Часть II. В ПОИСКАХ ЖЕМЧУГА

     Дьявол — это клоун, у него ничего серьезного нет, он играет на мировой сцене, и всё, что он разыгрывает — ложь. И все, поддавшиеся ему, тоже клоуны, у них тоже ничего серьезного нет, они разыгрывают что-то и врут, врут.

     Люди на ту их игру реагируют по-разному. Одни обольщаются и даже верят, другие смеются до того, что становится больно животу, и буквально и фигурально (живот — по-славянски, по-русски — значит жизнь), третьи смеются и плачут... ну, а есть люди, которые никак не реагируют на их игру и делают дело Божие. Это последние, как их считают.

     Как-то иду и смотрю, у забора какой-то молодой человек хочет приподняться и не может, настолько, видно, пьян. Мучительно морщится, люди проходят мимо без всякого внимания, один только пожилой человек стоял в стороне и смотрел на попытку пьяного приподняться.

     Это символично, и не один такой пьяный, их множество, всюду и везде, теперь им имя — легион, стараются освободиться от пьянства, оно опротивело, надоело, голова трещит, а не могут. Без Бога невозможно протрезвиться, без Бога мы ничего не можем.

     Ехали в метро, мужчина обратился к женщине, оба посмотрели на меня, иронически заулыбались. Ведь есть ещё люди, для которых священник что-то отжитое и смешное, они себя считают выше всего этого.
     Я смотрел внимательно на них, видимо им стало неловко, засмущались, посерьезнели и уже посматривали в мою сторону без насмешки, потом опустили глаза.

     Бывает, что сначала начинают возражать, делают умный вид, но потом вслушиваются и сознаются: они с этим незнакомы, они не знают. Таково современное неверие — не знают!

     Ну а те, кто так называемо активен, пропагандист — это просто хулиган от атеизма. Ибо, в самом деле, то, что они делают: осмеять, донести, прижать — это хулиганство и есть!

     — Сотрудничают или работают? Ну, как вяжется такое с верой?
     — Не думаю, чтоб многие были их работники, но сотрудники почти все.
     Вот семь лет тому назад один архимандрит должен был стать епископом. К нему приходят: подпиши... ну, самое, казалось бы, невинное, если заметишь что... ну, явно такое... чтоб нас поставил в известность.
     — Не могу, — говорит архимандрит.
     Тогда ему говорят прямо: — Ну и епископом тебе никогда не быть!
     Да, сотрудничают за последнее время все. Думаю, что вера у них есть, но вот что-то как-то уживаются с этим...
     Давайте с вами рассуждать. Ну, вот вы, верующий человек, допускаете грех. Сначала как будто не тревожит, а потом ведь заговорит совесть настойчиво, пока не избавитесь от греха. А если вы грех загоняете внутрь, то невольно к этому придет и другой грех, и вы потеряете покаяние в грехе, а раз так, то и от веры вашей ничего не останется. Ведь не напрасно сказано: не можете служить двум господам.
     — Думаю, что они не чувствуют в сотрудничестве греха, да оно, на первый взгляд и незначительно. А наверно ещё думают, что они приносят пользу Церкви...
     — Какую? Народ не воспитывают по-христиански, храмы не оберегают от разорения.
     — Да, конечно, — покачал головой собеседник.

     К одному епископу пришли: — Подпиши закрыть такой-то храм.
     — Я присягу давал не закрывать храмов.
     Не подписал. Перевели и в другую епархию. Есть такие все-таки! Слава Богу!

     — У тебя есть озлобленность к атеистам, это прет из каждого твоего слова, а виновата Церковь, почему мы так делаем.
     — У меня озлобленности к атеистам нет, я их жалею, виновник в основном — атеизм. На атеизм я смотрю широко. Атеизм — это желание обосноваться без Бога, сознательное противление Богу. Такой атеизм не присущ нашим атеистам. Но атеизм у нас все-таки есть, он разрушил наши храмы, загнал совесть в тупик, сделал жертвами наших епископов. Виновник всему — атеизм, и с ним я не могу примириться. Это все равно, что примириться с ложью, а атеистов я жалею, это несчастные люди. И епископы, если они не прямые ставленники, это, конечно, жертва и тоже несчастные, я их всех жалею.

