1. Для чего Христос заставляет идти слепых за собою и просить о помиловании? Для того, чтобы и в этом случае научить нас убегать людской славы. Так как дом находился по близости, то Он ведет их туда в намерении исцелить наедине. Это видно из того, что Христос не велел никому сказывать об исцелении. Не мало также обличает это и иудеев, когда слепые, будучи лишены зрения, приемлют веру по одному слуху; между тем как иудеи, видя чудеса и уверяясь в действительности их собственными глазами, поступают совершенно иначе. Заметь и усердие слепых, о котором можно судить по их крику и молению; они не просто приступили, но взывали громким голосом, - ничего больше не говоря, кроме: помилуй ны! Сыном же Давидовым называли потому, что это казалось им почетным наименованием. Часто и пророки так называли царей, которых хотели почтить и возвеличить (Иезек. XXXIV, 23; Зах. XII, 8). Приведши слепых в дом, Христос еще спрашивает. Он большею частью исцелял только по просьбе - чтобы не подумали, что Он из честолюбия Сам ищет случаев творить такие чудеса, а равно, чтобы показать, что исцеляемые Им были достойны исцеления, и чтобы не сказали, что если Он исцелял по одному милосердию, то надлежало бы всем исцелиться. Ведь и самое человеколюбие соразмеряется несколько с верою исцеляемых. Но не по этим только причинам Христос требует от них веры. Так как они называли Его сыном Давидовым, то, возводя их к высшему понятию и научая, как должны разуметь о Нем, Он и спрашивает: веруета ли, яко могу сие сотворити (Матф. IX, 28)? Не сказал: веруете ли, что Я могу умолить Отца Моего, могу испросить у Него; но сказал: веруете ли, что Я могу это сделать? Что же они? Ей Господи! Уже называют Его не сыном Давидовым, но парят мыслию выше, и исповедуют Его владычество. А тогда уже и Сам Он, возлагая руку, говорит: по вере ваю буди вама. Делает это, чтобы укрепить их веру и показать, что сами они участвовали в своем исцелении, а равно и засвидетельствовать, что в словах их не было лести. Он не сказал: да отверзутся очи ваши, но говорит: по вере ваю буди вама. То же самое Он говорит и многим другим из приходящих к нему, чтобы прежде исцеления телесных недугов обнаружить сердечную их веру, а чрез то и исцеленных сделать более опытными, и в других возбудить большую ревность к добру. Так Он поступает и с расслабленным; прежде нежели возвратил крепость телу, восставляет расслабленную его душу, говоря: дерзай, чадо, отпущаются греси твои (Матф. IX, 2)! Также, воскресивши девицу, взял ее за руку, и повелев ей есть (Марк. V, 41, 43; Лук. VIII, 54, 56), научил ее познать своего Благодетеля; подобным образом поступил и с сотником, все приписав вере его (Матф. VIII, 13). Равно и при избавлении учеников от бури морской, сперва избавил их от маловерия (Матф. VIII, 21). Так и здесь: хотя Он знал тайные их мысли прежде, чем они их высказали, но, чтобы и в других возбудить такую же ревность, открывает их и другим, совершением исцеления обнаруживая сокровенную их веру.

      Потом, по исцелении, Христос повелевает им никому об этом не сказывать, и не просто повелевает, но со всею строгостью: запрети има, говорится, Иисус, глаголя: блюдита, да никтоже увесть. Она же изшедша прослависта Его по всей земли той (Матф. IX, 30, 31). Впрочем они не удержались, но стали проповедовать и благовествовать, - не удержались, не смотря на повеление молчать о происшедшем. Если Христос в другом случае говорит: иди и проповедуй славу Божию, то это не противоречит сказанному в настоящем случае, но вполне с ним согласно. Христос научает нас не только ничего не говорить о себе, но удерживать и тех, которые захотят хвалить нас; но если слава воздается Богу, то мы должны не только не препятствовать, но даже побуждать к тому. Тема же исходящема, се приведоша к Нему человека нема беснуема (ст. 32). Эта болезнь была не естественная, но происходила от дьявольского злоумышления. Потому и нужно было, чтобы беснуемого привели другие. Так как этот бесноватый, будучи не в состоянии говорить, не мог просить ни сам, ни чрез других, так как бес связал его язык, а с языком и душу, - то Господь не спрашивает его о вере, но немедленно исцеляет от болезни. Изгнану бесу, говорит евангелист, проглагола немый; и дивишася народи, глаголюще: николиже явися тако во Израили (ст. 33). Это-то особенно и причиняло досаду фарисеям, что Христа предпочитали не только всем современникам Его, но и предшественникам; предпочитали не за то, что исцелял, но за то, что исцелял легко, скоро, притом бесчисленные и неизлечимые болезни. Так об Иисусе судил народ.

