Священномученик Сергий родился 16 июля 1875 года в Москве в семье диакона Павла Лебедева, служившего в Екатерининском храме на Большой Ордынке. Семья с семидесятых годов XIX века жила в Замоскворечье и поддерживала тесные отношения с диаконом Феодором Соловьевым, который служил тогда в церкви Святителя Николая в Толмачах,— будущим затворником Смоленской Зосимовой пустыни иеросхимонахом Алексием.

В 1896 году Сергей Павлович окончил Московскую Духовную семинарию и поступил преподавателем Закона Божия в Московскую Мароновскую церковно-приходскую школу и в Перервинское духовное училище. В 1898 году он был рукоположен во священника ко храму Смоленской иконы Божией Матери Новодевичьего монастыря. С этого времени отец Сергий начал преподавать Закон Божий в одноклассной церковной школе при монастыре. С 1900 года он стал законоучителем в воскресной школе Хамовнического попечительного училища, с 1902-го — помощником заведующего церковно-приходской монастырской школой, с 1910 года — законоучителем в детском приюте.

В 1901 году скоропостижно скончалась супруга отца Сергия София, с которой они прожили около четырех лет, и он остался с трехлетним сыном Борисом. С этого времени в дом, где жил отец Сергий близ Новодевичьего монастыря, перебрались его сестры Екатерина и Прасковья, а чуть позднее и мать, Мария Павловна, которая, овдовев, взяла на себя заботы о воспитании внука.

После смерти жены отец Сергий поехал в Зосимову пустынь к своему духовному отцу иеромонаху Алексию, чтобы посоветоваться, как жить дальше, остаться ли духовником в женской обители, в которых, как правило, в то время служили женатые священники, или перейти в другое место. Батюшка сказал ему: «Оставайся в монастыре, лучше быть среди голубиц, чем среди волков».

	Церковь Великомученицы Екатерины. 1882 г.

В другой приезд после долгой беседы старец оставил отца Сергия на ночь помолиться вместе с ним в Троицком соборе Лавры. После ночной молитвы, уже перед началом полунощницы он приоткрыл раку и дал отцу Сергию приложиться к мощам преподобного. Приложившись, тот отошел со слезами на глазах и долго стоял сосредоточенный. Старец спросил:

— Сережа, что ты чувствовал, когда прикладывался к мощам?

— Мне показалось, что я опустил лицо в цветущий куст роз... и радость пришла в душу.

— Счастлив ты, ведь немногим дано пережить такое.

С этого момента для отца Сергия начался новый этап духовной жизни. Мать, заметив в нем перемены, просила, пока она жива, не принимать монашество. Отец Сергий исполнил ее просьбу, но свою жизнь ограничил исключительно духовными и церковными интересами, так что она состояла из богослужения, келейной молитвы, изучения трудов святых отцов, попечения о пастве и законоучительства.

Глубокое знание богослужебного устава, благоговейность и молитвенность служения отца Сергия были отмечены священноначалием, и ему поручили обучать недавно рукоположенных священников, которых направляли на стажировку в Новодевичий монастырь. Батюшка был хорошим проповедником, и его проповеди и внебогослужебные собеседования вызывали большой интерес у слушателей.

«Как мало в нашей современной жизни радости! — писал в то время отец Сергий.— Как много уныния не только среди обездоленных, но и среди взысканных судьбою людей! Как никогда, изощрились и разнообразились теперь житейские удовольствия. Каким-то блестящим, безостановочным калейдоскопом идет теперь жизнь не только в столичных центрах, но и в провинциальных городах. Сколько захватывающих интересов! Сколько выставок промышленности, художественных, исторических, разных отраслей труда; какие громадные горизонты открыты новейшими применениями электричества. Мы слышим за тысячи верст говорящих с нами людей и вскоре у телефонного аппарата будем видеть их образы. Почти уже завоеван воздух... Словом, как интересна и разнообразна теперь жизнь. А между тем среди этого разнообразия какое-то общее недовольство, сознание какой-то своей нищеты, тоска, уныние, скука, отчаяние. Почему так? Да потому, что наряду с прогрессом в жизни нашего общества наблюдается полнейшее равнодушие к тайнам и радостям веры. Русло жизни все более и более отходит от нежных, согревающих лучей христианского Солнца Правды. И наука и искусство, и государственная и общественная жизнь со всеми ее многоразличными разветвлениями — все это отклонилось от освежающей человеческое творчество благодати Христовой. От Бога бегут. Исповедовать Его стыдятся. Диво ли после этого, что наш прежде крепкий православно-русский быт сошел со своих вековых устоев, осложнился, обогатился новыми, враждебными христианскому духу обычаями и привычками и получил прямо-таки полуязыческий, богоборный характер?!

