Индонезия — пятая по величине страна в мире с населением около 220 миллионов человек и первая в мире по численности мусульманского населения (почти 90% индонезийцев причисляет себя к мусульманам).

В VII—VIII веках в Индонезии проповедовали первые миссионеры из антиохийских (сирийских) христиан, но после того, как скончались последние представители духовенства, местные жители почти ничего не знали о Православии, так как оказались в политической и географической изоляции. В XI веке католический епископ-миссионер обнаружил здесь потомков христиан; они выжили, несмотря на почти три столетия относительной изоляции. Из того раннего периода до нас не дошло ни одного письменного свидетельства, хотя предание сохранило имена трех местных епископов: Map Ябаллаха, Map Абдишо и Map Дэнха.

Таким образом, несмотря на преобладающее мусульманское население, в Индонезии есть и христианские корни, слабые, но глубокие. Большинство индонезийцев не знают об этих корнях, но архимандрит Даниил (Бамбанг Дви Бьяторо), первый православный священник и миссионер в современной Индонезии, подчеркивает, что именно Восточное Православие появилось в его стране раньше всех других христианских конфессий.

Бамбанг Дви Бьяторо родился в мусульманской семье в 1956 году, в отдаленном городке Моджокерто на востоке острова Ява. Как многих на Востоке, его воспитывали престарелые дед и бабка, преимущественно дед, проживший до 104-летнего возраста...

Впервые Бамбанг встретился с христианством, когда он был еще подростком. Его восприятие христианства было сформировано мусульманскими апологетами, которые считали христианство ересью. "В исламе,— говорит о. Даниил,— является непростительным грехом смешивать Бога и Его творение, а по мнению ислама христианство учит именно этому".

Бамбанг был идеалистом, его разочаровывало отношение многих соотечественников к своей религии. По его мнению, они не отвергали ислам, но считали себя мусульманами больше по культурным корням, чем по осознанной вере. Такому же ложному пониманию религии он позднее противился уже в христианстве.

Юноша хотел получить ответы на множество существовавших у него вопросов о христианстве. Христианство интересовало его, но оставалось закрытым, задрапированным мусульманскими понятиями. Бамбанг обратился к мужу одной из своих учительниц, который был протестантом-харизматиком (пятидесятником). Этот человек рассказал о Христе с точки зрения протестантизма, но его слова не убедили молодого Бамбанга.

Он начал читать вместе с Кораном и Библию, выискивая истину в сопоставлении двух священных книг, сравнивая их содержание. Однажды при чтении Корана он пережил откровение, в котором почувствовал ответ Самого Бога на свои искания.

"Я читал третью суру,— рассказывал он,— 45-й аят, место, где Ангел Гавриил сказал: "О Мариам! Воистину, Аллах словом Своим сообщает тебе радостную весть: ты родишь сына. Имя его — Масих Иса, сын Мариам. Он будет почитаем в этом и будущем мире и приближен к Аллаху ²".

После этого Бамбанг начал смотреть на христианство по-другому, через призму учения Корана. Хотя Коран и отвергает Христа как Бога, но свидетельствует о почитании Христа. Постепенно Бамбанг все глубже знакомился с христианством, его вера росла, вопреки многим трудностям. Но он не мог окончательно решиться признать себя христианином. Его ждало испытание, которое помогло сделать выбор и изменило всю жизнь.

Бамбанг скрывал свои духовные поиски и ни с кем не говорил о встречах с христианами. С особой тщательностью скрывал он все от своего набожного и благочестивого деда, которого одновременно и уважал и боялся. Однажды Бамбанг вернулся домой после очередного тайного посещения церкви и Библия вывалилась у него из-под одежды и упала прямо к ногам деда. Бамбанг тут же был избит, убежал из дома, но позднее все-таки вернулся и предстал перед своим дедом-мусульманином. Тот пожелал знать, почему внук оставил ислам. Бамбанг, сам будучи лишь наполовину обращенным, стал защищать веру во Христа как истинную исламскую веру:

— Дедушка, ты очень старый. Если ты через какое-то время умрешь, ты уверен, что попадешь на небеса?

— Нет, я не знаю.

— Почему?

— Это зависит от совершенных мною дел. Это зависит от равновесия чаш весов: если окажется больше добрых дел, я пойду на небеса, а если будет больше плохих дел, я отправлюсь в ад.

