…Наложу дух Мой на семя твое и благословения Моя на чада твоя. И прозябнут, аки трава посреде воды и яко верба при воде текущей. Сей речет: Божий есмь… и другий напишет рукою своею: Божий есмь (Ис. 44, 3-5).
     Прежде я беседовал с вами, братие мои, о том, что Церковь есть матерь наша по святому праву духовного рождения; теперь следует предложить любви вашей беседы о том, что она есть матерь наша по святому долгу воспитания, которое у нее, как и везде, имеет два вида: воспитание домашнее и общественное. Ныне буду говорить о том, что Церковь есть матерь наша по долгу воспитания домашнего. В приведенных мною словах Писания изображен дух и характер церковного воспитания; а потому, во-первых, изложу сей дух и характер и, во-вторых, изъясню, как Церковь старается ввести оный дух и характер в дома христиан.

     Не ожидайте, братие мои, чтобы Церковь обещала или заботилась дать вам или вашим детям ту блестящую образованность, какую дает светская жизнь и светское воспитание. Сию заботу она предоставляет свету и вашему благоразумию, а сама, благословляя то, что есть доброго в светском воспитании, старается придать ему высшее и духовнейшее значение. Наложу,- говорит,- дух Мой на семя твое. Это не есть дух мира, который, обольщая молодых и старых христиан, чаще убивает, чем оживляет их. Не есть дух времени, который движет миллионы людей к тому, что хорошо или кажется хорошим ныне, то, о чем неизвестно, каково оно будет завтра. Не есть дух модного просвещения, которое может быть и умно, но которое детей добродушных по природе часто превращает в людей искусственных, в людей с подложными чувствами к отцам и матерям, в мудрователей с неподобающим мудрованием, с неприличными притязаниями на права и преимущества, которых они не должны иметь. Это есть дух Господа Бога, оживляющий воспитанника на целую вечность, дающий ему не временный, а постоянный, не искусственный, а подлинный характер истинного человека. Наложу дух Мой на семя твое и благословения Моя на чада твоя - не громкую славу света за уменье жить в свете, не похвалы блестящего общества за ловкость, приличие, тонкость в обращении, но милосердый взор Господа за добрые дела и святые мысли, доброе слово Создателя к вам и вашим детям за чистоту и непорочность жизни,- доброе слово, которое дороже всех одобрений целого мира. И прозябнут аки трава посреде воды и яко верба при воде текущей. Это вода благодати Божией, отнимающей у воспитанника сухость сердечную, дающей новую жизнь и свежие силы духовные.
     Стараясь о воспитании детей своих, вы хотите напоить их потоками земной мудрости, предаете их в жертву наукам, которые ныне чрезвычайно умножились,- и это ваш долг родительский. Но часто бывает, что ваш воспитанник выходит из воспитания бледный, сухой и тощий - по телу, бесхарактерный, сухой и тощий добрыми мыслями и чувствами - по душе. Церковь Божия старается не о том только, чтобы просветить, но о том, чтобы одухотворить воспитанника Божественною благодатию, немощная врачующею, чтобы возрастить и напоить его потоком сладости, текущим от ее Таинств, от ее непрерывных молитв за него. Сей речет: Божий есмь… и другий напишет рукою своею: Божий есмь. Вы радуетесь, когда о вас или о ваших детях скажут: ученый человек, ловкий человек или человек прекрасный. Для Церкви мало этой радости: она старается дать нам возвышеннейшее имя, старается воспитать детей своих так, чтобы при взгляде на каждого из них и неумеющий читать мог прочесть в лице и деяниях его святое надписание: "Это Божий человек, на нем видна печать Божественных совершенств". Словом, Церковь старается сделать питомца своего человеком Божиим. Вот дух и характер ее воспитания. И сей-то дух желает она ввести в дома христиан. Какими способами?