      2. Но фарисеи судили совсем иначе. Они не только перетолковывают Его поступки, но не стыдятся говорить и против самих себя. Такова-то злоба! В самом деле, что говорят они? О князе бесовстем изгонит беси (Матф. IX, 34). Может ли быть, что безрассуднее этого? Совершенно ведь невозможно, - как и Сам Христос говорит после, - чтобы бес изгонял беса, так как и бес обыкновенно свое утверждает, а не разоряет. А Христос не только изгонял бесов, но и очищал прокаженных, воскрешал мертвых, укрощал море, отпускал грехи, проповедовал царствие, приводил к Отцу, чего бес никогда и не захочет, и не сможет сделать. Бесы приводят к идолам, отвращают от Бога и научают не верить будущей жизни. Бес, будучи оскорблен, не станет делать добро, когда он, и не будучи оскорблен, причиняет вред даже тем, которые служат и угождают ему. Но Христос поступает совсем иначе. Он и после стольких укоризн и поношений, прохождаше, говорит евангелист, грады вся и веси, уча на сонмищах их, и проповедая евангелие царствия, и целя всяк недуг и всяку язю (Матф. IX, 35). Он не только не наказывал их за бесчувственность, но даже и не укорял, показывая тем и Свою кротость и опровергая возводимую на Него клевету, и вместе желая последующими чудесами еще более удостоверить, и потом уже обличать словами. Итак Он ходил и по городам, и по селам, и по синагогам их, научая тем нас воздавать за злословие не злословием, но большими благодеяниями. Если ты оказываешь благодеяния своим сорабам не для людей, но для Бога, то как бы они ни поступали, не переставай благодетельствовать, чтобы получить большую мзду. А кто перестает благодетельствовать потому, что его злословят, тот показывает, что он благотворил не ради Бога, но ради похвалы от людей. Вот почему Христос, научая нас, что Он по одной благости пришел благодетельствовать, не дожидался того, чтобы приходили к Нему страждущие, а Сам поспешал к ним, принося им два величайшие блага: во-первых, евангелие царствия, во-вторых, исцеление от всех болезней. Он ни города не проходил мимо, ни селения не пропускал, но посещал всякое место. Даже и тем не довольствуется, но показывает и еще большую заботливость. Видев народы, говорит евангелист, милосердова о них, яко бяху смятени и отвержени, яко овцы не имущия пастыря. Тогда глагола учеником Своим: жатва убо многа, делателей же мало; молитеся убо Господину жатвы, яко да изведет делатели на жатву Свою (Матф. IX, 36-38). Смотри опять, как Он далек от тщеславия. Чтобы не водить всех за Собою, Он посылает учеников. Впрочем не для того только посылает, но и для собственного их обучения, чтобы, образовавшись в Палестине, как бы в некотором училище ратоборства, они приготовили себя к подвигам в целом мире. Потому-то, как юных птенцов приучая к летанию, Он открывает обширнейшее поприще для их действования, сколько было то соразмерно с их силами, чтобы они удобнее могли приступить к последующим подвигам; и сначала делает их только врачами тел, чтобы после вверить им важнейшее - врачевание душ. И смотри, как показывает легкость и необходимость этого дела. Жатва, говорит Он, многа, делателей же мало. Я, говорит, посылаю вас не сеять, но жать. Подобным образом сказал Он и у Иоанна: инии трудишася, и вы в труд их внидосте (Иоан. IV, 38). Этими словами Он удерживал их от самомнения, возбуждал к бодрости и показывал, что предшествовавший труд был больше. Смотри же: Он и здесь начинает милостью, а не судом. Милосердова, сказано, яку бяху смятени и отвержени, яко овцы, не имущия пастыря. Этим Он укорял начальников иудейских за то, что они, будучи пастырями, показывали в себе свойства волков, потому что не только не исправляли народа, но и препятствовали ему быть лучшим. Народ удивлялся и говорил: николиже явися тако во Израили (Матф. IX, 33)! А они, напротив, говорили: о князе бесовстем изгонит бесы (ст. 34)! Но о каких делателях говорит здесь Господь? О двенадцати учениках. Что же? Сказавши: делателей мало, увеличил ли их число? Нет, но послал двенадцать только. Так почему же Он сказал: молитеся Господину жатвы, да изведет делатели на жатву Свою, - а никого к ним не присоединил? Потому, что впоследствии Он и двенадцатью заменил многих, не увеличив их числом, но даровав им силу.

