Часть II. В ПОИСКАХ ЖЕМЧУГА

     За время моей болезни в течение трех месяцев я крестил человек тридцать взрослых: студенты, ученые, художники. Родители их в основном неверующие.

     Недавно одна армянка попросила меня, чтоб я присоединил её к Православию. Она полюбила русскую Церковь и русскую религиозность. Родители её ученые, неверующие, вернее боящиеся показать свою веру, а может быть, просто формально верят.
     Она подала заявление о выходе из комсомола по религиозным мотивам. Комсорг ей сказал: можешь веровать тайно, а из комсомола не надо выбывать. Она настаивала, тогда комсорг стал её срамить: все неверующие, только ты одна. Армянка возразила, что сейчас многие начинают веровать. Комсорг стал грозить.
     — Так что ж это такое? — закричала армянка. — Я невольна выбрать себе убеждение ?
     — Вольна, — сказал комсорг, — но мы не дадим тебе направление в институт, сообщим твоим родителям. Ей двадцать лет.

     Приходили на исповедь недавно крестившиеся студентка и один молодой человек. Исповедовались хорошо, рассказали обо всем, как увлекались даже наркотиками.
     Удивительная какая-то у них сердечность и товарищеское отношение ко всем. Не таят ли в себе хорошее и грех? Или опыт через грех выявляет добро? Антиномия!

     Рассказали о двух священниках. Сами ремонтируют храмы, помогают крестьянам класть печки, ездят на собственной машине причащать.
     Одному двадцать три года, другому лет тридцать — тридцать пять. И это при всеобщем оскудении.

     Крестил татарина, учитель в школе для уголовников, пришел к признанию Бога посредством товарища. Удерживало отношение к врагам, думал, что простить им — это смириться с их преступлением, этого не мог.
     Верит во всё, весь символ веры признает.

     Столкнулся с молодежью, их интересует проблема мировой религии, новое откровение. Отношение к врагам, проблема убийства: — доходят до крайности: не убивать — значит и не защищать того, кого убивают.
     Начетничество. Не понимать того, что такое буква, а что такое Дух.
     Рационализм. Не знают, что христианство должно быть и в уме, и в чувствах, и в воле, охватить все существо человеческое.
     Нет различия между промыслом Божьим и судьбой. Нет понятия церковности, Церкви, церковного предания.

     Рассказывали молодые люди: он — еврей, она, кажется, русская, — о бабушке девяностосемилетней. Очень хорошо молилась Богу, сама слепая.
     Сломала как-то шейку бедра, когда подошли ей помогать, она спросила у внучки:
     — А ты надела бы тапочки, а то простудишься.
     Делали ей глазную операцию. Вдруг она увидела кого-то в белом и подумала, что попала на тот свет.
     "Ну вот и хорошо", — подумала она. — "И закончились мои муки, встречают меня в белом". Но слышит вдруг отборную матерщину.
     "Нет, не туда я попала", — вскоре пришла в сознание.

     Приходил беседовать художник насчет своей семейной жизни. С первой не нашел общего языка, покинул её. Из-за первой его побили, лежал с сотрясением мозга. Стала ходить к нему в больницу прежняя его любовь, которая была замужем. Потянулись друг к другу. Он её увез от мужа, поженились. Сошелся с ней ради сочувствия её к нему, но общего было мало. Тринадцать лет прожили верно. Полюбил двадцатипятилетнюю, ему сорок четыре, хочет жениться на ней. Она хочет детей, он нет. Сейчас он устроен: дом, дача. Есть дочь. "Рано или поздно все равно разведусь с настоящей", — говорит он.
     Когда я спросил у него: — А знаете ли, что это прелюбодейство?
     — Наверно, — говорит. Понятия греха нет.
     — У меня, — говорит, — тоска. Не знаю, что делать, готов завербоваться, куда угодно и уехать.

     Люди хотят рассеять тоску земным устройством и удовольствием, а этим самым они её усугубляют. Не понимают того, что тоска — это жажда Бога.
     Как несчастен современный человек!