	Зосимова пустынь. 1900-е гг.

Люди становятся все более и более рабами внешних условий жизни, непрерывно усложняющихся ее форм и соединенной с ними жестокой борьбы за существование, за влияние, за власть, борьбы страстей и самолюбий, борьбы всего мелочного и узкозлобного... Несомненно, что раздвоение нравственных идеалов христианства и хода действительной жизни представляет из себя нечто полное великих мук и всяких печальных злоключений. И причина всего этого заключается в том, что благодатная сила Святых Таинств, сила возрождения Духом Святым перестала служить для сознания современного человека источником его нравственной жизни и деятельности... Люди полагаются на свои естественные силы и соображения, думают залечить зло своей жизни самоизмышленными лекарствами и мерами. Понятно, что из этого никогда и ничего не может выйти надежно доброго — перед нашими глазами неизбежные последствия такого ложного пути: все распространяющееся недовольство жизнью и все усиливающиеся страдания. И как больно смотреть на страдания людей, как горько и тяжело сознавать, что ничто извне не может помочь им! Почему не может? Да потому, как это признано было одним просвещенным народом еще до пришествия Христова в мир (древними римлянами), что зло мира заключается в самом корне человеческой жизни; оно неизлечимо никакими частными, земными, человеческими усилиями — оно может быть излечено только радикальным средством, то есть должен быть обновлен самый корень жизни... Конечно, такое коренное обновление человечества могло быть совершено только всемогущей и всесозидающей силой Божественной — и оно действительно совершено Сыном Божиим, Господом нашим Иисусом Христом, Который силен Своими искупительными страданиями и смертию уврачевать греховный струп человечества, уничтожить зло мира и через ниспослание Святого Духа дать людям новую жизнь, обновить самый корень ее, положить в людях новое семя к ее дальнейшему развитию: «Послеши Духа Твоего, и созиждутся, и обновиши лице земли» (Пс. 103, 30)».

Пророчески звучали слова батюшки, когда он учил своих духовных детей хранить веру Христову «и в час испытания в темнице, среди гонения, среди голода и холода, в бедах от братии и лжебратий, и под мечом палача». «Вспомните весь собор мучеников, перечитайте их жития, и вы увидите, изнемогло ли Христово слово, оставлял ли Господь в полной беспомощности Своих верных служителей?.. Нет, все с такой радостью ощущали близость Христа к себе, что лобызали орудия мучения и смерти... которые приближали их еще более к Тому, Кто, по вознесении Своем на небо, с отеческой любовью приготовил им там многие светлые обители»,— говорил он.

26 сентября 1920 года отец Сергий был возведен в сан протоиерея. Весной 1922 года его арестовали по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей. Он обвинялся в том, что препятствовал проведению в жизнь постановления ВЦИК от 26 февраля 1922 года, «вошел в преступное сообщество, организованное представителями высшего духовенства и возглавляемое бывшим Патриархом Тихоном». Обвиняли и в распространении послания Патриарха Тихона, а также в распространении заведомо ложных сведений «о деятельности должностных лиц, администрации советской власти и отдельных членов местных комиссий Помгола... сведений, возбуждающих у населения враждебное к ней отношение».

13 декабря 1922 года Московский революционный трибунал приговорил протоиерея Сергия к полутора годам заключения, но в соответствии с проведенной властями амнистией его освободили досрочно, 11 июля 1923 года. Новодевичий монастырь был закрыт, и батюшка стал служить в московской церкви Живоначальной Троицы в Зубове.

	Церковь Живоначальной Троицы в Зубове. 1881 г.

14 апреля 1931 года — новый арест и заключение в Бутырскую тюрьму. Отца Сергия обвинили в контрреволюционной деятельности — в связи с появлением его фотографии в газете «Нью-Йорк Таймс». На фотографии был запечатлен момент, когда батюшка, идя по двору Новодевичьего монастыря, благословлял прихожан. Под ней подпись: «Знаменитый отец Сергий Лебедев, один из священников, честно выполняющих свой долг».