— Так значит, ты не покоряешься Богу. Ты зависишь от самого себя, от своих собственных усилий. Что это за мусульманство? Но позволь мне, дедушка, рассказать тебе. Бог послал Свое Слово, и ты на самом деле способен познать Бога лишь через слово. Ты знаешь, что имя пророка Исы в Коране означает "Дух Бога". Этот пророк Иса — не просто человек. Коран говорит, что Он родился без отца, что означает — Он родился непосредственно от силы Божьей. Это — Слово Самого Бога, ставшее человеком по имени Иса. Значит, Слово Божье низошло в этот мир для того, чтобы восстановить его, чтобы освободить нас от власти зла. Религия — это не просто способ совершения добрых дел; она предназначена для того, чтобы даровать нам вечную жизнь. А эта вечная жизнь не может быть достигнута одними только добрыми делами, но покорностью человека Богу.

В этот момент, вспоминает о. Даниил, он ожидал выговора за свое откровенное выступление. Последовала долгая пауза, но вместо того чтобы разгневаться, его дед спокойно спросил: "Могу ли я тоже стать христианином?" Вскоре он был крещен тем же самым человеком, который привлек к вере его внука.

Спустя небольшое время после крещения дед умер, его смерть сопровождалась явлениями Божьего промысла. Хотя он был новообращенным христианином, он предвидел час своей кончины и был удостоен видения. Он скончался в мире, окруженный членами своей семьи. Ему было 104 года. Это событие, смерть деда, послужило знаком для молодого Бамбанга; он утвердился в христианстве и стал активным членом протестантского харизматического движения в Индонезии. После окончания института Бамбанг провел три года в путешествиях: миссионерствовал как проповедник-мирянин на Яве, Суматре и близлежащих островах. Он стал основателем группы проповедников под названием "Силоам".

Бамбанг был проповедником, но у него оставались вопросы к своей новой вере. В протестантизме ему не хватало глубины и богатой традиции ислама, где каждая сторона жизни была пропитана молитвой. Он вспоминает: "В детстве меня научили молиться в установленное время. В церкви пятидесятников нет ничего такого — не имеет значения, когда ты молишься, как ты молишься. Мне пришлось установить для себя время молитвы, потому что никаких правил на этот счет не было. Я сказал себе: "Если Бог — это Бог порядка, то у Него должны быть правила, некий ритм — и ты не можешь выбирать лишь то, что тебе нравится". Кроме того, продолжает он, я ожидал, что христиане — это люди, исполненные любви, а они оказались не такими. Я снова и снова разочаровывался и страшно огорчался, поскольку еще не понимал, что люди все одинаковые, независимо от их вероисповедания. Я жаждал какого-то более глубокого чувства и опыта, и именно в то время у меня было видение, которое повлияло на меня серьезнейшим образом.

Однажды ночью я спал и во сне увидел себя паломником в Мекке. Это был самый настоящий хадж; это было настолько реально, что я помню все до сих пор. Я сидел с другими паломниками, и прямо напротив входа в Каабу я увидел Мухаммада. Он проповедовал миллионам людей; во время своей проповеди он обернулся ко мне и сказал: "Ты почему здесь? Я сказал тебе, я показал тебе путь. Почему ты не там?" Я проснулся в поту, настолько я был напуган. Потому что в исламе существует предание, согласно которому, если пророк Мухаммад является тебе, это не может быть дьявольским обольщением. Это только пророк Мухаммад. Когда я рассказал другим мусульманам о моем сне, они сказали, что это должен быть пророк Мухаммад. Но как может пророк Мухаммад сказать тебе, чтобы ты стал христианином?! Это была тайна, но благодаря этому видению я остался христианином".

С помощью благодетеля Бамбанг поехал в Сеул, поступил в протестантскую семинарию "Азиатский Центр богословских наук и миссионерства". Там он изучал английский и корейский языки, Новый Завет на греческом и иврите, церковную историю и богословие. Он буквально зарылся в изучение различий между отдельными христианскими церквами; он штудировал латинское и греческое святоотеческое богословие, но по-прежнему тосковал по родине, по молитве в установленное время, по обряду, по посту.

Однажды он сидел в своей комнате, просто смотрел в окно и остановил взгляд на отдаленном строении, которое часто видел и прежде. Крыша этого строения была похожа на купол мечети, и Бамбангу пришлось вновь бороться с желанием вернуться, хотя бы на некоторое время, чтобы отдохнула его измученная душа. Спустя несколько дней он вышел из дому и пошел по направлению к этой мечети. Когда он оказался рядом, он обнаружил, что это вовсе не мечеть, но купол греческого православного храма!

Так будущий о. Даниил впервые встретился с Православием. Он до сих пор с необыкновенным чувством вспоминает ту первую вечерню: "Тем вечером, когда я зашел в храм, в конце службы все произнесли: "Аминь!" Мое сердце колотилось. Это мне очень напомнило мечеть. Я сказал себе: "Я пришел домой..." Я знал, что отныне это — мой дом. Я мог верить в Иисуса как в Бога и поклоняться Ему по-мусульмански. Я заплакал. Это был ответ".