      3. Далее, желая показать, как велик дар, говорит им: молитеся Господину жатвы - и, хотя не прямо, дает разуметь, что Он есть этот Господин. Сказавши: молитеся Господину жатвы, без просьбы и без моления их, Сам немедленно рукополагает их в это звание и приводит им на память то, что говорил Иоанн о гумне, о лопате, о плевелах и о пшенице. Отсюда видно, что Он есть Делатель, Он есть Господин жатвы, Он есть Владыка пророков. Если Он послал жать, то конечно не чужое, но то, что Он сеял чрез пророков. И не тем только ободрил их, что назвал служение их жатвою; но особенно тем, что даровал им и силу к этому служению. И призва, говорит евангелист, обанадесять ученики Своя, даде им власть на дусех нечистых, яко да изгонят их, и целити всяк недуг и всяку болезнь (Матф. X, 1). Впрочем, Дух еще не был ниспослан: не у бо бе Дух Святый, яко Иисус не у бе прославлен (Иоан. VII, 39). Как же они изгоняли духов? Повелением и властью Христа. Смотри же, как благовременно это посольство. Он не с самого начала послал их, но когда они уже довольно времени были Его последователями, и видели; как Он воскресил мертвого, запретил морю, изгонял бесов, исцелил расслабленного, отпускал грехи, очистил прокаженного. Когда достаточно, и делом и словом, удостоверились в могуществе Его, тогда уже и посылает их; посылает не на опасные подвиги, - в Палестине не было еще никакой опасности, - приходилось только подвергаться злословиям. Впрочем, предсказывает им и об опасностях, чтобы заранее приготовить и частым напоминанием приучить их к ним. Далее, так как евангелист сказал уже о двух двоицах апостолов, - о Петре и Иоанне с братьями их (Матф. VI, 18 и 21), - и после них упомянул о призвании Матфея (IX, 9), о призвании же и именах других апостолов ничего не говорил нам, то теперь находит нужным перечислить их по порядку, и называет их по именам, говоря так: дванадесятих же апостолов имена суть сия: первый Симон, иже нарицается Петр (Матф. X, 2). Был и другой Симон, называвшийся Кананитом; равно как был Иуда Искариотский и Иуда Иаковлев, и Иаков Алфеев и Иаков Заведеев. Марк перечисляет апостолов по достоинству, после двух верховных поставляя Андрея; но Матфей перечисляет не так, а иначе: он ставит выше себя Фому, который был гораздо ниже. Рассмотрим же их по порядку, начиная с первого. Первый Симон, иже нарицается Петр и Андрей брат его. И это уже не малая похвала. Одного похвалил за добродетель, а другого за благородство нрава. Далее - Иаков Заведеев и Иоанн брат его. Видишь что евангелист не по достоинству ставит их. Мне думается, что Иоанн был не только выше других, но и брата своего. После того, сказавши: Филипп и Варфоломей, присовокупил: Фома и Матфей мытарь (Матф. X, 3); а Лука напротив ставит его выше Фомы. Далее: Иаков Алфеев - потому что был, как я выше сказал, Иаков Заведеев. Затем, сказавши о Леввее, который иначе назывался Фаддеем, и о Симоне Зилоте, которого называет также Кананитом, доходит до предателя, и говорит о нем не как враг и противник, но как историк. Не сказал: скверный и беззаконный Иуда, - но по имени города назвал его Искариотским. Был и другой Иуда - Леввей, прозванный Фаддеем, которого Лука называет Иаковлевым, говоря; Иуда Иаковль (Лук. VI, 16), а потому Матфей, отличая одного от другого, говорит: Иуда Искариотский, иже и предаде Его (Матф. X, 4). И не стыдится говорить: иже и предаде Его. Так евангелисты никогда ничего не скрывают, - даже и того, что казалось предосудительным. Впрочем, самый первый и верховный из апостолов был человек неученый и простой. Но посмотрим, куда и к кому Христос посылает их? Сия обанадесять, говорит, посла Иисус (ст. 5). Кто же они таковы? Рыбари, мытари. Четверо из них были рыбари, двое мытари - Матфей и Иаков, а один и предатель. Что же говорит им? Тотчас заповедует им, говоря: на путь язык не идите, и во град Самарянский не внидите. Идите же паче ко овцам погибшим дому Израилева (ст. 5). Не подумайте, говорит Он, будто за то, что они Меня поносят и называют беснующимся, Я питаю к ним ненависть и отвращение; напротив, Я стараюсь исправить их прежде других, и запрещаю вам ходить к другим народам; к ним посылаю вас учителями, врачами. И не только запрещаю вам проповедовать кому-либо прежде их, но не позволяю даже и ступать на путь, который ведет к язычникам, и входить в город самарянский.

