Во время болезни детей всегда нужно уповать на Божию помощь
(Свидетельство матери)
Вышла я замуж юной и идеально-религиозной. Молодое сердце моё было открыто духовным истинам, но постоянная работа, заботы и огорчения отодвинули вопросы веры. Я жила, не имея времени ни обращаться к Богу с молитвой, ни даже ежегодно говеть. Проще сказать: я охладела к обязанностям, которые налагает на нас религия. Я никогда не останавливалась на мысли, что Господь услышит мою молитву, если я с верою обращусь к Нему.
В 1897 году я жила с мужем моим и детьми в городе Стерлитамаке. 11 января внезапно заболел мой самый младший ребёнок, мальчик пяти лет. Пригласили доктора. Он осмотрел ребёнка и сказал, что у него дифтерит в сильной форме. Сделали впрыскивание сыворотки. Через день повторили. Ждали облегчения, но его не последовало. Доктора констатировали непрохождение воздуха в лёгкие.
Ребёнок страшно ослабел. Он уже никого не узнавал. Лекарства принимать не мог. Из груди его вырывалось страшное хрипение, которое было слышно даже в нижнем этаже дома. Приезжали два доктора. Печально посмотрели они на больного, озабоченно поговорили между собою и объявили нам, что на следующий день сделают третье впрыскивание, что ими получена новая свежая сыворотка и что та, которой уже делалось впрыскивание, оказалась по анализу негодной. Было ясно, что они видели, что ребёнок не переживёт ночи.
Я же, кажется, ни о чем не думала, делала особенно старательно всё нужное для больного и как будто побуждала себя не оставаться праздной. Муж мой не отходя сидел у постели, боясь пропустить последний вздох. В доме всё стихло, только раздавался страшный свистящий хрип. Надо удивляться, как из такого слабого организма мог исходить такой тяжёлый, громкий звук.
Ударили к вечерне 16 января. Почти бессознательно я оделась и подошла к мужу, говоря:
- Я поеду, попрошу отслужить молебен о его выздоровлении.
- Разве ты не видишь, что он умирает. Не езди: он кончится без тебя.
- Нет, - говорю, - я поеду: церковь близко.
Поехала. Вхожу в церковь. Навстречу мне идёт священник отец Стефан Никитин.
- Батюшка, - говорю ему, - у меня сын болен дифтеритом. Если не боитесь, то потрудитесь отслужить у нас молебен.
- Мы по обязанности напутствуем умирающих всюду и идём без страха, куда нас приглашают. Сейчас я к вам приеду.
Вернулась я домой. Хрип по-прежнему раздавался по всем комнатам. Личико совсем посинело у моего мальчика, глазки закатились. Я дотронулась до ножек: они были совсем холодны. Неизъяснимо больно сжалось сердце моё. Плакала ли я, не помню. Я так много плакала в эти печальные дни, что, кажется, поток слёз моих не прекращался. Зажгла лампадку и приготовила кое-что необходимое.
Приехал отец Стефан. Муж мой вышел к нему. Молебен начался. Я осторожно взяла на руки ребёнка вместе с периной и подушкой и вынесла в залу. Мне было слишком тяжело стоя держать его, и я опустилась в кресло.
Молебен продолжался. Отец Стефан взял святое Евангелие для чтения. Я с трудом встала с кресла. Тут свершилось непостижимое. Мальчик мой поднял голову и слушал Божественные слова. Отец Стефан кончил читать. Я приложилась; приложился и мальчик мой. Он обвил ручонкой мою шею и так дослушал молебен. Я боялась дышать. Отец Стефан поднял святой крест, осенил им ребёнка, его поцеловавшего, и сказал:
- Выздоравливай!
Я отнесла мальчика в постельку, положила его и пошла проводить батюшку. Когда отец Стефан уехал, я пошла опять в спальню, удивляясь, что не слышу обычного хрипа, надрывающего душу. Мальчик мой тихо спал. Я наклонилась к его ротику. Дыхание ровно выходило из губ. С умилением опустилась я на колени, благодаря милостивого Бога, а потом утомлённая уснула на полу около его постельки.
На другое утро, лишь ударили к заутрене, мальчик мой поднялся и чистым, звучным голосом сказал:
- Мама, что это я всё лежу? Мне надоело лежать!