Бамбанг начал с жадностью прочитывать книги из библиотеки архимандрита Сотерия (Трамбаса), греческого священника этого храма. Трудно было понять многие аспекты православной веры, например почитание Божией Матери или почитание икон, но помогала уверенность: Православие — это Церковь Апостольская. Несмотря на свои затруднения, он хотел стать православным и сказал об этом желании отцу Сотерию. Священник, испытывая Бамбанга, ответил так: "К чему тебе становиться православным? Оставайся протестантом". Они много разговаривали, и постепенно один за другим нашлись ответы на все вопросы Бамбанга. Он снова попросил отца Сотерия присоединить его к Православию. "Почему тебе этого хочется?— спросил священник.— Если ради денег, то у нас нет денег. Мы — бедная Церковь. Если тебе хочется славы — то нашу Церковь уже долгое время преследуют. Если тебе хочется чего-то такого, то тебе лучше стать протестантским пастором. Будь хорошим проповедником, и ты будешь знаменит".

Расстроившийся, но нимало не обидевшийся Бамбанг объяснил, что ему не интересны деньги. Отец Сотерий спросил: "Зачем же тогда?" — "В этой Церкви я нашел истину".— "Если таков твой ответ, тогда становись одним из нас". И вот в 1983 году Бамбанг Дви Бьяторо стал первым принявшим Православие индонезийцем в новейшей истории Индонезии.

Архимандрит Сотерий посоветовал Бамбангу, ставшему в крещении Даниилом, ехать в Грецию, чтобы увидеть традиционно православный уклад жизни. В течение шести месяцев Даниил изучал в Афинах греческий язык, следующие полгода он провел на Святом Афоне в монастыре Симонопетр. Здесь он впервые попробовал переводить литургические тексты на индонезийский язык. Он старался максимально точно выразить вероучительные истины, содержащиеся в богослужебных текстах. Свои первые попытки Даниил проверял и посылал длинные письма в "Силоам", объединение проповедников, организованное им в Индонезии. Объяснял свою новую веру, найденную в Православии.

После года, проведенного им в Греции, Даниил отправился в Америку. Там он окончил богословские курсы при православной греческой семинарии Святого Креста в Бостоне и получил звание доктора социологии в университете штата Огайо.

Он на много лет оказался оторванным от своей родины, и, как только обучение подошло к концу, Даниил стал раздумывать о том, как полнее он мог бы послужить своим соотечественникам. После больших внутренних колебаний и усердных молитв Даниил принял монашество, чувствуя, что это наилучший путь для миссионерства. Затем, в 1988 году, епископ Питсбургский Максим рукоположил его во священника. В том же году о. Даниил вернулся в Индонезию.

На родине он начал деятельность с обращения членов своей семьи, научил их печь просфоры и изготавливать церковные облачения на местной фабрике батика. Через несколько месяцев он переехал в город Соло и начал проводить беседы с членами общества "Силоам" — с теми, которые читали его письма и следили за его обращением. Начались занятия по изучению Библии, миссионерская деятельность распространилась на окрестные деревни. Отец Даниил организовал также годичный курс по изучению основ Православия в университете Соло. Понимая, что это может стать хорошим подспорьем для проповеди, он записал свои лекции и распространил их по стране. Кассеты с этими записями позволили многим индонезийцам познакомиться с православным христианством на понятном им языке, узнать о вере от человека, который был одним из них.

Вскоре о. Даниил основал в Соло домовую церковь, похожую на храмы первых христиан. Мало-помалу все больше людей принимали крещение, и на сегодняшний день миссия о. Даниила действует во множестве деревень и на целой дюжине островов. В 1991 году Государственный департамент по делам религий официально признал Православие, входящее организационно в протестантский отдел Департамента. Миссия, возглавляемая о. Даниилом, является частью недавно учрежденной греческой православной епархии Гонконга и Юго-Восточной Азии, управляемой митрополитом Никитой.

Антихристианские настроения мусульман, считающих христианство ересью, со временем обнаружились настолько явно, что множество проектов строительства храмов были приостановлены или запрещены из-за протестов местных мусульманских общин. В одном городе разрешение на строительство было аннулировано, и наполовину построенные стены будущей православной миссии были оставлены незаконченными и заброшенными.

В 1990 году антихристианские настроения вылились во вспышку насилия: многие церкви были сожжены и среди христиан были случаи мученичества, включая убийство мусульманскими фанатиками двадцати пяти католиков, растерзанных в тот момент, когда они собрались в городе Харуку на мессу. Тысячи христиан погибли в ходе религиозных столкновений в Малакке в 1998 году. А в 1999 году исламский конгресс в Соло призвал правоверных мусульман разрушить находящиеся в этой местности христианские церкви. На острове Ломбок и во многих других местах христианские храмы, а также дома христиан и даже принадлежащие им предприятия были разрушены. Из-за угрозы расправы христианское духовенство, в том числе и о. Даниил, были вынуждены оставить свои дома.

