Елена Тонунц – прекрасная экранная Шахерезада - снялась более
чем в двадцати фильмах и телеспектаклях. Окончив режиссерский факультет ВГИКа (мастерскую Ю. Озерова), сама сняла несколько картин. Сейчас Елена Тонунц учится на четвертом курсе Свято-Тихоновского Богословского института
на катехизаторском отделении. Ко всему этому она выпускница МГУ.
Мы встретились с Еленой Тонунц в стенах Татьянинского храма.
– А Вы помните, как было здесь во времена Вашей учебы в Университете?
Беседовала Татьяна МОСКВИНА-ЯЩЕНКО
– Здесь был студенческий театр. Там, где сейчас трапезная и нижний храм, находились самые главные репетиционные комнаты. В них мы занимались этюдами, читали пьесы, устраивали прогоны. Чтобы попасть в труппу театра, необходимо было, как и положено, пройти отборочные туры. Меня не взяли. Сказали: "Побудь у нас годик реквизитором, может, подрастешь..." Помню, ставили пьесу Евгения Шварца "Обыкновенное чудо". Для сцены встречи Медведя и Принцессы надо было покупать хлеб и молоко. В этом заключалась моя работа. Год я здесь бегала, прыгала, а потом поступила в студенческий театр на Ленинских Горах. Он был несколько другого направления-поэтической драмы.
– Кто-нибудь догадывался, что здесь была церковь?
– Что Вы, никто не знал и даже не догадывался, что здесь когда-то была церковь, а сцена находится на месте алтаря. Об этом и речи не было. То, что здесь были своды, никого не удивляло: здание-то старое. И терема когда-то строили с такими сводами.
– Почему поначалу Вы выбрали учебу на геологическом факультете МГУ?
– Это было вполне закономерно. В школе я занимала первые места на математических, химических, физических олимпиадах. И выбирая, где учиться дальше, я думала только о технических вузах. Когда я приехала из Магадана в Москву, оказалось, что в МГУ экзамены раньше, чем в других институтах. И я решила как бы прорепетировать поступление. Но получив на экзаменах на геофаке почти все пятерки, стала учиться по специальности геохимия. Мои однокурсники уже давно защитили диссертации, стали учеными, я же после окончания МГУ, ни одного дня не работала по этому направлению. Меня распределили во Всесоюзный институт материального сырья в Дивногорск Красноярского края. Там были жуткие условия жизни, барак стоял в чистом поле, добираться до института надо было пешком, а вечером – затемно. Я просто не вышла на работу. Меня потом разыскивали, ведь тогда был закон, обязывающий молодого специалиста отрабатывать три года по распределению. Иначе нельзя было получить трудовую книжку, устроиться на другую работу, поступить учиться. Пришлось хитрить. Я прописалась у родных в Горьком и как бы заново приехала в Москву, устроилась по лимиту дворником. Ночами печатала, как машинистка. Так я сдавала экзамены в театральное училище.
– Почему же бросили геологию?
– Видимо, в душе я всегда была гуманитарием, жадно тянулась к гуманитарным знаниям, не пропускала ни одного занятия по истории культуры, искусства, театра, литературы. Университетское время пронеслось как-то по инерции. Науку я, конечно, изучала, но интереснее была студенческая жизнь, замечательные дискотеки, поездки, путешествия, летняя практика – в Крыму, в устье Амура, в Астраханском крае...
– А потом появилась тяга к творчеству?
– Пожалуй, по окончании театрального института, когда лет пять поработала, как актриса, я реально столкнулась с тем, что называется творчеством. Оказалось, все это так сложно, подвижно, хрупко. Замыслы у всех гениальные, все безумно талантливые, а в результате получается муть. Иногда думаешь: ну что может получиться из такого ерундового сценария, а фильм выходит неплохой. Очень трудно определить, от чего зависит шедевр или хотя бы такая картина, после которой зритель задумывается над тем, что увидел, над тем, как сам живет. Понимаете, ведь не все у нас верующие. Не все будут познавать духовный мир через церковную жизнь. Есть люди, которым духовные ценности надо преподносить через произведения искусства. Ведь все великие творения основаны на духовных ценностях, говорят о любви, преданности, жертвенности.