     Во-первых, изложением семейных обязанностей. Она знает, что человек после себя ближе всего к своему семейству, что жизнь домашняя есть первое поприще для нашей деятельности, что в доме родительском развивается и первое добро, и, к несчастию, первое зло нравственное. Поэтому она спешит всякий дом христианский преобразить в малую домашнюю церковь Господа Иисуса, каждому члену семейства внушая такие обязанности, святость и достоинство коих не могут оспорить у нее ни природа, ни наука и мудрость света. Она видит в семействе не простых людей, связанных только родством и взаимным вспоможением: она видит в нем семейство Божие и оттого каждому семьянину заповедует вести себя так, как пристойно человеку Божию. Она измеряет домашние обязанности не одним отношением людей к людям, а отношением людей к Господу, поставляя Господа образцом совершенства их. Потому-то вы нигде не найдете таких высоких и святых понятий о муже и жене, об отцах и матерях, о детях, о прислуге домашней, какие сообщает Святая Церковь. Что такое супружество по ее учению? Великая тайна, выражающая союз Господа Иисуса Христа с Его Церковью; и на этом союзе основываются все обязанности мужа и жены, получая характер высший и священный (см.: Еф. 5, 22-33). Что есть отец и мать в отношении к детям? Земные представители Отца Небесного, на земле исполняющие дело воспитания, совершаемое Тем, Иже на небесех. Чт`о дети? Благодатное племя Господа Иисуса, которое должно воспитывать не для своих одних видов, но для Царствия Божия, дабы заменить ими недостающее число ангелов на небе (см.: Еф. 6, 1-9). Как поступать должны вы, господа, со слугами своими? Памятуя, что вы имеете сами Господа, Верховного Владыку вселенной (см.: Кол. 4, 1). Какая обязанность вашей прислуги? Служить вам не пред очима точию, но якоже Господу (Кол. 3, 22, 23). Даже обращение ваше с рабочим скотом не забыто, не оставлено без правил для вашего счастия домашнего. Да не заградиши,- говорит,- устен вола молотяща. Блажен человек, иже и скоты милует (ср.: 1 Кор. 9, 9; Притч. 12,10). Ах, братие мои, если бы все дома христианские располагали жизнь свою по правилам Святой Церкви, если бы все члены семейств точно и верно исполняли семейные обязанности, внушаемые Церковью, тогда наши семейства трудно было бы отличить от обществ ангелов, тогда каждое семейство видимо изображало бы Царствие Божие на земле!
     Во-вторых, введением благочестивых писаний - молитвенных и поучительных. Во всех писаниях, которые предает нам Святая Церковь, обитает дух святыни и истины Божией, дух спасения нашего. В писаниях отцов церковных обитает дух древнего святого христианства. В слове Божием дышит Сам Дух Божий и из книг хочет проторгнуться в сердца наши. В молитвах церковных заключается дух освящения нашего. Каждая молитва домашняя, которую вы заблагорассудите прочесть утром или вечером, есть священный урок, есть наше слово, данное нам Церковью для беседы с нашим Создателем или с Его святыми. Простейшая и самая краткая из молитв (какова, например, "Господи, помилуй") - лучше многих тысяч слов, которые говорятся иногда по-пустому, даже в ученых собеседованиях. Одна глава из Евангелия, прочитанная с размышлением, более дает мыслей назидательных, чувств благочестивых, нежели целые книги, написанные для любопытства либо из тщеславия. Как много времени пожирает у нас чтение подобных книг и как мало приносит оно существенной пользы! А Евангелие Господа Иисуса? А писания отцов и учителей церковных? А молитвенники, кои Церковь старается внести в дома христиан?.. Что сказать о таком доме христианском, в котором умеют читать и никогда не читают Евангелия и никаких книг церковных?.. Нам обыкновенно говорят: "Церковные писания скучны". Но, любезные братие, не скучают ли и добродетелью? Однако захотите ли вы уверять себя, чтобы добродетель не была достойна всего уважения вашего? Говорят: "Непонятны". Но, отвечает святой Златоуст, потому-то самому и должно читать их, что непонятны. После усердного и внимательного чтения они озарят твою душу таким же светом, каким солнце озаряет землю после ночного мрака. Говорят: "Незанимательны". Но может ли быть занимательно то, над чем мы нисколько не трудились? С другой стороны, если бы церковные писания, подражая тону и способу светских писаний, вздумали быть только занимательными, они потеряли бы свой древний священный характер, утратили бы свою важность и достоинство, они уже не спасали бы нас. И какая нужда в занимательности там, где идет дело не о том, чтоб забавлять праздное любопытство и лень, а о том, чтобы доставить людям истинное счастие - семейное и всякое? Ах, если бы Евангелие Господа Иисуса сделалось семейным другом, домашним собеседником христиан, если бы благочестивые писания церковные надписывались чаще на сердцах людей - давно не было бы несчастных семейств в мире христианском, родители не жаловались бы на распутных детей, дети не оставались бы бедными, невоспитанными сиротами! Дом христианина был бы достойным домом Божиим.