     Видимо, надо смириться с тем, что званые меня не понимают, поэтому все, считающие себя ортодоксально настроенными, осуждают меня. Наверно, я стал на положение того раба, который пошел по всем дорогам и переулкам звать нищих, убогих, калек, дабы наполнился дом Божий. Поэтому меня легче понимают стоящие как будто вне Церкви. Но не все, наверно, званые — избранные. А кто знает, не эти ли, сегодня блуждающие, завтра окажутся избранными.

     Кто такой друг? Говорят: я твой друг, потому тебя и критикую, и указываю на недостатки... А не хочет ли он из меня вылепить самого себя?
     А друг настоящий вздыхает о недостатках и больше молчит, и понимает то, что и сам порой не понимаешь, и подсказывает так, что и сам не замечаешь. Он как бы сливается со мной. Но где такого друга найти? Многие клянутся в дружбе, а друг, которому можно всё доверить и положиться на него — один из тысячи.

     Друг тот, на которого можешь положиться, а не тот, кто тебя постоянно учит, читает мораль, как бы он ни клялся в дружбе.

     Если то, на что я указываю епископам и некоторым священникам — неправда, земно кланяюсь им и прошу простить меня, последнего грешника. А если это правда? Господи, открой помышления сердец наших и помоги исполнить Твою волю!

     Священник, как выразился старец, запретил своим духовным детям принимать меня в своем доме. Священник, к которому я ходил молиться и который принимал меня любезно, сказал другому священнику: — Ты слишком долго разговаривал с о. Дмитрием.
     Обижаться, негодовать на них? Господи, прости мне, что я их довел до такого греха, послужил соблазном.

     Встретился со священником, молодой, высокого роста, благочестивый на вид, тих и скромен. Наш разговор: — Понравились проповеди, но как бы остроту убрать.
     — А если меч не остр, сабля не остра, как воевать? Тупым оружием, что ли? В остроте-то все и дело.
     — Ведь можно и иначе? — Можно, у каждого свой путь.
     — Если мы будем резки, закроют храмы, а так что-то сохраним.
     — Вот в чем весь соблазн: сохранить четыре стены — сохранить церковь? Но ведь и четыре стены разрушают? — Можно делать и тихо.
     — Можно, но нужно в разворот всех своих сил. Как у нас в лагере говорили: съешь сегодня то, что можно съесть завтра. А я: сделай сегодня то, что можно сделать завтра, ибо "завтра" может и не быть. В конце концов, мы не жизнь земную сохраняем, а ищем Царство Небесное.
     Мало возражал, на лице вдруг выразилось, как мне показалось, большая скорбь, и я как-то особенно пожалел.

     — Мы с тобой не согласны, не надо так резко, потише. Ведь в тишине нужно совершать дело, побольше аскетизмом заниматься, и всё остальное само по себе придет.
     — Допустим, признаю вину. Но почему дело не улучшается? Тишина, аскетизм наши не действительны. Посмотрите, сколько гибнет людей. Отойти в келью и закрыть глаза на бедствие людское? Не могу. Не спросясь ни у кого, бросаюсь на помощь. Не кончив молитвы, забыв даже спасение. Господи, прости и помоги.

     Сегодня нам в дверной ящик что-то опустили, смотрю надпись:
     "О. Дмитрию", — написано уверенно и грамотно женской рукой. Разворачиваю: три по три и один рубль. Видимо, кто-то бедный, собирал мелкие монеты, богатый опустил бы, допустим, десять рублей одной купюрой.
     Растрогала меня эта человеческая доброта, принял, как лепту вдовицы. Господи, она больше всех мне подала, подай и ты ей большую награду.

     Мир находится в поисках, все ищут, все открывают. В науке, искусстве. Не удовлетворяются старыми формами.
     Поиски не оттого, что мы прокладываем новые пути, а оттого, что утратили Истину. Потому в науке много гипотез, в искусстве — изломанные формы. А что это дает? Всё суета и томление духа, как сказал мудрец.

     Каждый спешит открывать, облагодетельствовать человечество своими открытиями, а меж тем, как мы не замечаем, кто идет рядом и сзади. Оттого в метро широко распахиваем дверь и, не оглядываясь, отпускаем, и она порой бьет так, что бывает сотрясение мозга у сзади идущего. А мы спешим и не слышим, что там зовут уже на помощь. Первооткрыватели, как до сих пор мы не откроем для себя того, что нужно быть внимательным к человеку?