– В вашей актерской жизни были такие роли?
– Да, я могу назвать роль Долорес в фильме Одесской киностудии "Искушение Дон Жуана", поставленный по пьесе Леси Украинки, или роль дочери в телеспектакле "Тевье-Молочник", где главных героев играли Михаил Ульянов и Галина Волчек. Я раньше не сталкивалась с этой литературой, а когда начала читать, то увидела, что человеческая мудрость не имеет границ. Русский, украинец, еврей – каждый по-своему, изнутри, из сердцевины народных страданий, народных чаяний говорит о человеке, который не теряет лица в самые трудные минуты, остается добрым, терпеливым.
– Вы автор двух игровых фильмов – короткометражного "Однажды вечером" и полнометражного "Я тебя никуда не отпущу". Что Вы скажете о профессии режиссера?
– Это очень трудная и серьезная профессия, занимающая мысли 24 часа в сутки. Она намного ответственнее, чем актерская. Роль надо выучить и исполнить. Режиссер же – главное организующее начало. От выбора темы – до мельчайших деталей.
– Вы сами писали сценарии своих фильмов?
– Да, но в основе первого фильма был рассказ, а второго – газетная статья. Эти фильмы – студенческие курсовые работы, я их снимала в конце 80-х годов, когда только-только началась перестройка, и разрешили говорить с экрана, что не все у нас хорошо. Поэтому фильмы несут отпечаток этого времени.
– В основе сюжета Вашего первого фильма, который получил многочисленные призы и премии на студенческих фестивалях во Франции, Германии, лежит история, прямо скажем, аморальная. Молоденькая, миленькая деревенская девушка просит заезжего поэта "подарить" ей ребенка, потому что она в своей глуши, с больной мамой на руках, вряд ли найдет себе мужа и создаст семью. Как это, с Вашей точки зрения, соотносится с десятью заповедями, ведь фильм снят с большой симпатией к героям?
– Конечно, если так пересказывать картину, то история получается весьма безнравственная. Но этот фильм, так же, как и второй, снят не с позиции воцерковленного человека, а с позиции самого обыкновенного человека, который в наши дни пытается жить, хотя бы что называется "по-людски". Ужас в том, что институт семьи сегодня так разрушен, что он не имеет ценности, особенно для мужчин, которые не хотят нести ответственности за семью, делить общие трудности. Женщина и не надеется найти себе мужа. Но ей необходимо о ком-то заботиться, кого-то воспитывать, любить. Она мечтает если не о браке, то хотя бы о ребенке и идет на грех ради него. Жуткая метаморфоза нашего времени. Нереализованные материнские чувства толкают женщину на хитрые уловки нужного "производителя", выбор которого рационально просчитан, чтобы ребенок родился умным и здоровым. Мы, выходя замуж, думаем, выбираем, испытываем – любовь ли это? А здесь уже не до любви... Больно мне за таких женщин.
– Есть ли в ваших экранных историях личные мотивы?
– Скорее во второй. Там девочка, лет 16-ти, уходит от опекуна и решает жить самостоятельно. Она возвращается в коммуналку, где осталась пустующая комната – мать умерла, отец на принудительном лечении от алкоголизма. Девочка надеется, что ее жизнь не будет такой, как у родителей. Она окончит ПТУ, станет работать, выйдет замуж... Далее мы видим не только цепь драматических событий, но и отношение окружающих героиню людей, которые толкают ее к самоубийству. Образ мира на наших глазах становится все более жестким. Это проявляется в том, что у более сильного не только не возникает желание поддержать, уберечь незащищенного человека, а напротив, наружу вырывается подспудное: "Ату его, ату!" Раз одна – беспомощная, незащищенная (заступиться некому: папа не набьет морду, мама не поднимет шум) – значит можно делать все что угодно. Я думаю, у людей заглохло врожденное чувство долга перед тем, кто слабее. В нас все сильнее желание нажиться на ближнем. Не помочь, а руками растолкать, не по-божески, не по-человечески... Раньше ведь как говорили: креста на тебе нет... Сейчас уже забыли это выражение.