Зимой 1999/2000 года архимандрит Даниил встретился с президентом страны Абдурахманом Вахидом, первым гражданским президентом Индонезии, избранным в 1999 году в ходе исторического всенародного референдума. Абдурахман Вахид выразил свое уважение и поддержку православному сообществу Индонезии.

После двенадцатилетней миссионерской работы в Индонезии ныне существует десять православных храмов, в которых служат девять священников. Православная община Индонезии насчитывает две тысячи верующих; семеро студентов, будущих священников, обучаются за границей.

Православная миссия продолжает расти, несмотря на возрастающие насилие и беспорядки, о. Даниил продолжает дело проповеди. Он по-прежнему остается оптимистичным и исполненным надежды человеком, с энтузиазмом пересказывая случаи обращения в христианство из ислама, буддизма или индуизма.

До знакомства о. Даниил представлялся мне высоким, худощавым аскетом, доктором наук и ученым богословом, за мыслью которого я с трудом смогу поспевать. На самом деле он оказался низенького роста и довольно полного телосложения, с ангельским лицом, широким ровно настолько, чтобы на нем помещалась неизменная улыбка. Пучок бородки делал его похожим на восточного мудреца. Я тут же был обезоружен его потрясающей простотой и доступностью. Он снял туфли и оставил их за дверью, а затем мы незамедлительно уселись завтракать. Мы были знакомы всего несколько минут, а казалось, что ко мне после долгого путешествия заехал мой хороший друг.

Я стал свидетелем непрекращающейся миссионерской деятельности: он разговаривал по телефону на нескольких языках, быстро собирал сумки для следующего этапа своего путешествия, проверял свой электронный почтовый ящик — здесь были запросы от руководителей различных христианских общин для получения сведений о Православии; планы предстоящих встреч; просьбы, требующие пастырского совета, и, конечно, новости о преследованиях христиан в современной Индонезии. И все же он всегда оставался по-детски светящимся радостью и очень мягким в общении.

Томас Хальберт: Как Вы привлекаете к Богу людей, приходящих к Вам? Если они мусульмане, как Вы с ними работаете и как Вы объясняете различие между христианством и исламом?

Отец Даниил: Я полагаю, что в любой миссионерской работе ты прежде всего должен понимать культуру тех людей, к которым обращена твоя проповедь, и должен уметь общаться с ними на языке их культурной традиции. Иначе твое слово не может быть услышанным и понятым. То есть когда ты разговариваешь с мусульманином, ты обязан понимать склад его ума. Не пытайся просто бросаться словами и терминами, близкими к христианству, Православию, потому что мусульмане их не поймут, не воспримут. Прежде всего, когда ты говоришь с мусульманином, ты должен подчеркнуть именно то, что Бог — Един.

— Потому что они уже в это веруют?

— Не только потому, что они уже веруют в это, но и потому, что они обвиняют христиан в исповедании трех богов. В этом сложность. Значит, ты должен изменить их ошибочное мнение о том, что мы якобы почитаем трех богов. Не пытайся пользоваться привычным языком, употреблять слова "Отец", "Сын" и "Святой Дух" — ибо для них это будет три различных бога! Я, например, делаю акцент на том, что Бог Един, что этот Единый Бог есть Бог Живой и Он как Живой Бог обладает сознанием. Люди имеют сознание, а как же в этом можно отказывать Богу? А в сознании Божьем существует Слово. Таким образом, в Самом Боге существует Слово Божие. То есть Бог в Своем Слове — это не два Бога, но один. Бог полон, наполнен Своим Словом; Он носит Слово так, как женщина носит ребенка в утробе. И затем это Слово Божие является человеку. Вот почему Слово Божие называют Сыном: Он — Родившийся из самого существа Бога, но вне времени. А поскольку Бог есть Бог Живой, в Нем Самом должна существовать некая жизненная сила. Эта сила есть Дух Божий. Он назван Святым Духом. Единый Бог назван Отцом, потому что Он рождает из Себя Свое Слово, названное Сыном; и Слово Божие названо Сыном, потому что Оно рождается от Отца превечно — безначально и бесконечно. Этот Единый Живой Бог содержит в Себе Дух. Таким образом, Отец, Сын и Святой Дух — это один Бог. Этим способом мы объясняем мусульманам тайну Святой Троицы, и нам не стоит употреблять такие понятия, как, например, "Отец, Сын, Единосущный, едино-..." и т. д. Несмотря на то что это наша христианская терминология, привычная для нас, она не понятна мусульманам. Цель наша не в том, чтобы богословствовать перед ними, но в том, чтобы показать реальность Евангелия таким способом, какой будет им понятен. Это — первое: разъяснить учение о Троице ³.

