БОГОСОЗНАНИЕ - простецкое богословие

     Епископ Порфирий, знаменитый археолог, - редкая и удивительная личность. В духовном училище (Кострома) увлекался он церковным пением, а в семинарии - историей и философией. Когда же поступил в Санкт-Петербургскую Духовную академию, то разлюбил философию и увлекся чистым богословием. По окончании академического курса постригся в монахи. И началась его самостоятельная деятельность.
     Какие горести и печали пришлось ему пережить! Встает образ ученого богослова, историка, археолога, знатока древних и новых языков, неутомимого путешественника. Вечный путешественник, более пятидесяти раз восходивший на корабль, посещавший отдаленные пустыни, поднимавшийся на труднодостижимые горы... "Мы трижды огласили Фавор умилительным гимном "На горе преобразился еси..." Лучезарное солнце в это время ярко светило сквозь чистое голубое небо; умный взор мой всматривался в бездны вечности и зрел Христа в светоносном прославленном теле. Сладкое видение мое в безмолвии прекращено было вопросами спутников моих..." "Я - странник на земле. Колыбели своей не помню; отеческий кров давно я покинул, и никогда не возвращусь под этот кров: это невозможно... А для чего я странствую так долго? Может быть, для того, чтобы подобно пчеле принести мед в родной улей. Я пчелка Божия, а Россия - мой улей..." И наука имеет своих мучеников и тружеников... "Я на темени горы! Вефиль - передо мною! Разбросы камней, развалины, колонны под моими ногами; итак, Порфирий, ты стоишь на месте Гая! - воскликнул я от радости и приветствовал сам себя с открытием..." "Я отдыхал телом на вершине скалы Ваасес и работал умом, советуясь с Библией. Особенная радость души, любящей помянуть дни древние, служила наградою за мои труды и любопытство. Посему легче серны спустился я со скалы и примкнул к своей дружине, которая заметила на лице моем особенный отсвет радости души, познавшей истину..." "Господи, Ты Боже мой! Мне, гиперборейцу костромскому, довелось быть в Триполи. Финикияне были славные удальцы, а костромичи славнее их. Какой финикианин был на Волге, где и Кострома стоит? А я вот пройду, прогуляюсь по стенам финикийского города и несколько рад плюну, потому что нельзя не плюнуть в городе: это естественно".
     "Завтра - новый год! Порфирий! Помни смерть, помни вечность, храни веру, надежду и любовь и служи науке, а все прочее - трын-трава, - аминь..."
     Будучи настоятелем русской посольской церкви в Вене, он совершил свою первую ученую поездку - по Далматскому побережью. В 1843 году командирован на Восток для изучения нужд Православия. После трехлетнего путешествия по Палестине и Сирии, во время которого он составил ценное собрание древних рукописей и книг, он был назначен начальником иерусалимской миссии и занимал эту должность до начала восточной войны. В 1858 году он еще раз был командирован на Восток и, пробыв там три года, вывез обширнейшую коллекцию древних книг и рукописей - на греческом, сирском, арабском, эфиопском, грузинском и других восточных языках; а равно рукописей церковно-славянских им собрано столько, что, по замечанию специалистов, "целой четверти столетия мало для простого их описания". Где они теперь?
     В 1865 году Порфирий возведен в сан епископа Чигиринского, викария Киевской епархии. В 1878 году назначен членом Синодальной конторы в Москве. Ему принадлежит честь открытия знаменитого синайского кодекса Библии IV века; он же нашел и издал четыре беседы Фотия, патриарха Константинопольского. Важнейшие труды его: "Письмена Кинея Манафы на синайских утесах"; "Вероучение египетских христиан", "Христианский Восток", "Мнение о синайской Библии", "Путешествие в Нитрийские монастыри в Ливии", "Богослужение абиссинцев", "Восток Христианский. Сирия"; "История Афона"; "Первое путешествие в афонские монастыри и скиты"; "Проповедники в патриархатах восточных и их проповеди"; "Второе путешествие в афонские монастыри"; "Дионисий Ареопагит и его творения"; "Афонские книжники". Заслуживают внимания его труды, хранящиеся в рукописях: окончание истории Афона, юридические акты афонских монастырей, путешествие по Италии, по Фессалии, Едемские народы и много других работ.