      4. И самаряне были противниками иудеев, хотя их обращать было удобнее, потому, что они гораздо более расположены были к вере, а обращать иудеев было труднее. И однако Иисус посылает апостолов к упорным иудеям, показывая тем Свое о них попечение, заграждая их уста, и пролагая путь проповеди апостольской, чтобы после не стали жаловаться, что апостолы пошли к необрезанным, и чтобы не имели никакой благовидной причины убегать и отвращаться их. Называя же их овцами погибшими, а не заблудившимися, всячески внушает им мысль о прощении, и привлекает сердца их. Ходяще же, говорит Он, проповедуйте, глаголюще, яко приближися царствие небесное (ст. 7). Видишь величие служения? Видишь достоинство апостолов? Им не велено говорить ни о чем чувственном, о чем говорили Моисей и прежде бывшие пророки; но повелевается говорить о предметах новых и необычайных. Те проповедовали не о небесном царствии, но о земле и о земных благах; а эти проповедуют о царстве небесном, и о всем, что там. Но не этим только апостолы превосходят пророков, а и послушанием. Они не отказываются, не уклоняются от повелений, как поступали древние; но, слыша и об опасностях, и о войнах, и о несносных бедствиях, с совершенною покорностью принимают повеления, как проповедники царствия. Но чему тут дивиться, скажешь, ежели они охотно повиновались, когда должны были проповедовать без скорби и тягости? Что ты говоришь? Им не заповедано ничего тягостного? Разве не слышишь о темницах, о смертных приговорах, о гонениях от единоплеменников, о всеобщей ненависти? Все это, по словам Христа, вскоре должны они были испытать на себе. Он посылает их проповедниками и раздаятелями бесчисленных благ другим; а самим возвещает и предрекает несносные бедствия. Затем, чтобы их проповедь удобнее могла расположить к вере, говорит: болящия исцеляйте, прокаженныя очищайте, бесы изгоняйте: туне приясте, туне дадите (ст. 8). Заметь, как Он заботится о правах их: не меньше, чем о чудесах, показывая им, что чудеса без доброй нравственности ничего не значат; говоря: туне приясте, туне дадите, - Он смиряет их высокоумие и предостерегает от сребролюбия. И чтобы не подумали, что производимые ими чудеса плод их добродетелей, и не возгордились тем, говорит: туне приясте. Вы ничего своего не даете тем, которые принимают вас; получили вы эти дары не в награду и не за труды: это Моя благодать. Так и другим давайте, потому что нельзя найти цены, достойной этих даров. Потом, исторгая тотчас же и самый корень зол, говорит: не стяжите злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших, ни пиры в путь, ни двою ризу, ни сапог, ни жезла (ст. 9, 10). Не сказал: не берите с собою; но хотя бы ты и в другом месте мог взять, избегай этого пагубного недуга. Чрез это достигал Он многого. Во-первых, удалял от учеников всякое подозрение; во-вторых, освобождал их от всякой заботы, чтобы они занимались одною проповедью; в-третьих, показывал им Свое могущество. Для того-то и говорит им после: имели ли вы в чем недостаток, когда Я посылал вас без одеяния и без обуви? И не вдруг говорит им: не стяжите; но сперва сказал: прокаженныя очищайте, бесы изгоняйте, а потом уже заповедал: ничего не стяжите; туне приясте, туне дадите (ст. 9, 8), повелевая им то, что и на деле полезно, что и прилично, и возможно. Но, может быть, скажут: другие требования справедливы; но почему Он и в дороге не велел им иметь ни сумы, ни двух одежд, ни жезла, ни сапогов? Потому, что хотел приучить их к строгой жизни, так как и выше не позволил им заботиться даже и о следующем дне. Он готовил их быть учителями вселенной; потому и делает их, так сказать, из человеков ангелами, освобождая их от всякого житейского попечения, чтобы они заботились об одной только проповеди, - или, лучше сказать, Он освобождает их и от этой заботы, говоря: не пецытеся, како и что возглаголете (Матф. X, 19), и таким образом, что казалось весьма трудным и тягостным, представляет им весьма легким и удобным. Подлинно, ничто столько не служит к душевному спокойствию, как свобода от забот и попечений, особенно если, освободившись от