Возможно ли описать, как радостно забилось моё сердце! Сейчас же поспел самовар, закипело молоко, и мальчик принял немного пищи. В 9 часов тихо вошёл в залу наш доктор, посмотрел в передний угол и, не видя там ожидаемого стола с холодным трупиком, окликнул меня. Я весёлым голосом отозвалась:
- Сейчас иду.
- Неужели лучше? - удивлённо спросил доктор.
- Да, - ответила я, здороваясь с ним. - Господь явил нам чудо!
- Да, только чудо могло исцелить вашего ребёнка.
18 февраля отец Стефан служил у нас благодарственный молебен. Мальчик мой, совершенно здоровый, усердно молился. По окончании молебна отец Стефан сказал мне:
- Следовало бы вам описать этот случай.
Я отвечала ему:
- Я постараюсь его описать спустя некоторое время.
С тех пор многое переменилось. Муж мой вышел в отставку. Мы переехали жить в другой город. Если когда строки эти придётся прочесть тем лицам, которые присутствовали при совершении в нашем доме чудесного исцеления, то они подтвердят справедливость всего сказанного. Искренне желаю, чтобы хоть одна мать, прочитавшая эти малые строки, в час скорби не впала в отчаяние, а сохранила веру в благость неведомых путей, которыми ведёт нас Провидение.
("Воскресный день" , 1901 г., №43)
Непонятая молитва
Мой отец с большим предубеждением относился к отцу Иоанну Кронштадтскому. Его чудеса и необыкновенную популярность объяснял гипнозом, темнотой окружающих его людей, кликушеством и т. п.
Жили мы в Москве, отец занимался адвокатурой. Мне в то время минуло четыре года, я был единственным сыном, и в честь отца назван Сергеем. Любили меня родители безумно.
По делам своих клиентов отец часто ездил в Петербург. Так и теперь он поехал туда на два дня и по обыкновению остановился у своего брата Константина. Брата и невестку он застал в волнении: заболела их младшая дочь Леночка. Болела она тяжело; и хотя ей стало лучше, они пригласили отца Иоанна отслужить молебен и с часу на час ожидали его приезда.
Отец посмеялся над ними и уехал в суд, где разбиралось дело его клиента. Вернувшись в четыре часа обратно, он увидел у братниного дома парные сани и огромную толпу людей. Поняв, что приехал о. Иоанн, он с трудом пробился к входной двери и, войдя в дом, прошёл в зал, где батюшка уже служил молебен. Отец стал в сторону и с любопытством стал наблюдать за знаменитым священником. Его очень удивило, что о. Иоанн, бегло прочитав положенное перед ним поминание с именем болящей Елены, стал на колени и с большой горячностью начал молиться о каком-то неизвестной тяжко болящем, младенце Сергии. Молился он о нём долго, потом благословил всех и уехал.
- Он просто ненормальный! - возмущался мой отец после отъезда батюшки. - Его пригласили молиться о Елене, а он весь молебен вымаливал какого-то неизвестного Сергея.
- Но Леночка уже почти здорова, - робко возражала невестка, желая защитить уважаемого всей семьёй священника.
Ночью отец уехал в Москву.
Войдя на другой день в свою квартиру, он был поражён, царившим в ней беспорядком, а увидев измученное лицо моей матери, испугался:
- Что у вас здесь случилось?
- Дорогой мой, твой поезд не успел, верно, отойти ещё от Москвы, как заболел Серёжа. Начался жар, конвульсий, рвота. Я пригласила Петра Петровича, но он не мог понять, что происходит с Серёжей, и попросил созвать консилиум. Первым долгом я хотела телеграфировать тебе, не могла найти адреса Кости. Три врача не отходили от него всю ночь и наконец признали его положение безнадёжным. Что я пережила! Никто не спал, так как ему становилось всё хуже, я была как в столбняке.
И вдруг вчера, после четырёх часов дня, он начал дышать ровнее, жар понизился, и он уснул. Потом стало ещё лучше. Врачи ничего не могут понять, а я тем более. Сейчас у Серёжи только слабость, но он уже кушает и сейчас в кроватке играет со своим мишкой.
Слушая, отец всё ниже и ниже опускал голову: вот за какого тяжко болящего младенца Сергия так горячо молился вчера отец Иоанн Кронштадтский.
(Из книги А.С. Запариной "Непридуманные рассказы")
Сон
Есть сны пустые, а есть особенные, вещие. Вот какой сон я видела в молодости.
