В «Календаре» № 2 за этот год был опубликован материал наших прихожан Сергея и Анастасии Говоровых «Сколько может сделать человек,когда с ним Бог?..» — о недавно скончавшемся отце Сергие Колчееве. Предлагаем вниманию читателей воспоминания о батюшке, написанные доктором биологических наук, профессором Натальей Львовной Болотовой, зав. кафедры зоологии и экологии Вологодского государственного педагогического университета

Если кратко, то отец Сергий — это открытие для себя нового мира. Мне казалось, что к своим 50-ти годам за счет прожитых лет, перипетий судьбы, особенностей профессии я уже могу различать значимые грани мира духовного, интеллектуального, бытового. Мне посчастливилось встретить в жизни разных людей: незаурядных, духовно богатых, творческих, социально признанных. Но в такой светлый своей естественностью мир, какой создавал отец Сергий, я вошла впервые.

До него мои попытки найти свою «дорогу к храму» выглядели как робкий стук в дверь дома, в который мне очень хотелось попасть, но где я чувствовала себя потерянной и подавленной своим незнанием. Ощущение гостьи. Но когда я очутилась в его никольском приходе, поняла — вот оно! Впервые пришло ощущение храма как своего дома. Я впервые почувствовала всю естественность жизни в вере. Поняла, что мои жизнь и вера были как составленные рядом кубики, которые надо удерживать вместе. А истинная вера отца Сергия окутывала каждого, кто находился рядом; ничего не надо было удерживать, жизнь в вере была свободна и радостна. Благодаря батюшке восприятие Православия как непременного страдания заменилось у меня радостью от возможности покаяния.

Так четко я смогла определить свои ощущения от встречи с отцом Сергием гораздо позже, а сначала это было удивление, чувство освобождения от сложившегося у меня религиозного стереотипа. Приехав в Никольск в июле 2001 года для занятий с ребятами в православном лагере, плетясь под тяжестью оборудования, еще на подходе к Казанскому храму, где служил отец Сергий, я удивленно застыла, увидев красный крест на куполе. Как можно? Почему? Этот вопрос я задала батюшке первым делом. Ответ даже смутил меня своей очевидной ясностью: «Трех священников этой церкви расстреляли. Если заметили, то на кресте еще и венец — символ мученической смерти».

Вторая удивленная стойка — во дворе храма. Вот он, ландшафтный дизайн в миниатюре, который мы мечтаем преподавать у себя в университете. Картина врезалась в память навсегда: продуманный цветочный ковер, ограда в виде скамейки вокруг клумбы, длинный стол с веселыми оранжевыми тыквами. Перед ним огромный пень с кактусами — Мексика отдыхает! А дальше рокарий, но какой! Камни вокруг высокого резного деревянного креста, привезенные из разных мест, вплоть до Соловецкого монастыря, а между ними посажена лесная земляника. И голос батюшки: «Угощайтесь ягодами». Потом «экскурсия» по растениям — диковинкам для этих мест, которые он привез из московского Ботанического сада. И не замерзли в суровую зиму, прижились. Ай да батюшка, ай да ботаник от Бога! Мне сразу захотелось привести сюда всю нашу кафедру ботаники. Вот где договор о содружестве в деле озеленения надо заключать.

Позже, узнав ближе отца Сергия и привычно восхищаясь в душе, я уже воспринимала как должное и компьютер в церкви, и стеллаж в доме, похожий на полки алхимика, и чудесные пейзажи, им нарисованные, и многое другое, так отличающееся от всего привычного и обыденного.

Но в первый приезд я испытывала некоторый шок от свободы этого человека, даваемой истинной верой и глубиной его личности. Можно назвать паникой мое состояние, когда после молебна в храме, где я, смущенно прячась за спинами прихожан из-за своего нелепого здесь экспедиционного наряда (джинсы, полосатая футболка, разноцветная курточка), вдруг услышала голос батюшки: «Наталья Львовна, помогайте выносить икону из храма». Я испуганно метнулась сзади к носилкам, куда уже водрузили Казанскую икону Божией Матери, пытаясь хотя бы так быть менее заметной. А спокойный голос отца Сергия усугубил мою растерянность: «Нет, нет, вставайте впереди». Как, я во главе крестного хода? Господи, прости недостойную. Да вынос иконы из храма еще и фотографируют. Как я могла отнестись так легкомысленно к поездке, не взять нормальную юбку? Почему не узнала о предстоящем крестном ходе, ведь отправлялась не в обычную экспедицию, а в православный лагерь. Все это пронеслось у меня в голове, пока я, судорожно сжимая ручки носилок, выходила из ворот храма, боясь запнуться от волнения. Вот так отец Сергий преподал мне первый урок свободы жить в вере.

Потом был удивительный, опять светло-радостный крестный ход: от Никольска до деревни Дунилово икону 40 километров несли по 30-градусной жаре — сначала по раскаленной асфальтовой трассе, а потом по пыльному серпантину проселочных дорог. Хорошо, что я отказалась часть пути проехать на машине. Это преодоление, очень тяжелое для меня в физическом смысле, наполнило меня небывалым чувством легкости на душе. Я раньше и представить не могла такого единения незнакомых друг с другом людей — детей и взрослых. Куда всей нашей педагогике, не худшим представителем которой я считала себя, до такого проявления лучшего в наших детях! Моя гордыня была посрамлена.