     Говорят, как я могу жить с женой, если её не люблю? А раньше таким же образом клялся, что любит её. И разлука, потом ненависть. В основе такой любви — разлука и ненависть. Любовь, сотканная из разлуки и ненависти, выросшая на греховных страстях, кончается ничем. Любовь ли это? Любовь должна любимое существо делать лучшим!

     У современных людей нет любви. Потому что есть эгоизм, грех. Тогда вместо любви должен стать хотя бы долг. Я должен жене, потому что она — человек. Я должен детям, если такие появились. И на месте долга вырастет любовь. Так привыкнут друг к другу, что полюбят друг друга и поймут, что в этом всё счастье.

     Потребности большие, деятельность малая. Так везде, даже в Церкви. Потише, поосторожнее. Гибель большая, а делаем мало. Пусть бы храмы стояли, тогда, мол, будет всё, — рассуждаем. Храмы сохраняем, да верно ли, сколько их уже осталось? А души разрушаются, для чего же храмы?

     Рассказал друг. На предприятии по указанию горкома обсуждали поведение одного партийного работника, который крестил своего ребенка.
     Вопрос: — А как узнали, что он крестил?
     Ответ: — А разве ты не знаешь, что в райисполком, в обком партии поступают сведения из церквей: кто, сколько и когда крестил.
     Вот оно что значит проверять паспорта отца и матери при крещении ребенка, вот она "церковная" регистрация!
     Это не невинное занятие, это предательство, донос. Это что же, товарищи безбожники, внутреннее дело Церкви?! Это что же, господа владыки, кого вы пригрели под своим омофором?
     Господи, мерзость запустения на месте святом!!! Бежать отсюда, отказываться от епископов? Нет, взять бич и гнать их отсюда. Гнать, гнать. О, как я умилился рассказу, когда почаевский монах Иосиф бил четками по лицу епископа. Это святитель Николай бьет по лицу еретика Ария.
     Говорят, случай не совсем правдоподобный из жития святого, а вот наша жизнь подсказывает — правдоподобный!

     — А как узнать, не в прелести ли ты? Можно ведь и в прелесть впасть? Впадают ведь и хорошие люди.
     — Так можно ведь ничего хорошего и не сделать, всё дрожа над тем, как бы не впасть в прелесть. А не прелесть ли протянутая рука помощи? А не прелесть ли сделать добро? — всё будем рассуждать от праздности.
     Прелесть тогда, когда ты бережешь собственную персону. Жертвовать — это не прелесть. Праздномечтание о прелести — прелесть. Не бойся помогать! Не бойся делать добрых дел! Спешите делать добрые дела!!! (Серафим Саровский). Бойся праздности, праздномечтания. Прелесть, видимо, берет корень от праздности.

     Вчера приходил молодой человек исповедоваться, очень бедно одетый, заплатанные брюки. Длинные волосы, худой, какой-то восторженный, не от мира сего. Был связан с наркоманами и сам употреблял наркотики, отошел. Ненавидит своего отца, который пьет. В настоящее время работает натурщиком. Рад, что со мной познакомился.
     И для таких людей нужен священник! Священник должен быть самоотверженным и бескомпромиссным. Трусость и дипломатичность сразу оттолкнет.
     Сказал, чтоб приготовился к исповеди, еще придет.

     Приходила девушка музыкант, двадцать один год, читала мою книгу, для нее все понятно. Хочет креститься. Перед этим очень волновалась, а оказалось всё так просто.
     Господи, помоги молодых людей привлекать к Тебе.

     Вчера рассказал диакон, которого изгнали из прихода. К нему как-то зачастил чекист и говорит ему: — Мы теперь не гоним, это было раньше. Раньше мы требовали, чтоб отказывались от веры, а теперь не требуем. Только бы сотрудничали с нами. Церковь теперь наша. И мы тебе можем всё устроить. Хочешь — будешь епископом. Кем угодно, только помогай нам.
     Да, есть о чем задуматься.
     — И учти, сами они такими гнушаются. А если не согласился — они тебя уважают. А согласился — ты уже никакой силы не представляешь.
     — Да, верно. Даже заграница. Те, которые имеют какое-то отношение к нам — уже связаны. Церковь не должна быть от кого-то зависимой. Нужно идти на крест. Только самоотверженность, бескомпромиссность, решительность может спасти. Если один-два таких найдутся и то достаточно. В Церковь нельзя впускать инородную силу ни под каким предлогом.