Второе. Основное различие между исламом и христианством касается явления Бога миру, Его Откровения. В исламе Бог Себя не являет. Он лишь ниспосылает Свое слово. Выходит, что обе религии исповедуют, что Бог явил Себя человеку посредством Слова; различаются они в понимании того, как Слово явлено в мире. В христианстве это явление произошло в Личности Иисуса Христа, а в исламе слово Божие было явлено в виде книги, Корана. Поэтому положение Мухаммада в исламе близко к положению Девы Марии в православном христианстве. Мусульмане почитают Мухаммада не как Бога, но как носителя Откровения. Это похоже на то, как Православная Церковь почитает Деву Марию: не как богиню, но как носительницу Слова Божия, Которая родила это Слово. Обе эти личности (Дева Мария и Мухаммад) похожим образом прославляются в двух религиях. У мусульман есть даже некое подобие акафиста, составленное по образу молебного канона, но обращенное к Мухаммаду! Оно называется "Депа абарджанджи" — "канон Мухаммаду, через которого даровано Откровение".

В христианстве Слово стало человеком, плотью для того, чтобы мы соединились с этим Словом. Поэтому мы должны достичь единения с содержанием Откровения. Каково это содержание? Это — воплощение, распятие, смерть и воскресение Слова Божия. Для того чтобы мы восприняли Откровение, мы должны соединиться с этой Личностью, именно в смерти и воскресении Иисуса Христа. Поэтому так важны для нас Таинства.

В исламе, если можно так выразиться, Слово стало книгой, поэтому содержание книги — писание, но не плоть. Но невозможно соединиться с книгой или погрузиться в нее, вы только можете знать ее содержание в оригинале, на арабском языке. В исламе для того, чтобы быть посвященным в откровение, вы должны исповедовать вероучительную формулу: "Признаю, что нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммад — пророк Его". Когда вы исповедуете это, вы становитесь мусульманином. Нет никакого крещения, вы не соединяетесь с чьей-либо смертью, вы лишь объединяетесь с формой откровения. Чтобы сохранить это единение, вы должны соблюдать правила молитвы.

В молитве вы читаете наизусть Коран, вы молитесь пять раз в день, пять раз в день вы погружаетесь в "океан божественного откровения", то есть в Коран. В исламе молитва сама по себе уже таинство. Мы же, христиане, для постижения Откровения, явленного в Иисусе Христе, должны постоянно приобщаться Тела и Крови Христовых. Таким способом мы обретаем единение с Иисусом Христом. В исламе почитание Корана является важнейшей вещью, ибо для мусульман это своего рода таинство.

Вот, в общем, принципиальные различия. Так можно понять сознание людей, исповедующих ислам, вместо того чтобы спорить с ними.

— Как люди, обратившиеся из ислама в Православие, сохраняют свою веру в условиях преобладания в Индонезии мусульманского населения? Существует ли связь между Вами и православными христианами, живущими общинами и поддерживающими друг друга во враждебном религиозном окружении? Или более распространена приходская форма религиозной жизни?

— Нет, там, где мы живем, у нас нет никакой особенной связи друг с другом. Мы так же, как и другие христиане, рассеяны по стране и собираемся на службы в храмы. Но что касается враждебного окружения — у меня, например, получается преподавать на очень хорошо организованных Библейских курсах. Преподаю я на индонезийском языке. Каждый день перед Святым Причащением я провожу Библейское занятие. Кроме того, такое Библейское занятие бывает у нас обычно в промежутке между утреней и литургией. На этих занятиях постоянно присутствует сравнение между христианством и исламом. Это напоминает людям: это — христианство, а вот здесь — уже ислам. Например, я задаю такие вопросы: "Итак, что в природе, по-вашему, выше: человек или книга?" Будучи сформированы мусульманской культурой, некоторые отвечают — книга. Тогда я спрашиваю их: "Что выше: откровение Бога, данное в виде человека, или откровение, данное в виде книги?" Конечно, откровение в виде человека выше. Его можно постичь непосредственно от Самого Бога. Значит, Бог Слово, ставший плотью, Слово, ставшее человеком, выше, чем слово, ставшее книгой. Это — первое.

Второе: если в прошлом Бог посылал Свое Слово через пророков в виде книги, названной Ветхим Заветом, и Ветхий Завет нашел свое абсолютное воплощение в человеке Иисусе Христе — возможно ли, чтобы после этого боговоплощения Бог обратился бы к прежнему способу, снова ниспосылая книгу? Нет, конечно! Когда Слово стало человеком, все тем самым совершилось. И этот человек Иисус Христос жив до сих пор! Нет нужды в каких-либо других откровениях. Это я утверждаю и подчеркиваю снова и снова. И они, мусульмане, понимают это достаточно хорошо. Таким образом, мы стараемся идти ко Христу, несмотря на многочисленные нападки со стороны мусульманства.