– Значит, ощущение от фильма тяжелое?
– Очень тяжелое. Мне хотелось тогда в 89-ом под лупой показать, как человеку плохо, когда мы все друг друга не любим. Я ведь ничего не придумывала. Это все есть в жизни. Я не москвичка, и сама жила в Москве как сирота. (Мама с папой за десять тысяч километров, и, если что, деньги на билет не сразу соберут.) И клеветали, и в краже обвиняли, и в милицию забирали, с квартиры выгоняли; работы, денег не было, предавали, угрожали...
– Я спросила у одного священника, какими, с его точки зрения, должны быть сегодня фильмы, полезные для души? Он ответил: "Они должны быть как молитва: просветлять, а не пугать". Что вы скажете на это?
- Я с этим согласна. Не стоит забывать, что я снимала фильмы учебные. И снимала тогда, когда только-только пришла в Церковь, хотя внутренне различение добра и зла уже было вполне определенным. Один батюшка, посмотрев фильм "Я тебя никуда не отпущу", был потрясен и сказал, что он поставил бы к нему эпиграфом слова из Библии: "Вся тварь совокупно стенает и мучится доныне" (Рим. 8,22).
– А как Вы пришли в Церковь?
– У каждого свой путь, и меня Господь Бог приводил постепенно, шаг за шагом к крещению, которое совершилось лет семь назад, уже в зрелом возрасте. Я – человек цели. Я не могу жить, если не пойму, для чего живу: эта мысль меня мучила с детства. В доме у нас никогда не говорили о Боге. В Магадане, куда судьба занесла моих родителей – маму после пединститута, папу после службы во флоте – не было ни одной церкви. (Не так давно мы узнали, что мой прадедушка по линии папы и его отец были настоятелями прихода где-то в Житомирской области.) Но уже в детстве я могла часами сидеть у окна, глядя на небо, звезды, и думать, для чего создан человек, для чего он живет. И подспудно (сейчас я понимаю, что это Господь Бог мне посылал) ко мне приходили ответы: человек создан для совершенствования, он должен быть лучше, добрее, снисходительнее, терпимее. Позже я искала ответы у мудрецов разных времен и народов – как они трактуют понятие "вселенная", взаимоотношения человека и религии. Мне интересно было узнать, что написано в "Коране", в "Бхагават-гите" и даже у Елены Блаватской. Я хотела понять, как надо жить. Позднее стала читать православную литературу. И обстоятельства жизни помогали мне. А потом у меня была удивительная, неожиданная поездка в Иерусалим, где вопреки всем правилам мне удалось продлить мое пребывание на неделю (после фестиваля, где я была членом жюри), и самой исходить весь город, побывать у Гроба Господня, подняться на Елеонскую гору, где есть православный храм, помолиться в нем, купить крестик, четки...
– А это Вам не хотелось показать в своих фильмах?
– Мне предлагали, чтобы в финале моей картины "Я тебя никуда не отпущу" героиня Нинка приходила к Богу. Честно сказать, я побоялась, что у меня это не получится убедительно. В кино так легко все искажается: не та интонация актера, не так снял оператор, много мелочей, которые меняют смысл. Когда дело касается мирских вещей, можно что-то подправить, а когда речь идет о святыне, намного сложнее и ответственнее. Как кинематографически убедительно выразить мудрость Господа? Пока для меня это совсем иная ипостась существования. Я учусь в Богословском институте, пытаюсь узнать, понять как можно больше. И кто знает, может быть, я решу, что важнее учить детей Закону Божьему, чем снимать фильмы?
"ТД", №8, 1996