     Говорят, аморально жить с женой, когда её не любишь. Выходит, морально жить с любовницей, которую любишь?
     А обязанности к детям, а долг к человеку — это что же, мимо любви?
     А обязанность к семье — всё это не входит в понятие любви? Любовь, оказывается, чисто эгоистический интерес: мне приятно, а всё остальное — безразлично? Вот она — безрелигиозная мораль!

     Люди стали бояться семейной жизни, привыкли жить своим личным миром, ни от кого независимо. Развивается эгоизм. Семья накладывает обязанности, а обязанностей избегают.
     Семья сейчас нужнее, чем монашество, ибо монашество, в современном понимании, может вылиться в побег от всяких обязанностей.

     Один священник у меня спросил:
     — Простите, что я задам вам такой вопрос: почему к вам так много идет евреев?
     — Стараюсь понять каждого человека: с иудеем, как иудей...
     — Правильно, — говорит, — русский человек — это всечеловек. Вот только поймут ли они нас так?

     С евреями нужно быть очень осторожным, легко могут обидеться и потерять доверие. А так этот народ очень привязчив, помнит добро, умеет помочь.
     По-моему, у них очень развито чувство собственного достоинства, вот только не хватает им покаяния. Вот как сказать об этом, чтоб не обиделись?

     Дочери семнадцать лет, не любит своих родителей. Оба безрелигиозны, религиозна только бабушка.
     Она еще не уверовала, но, говорит, что любит только бабушку.

     Недавно один человек был в провинции. Рассказывает, что храмы там пусты, старухи матерятся. Мужчины в основном пьют. Хотя над верующими там не смеются.

     Приснился девушке сон: одиннадцатого числа через год умрет. Девушка училась в институте, стала пассивной, все забросила, в том числе и институт. Одиннадцатого числа все-таки пошла в храм причаститься. Ничего не случилось, и до сих пор живет.

     Вчера у меня был молодой человек, двадцати лет, недавно я его крестил. Он — музыкант и из семьи музыкантов.
     Недавно он ездил на Север, рассказывает, как там все приходит в запустение. Деревни брошены, все бегут в город, оставшихся переводят в совхозы.
     Народ выше сорока лет очень приветливый, гостеприимный, ниже — просто московская шпана. Пьют, развратничают, бездельничают.
     По родне этого человека можно проследить многое. Бабушка его — доктор исторических наук, дворянка, революционерка. Когда внук т.е. он! крестился, она плакала: мол, позорит весь их род. Дедушка из крестьян, тоже революционер. Оба сидели.
     Дедушка, хотя и малограмотный, занимал высокий пост. Умирая, на всех и вся озлобился:
     — Все теперь живущие — подонки, говорит. — Лучших людей уничтожили.
     Со своей родной матерью молодой человек находит общий язык, она более расположена к его убеждению. Но она не крещена, отец с ней разошелся. Молодой человек и писатель русского настроения. Сначала был в демократическом движении, но почувствовал, что оно беспочвенно. Нужна почва. Тоже не крещен.
     Молодой человек переосмысливает всё и вся за свою родню.

     Уехавшие за границу говорят:
     — Там провинция, тихая, сытая, обеспеченная. Здесь, у нас, — столица. Беспокойная, живая.

     Становится все отчетливее деление. Раньше всё как-то было неясно, сейчас отчетливо. Видишь, где одна, а где другая сторона. Неужели другая сторона завладеет сильнее? Может быть, еще из нашей страны всё перекинется туда, на запад, а здесь будет иное? Не случайны предсказания Достоевского.

     Приезжал из другой области молодой человек, слышал обо мне по радио. Впечатление первое — не внушающий доверия. Я так и подумал, что какой-то следователь.
     Разговорились. Был иподьяконом, но за его прямые высказывания выгнали оттуда. Профессия — врач, сейчас работает на заводе.
     К церкви — неприязнь. Там, говорит, какие-то боязливые и не защищают друг друга. Говорит: надо организовываться и бороться. Всюду всё задавили, много распущенности и убийств.
     Я сказал, что прежде всего нужна вера и нужен нравственный подъем. Без этого никакие перемены не действенны.
     Вывод. Сейчас нужен священник, самоотверженный, который бы шел навстречу к другим и подымал бы всё на свои плечи. У людей нет доверия. Доверие можно заслужить только самоотверженностью.