— Может быть, Вы расскажете об этом подробнее? Каковы трудности, которые приходится претерпевать христианам в мусульманском окружении?

— Мусульмане, опасаясь распространения христианской "ереси", всегда готовы к нападению, обвиняя нас в исповедании трех богов, в поклонении человеку (вместо Бога), в почитании Креста, вообще во всех основополагающих истинах христианства. Христиане не всегда готовы отвечать на такие обвинения. К тому же почти каждое утро все индонезийские телеканалы передают программы об исламе. Программ о других религиях нет. Человек подвергается "бомбардировке" исламом; мечети оборудованы громкоговорителями, и люди постоянно говорят о христианстве в негативном смысле. В этом отношении мы подвергаемся психологическому давлению. Издается множество книг с нападками на христианство, и нет ни единой возможности ответить на них, потому что если христианин пытается защищать свою веру, он вынужден критиковать ислам, а это небезопасно. В городе Соло живет человек по имени Ахмед Вилсон, принявший христианство. Сейчас он находится под следствием, так как, когда в прямом эфире какой-то радиопрограммы его спросили, что он думает о Мухаммаде, он ответил, что исповедует христианство. Поэтому у него сейчас большие проблемы. И примеры такого рода встречаются очень часто.

— Значит, на самом деле в Индонезии нет никакой религиозной свободы?

— Нет. И даже не помышляйте об этом. В таком обществе очень трудно жить. Вам позволяют критиковать идею Бога, но не смей критиковать Мухаммада, потому что это — нечто исключительное, нечто сугубо исламское. Ты можешь подвергать критике идею Бога, ты можешь стать атеистом — но не говори ничего о Мухаммаде, иначе у тебя будут неприятности.

— А каким образом бывшие мусульмане, обратившиеся в Православие, справляются с вопросами, возникающими в семьях? Способны ли они и дальше жить со своими родственниками, если те — не христиане? Как их близкие относятся к ним, принимают ли их?

— Кого-то принимают, кого-то нет. Есть случаи, когда люди возвращаются к своим прежним религиозным взглядам, возвращаются в свои семьи, снова исповедуют ислам. Хотя когда они встречают меня, они говорят, что веруют во Христа. Они на самом деле веруют и поклоняются Богу тайно у себя дома, но не могут приходить в церковь. Некоторые из наших людей так живут. В других семьях обстановка лучше. В них более спокойная атмосфера; родители там разрешают детям беспрепятственно исповедовать христианство. С каждым — по-разному; в каждом новом регионе иная картина, то же касается и этнических групп. Некоторые из них более фанатичны, нежели другие.

— Скажите, как Вы советуете православным христианам вести себя в таких условиях, в таком враждебном окружении? В Европе мы часто слышим о преследованиях христиан в Индонезии, о случаях мученичества.

— Если не можешь избежать мучений, будь мучеником! Иди на мучения! Так я проповедую в церкви, и я говорю (себе самому в том числе), что другого пути нет. Однако мы не пытаемся провоцировать на это других людей. Если мы благовествуем, мы делаем это мягко, изъясняясь примерно так: "Это — ваша вера, а это — наша". Мы не уничижаем религиозные взгляды других людей.

— Как бы Вы посоветовали христианам относиться к мусульманам?

— Это на самом деле непростая проблема, в особенности для нас, потому что между нами и ими всегда существует взаимное общение. Мусульмане в Индонезии составляют большинство, и поэтому нам необходимо сохранять с ними добрые отношения. У нас просто нет выбора. В личном же плане каждый из нас должен преодолевать эти трудности таким способом, которым можно победить кого угодно,— любовью. Но в отношении богословия при этом компромиссов быть не может; мы должны твердо стоять на том, во что мы веруем как в Истину.

— Скажите, чем Православие в Индонезии отличается — в обычаях — от западного христианства? Каким оно предстает в ваших храмах?

Конечно, культурные отличия есть. Во-первых, потому что мы — не западные люди, мы азиаты. И веру свою мы выражаем на азиатский манер. Мы не сидим на стульях, мы садимся на пол на циновки. Когда мы заходим в храм, мы снимаем обувь; женщины носят "кафер" ⁴ и покрывало. Мы впитали и некоторые другие культурные традиции: на свадьбах при венчании у нас используются традиционные индонезийские одежды; при поминовении усопших, например, мы не делаем коливо, так как мы не едим пшеницу (которую у нас трудно найти!) — мы готовим рис. Мы используем то, что мы имеем в распоряжении. Это очень по-индонезийски, очень по-азиатски. То есть Церковь в Индонезии гораздо более "восточная", чем в Греции, России или в Европе. Мы не должны бояться опираться на местные обычаи.