Мне приснилось, что я стою в полной тьме и слышу обращённый ко мне голос: "Родная мать хочет убить своего ребёнка". Слова и голос наполнили меня ужасом. Я проснулась, полная страха.
Солнце ярко освещало комнату, за окном чирикали воробьи. Я посмотрела на часы - было восемь.
Свекровь, с которой мы спали в одной комнате, проснулась тоже.
- Какой страшный сон мне сейчас приснился, - сказала я ей и начала рассказывать.
Свекровь взволнованно села на кровати и пытливо посмотрела на меня:
- Тебе сейчас приснилось?
- Да, - ответила я.
Она заплакала.
- Что с вами, мама? - изумилась я.
Она вытерла глаза и грустно сказала:
- Зная твои убеждения, мы хотели скрыть, что сегодня в девять часов Ксана (моя золовка, Ксения) должна идти в больницу на аборт, но теперь я не могу скрывать.
Я ужаснулась:
- Мама, почему вы не остановили Ксану?
- Что делать?! У них с Аркадием уже трое детей. Он один не может прокормить такую семью. Ксана тоже должна работать, а если будет малыш, ей придется сидеть дома.
- Когда Господь посылает ребёнка, Он даёт родителям силы вырастить его. Ничего не бывает без воли Божией. Я пойду и попытаюсь отговорить её.
Свекровь покачала головой:
- Ты не успеешь: она вот-вот уйдет в больницу.
Но я уже ничего не слушала. Не одеваясь, а как была, в ночной сорочке, я набросила на себя пальто, сунула босые ноги в туфли и, на ходу надевая берет, выбежала на улицу.
Ехать было далеко. Я пересаживалась с трамвая на автобус, с автобуса на другой трамвай, стараясь сократить путь, а стрелки часов меж тем перешли за девять...
- Царица Небесная, помоги! - молилась я.
С Ксаной мы столкнулись в вестибюле её дома. Лицо у неё было осунувшееся, мрачное, в руках она держала маленький чемодан. Я обхватила её за плечи:
- Дорогая, я всё знаю! Мне сейчас приснился о тебе страшный сон: чей-то голос сказал: родная мать хочет убить своё дитя. Не ходи в больницу!
Ксана стояла молча, потом схватила меня за руку и потянула к лифту:
- Я никуда не пойду, - плача сказала она. - Никуда! Пусть живёт!
Ксения родила мальчика. Он вырос самым лучшим из всех её детей и самым любимым.
(Из книги А.С. Запариной "Непридуманные рассказы")
Старичок
Этот рассказ я слыхала от покойной Олимпиады Ивановны. Передавая его, она волновалась, а сын, о котором шла речь, сидел рядом с ней и утвердительно кивал головой, когда в некоторых местах рассказа она обращалась за подтверждением к нему.
- Ване тогда было семь лет. Шустрый он был, понятливый и большой шалун. Жили мы в Москве на Земляном валу, а Ванин крестный - наискосок от нас в пятиэтажном доме.
Как-то перед вечером я послала Ванюшу к крестному, пригласить его на чай. Перебежал Ваня дорогу, поднялся на третий этаж, а так как до звонка у двери достать не мог, то стал на лестничные перила и только хотел протянуть к звонку руку, как ноги соскользнули, и он упал в пролёт лестницы.
Старый швейцар, сидевший внизу, видел, как Ваня мешком упал на цементный пол.
Старик хорошо знал нашу семью и, увидев такое несчастье, поспешил к нам с криком:
- Ваш сынок убился!
Мы все, кто был дома, бросились на помощь Ване. Но когда прибежали к дому, то увидели, что он сам медленно идет нам навстречу.
- Ванечка, голубчик, ты живой?! - схватила я его на руки. - Где у тебя болит?
- Нигде не болит. Просто я побежал к крестному и хотел позвонить, но упал вниз. Лежу на полу и не могу встать. Тут ко мне подошел старичок, тот, что у вас в спальне на картине нарисован. Он меня поднял, поставил на ноги, да так крепко, и сказал: "Ну, ходи хорошо, не падай!" Я и пошёл, вот только никак не могу вспомнить, зачем вы меня к крестному посылали?
После этого Ваня сутки спал и встал совершенно здоровым. В спальне у меня висел большой образ преподобного Серафима Саровского...
(Из книги А.С. Запариной "Непридуманные рассказы")