     Но, братие мои, Церковь Божия ведает, что не все христиане могут сами читать ее писания; не всех она и обязывает к чтению. Между тем, чтобы ни одной души христианской не оставить без надлежащего воспитания, она, в-третьих, определяет общих отцов и учителей, которые обязаны все необходимое для спасения знать за незнающих, учить тех, кои не имеют никаких способов учиться у мирских учителей. Эти общие учители суть служители алтаря ее, смиренные пастыри Господа Иисуса. Святая Церковь из любви к вам никого так мало не щадит, как своих служителей, ни от кого не требует такого самоотвержения, не предписывает таких строгих обязанностей, не угрожает такими страшными прещениями, какими угрожает пастырям своим, если бы они оказались неверны своему пастырскому и учительскому долгу. Вы можете назначить определенные времена и часы для занятий - служитель алтаря Господня должен быть каждую минуту готов к слову назидания: должен учить, умолять и запрещать благовременно и безвременно со всяким долготерпением (см.: 2 Тим. 4, 2). Вы можете спастись, можете погибнуть одни своею душою - судьба души пастырской неразрывно связана с судьбою каждой души в пастве. Будь пастырь добр сам для себя, как ангел, но если по его неосмотрительности или оплошности хотя одна душа из его паствы умрет во грехе, она строго будет взыскана от рук пастыря. …Крове же его (грешника) от руки твоея взыщу (Иез. 3, 18),- глаголет Бог святый и страшный к служителю Своему. "Ах, я не думаю,- говорит святой Златоуст,- чтобы между священниками было много спасающихся; я думаю, что между ними гораздо более погибающих!" (Свт. Иоанн Златоуст. Нравоучения на Деяния святых апостолов. Нравоучение третье). Добрые отцы и матери, вы обязаны управлять только собственные ваши домы, обязаны на руках носить и питать собственных детей, и это для вас весьма приятная обязанность, потому что они ваши дети; священники Божии обязаны пещись о благоустройстве и благонравии каждого семейства, обязаны носить в своем сердце каждое дитя, каждого отца и мать, каждого семьянина вашего. "Должны пресвитеры,- говорит правило церковное,- учить в церкви и по домам обще всех и каждого день и нощь. Должны, когда домы прихожан посещают, пристойным образом испытывать: аще по Бозе живут? Аще званию своему всяк: супружескому супруги, отеческому родители, сыновнему дети, господскому господие и хозяева, рабскому слуги и наемники довлетворят? И если не так явится, то всякий чин и всякую в нем душу, смотря обстоятельства, подобающим образом стараться исправить. Непременно сего требует от пресвитера должность его пастырская. Если бо обязан он ни единой овцы погубить и, сохранивши девятьдесят и девять, за едину, его нерадением погибшую, собственною душою платить, то, конечно, следует ему за всяким своим прихожанином смотреть, всякого состояние надзирать и знать совершенно и как бы на длани расписанное иметь: здрав ли пребывает о благодати Божией или болит грехом? и каким именно? и как давно? и сколь опасная болезнь? и какого именно лекарства требует?" (Книга о должностях пресвитеров приходских, параграф 39, 40). Для чего? "Для того,- отвечает святой Златоуст,- что за всех, кои попечению твоему вверены: за жен, за мужей и детей,- ты, о иерее, воздаси ответ".