     По поводу инакомыслящих:
     — Таких убивать надо, — говорят безбожники из простонародья. Какая звериная ненависть!

     Приходила еврейка для беседы. Студентка и одновременно преподает. Два года уже, как задумывается над религиозными вопросами, хочет креститься. Но боится, чтоб в этом не было греха, так как пока у нее есть сомнения, боится оскорбить Бога.
     — Религия — это смысл жизни, — говорит она. — Не может быть, чтоб не было смысла.

     Пятый месяц болезни, человек к пятидесяти приближается крещение взрослых. Слава Богу, народ идет ко Христу, запоздало, но идет.

     Приходящая ко мне еврейка рассказала, что её натолкнул на размышление о Боге один студент, который учился на философском отделении. Он зачитался Владимиром Соловьевым, уверовал в Бога и оставил Университет. Работает в настоящее время сторожем.

     Рассказал священник. Одного молодого человека, уверовавшего в Бога, мать-атеистка гонит из дому, ничего ему не дает брать в доме.
     Удивительно, что старики — такие фанатики атеизма. Антирелигиозный склероз у них, что ли?
     P.S. Вчера видел этого молодого человека, еще не крещен. Любит философствовать, христианство ему открывает другой мир.
     Ему — семнадцать лет, матери его — сорок пять. Она говорит так:
     — Сначала комсомол, потом человек.
     Сын называет её фанатичкой.

     Крестил девушку. Мать русская, из православной семьи, но неверующая, отец — мусульманин, азербайджанец. Наверно, тоже неверующий.
     Девушка с детских лет тянулась к Богу и молилась Ему. Сейчас вот почувствовала, что ей надо креститься.

     Крестная крестившейся еврейки рассказала, что когда она крестила своего ребенка, у того прошли припадки.

     Исповедовался молодой человек. Ему захотелось узнать, что такое сумасшедший дом. Стал симулировать сумасшествие. Его быстро разоблачили. Потом решил совершить преступление, избил военного и тут же подал заявление в ЧК, что избил врага народа.
     Его посадили в сумасшедший дом, в самое буйное отделение. И тут у него началось. Видел мытарства, когда все открывается и становится ясно перед всеми. Раз ухватился за решетку и видел рай. Не может передать словами, как там хорошо. За это видение рая он захотел второй раз попасть в сумасшедший дом. Попал, но не видел рая. С этого времени стал веровать в Бога.
     Его жизнь была страшно греховной, он сейчас еще не освободился от грехов, но удивительно православного настроения.

     Молились. Наташа имела привычку после общей молитвы еще молиться отдельно. Миша был недоволен, потому что она мешает ему спать. Говорит на нее всякие бранные слова. Мама посоветовала Наташе положить за Мишу поклончик.
     — А я уже положила три, — сказала она.
     Миша не унимался, тогда Наташа перекрестила его.
     — Что ты меня крестишь, как сатану? — сказал он, но стал несколько затихать, потом снова закричал на нее, запустив в нее чем-то. Мама подошла к нему и отстегала его, у мамы что-то вступило в поясницу. Наташа продолжала молиться, и вдруг у всех стало мирное настроение, попросили прощение друг у друга.

     Рассказал о себе милиционер из старообрядческой семьи. Постояв на посту, заходил в один дом и говорил:
     — Давайте немного попоем церковного, душу надо отвести.

     Знал одного начальника милиции, верующего тайно, который так говорил:
     — О, это партийно-безбожное мракобесие!

     Рассказал еврей, что после крещения, когда он ехал в автобусе, всех находящихся там чувствовал своими братьями и сестрами.
     Никаких грешных мыслей не было, до этого страдал от одиночества.

     Больница, одна женщина вдруг вскрикнула:
     — Смотрите, смерть пролетела. Вскоре сообщили, что в соседней палате умер мужчина.

     Смерть имеет свою форму, это не символ. Об этом говорит о. Павел Флоренский. Смотри его статью об Алексее Мечеве.
     Мне рассказали знакомые, что когда у них умирала женщина, в соседней комнате на собаке поднялась шерсть, испуганно выла.