     Занимаясь по преимуществу историей и археологией Христианской Церкви на Православном Востоке, епископ Порфирий был неустанным инициатором и рукописных разведок. Довольно долго жил он там с официальной миссией. Вернувшись в Россию, он привез с собою богатое собрание греческих рукописей, древних икон и других древностей. Он пожертвовал Киевскому церковно-археологическому музею драгоценную, единственную в своем роде коллекцию древних икон, собранных на Востоке. Под редакцией академика П.А. Сырку издан его дневник: "Книга бытия моего" (4 тома, СПб., 1894-1897 г.), из которого и взяты нами выше приведенные его строки...
     Скорее антикварий и эрудит, чем исследователь, епископ Порфирий, однако, в своих книгах заложил твердый фундамент для последующей разработки византийских древностей...
     В "Рассуждениях о четырех беседах Фотия" он красноречиво пишет: "Труд мой кончен. Благодарю Бога, сподобившего меня найти "Беседы Фотия", и уделившего мне дар понимать язык его. Радуюсь тому, что эта книга, сего дня моя, завтра будет общая. Иди, книга, в мир и поведай ему великие дела Божии, оповещенные светозарным Фотием. Я перевел "Беседы Фотия" не дословно, как переведены наши церковные книги, но передал буквальный смысл их с точностию, позволив себе только укладывать русские слова так, как требовала плавность нашей речи, и кое-где укоротил длинные периоды Фотия. Что касается до разных тонов речи этого витии, то они, смею сказать, не понижены и не повышены мною. Резки, печальны, веселы, отрывисты они у него - таковы и у меня. Все аккорды Фотия я изучал с особенным старанием, дабы перевод мой был полное эхо сердечного витийства его, довольно ярко выраженного даже в следующих изречениях его: "Пророки - языки Бога". "Иконы изобрела любовь к Господу". "Икона Матери Слова - радость очей и веселие души". "Грехи - подтопка вечного огня". "Молитва веры есть сила". "Православие без икон угрюмо". "Храм св. Софии - это небо на земле, это рай вторый..."
     Прекрасно и признание епископа Порфирия о многолетнем своем странничестве: "Чем ближе я подходил к цели путешествия моего, тем более сокрушался, сравнивая самоотвержение свое с совершенным самоотречением нитрийских Отцов и погружением их в Боге. Внутренний голос говорил мне: они не двоились между Богом и миром, за то Бог не растешет их полма (то есть пополам); а ты? А тебя? На эти два вопроса отвечали две слезы мои..." М.К. Павловскому писал он: "На вопрос ваш, "что с вами, мой святой странник?", не знаю, что ответить. Я пока подобен кораблю, борющемуся с треволнением в непроницаемом мраке. Только один тринадцатый разложился и исчез подо мною: это распространенная здесь одним сановником тревога, будто я в Риме вделался папистом. Прочие же волны обуревают меня сильно. Но поелику Кормчий мой Господь, то я ничего и никого не боюсь и бестрепетно плыву к пристанищу, какое для меня избрано Им, Всеведущим и Владыкою моим. Воля моя - вся в воле Божией..."
     Огромные приобретения его на Востоке мало оценены. Начальство почти всегда относилось к нему сухо. Из Киева, где он был викарием при митрополите и предавался ученым трудам, его, против желания, перевели в Москву. Там он и прожил последние годы своей многопечальной и многотрудной жизни. И когда настал последний день, он отошел ко Господу, Которому предан был и по воле Которого жил.
     Да возрадуется душа твоя пред Господом, Преосвященный владыка Порфирий! Помяни там, у престола, и нас, любящих тебя и чтущих болезни и труды твоя.