У многих возникает совершенно естественный и понятный вопрос - как мог православный русский народ, живший 1000 лет со Христом, восприявший глубоко в свою душу образ Христа, как величайшую святыню (и это не риторическая фраза, а подлинная действительность, подтверждаемая жизнью таких людей, как Антоний и Феодосии Печерские, Иоанн Многострадальный, Сергий Радонежский, Стефан Пермский, Засима и Савватий Соловецкие, Трифон Печенгский, Амвросий Оптинский, Парфений Киевский, Серафим Саровский), вырастивший и в мирской жизни тысячи и миллионы подлинных праведников (см., например, "Жизнеописания отечественных подвижников", собранные епископом Никодимом Белогородским, или художественные изображения, данные нам Лесковым, Л. Н. Толстым ("Хозяин и работник"), Тургеневым ("Живые мощи"), Достоевским ("Старец Зосима", "Алеша Карамазов"), Гаршиным ("Сигнал") и т. д.), создавший столько славных и знаменитых иноческих обителей, столь преданный своим православным праздникам и обычаям. Как мог этот народ ужиться с властью безбожной, поставившей своей первой задачей искоренить в русском народе все, что напоминает о Боге, о Христе, о будущей жизни, и терпеливо выносить все глумления над православными святынями, над мощами святых, разрушение церквей и монастырей, уничтожение священных церковных книг и икон, обезбожевание молодежи и проч.? Чем объяснить такую пассивность верующего православного русского народа, еще так недавно в таком огромном числе сходившегося со всех концов России на открытие Святых Мощей преп. Серафима Саровского или святителя Иоасафа Белогородского? Неужели все его многовековое православие было у него чем-то вынужденным, притворным, напускным? Не думаем... Вообще, русский народ не выносит ничего напускного, показного, притворного. Он многое готов перетерпеть из боязни обнаружить фальшивые чувства. И даже настоящие свои чувства он готов скрыть, чтобы их не посчитали за фальшивые. Но вместе с тем русская душа очень сложна, в ней многое уживается: добро со злом, святость с развращенностью, как об этом свидетельствует тот же Достоевский, да и другие. Не сочувствуя большевикам в одном отношении, народ сочувствовал им в другом, например, во вражде к "господам", а также в их заботах о трудящихся классах; мог не желать возвращения старой власти, и даже не столько "царя", сколько "господ", стоявших между царем и народом - помещиков и чиновников. Несправедливо было бы утверждать и то, будто русский народ принял советскую власть совершенно пассивно. Он видел ее неправоту во многих отношениях и, в особенности, ее религиозную неправоту, три года боролся с большевиками, поддерживая добровольческое движение и считая его более законным, нежели большевизм, а может быть, не надеясь на его окончательный успех. Без народного сочувствия и поддержки добровольцы не имели бы такого значительного успеха. Ведь вся Южная Россия и значительная часть Центральной, Запад и Сибирь находились в руках добровольцев. На Севере генерал Миллер успешно боролся с большевиками. Поворот произошел, главным образом, по вине самих добровольцев, не сумевших сохранить добрые отношения с народом и злоупотреблявших своей властью. Благодаря их ошибкам большевикам удалось справиться с трудным положением и перейти в контрнаступление.
      Но оставим прошлое и перейдем к настоящему. Мы замечаем странное и интересное явление. Под влиянием страшной мировой войны у большевиков стал выдыхаться их интернационализм: началась национализация большевизма. Психология большевиков стала меняться в сторону национализма. Это стало заметно еще в 1938-1939 годах. Нельзя было не увидеть в этом отрадного явления. Большевики стали, по-видимому, сознавать, что их интернациональная позиция не совпадает с народной психологией, оказывается чужда и не понятна русскому национальному чувству. Мы не обвиняем их в неискренности. Но их психология стала меняться. Они почувствовали или, может быть, перестали скрывать, что их интернационализм, привезенный с Запада, чужд русскому народу, не приемлется русской душой, и постепенно сами стали переходить на почву русского здорового национализма. Уже в 30-х годах большевики стали прославлять русских народных героев - Суворова, Кутузова, Нахимова... Невозможно было вырвать из русской души чувства, воспитанные в ней историей. Начались речи о любви к Родине, о защите Родины, и лозунги интернационализма стали замалчиваться, вопреки тому что мы слышали еще в 20-х годах. Послышались речи о любви к Родине, о защите Родины, началось все большее и большее прославление и превозношение русских национальных героев. За именами Суворова и Кутузова послышались имена Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Нахимова и Корнилова. Тяжкая война с немецкими захватчиками особенно содействовала перемене большевистской психологии. Инородный элемент в большевистском возглавлении как-то сам собой стушевался. Сталин? Но какой же он инородец? Он - грузин. Грузия - на пятьсот лет православнее России. Учился он в православной семинарии; его мать - православная, пользовалась общей любовью и уважением. Он вырос в православной атмосфере. Когда началась Великая Отечественная война, все больше стали слышаться русские фамилии командующих (не то было в 1917-1918 годах). Явился орден имени Суворова, а ведь Суворов - какой же он интернационалист? Все это происходило у всех на глазах и было очевидно. Русская земля явно национализируется. Интернациональные лозунги стушевались. И государственный гимн уже не тот. Родина все больше и больше выступает на первое место. Русский народ борется уже не за торжество интернационализма, а за свою родную землю, которую он не хочет отдавать захватчикам. Война пробудила и усилила процесс восстановления русского национального самосознания. Значит ли это, что большевики меняются, что нынешняя советская власть перестала быть интернациональной, а превратилась в русское, народное национальное правительство? Предоставим судить об этом тем, кто ближе нас стоит к ней. Мы же всему этому радуемся - коммунизм, видимо, отступает перед русским национальным сознанием и даже не перед русским, а перед всероссийским и всенародным государственным сознанием, создающимся из совокупности отдельных национальных сознаний. В этом заключается огромное всенародное значение минувшей войны для русского народа и русского государства. Русский народ сумел отстоять свое национальное достояние и выгнал непрошенного гостя за пределы своего государства. Недаром сами большевики называют настоящую войну отечественной - она такова и есть - все народы русской земли она связала единым чувством общей любви к великому отечеству.