этих забот и попечений, можно не иметь ни в чем недостатка, имея помощником Бога, Который заменяет Собою все. Потом, в предупреждение вопроса: откуда же будем получать необходимое пропитание? - не говорит им: вы слышали, что Я говорил вам прежде: воззрите на птицы небесныя (Матф. VI, 26), - каковой заповеди они еще не в состоянии были выполнить, - но выразился легче, сказав: достоин есть делатель мзды своея (гл. X, ст. 10), желая показать этими словами, что им должно получать себе пропитание от учеников, чтобы они не гордились пред учениками своими тем, что, доставляя им все, сами ничем от них не заимствуются, а ученики, в свою очередь, будучи презираемы ими, не отделились от них.

      5. Далее, чтобы ученики не сказали: итак, велишь жить милостынею? и не вменили бы того себе в стыд, - Христос называя их делателями, а даваемое им - мздою, показывает, что это так должно и быть. Хотя дело ваше, говорит Он, состоит только в учении, но не думайте, чтобы оказываемое вами благодеяние было маловажно; ваше занятие сопряжено с великими трудами, и что дают вам поучаемые, дают не даром, но в вознаграждение: достоин бо делатель мзды своея. Это Он сказал не потому, чтобы труды апостолов того только и стоили, - совсем нет! Здесь Он давал только ученикам правило не требовать большего, а доставляющих им нужное вразумлял, что они делают это не по щедрости, но по долгу. В оньже аще град или весь внидете, испытайте, кто в нем достоин есть, и ту пребудите, дондеже изыдете (ст. 11). Когда Я сказал, - говорит Он, - достоин делатель мзды своея, то этим не отворил дверей для вас ко всем; напротив, и в этом повелеваю вам поступать с большою осмотрительностью, что послужит вам к приобретению и чести, и самого пропитания. В самом деле, если принимающий вас человек будет достоин, то он непременно даст вам пропитание, особенно, если вы кроме необходимого ничего более не потребуете. Но Христос не только повелевает искать достойных, но и не переходить из дома в дом, чтобы ни принимающего не оскорбить, ни самим не подвергнуться нареканию в чревоугодии и легкомыслии. Это-то и внушал Он словами: ту пребудите, дондеже изыдете. То же самое можно видеть и у других евангелистов. Видишь ли, как Он этим делает учеников достойными уважения, а приемлющих их ревностнейшими к принятию, показав, что от этого несравненно более для них самих будет и славы, и пользы? Продолжая то же наставление, говорит: входяще же в дом, целуйте его. И аще убо будет дом достоин, приидет мир ваш нань: аще ли же не будет достоин, мир ваш к вам возвратится (ст. 12, 13). Смотри, до каких подробностей Он доходит в Своих наставлениях, - и не без причины. Он готовил их быть подвижниками благочестия и проповедниками вселенной; а потому, приучая к умеренности и делая достойными любви, говорит: и еже аще не приимет вас, ниже послушает словес ваших, исходяще из дому, или из града того, оттрясите прах ног ваших. Аминь глаголю вам: отраднее будет земли Содомстей и Гоморрстей в день судный, неже граду тому (ст. 14, 15). Не ожидайте, говорит, приветствия себе от других, потому что вы учители, но сами прежде отдавайте честь другим. Кроме того, показывая, что их приветствие не простое слово, но благословение, говорит: если будет дом достоин, приидет мир ваш на него, а если оскорбят вас, то первым наказанием будет то, что дом лишится мира, а вторым то, что подвергнется одинаковой участи с Содомом. Но скажут: какая нам польза в их казнях? Такая, что для вас найдутся домы достойных. Что же значит выражение: оттрясите прах ног ваших? Этим показывается или то, что апостолы ничего у них не заимствовали, или это служит свидетельством дальнего путешествия, которое апостолы предпринимали для них. Но заметь, что Господь еще не все дарования дает апостолам. Так не дает еще им предведения, чтобы могли узнавать, кто достоин и кто недостоин, а велит узнавать и дожидаться, что покажет опыт. Почему же Сам Он пребывал у мытаря? Потому что мытарь, переменившись, сделался достойным. Заметь еще, что Он, лишивши апостолов всего, все им дал, когда позволил жить в тех домах, где