Мы стараемся, насколько это возможно, воцерковить элементы индонезийской культуры: суточный круг богослужения разделен на несколько отдельных служб. Это сделано для того, чтобы обеспечить некоторую "реабилитационную" преемственность для людей, обратившихся из ислама,— ведь они по мусульманской традиции привыкли молиться пять раз в день ⁵.

Даже иконография и храмовая архитектура успешно вбирают в себя элементы индонезийской культуры.

— На каком языке проводятся службы в индонезийских храмах — на индонезийском или на греческом?

— Конечно, на индонезийском. Иногда, когда к нам приезжают гости, кое-где мы служим по-гречески или по-английски. Иногда даже по-русски.

— И все же преобладающим богослужебным языком остается индонезийский, на котором говорят различные этнические группы в Индонезии?

— Да. Для этого я перевел службу на индонезийский язык.

— Вообще мне кажется, что западные люди не имеют представления о том, насколько разнообразна в Индонезии языковая и культурная палитра.

— В Индонезии около 350 различных языков и диалектов и один национальный язык. Я перевел богослужебные книги на индонезийский язык; сейчас я работаю над переводом богослужебных текстов на яванский — мой родной язык. Есть также тексты служб на языке патлак, на котором говорят на Суматре. Есть планы переводов на балинезийский язык, использующийся на острове Бали. Все это продвигается медленно.

— Будучи людьми семитской культуры и имея меньшую склонность к почитанию святых, прославленных в традиционно православных странах, индонезийские православные христиане, возможно, более ориентированы на почитание ветхозаветных праведников?

— Я советую людям стараться достичь более близкого общения со своими святыми покровителями. Как показывает время, индонезийцы в духовном плане более ориентированы на Священное Писание непосредственно, нежели на святых угодников. Это — один из основных принципов.

— Такая ориентация является примером, очевидно, более исламской "модели" традиционного общества с христианским содержанием?

— Согласен. Я говорю сейчас не об исповедании, но именно о традиции. Кому-то необходимо постигать предмет постепенно. Хотя православные, разумеется, веруют в святых и носят их имена, все же мы не делаем сильного акцента на этом. Наша культурная традиция знает почитание святых мест, особенно кладбищ, мест захоронений изображений различных божеств. Для нас, для нашей культуры это не является новшеством или чем-то странным, непонятным. Но я опасаюсь, что новообращенные могут воспринять почитание святых в свете своего прежнего мировоззрения — как культ умерших людей из прошлого, как почитание предков. Здесь этот вопрос является проблемой, поскольку подобные воззрения существуют во многих местных культурах. Поэтому я стараюсь в большей степени подчеркнуть значение Священного Писания в свете православной веры.

— Есть ли какие-нибудь святые, помогающие Вам, такие, которые Вам особенно близки?

— Мой святой покровитель пророк Даниил. Я выбрал это имя, потому что верил, что у пророка было очень мужественное сердце. Он был смелым перед царями и среди львов. Я тоже живу среди "львов", я так бы сказал. Мне бы хотелось иметь такое же мужество.

— Как организована православная община в Индонезии?

— На самом деле у нас есть два уровня организации. Дело в том, что Православная Церковь в Индонезии формально находится в ведении Государственного департамента религий и считается частью протестантской общины. Так происходит потому, что в Индонезии признаны официально пять религий: католичество, протестантизм, ислам (разумеется), индуизм и буддизм. Мы должны находить себе место где-то в рамках этих пяти конфессий, и мы вошли в протестантские структуры. Что касается наших отношений с властями, то у нас есть свой представитель. На эту должность мною назначается кто-либо из мирян. На приходском уровне у нас действует совет, возглавляемый президентом приходского совета. У нас также организовано духовное образование; есть и молодежная организация, названная на еврейском языке "Ханна Архим". (Мы используем в названиях еврейский язык для того, чтобы показать мусульманам, что у нас (в плане религиозно-историческом, конечно же) общие семитские корни, мы не "западные люди". Поэтому, когда мы рассказываем о себе "внешним", мы используем много еврейских выражений, даже больше, чем арабских,— по той причине, что арабский язык в устах христианских проповедников зачастую кажется попыткой имитации ислама.) У нас есть женская ассоциация под названием "Святая София", ассоциация священников и другие подобные организации.

— В наш век электронных технологий может ли Православие воспринять достижения технологического общества и в то же время избежать опасности заразиться тем духом, которым оно пропитано,— духом отсутствия какой-либо цели, духом разочарования в каких-либо идеалах?

