и выразительницы голоса народной совести и Божией правды народу проще, удобнее и дешевле иметь вместо высокой царской власти простых приказчиков и исполнителей народных распоряжений в лице парламентов и ответственных министров. Еврейский народ не понимал исключительного, высокого характера значения царской власти и, пленяясь ее внешним блеском, как ребенок, продолжал добиваться исполнения своего желания. И Господь дал ему царя, который оказался для народа тяжким бременем. Русский народ по традиции православных греков или по своему собственному религиозному чувству и сознанию всегда видел религиозный и нравственный смысл царского самодержавия как носителя, хранителя и сберегателя требований христианской совести. Русская интеллигенция, воспитывавшаяся на западной идеологии, этого чувства совершенно не понимала и не имела. Она смотрела на царя западно-европейскими глазами, как на ответственного чиновника. Русский народ не верил чиновникам, министрам, всегда был готов подозревать их в своекорыстных замыслах, но в царском сердце он не сомневался. Это была удивительная черта русской народной психологии. "Сердце царево в руце Божией", - говорил он словами Священного Писания, чего русская интеллигенция не понимала. И царь чувствовал это отношение к нему народа, и народ был ближе ему, понятнее и роднее интеллигенции. С простым народом русский царь жил одной идеологией. С интеллигенцией у царя не было и не могло быть общего языка, да это и понятно, так как интеллигенция жила отрицанием царя, а не общей с ним жизнью и общим трудом. И нужна была многолетняя революционная пропаганда, многолетнее издевательство над царским званием и положением, изменение народного духа, чтобы в народной душе поколебалась наивная, простая церковная вера в царя, в чутье и непогрешимость царского сердца.
      С этой религиозной, мистической, углубленной точки зрения на царскую власть в глазах народа не являлись важными ни возраст царя, ни ум, ни знания, ни таланты. Важны были только чистота и чуткость его царского сердца. Имея такое сердце, царь являлся незаменимым хранителем правды. Рассказы Пушкина, Лескова и других писателей это наглядно нам подтверждают.
      Имея чистое и чуткое сердце, царь являлся незаменимым хранителем правды, регулятором работы министров и чиновников, а также решений всенародного представительства. В этом и заключался смысл царского служения. Все названные выше инстанции сознательно или бессознательно могли погрешать. Царское сердце почувствует правду и восстановит ее, иногда совершенно неожиданным и своеобразным способом. Вспомним, например, поступок императора Николая 1 с французом-парикмахером. И таких случаев было немало в нашей русской истории. И русская литература (Пушкин, Лесков и др.) отметила это. Такова была правда, и таков был смысл русского царского самодержавия. Русская интеллигенция, выросшая на западной литературе, этого не видела и не понимала. Когда многолетней пропагандой, клеветой, а частью и по вине самих самодержцев было подорвано доверие к царской власти, и царская власть потеряла в глазах народа религиозный и нравственный ореол, ее дальнейшее существование стало невозможным. Никакими внешними способами нельзя было сохранить то, что потеряло внутреннюю ценность. Царская власть не имела смысла как внешняя декорация и она рухнула. В этом было и наше несчастье, и наша общая вина.