принимали их наставления, ничего при себе не имея, входить в эти дома. Таким образом, и сами они освобождались от забот, и принимавших удостоверяли, что пришли к ним единственно для спасения их, как тем, что ничего с собою не приносили, так и тем, что кроме необходимого ничего от них не требовали, наконец и тем, что входили не ко всем без разбора. Господь хотел, чтобы апостолы славились не одними чудесами, но более чудес - своими добродетелями. Подлинно, ничто столько не отличает любомудрия, как то, чтобы не иметь ничего излишнего и довольствоваться как можно меньшим. Это знали и лжеапостолы. Потому Павел и говорит; да, о Немже хвалятся, обрящутся якоже и мы (2 Кор. XI, 12). Если же и на чужой стороне, отправляясь к людям незнакомым, не должно ничего более домогаться, кроме ежедневной пищи, то не гораздо ли более, находясь дома?

      6. Не выслушать только должны мы сказанное, но и исполнять на деле. Не об одних ведь апостолах сказано это, но и о последующих святых. Итак, постараемся сделаться достойными принять их к себе. Смотря по расположению принимающих, мир может и приходить к ним и опять удаляться; это зависит не от власти только учителей, но и от достоинства приемлющих. Не станем же считать для себя маловажною потерею, если не насладимся этим миром, о котором еще издревле провозгласил пророк, говоря: коль красны ноги благовествующих мир (Ис. LII, 7), причем, изъясняя достоинство мира, присовокупил: благовествующих благая. И сам Христос показал важность этого мира, говоря: мир оставляю вам, мир Мой даю вам (Иоан, XIV, 27). Поэтому должно употреблять все старание, чтобы наслаждаться им как дома, так и в церкви. И в церкви предстоятель дает мир, и это служит образом мира, даруемого Христом; и потому предстоятеля должно принимать со всяким усердием, предоставляя ему не столько трапезу, сколько свое расположение. Если худо не уделять от трапезы, то не гораздо ли хуже отвергать благословляющего? Для тебя сидит пресвитер, для тебя стоит учитель, трудится и изнуряется. Какое же ты будешь иметь извинение, когда и слов его не принимаешь? Церковь есть общий всех дом, куда мы входим за вами, по примеру апостолов, почему и входя, тотчас же, по заповеди Христовой, всех вообще приветствуем миром. Итак, никто не будь нерадив, никто не будь рассеян, когда священники входят и преподают поучение: за это угрожает немалое наказание. Лучше для меня тысячекратно подвергнуться презрению, входя к кому-нибудь из вас в дом, чем не быть выслушанным, когда здесь приветствуют вас миром. Последнее для меня гораздо несноснее первого, так как и дом этот несравненно важнее; здесь хранятся великие наши сокровища, здесь все наши надежды. И что здесь не велико, что не досточтимо? И трапеза эта несравненно почтеннее и сладостнее твоей домашней трапезы, и светильник этот - твоего светильника; это знают те, которые, с верою и благовременно помазавшись елеем, получили исцеление. И эта сокровищница несравненно превосходнее и необходимее твоей сокровищницы, потому что в ней положены не одежды, но милостыня, хотя и немногие владеют этой сокровищницей [1]. Здесь и ложе лучше твоего: успокоение, доставляемое Священным Писанием, приятнее всякого ложа. И если бы мы соблюдали совершенное согласие, то кроме этого мы не имели бы другого дома. А что это не трудно, свидетельствуют те три тысячи и пять тысяч верующих, которые имели и дом, и трапезу, и душу одну. У множества веровавших, говорится, бе сердце и душа едина (Деян. IV, 32). Но так как в этой добродетели мы далеко отстали от них, и живем по разным домам, то, по крайней мере, когда собираемся сюда, будем ревностно исполнять ее. Если мы недостаточны и бедны в чем другом, по крайней мере, будем богаты хотя в этом. Поэтому хотя здесь, когда входим к вам, принимайте нас с любовью. И когда я скажу: мир вам, вы скажите: и духови твоему; скажите не голосом только, но и сердцем, не устами только, но и духом. Иначе, ежели ты здесь скажешь: и духови твоему мир, а вышедши, будешь восставать против меня, будешь меня презирать, злословить и втайне поносить бесчисленными ругательствами, - то