На следствии арестованный показал: «В каноническом общении состою с митрополитом Сергием. Никакой антисоветской агитацией я не занимался и собраний нелегальных не устраивал. В 1929 году мой портрет появился с какой-то статьей в иностранной газете. Я совершенно никакого участия в этом не принимал и не знал, когда меня засняли».

30 апреля Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило его к трем годам ссылки в Северный край. Первое время он жил в Великом Устюге, где условия жизни были не тяжелыми. Затем вместе с другими священниками его перевели в село Кичменский Городок, а потом в еще более глухое село. В письмах к родным он назвал этот переезд «прогулкой при полном воздержании от пищи и отдыха». В начале 1932 года батюшка жил в деревне Макарове. «Чтобы избежать праздности, письмописание считаю своим рукоделием, занимающим у меня ежедневно известную часть дня и вечера... С письмами да ежедневным занятием словом Божиим и духовно-нравственным чтением совершенно не видишь свободного времени»,— писал он в марте 1932 года.

Каждый свой поход в районное село для отметки в ОГПУ отец Сергий использовал, чтобы побывать на богослужении в храме. В остальное же время молился дома вместе с другим ссыльным священником. В начале Великого поста 1932 года батюшка писал: «У нас имелись почти все богослужебные книги под руками, и мы имели полную возможность править все положенное по уставу церковному у себя дома. И Господь помог все совершить без всякой помехи, в самой мирной обстановке».

В 1933 году отец Сергий был переведен в деревню Сорокино, куда к нему приезжали духовные дети. Он писал: «День славного Успения встретил и провел в мире, здравии и полном благополучии... Причащался в алтаре Святых Тайн, предварительно сам исповедовавшись и исповедав кое-кого из своих духовных чад... Чтение есть, занятия тоже ежедневно находятся, остается только лишь всей душой благодарить Господа за все Его милости и молить Его за вас и всех благодетелей своих и твердо верить в Его Промысел, бодрствующий надо мною, когда возможно и передвигающий меня, если это будет нужно и полезно для меня и для вас».

Пока он был в ссылке, его мать и сестра ходили к заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому) с просьбой похлопотать перед гражданскими властями об освобождении протоиерея Сергия. Узнав об этом, батюшка написал им: «Глубоко чту я и Владыку митрополита Сергия за его крестоносный подвиг возглавления Церкви в наше лютое время. Я совершенно не льщу себя надеждой, что Владыка может помочь мне в моем деле. Это сверх его сил... Он со своей стороны рад бы все сделать для нашего освобождения, но непреодолимые препятствия стоят на пути его добрых намерений».

В 1934 году, по окончании срока ссылки, протоиерей Сергий был освобожден: «В преддверии праздника иконы Божией Матери, именуемой Нечаянная Радость, я получил неожиданную для себя радость: после категорического отказа в досрочном освобождении на поруки Бори, мне сегодня выдали документ о свободном проживании во всех городах СССР за отбытием полного срока ссылки».

После возвращения в Москву некоторое время он был секретарем заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия, назначившего его на эту должность, чтобы материально поддержать: на попечении священника были мать и две сестры. Служил отец Сергий в храме Петра и Павла в поселке Малаховка Люберецкого района Московской области.

21 января 1938 года он был вновь арестован. Прощаясь с матерью, поклонился ей в ноги и сказал: «Матушка, в этой жизни мы уже не встретимся».

Ему устроили очную ставку со священником Знаменской церкви в селе Перово Сергием Сахаровым, согласившимся давать нужные следствию показания. Последний показал:

— Сергей Павлович Лебедев является активным членом контрреволюционной группы духовенства, руководителем которой являлся благочинный Владимир Федорович Воздвиженский, который давал нам задания, чтобы мы среди надежного узкого круга вели активную борьбу против советской власти и готовились к ее свержению с помощью капиталистических стран.

— Подтверждаете ли вы показания Сахарова? — спросил следователь протоиерея Сергия.

— Нет, я показания Сахарова отрицаю, так как никакой контрреволюционной деятельности я не вел.

15 марта 1938 года Тройка НКВД приговорила священника Сергия Лебедева к расстрелу. 22 марта он был расстрелян и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой. Церковь причислила священномученика Сергия к лику Новомучеников и исповедников российских. Память его празднуется в день кончины, 22 марта (по новому стилю).

¹ Источник: Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 6. Тверь. ООО «Издательство «Булат». 2002. С. 88—94, 106.