— Мы можем использовать доступные средства как инструменты. Насколько возможно, использовать Интернет для проповеди Православия; насколько возможно, использовать телевидение, чтобы "достучаться" до людских сердец. Это, во всяком случае, лучше, чем позволять индуистским гуру или кому-либо еще занимать эфир. Почему бы нам не воспользоваться техническими средствами? Если мы этого не сделаем, мы многое упустим.

— Как Вы считаете, есть ли какой-то предел, который Православие не должно переходить в процессе использования средств массовой информации?

— Такой предел есть. Недопустимо, если мы начинаем выстраивать нашу жизнь по меркам, предлагаемым этими СМИ. Но когда мы пользуемся ими как средствами, наполняя их необходимым содержанием — православным церковным мировоззрением,— тогда СМИ становятся вспомогательным инструментом для Православия.

— Еще один вопрос относительно отношений между культурами. Что по-настоящему ценное может Запад позаимствовать у Востока?

— Очень многое. Главный урок — это глубочайшая религиозность восточного человека. Восточные люди религиозны, пусть и в очень различных формах. Для индонезийца странно слышать от западного человека, что тот не верит в Бога. Для нас это очень странно, ибо для нас, азиатов, Бог — это так очевидно. Как может кто-нибудь в Него не верить? Посмотри на величие природы и упорядоченность всего сущего вокруг тебя... Как это возможно?! Значит, если ты отвергаешь Его, ты остаешься один со своим маленьким и ограниченным умом. Но как ты не способен увидеть в величии природы руку ее Создателя? Для меня особенно трудно понять такой вот образ мыслей западного человека. Мне кажется, что это проблема не сознания, но скорее — сердца. Сердца людей становятся бесчувственными. Для восточного человека общение с Богом естественно. С Богом или с богами — не столь важно в данном случае; важно понимание очевидности такого общения.

Я бы хотел призвать православных людей всего мира к тому, чтобы мы почувствовали единство Православия. Разделение Православия по культурным или этническим признакам — это вредное явление. Мне бы хотелось видеть Православие, ощущающее себя чем-то единым — когда православные люди в Греции, в России или в Индонезии, чувствуя переживания и скорби друг друга, могли бы сказать: "Это — мой брат". И никто бы не говорил: "Ты — грек, а я — русский", или: "Прошу прощения, я индонезиец". Это что за Православие? Оно не вселенское, не кафолическое. Разделение Православия — уже не Православие.

И второе, что мне хотелось бы сказать православным людям,— это чтобы они больше воодушевлялись и укреплялись в вере. Чтобы они воодушевлялись для проповеди Евангелия — проповедовали его, а не прижимали бы его к себе, говоря: "Это — мое, это моя культура". Кроме того, когда ты проповедуешь Православие, не старайся показать твое личное восприятие Православия, будь оно греческое или русское. Православие — оно не греческое или русское; оно вселенское и оно — для каждого. Если ты становишься православным, старайся не ощущать себя причастным греческому или русскому образу жизни — старайся ощутить себя причастным Церкви. Так должно быть. Когда я в свое время в Корее обратился к Православию, я не ассоциировал его с какой-либо культурой, я воспринимал Православие как всецелое бытие Церкви. Православие призвано выйти наружу из своей оболочки и сказать миру: "Вот я!"

— Каковы самые сильные искушения в Вашей работе?

— Иногда приходят мысли: бросить все это. Но снова и снова Бог помогает мне оставаться тем, что я есть, помогает мне помнить о моем призвании. Это нелегко: у меня много различных обязанностей, и хозяйственных, и благотворительных — от оплаты всевозможных счетов, до помощи молодым людям получить богословское образование. И я должен каждый месяц за это вносить плату. Мне кажется, что у меня обязанностей больше, чем у тех людей, у которых есть собственные дети!

— Ваша наибольшая радость?

— Самая большая радость — когда кто-либо обращается к Православию.

¹ По материалам Православного журнала для сомневающихся "Фома", 2002, № 2.

² Перевод смыслов профессора Магомед-Нури Османова.

³ Изложенное о. Даниилом учение о Пресвятой Троице примерно соответствует тринитарному учению христианских апологетов II—III веков и имеет мало общего с православной триадологией, сформировавшейся позднее, в IV столетии. Однако такое объяснение вполне допустимо в миссионерской работе с индонезийскими мусульманами.— Здесь и далее прим. ред.

⁴ Традиционная индонезийская одежда.

⁵ В православном богослужении по уставу в сутки совершаются следующие службы: вечерня, повечерие, полунощница, утреня, 1-й, 3-й, 6-й, 9-й часы, Божественная литургия, которые в древности тоже были между собой разделены по времени.