что это за мир? Впрочем, хотя ты и будешь меня всячески злословить, я даю тебе мир от чистого сердца, с искренним расположением, и ничего худого никогда не могу сказать о тебе: у меня отеческое сердце, и хотя иногда я и осуждаю тебя, но делаю это, заботясь о тебе же. А если ты втайне язвишь меня, и не принимаешь в доме Господнем, то страшусь, чтоб ты еще не увеличил моей скорби - не тем, что оскорбил меня, ни тем, что выгнал меня, но тем, что отверг мир, и навлек на себя столь жестокое наказание. Хотя я и не оттрясу праха, хотя не пойду от тебя прочь, - но угроза остается во всей своей силе. Я часто приветствую вас миром, и никогда не перестану приветствовать. Хотя вы и с презрением меня будете принимать, я все-таки и тогда не оттрясу праха, - не потому, чтобы я не хотел повиноваться Господу, но потому, что весьма горячо люблю вас. Притом, я ничего и не терпел для вас, не предпринимал дальнего путешествия; пришел к вам не так, как приходили апостолы, ничего при себе не имея (за что и виним наперед себя), пришел не без сапогов, не без другой одежды, - почему, может быть, и вы упускаете с своей стороны должное. Только этого недостаточно для вашего оправдания. Пусть мы подвергнемся большему осуждению; но это нимало не служит к вашему извинению.

      7. Тогда домы были церквами, а ныне церковь сделалась домом. Тогда и в домах не говорили о житейском, а ныне и в церкви не говорят о духовном. Вы и здесь поступаете, как на торжище; и когда говорит сам Бог, не только не слушаете слов Его в молчании, а занимаетесь разговорами совсем о других предметах. И пусть бы вы занимались тем, что касается вас самих; нет - вы говорите и слушаете то, до чего вам и дела нет. Вот о чем я плачу, и не перестану плакать! Я не властен оставить этого дома; нам необходимо оставаться здесь, доколе не отойдем из настоящей жизни. Итак, вместите ны (2 Кор. VII, 2), - как увещевал Павел. Это сказано у него не о трапезе, но о сердце и расположении. Того же и мы от вас требуем: любви, приязни сердечной и искренней. Если же и это тяжело для вас, то, по крайней мере, оставив теперешнюю беспечность, возлюбите самих себя. Для нашего утешения довольно и того, если увидим, что вы успеваете в добре и делаетесь лучшими. В таком случае и я покажу больше любви, „если и слишком любя вас, вами буду любим менее". Многое ведь побуждает нас к взаимному общению: всем нам предлагается одна трапеза; один Отец породил нас; все мы произошли от одной утробы; всем подается одно питие, и не только одно, но из одной чаши. Отец, между прочими средствами расположить нас к взаимной любви, употребил и то, чтобы мы пили из одной чаши: это служит знаком крепкой любви. Но скажешь, что мы не можем равняться с апостолами. И я в том согласен, и ни мало не спорю; мы не стоим не только их, но даже и тени их. Но при всем том вы должны исполнять свое дело. Это не только не сделает вам стыда, но еще более послужит к вашей пользе. Когда будете оказывать должную любовь и послушание к недостойным, получите большее воздаяние. Мы говорим не от себя, так как у нас и нет учителя на земле; что мы приняли, то и даем, и когда даем, ничего не требуем от вас, кроме одной любви. Если мы на самом деле недостойны любви, то, по крайней мере, достойны ее за любовь нашу к вам. Кроме того, нам заповедано любить не только любящих нас, но и врагов наших. Кто же будет столь жестокосерд, столь груб, что, получивши такую заповедь, станет отвращаться и ненавидеть даже любящих его, хотя сам исполнен бесчисленных пороков? Мы имели общение в духовной трапезе; будем иметь общение и в духовной любви. Если разбойники, сидя за общим столом, забывают свои злые нравы, то какое будем иметь оправдание мы, которые, всегда приобщаясь тела Господня, не подражаем даже и им в кротости? Для многих служит достаточным побуждением к дружбе не только то, что имеют общий стол, но и то, что они из одного города; а мы, у которых и град, и дом, и стол, и путь, и дверь, и корень, и жизнь, и глава, и Пастырь, и Царь, и Учитель, и Судия, и Творец, и Отец, и все общее, - какое будем иметь извинение, удаляясь