|
ДЕТИ И ИХ ВЕРА
Таинство Крещения - великое Таинство. Сколько раз мы убеждались в этом! Мне доводилось видеть духовное и телесное оздоровление детей после Таинства Крещения. Хочу поделиться и с вами, дорогие читатели. Из книги Митрополита
Один трехлетний ребенок долго мучается коклюшем. Перед сном говорит бабушке:
Другая бабушка, приехав навестить умиравшую в Париже от чахотки дочь, рассказывала мне про внучка Алешеньку:
Нередко в самую раннюю пору дети путают священника с Богом. В Болгарии мне встретился четырехлетний ребенок, побежал к отцу в лавочку и громко закричал: "Бог, Бог идет!" Я дал ему на гостинец.
Совсем малое дитя привели в храм. Когда вернулись домой, спрашивают его:
Вспомнил и про более взрослых кадетов Донского корпуса (в городе Билече, в Югославии). Говели по группам (две-три роты-класса).
Другой кадет из того же корпуса, умненький юноша, "первый ученик" в роте, после причащения сказал мне, что он вдруг почувствовал себя таким физически легким - "что весу стало меньше во мне"...
В Симферополе в семье Р-х умирал трехлетний любимец. Родители плачут. А он говорит им: "Домой, домой ухожу".
Граф А-н, в присутствии членов Синода в 1920 году в Херсонском монастыре рассказал о своих девочках (Марфиньке и, кажется, Наденьке) следующее:
Об Ангелах еще припоминаю рассказ епископа Тихона (тогда еще архимандрита) (Тищенко), бывшего настоятеля Берлинской русской церкви. В 1923 году я был приглашен читать лекцию на съезде христианской молодежи в городке Фалькенберге, недалеко от Берлина. Был и архимандрит Тихон. Он был очень образованным богословом, инспектором в Киевской Духовной академии, магистром. Происходил из крестьянской семьи, из города Белая Церковь. У них была большая семья: человек семь детей. Младшенькая, Мария, опасно заболела. После нескольких бессонных ночей мать, положив дитя возле себя на кровать, заснула. А мальчик - тогда еще Тимофей - сидел у окна.
Вечером укладывают спать малютку С., а перед этим его постельку передвинули на иное место; иконочку же висевшую над ней, оставили на прежнем месте. Он заметил это и говорит бабушке: "Ты мне иконочку-то (явление Божией Матери Преподобному Сергию) дай! А то без нее, Бог знает, что может случиться!"
Деревенские дети, в отсутствие уехавших в город родителей, взяли из погреба крынку со сметаной и решили полакомиться. Поставили на стол, нарезали хлеба. По обычаю сначала хотели помолиться, но им было стыдно: они совершили кражу (хоть и у себя, но без воли родителей). Тогда кто-то из них догадался: взяли полотенце и завесили иконы: "Чтобы Боженька не видел". Полакомились... Убрали со стола. А про полотенце и забыли. Скоро в избу вошел работник. Он сразу обратил внимание на завешенные иконы. Начал допрашивать детей, и те вынуждены были сознаться. Жива вера у детей! Недаром и нам велел Христос уподобиться детям...
Моя внучка Сашенька в возрасте четырех месяцев попала в больницу с целым "букетом" болезней. Крестить мы ее не успели: то одно, то другое. Я сама была с ней в больнице. Пробыли там месяц, а когда выписали Сашу, то мы с ней поехали в Тверь к родным. Там есть врачи знакомые. Да и по ряду других обстоятельств там было проще. Привезла я Сашу очень слабенькую, худенькую, бледную, с грустными глазками.
В тот же день пришли сестра с мужем. Муж сестры - священник в Твери. Он сразу сказал, что срочно крестить надо, нельзя тянуть ни дня. Я еще про себя подумала: "Куда ее, такую слабенькую? Может, попозже?" Но промолчала. В восемь утра следующего дня отец Михаил уже был у нас. Мы собрались в большой комнате: мои тетя и бабушка, другая сестра (она стала крестной), двое племянников. Так хорошо было! Торжественно!
Прошло несколько дней, и врач, придя к нам, удивилась: "Как изменилась девочка! Посвежела, потяжелела, стала веселенькая!" И правда, Сашенька на глазах менялась. Наливалась силами и здоровьем, как яблочко.