     Я мог бы еще привести множество правил церковных, множество мест из слова Божия, из писаний отцов, свидетельствующих о высокой и чрезвычайно трудной должности пастырской. Но вы и без того увидите, братие мои, что служители алтаря Господня суть вместе и ваши служители; что Церковь совершенно обрекла их вашим пользам и вашему спасению душевному. Не указывайте нам на то, что священники не выполняют своих обязанностей во всей их обширности: они лучше нас веруют тому, что будет суд и им и нам. С другой стороны, где, в каких сословиях нет дурных членов, посрамляющих свое звание? Не ссылайтесь на то, что посещения домов ваших пресвитерами тягостны и бесполезны для вас: могут ли они быть полезны, когда вы предубеждены против посещающих? Разве мало таких домов, из которых охотно изгнали бы служителей алтаря, если бы одно приличие не удерживало? Разве нет и еще таких, в которые стыд и священный сан запрещают входить священнику, как в языческое капище? Разве мало семейств, поставивших себя в такое отношение к Церкви и к ее служителям, что всякая готовность и усердие с их стороны по необходимости должны оставаться вовсе бесполезными.
     Но не в этих домах, которые хвалятся просвещением, не в больших городах и не в семействах людей, богатых деньгами и средствами к образованию себя, надобно искать пользы от воспитания, какое дают христианам служители алтаря Господня. Есть другие жилища, другие семейства, куда священники Божии видимо вносят дух святости просвещения. Я разумею деревни и села христианские, разумею семейства убогих и бедняков, которых, может быть, никто, кроме Церкви, не захотел бы учить и просвещать даром. Там, в этих обителях всегдашнего труда и смирения, добрый пастырь есть истинный отец своих детей духовных, единственный учитель, от которого могут они получить нужные и полезные наставления, помощник в скудости, советник в трудных обстоятельствах, утешитель в домашних скорбях - словом, неизменный руководитель к семейному и душевному благоденствию. Когда для жителей городов служитель алтаря тщетно истощает все искусство красноречия, тогда для поселянина одно простое слово пастыря служит законом и правилом жизни. Когда мудрые века сего, всегда учащася и никогда же в разум истины приити могущия (2 Тим. 3, 7), остаются бесполезными светилами и для себя, и для других, тогда старшие в семействах поселян, в простоте сердца приемля наставления от Церкви и ее служителей, нередко сами делаются весьма полезными учителями для своих семейств. "О, как приятно видеть земледельца,- восклицает святой Златоуст,- плугом проводящего глубокие бразды, а потом назидающего души своих домочадцев, усердных к нему; иногда истребляющего на полях терние и волчец, а иногда искореняющего плевелы несогласия и других беззаконий, зарождающихся в душах его семейства!" (Свт. Иоанн Златоуст. Беседы о статуях, говоренные к антиохийскому народу. Беседа девятнадцатая).
     Есть и другие средства, которые употребляет Святая Церковь для домашнего воспитания христиан; но я не буду рассуждать ныне о сих средствах. Слово сделалось бы слишком обширно, а меня и без того смущает мысль, что, может быть, оно уже отяготило слух и внимание ваше, может быть, некоторые выражения его показались не совсем скромными и умеренными, оскорбили тонкое чувство многих. Если это так, молю вы щедротами Божиими, да ваша любовь христианская защитит неискусного беседовника пред вашим чувством и да покрыет она недостатки единого из ваших братий о Христе Иисусе, Господе нашем, Ему же слава, честь и поклонение во веки веков. Аминь.