от общения друг с другом? Не требуете ли и от нас чудес, какие творили апостолы, приходя проповедовать: чтобы и мы очищали прокаженных, изгоняли бесов, воскрешали мертвых? Но то и будет самым сильным доказательством вашего благородства и любви, если будете веровать в Бога, не требуя залогов. Бог, как по этой причине, так и по другим, прекратил чудеса. Если без чудес, обладающие теми или другими совершенствами, как-то: даром слова, или благочестием, тщеславятся, превозносятся, друг от друга отделяются, то где не было бы разделений, если бы были еще и чудеса? А что это говорю не по догадке, - представляю в доказательство коринфян, которые от этого самого разделились на многие толки. Ищи не чудес, но спасения души. Не ищи того, чтоб видеть одного мертвеца воскресшим, когда знаешь, что все мертвые воскреснут; не ищи, чтобы видеть слепца прозревшим, но смотри, как ныне все начинают получать лучшее и полезнейшее зрение. Научись и сам смотреть целомудренно, и исправь твое око. Подлинно, если бы мы жили все, как должно, то язычники дивились бы нам больше, нежели чудотворцам. Чудеса часто считают обманом, и находят в них много подозрительного, хотя чудеса христианские совсем не таковы. Но жизнь непорочная не может подвергнуться никакому подобному подозрению, - напротив, добродетель заграждает уста всем.

      8. Итак, будем упражняться в добродетели; она составляет великое богатство и великое чудо. Она доставляет истинную свободу, являет ее и в самом рабстве, не освобождая от рабства, но самих рабов делая почтеннее свободных; а это гораздо важнее, чем дать самую свободу. Она не делает бедного богатым, но и в самой бедности делает его достаточнее богатого. Если ты хочешь и чудеса совершать, то освободись от грехов - и все тобою будет сделано. Возлюбленные, грех есть самый злой бес. И если его из себя выгонишь, то сделаешь более, нежели те, которые изгоняют тысячи бесов. Послушай, как Павел добродетель поставляет выше чудес: ревнуйте, говорит он, дарований больших; и еще по превосхождению путь вам показую (1 Кор. XII, 31); и далее, показывая этот путь, не упомянул ни о воскресении мертвых, ни об очищении прокаженных, ни о чем другом тому подобном, но вместо всего того сказал о любви. Послушай, что говорит и Христос: не радуйтеся, яко дуси вам повинуются; но яко имена ваша написана суть на небесех (Лук. X, 20). И прежде, в другом месте: мнози рекут Мне во он день: не в Твое ли имя пророчествовахом, и бесы изгонихом, и силы многи сотворихом? И тогда исповем им, яко не знаю вас (Матф. VII, 22 и 23). Также пред крестным страданием, призвавши учеников, сказал им: о сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Иоан. XIII, 35), - а не потому, что будете изгонять бесов. И опять: по этому узнают все, что Ты Меня послал (Иоан. XVII, 23) - не из того, что они будут воскрешать мертвых, но из того, что будут едино. Чудеса часто другому приносят пользу, а тому, кто творит их, вредят, или доводя его до гордости и тщеславия, или другим каким образом; а от добрых дел ничего такого ожидать нельзя: они приносят пользу и тем, которые творят их, и другим многим. Итак, будем совершать их со всем тщанием. Если ты из жестокосердого сделался милостивым, то исцелил сухую руку; если, оставивши зрелище, пошел в церковь, то исправил хромую ногу; если отвратил глаза свои от блудницы и от красоты чужой жены, то отверз слепые очи; если вместо сатанинских песней выучил ты духовные псалмы, то, будучи прежде немым, стал говорить. Вот самые великие чудеса! Вот дивные знамения! Если мы непрестанно будем совершать такие чудеса, то посредством их и сами сделаемся великими и удивительными, и всех порочных привлечем к добродетели, и достигнем будущей жизни, - которой да сподобимся все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа. Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

     [1] Вероятно, Златоуст хотел выразить здесь ту мысль, что немногие обогащают церковную сокровищницу подаянием милостыни, поскольку владетелями этой сокровищницы могут быть названы только те, кто полагает в ней свою милостыню.