С тех пор, как Церковь Греции перешла на новый стиль, отец Иероним чувствовал беспокойство, которое возрастало по мере того, как росло число новшеств в церковной среде. 23 августа 1942 года батюшка окончательно решил порвать с новостильниками и впредь придерживаться старого стиля. Он перешел в Благовещенский скит и оттуда послал уведомление митрополиту о своей отставке из больничной церкви. Это событие нисколько не повлияло на его отношения со своими духовными детьми. Он принимал всех приходящих, следовали ли они старому или новому стилю. Он никогда не принимал участия в спорах о календаре, для него было достаточно того, что он сам следует старому стилю.
     Однажды одна посетительница спросила его:
     - Отче, вы со старостильниками?
     - Да.
     - Но с кем вы (с каким синодом)?
     - Со всеми.
     - Но они ведь во вражде между собой.
     - Я не там, где вражда.
     До конца дней он оставался верен гонимой старостильной церкви.
     Поскольку отец Иероним умел врачевать раны, то многие обращались к нему за помощью. Во время немецкой оккупации батюшка лечил одного солдата, который, уходя, оставил в келье старца гранату. Однажды в городе батюшка увидел, как кто-то переделал такую же гранату в зажигалку. Вернувшись к себе, он взял свою гранату и начал пилой сбивать с нее гильзу. Произошел взрыв, старец был тяжело ранен, а от оглушительного звука потерял слух. Он тотчас был перевезен в больницу, и врачи ампутировали ему левую руку. Через месяц батюшка был выписан, но слух восстановить не удалось. Отец Иероним не переставал благодарить Бога и часто говорил:
     - Господи, ничего у меня не было, когда я родился. Ты меня создал и даровал мне все. Да будет славимо имя Твое, да будет со мной благодать Твоя. И если это полезно для моей души, то возьми и вторую мою руку.
     Через год он увидел во сне святых бессребреников и после этого к нему вернулся слух, на что, по мнению врачей, не было никакой надежды. В благодарность он построил маленькую церковь в честь святых бессребреников на расстоянии двухсот метров от своего скита.
     Поскольку старец стал нетрудоспособным, то его общественное служение, особенно после ухода в отставку, несколько ограничилось. Он больше времени посвящал молитве, возносясь на высоту Божественного созерцания. Благодатное просвещение он передавал приходившим к нему людям.