     Сначала вызывали, он, видимо, не соглашался. Ходил угрюмый, всё рассказывал, что его вызывают, потом от всех удалился.
     Кто-то ему сказал: — Соглашайся, мы перехитрим.
     И вдруг пошел в гору: епископ! А сейчас — митрополит.
     Господи, а ведь он был неплохой, вот в чем опасность. Караул! — так погибают наши епископы.

     "Противление народа рассматривали, как каноническое своеволие и мятеж, как восстание непокорной паствы против законной иерархической власти... Православные видели в этом непослушании и в этой неизбежной иерархической борьбе только исполнение своего христианского долга, долга верности и веры". Не попы бо нас спасут, или владыки, или митрополиты, но веры нашея таинство с хранением заповедей Божиих тое нас спасти мает, — писал с Афона Иоанн Вишенский. Он резко обосновывает право церковного народа низлагать и изгонять епископов-отступников. "Да не с тым блазненным оком или пастырем в геену внидут..." Из книги Г.Флоровского "Пути русского богословия". Смотри также: 1. Послание Восточных Патриархов 1848 года. "Не авторитет, а союз любви". 2. Иоанн Златоуст: "Если епископ не находится с народом, чтоб спасать, дело народа взять спасение в свои руки".

     Чего же более? Безбожники орудуют в Церкви, а мы рассуждаем о чем-то. Христос торговцев изгонял из храма, а мы убийц Церкви терпим!

     1. Я служил в храме, оттуда меня изгнали, теперь я должен служить вне храма, чтоб окормлять приходящих ко мне.
     2. Я не порываю связи с существующей иерархией и не организовываю что-то отдельное.
     3. Мы члены той же Русской Церкви, что и наша иерархия, но наша община находится как бы в тени, в катакомбах, и задача общины поэтому несколько иная.
     4. Я её называю общиной имени Иоанна Златоустого. Община оздоровления, любви и свободы.
     5. Община не имеет никаких внешних особых устроений, она возникает изнутри, где появляются живые души.
     6. Что может помешать служить Богу, служба Богу может совершаться везде и всюду, в храме и вне храма, на всяком месте владычества Его.
     7. Служба Богу совершается по канонам и уставу, но бывают времена, когда происходит пременение закона, ради нужды бывает пременение закона. Но пременение не по произволу, а по любви к Богу и ближним.
     8. Современные христиане слишком законсервировали христианство, больше соблюдают форму, чем углубляются в содержание. Отсюда споры из-за буквы, но мало кого тревожит внутреннее устройство. Легко уживаются с грехом, боятся крестоношения. Отсюда всякие сделки и компромиссы, чувство зависимости и несвободы, боятся дерзать, совсем угасло творчество.
     9. Чтобы творить и дерзать, нужно чтобы была чистой совесть, жить по-христиански, должна быть ко всему любовь. Община требует поэтому от каждого из нас строгого отношения к себе, сострадания к ближним. Кто идет легко на сделки и грех, кто не жалеет человека, не может быть членом нашей общины.
     10. Наша община, прежде всего, требует нравственного усовершенствования. Всё делать не по принуждению, а свободно и охотно, отзываться на всякое доброе дело. "Я вас не называю рабами, а свободными, раб не знает, что делает господин его", — говорит Христос. Мы, свободные сыновья Божии, должны знать, к чему зовет Господин наш Иисус Христос.
     11. В свою общину мы охотно принимаем всех гонимых и преследуемых, наша молитва в первую очередь о всех страдающих.
     12. Наш девиз: "Свобода действия каждого члена и одновременно единство всех". Единство через любовь, свобода действий не по своей прихоти, а по любви к Богу и ближнему.
     13. Наш принцип — соборность, мы всё должны делать соборно. Не коллективно, а соборно. Соборно — значит собранные Духом Святым на единое дело Божие. Соборность неопределима, её понимает тот, кто живет по-христиански. Совесть должна подсказать нам, совесть, которая является голосом Божьим.
     14. Каждый член общины должен чувствовать особенно свою ответственность за судьбы Церкви, за Истину. Не кто-то беспокоится, а каждый из нас. Небрежность, самоуспокоенность должны быть исключены нами.
     15. Мы все связаны друг с другом не авторитетом, а союзом любви.

30 декабря 1975 года.