Примерно через две недели после крестин приехала навестить нас младшая моя дочь, тетя Сашеньки, и мы стояли у кроватки девочки и разговаривали. И вот, дочь дала малышке иконку Спасителя: "Смотри, Саша, это - Бог". И пятимесячный ребенок, который еще не очень реагировал на игрушки или какие-то предметы, протягивает ручки и совершенно сознательно берет иконку, держит ее перед собой и улыбается! Что это была за улыбка! Радостно, счастливо улыбалась Сашенька, будто увидела кого-то очень родного. Потом она вытянула губки и положила иконку на них, а ручки опустила и стала вдыхать, будто это было благовоние какое. Мы с дочерью замерли. А потом побежали за бабушкой. Она тоже очень удивилась, потом сказала: "Чистая душа ребенка видит своего Творца". Это продолжалось минут пять-шесть.
Мы прожили в Твери три месяца. За это время крестилась моя старшая дочь, мать Саши, человек с замкнутым и тяжелым характером. Может быть, потому, что мы не крестили ее в детстве, ей пришлось пережить личные неудачи тяжелее, болезненнее, чем могло бы быть. Ведь некрещеный человек не защищен. Мы долго уговаривали ее креститься, но она никак не хотела. А тут вдруг приезжает и просит отца Михаила окрестить ее. После Крещения она очень изменилась: стала мягче, добрее к людям, и в первую очередь к своему ребенку, от которого перед этим почти отказалась.
Теперь у Сашеньки есть любящая и заботливая мама, а сама Саша в свои полтора года - крепенькая, хорошо развитая, веселая девочка.
Вениамина (Федченкова).
О вере, неверии и сомнении.
- Бабушка! Если ты во сне увидишь Ангелов, скажи им, чтобы у меня перестал кашель: я очень устал!
- Дочь-то моя вышла замуж за комиссара. Он не велел даже и упоминать о Боге. А у меня на груди крест висел, Алешенька-то и увидал.
- Бабушка! Это что такое у тебя?
- Часы, - говорю, - милый мой!
Он послушал: не тикают. Не поверил. А все же в колокол-то по праздникам звонили. Уж не знаю откуда, но все же он узнал о Боге. И один раз говорит мне:
- Бабуся! Понеси меня в церковь; я один раз, только один раз посмотрю на Боженьку - и больше не буду.
В Нью-Йорке негритянский мальчик спросил меня по-английски:
- Ты - Бог?
- Нет.
- Кто же ты? Божия Матерь?
- Ну, что ты видел в церкви?
- Пришел Боженька, напустил дыму нам (из кадила) и ушел.
Однажды после причащения пришли ко мне двое юношей, лет уже по шестнадцать-семнадцать... Чистые, красивые. Постучались. Впустил.
- Что вы пришли? - спрашиваю.
- Та-ак!
Сели. Молчим... Они сидят тихие...
- Ну, как себя чувствуете? - спрашиваю.
- Хорошо-о! - отвечает один. Другой добавил:
- Будто под Пасху!
Еще помолчали. И мне было радостно сидеть с ними. Потом один говорит задумчиво:
- И подумать только: за что Бог дал эту радость нам!.. Только за то, что мы исповедались...
Посидели и ушли. А у меня осталось впечатление, будто у меня были настоящие Ангелы... И сейчас вспоминать о них радостно.
"Они уже были в постельках. Я по обычаю вошел к ним в спальню, чтобы на ночь перекрестить их. Двери отворились бесшумно. Слышу их разговор:
- А как ты думаешь: они ныне придут к нам? - говорит одна.
- Я думаю, придут...
О ком это они? О родителях, что ли? Спрашиваю:
- Кого вы ждете еще? Кто - придут?
- Ангелы, - просто ответили они.
- Какие Ангелы?
- Беленькие, с крылышками.
- Они к вам ходят?
- Да.
Я больше ни о чем не спрашивал. Молча перекрестил и со слезами радости вышел".
Жена у него тоже - святая, из рода князей Барятинских... Смиренница была... И чистая... И верующая душа...
Лишилась всего, но никогда не роптала не только на Бога, но даже и на большевиков... Святые были и из аристократов, а не только из простого народа...
- Мне было лет семь. Вдруг я увидел Ангела с Манькой на руках и закричал: "Мамо! мамо! Маньку взяли, Маньку взяли!" Мать проснулась: "Что ты кричишь?" - "Да Маньку взяли!" - "Кто взял?" - бросилась она смотреть больное дитя. "Ангел взял. Я видел". Мать взяла Марию, но она уже была мертва.
Архимандрит Тихон сообщил мне, что и он видел Ангела белым и с крыльями.
Малютка положил иконочку на подушку и скоро мирно заснул. Ему было около четырех лет.