Мальчишки соревновались с девчонками за свою очередь нести носилки, маленький пацанчик с серьезным лицом последний десяток километров без всяких жалоб ковылял с натертыми волдырями. А песнопения чистыми голосами в лесном воздухе, а радостный гомон и смех детей в дороге, а привалы в лесу и купание в ледяной речке!.. Да разве так я представляла себе крестный ход? Это же торжественное что-то, отдаленное от земного. А тут все 40 километров бодрый звук шлепанцев отца Сергия, шедшего с посохом, который делал его похожим на дервиша и шейха одновременно. В этом развевающемся белом платке на голове и в рясе он вызывал образ паруса заветного корабля, весело бегущего по волнам под голубым небом...

И все-таки мы заблудились, пытаясь сократить дорогу по лесной тропке. Опоздали часа на три к месту встречи с дуниловскими прихожанами. Они километра за два до деревни на жаре терпеливо ожидали нас с чудотворной дуниловской иконой. Теперь уже ребятки суетятся за право нести эту икону. Через лес выходим на высокий холм с ромашковым лугом; женщины в белых платочках рассыпались по нему. Вид на Дунилово и его храм на другом берегу совершенно замечательный.

А старушки из деревень, которые бросались получить благословение отца Сергия! Мы останавливались, а они, с трудом согнувшись, обязательно проходили под носилками с образом Божией Матери. С какой любовью батюшка разговаривал с каждой из них, зная по имени и отчеству, расспрашивая о делах: как племянник, поправилась ли корова Зорька?.. Подумалось: вот и решение проблемы психоаналитической службы, модной, дорогостоящей, специалистов которой обучают годами. Вот она, заповедь Божия — любить ближнего. Как легко и естественно все происходит, если жить в вере. Отсюда и любовь прихожан к отцу Сергию, в которой мне посчастливилось убедиться не раз. Несмотря на его строгость пастыря и некоторую замкнутость, его не боялись, а искренне любили, радовались ему, светлели лицами. Разве я могла раньше представить себе такие отношения священника и паствы? В церкви, которую я посещала, выполняя положенные обряды, священник грозно возвышался на одном берегу, а я была на другом — низком, мирском.

В этом благословенном крестном ходе получила я урок и истинно просветительской деятельности. Оказывается, батюшка ввел за правило в первый день похода делать крюк в 10 км в Бобришный Угор, к домику-музею и могиле известного вологодского поэта Александра Яшина. В этом живописном месте в излучине реки Юг мы разбили палаточный городок, а назавтра — в день смерти поэта — отец Сергий служил панихиду. Под кадило приспособил консервную банку, но служба была очень трепетная. Ангельский голосок девушки, поющей у батюшки на службах, до слез проникновенно звучал под пологом сосен над могилой, которую ребята усыпали полевыми цветами. Батюшка позаботился и о новом кресте — его к этому времени привезли из Никольска на машине, а мальчики установили на могиле. Вот она — любовная память, без пышности и торжественных речей.

На этом высоком красивом берегу реки около простого деревянного домика совершенно нелепо смотрелся помпезный гранитный памятник поэту в стиле 60-х годов. Невдалеке построен громадный навес, где в лучшие для советских чиновников от культуры времена за столами звучали пышные здравицы, подкрепляемые обильными возлияниями. Как разительно отличалась сотворенная отцом Сергием дань памяти поэту. Миски скромной походной еды, умиротворенные лица взрослых и веселые физиономии ребятишек, становящиеся серьезными во время молитв под взглядом Божией Матери, Которая смотрела на нас с иконы во главе стола.

А потом, после ужина — вечер знакомств около костра. Батюшка подал пример равенства — кратко о себе: кто, откуда, чего хочет в этой жизни. Просто и доступно о высокой цели духовного возрождения. Дети, смущаясь перед видеокамерой, рассказывали о себе. Это первый урок их публичного выступления. Сколько было потом эмоций, когда смотрели фильм и видели себя со стороны! Вот так батюшка учил их, как себя вести. Ненавязываемое, нескучное воспитание, и, как мы пишем в своих отчетных нудных бумагах, «с краеведческой компонентой». Давно и я так не смущалась, когда пришлось говорить о себе. Путь излечения социально-взрослой гордыни. Показалось, что батюшка с трудом сдерживал улыбку, снимая на пленку мое профессорское лепетание...

Разве кто-нибудь из побывавших здесь сможет забыть день памяти Александра Яшина? Это уже частичка восстановленной души. Я была потрясена, как естественно и даже обыденно сделал это отец Сергий. Почему литераторы до этого не додумались, воспевая поэта на уроках? Разве они не видят, как вся их «литература» благополучно забывается после школы?

Я впервые встретила человека, которому до всего есть дело в сотворенном Богом мире. Батюшка попросил меня прочитать микролекцию по экологии прямо на берегу реки и сразу озаботился проблемой ее плохого состояния, а вслед за ним прониклись и ребята. Без лишних рассуждений он заговорил о сотрудничестве с нашей кафедрой и организации экологического мониторинга. Я поразилась, как быстро он освоил специальную терминологию (нашим бы студентам так схватывать суть) и увидел горизонты деятельности по сохранению природы в родном его сердцу районе. Хоть бы каплю такого отношения нашим чиновникам — не жили бы мы сейчас в такой загаженной стране. Уставшая, казалось, навсегда от многолетних борений с экологическим невежеством на разных уровнях нашей многоликой системы, я вдруг почувствовала надежду на светлое будущее. Оказывается, есть путь, по которому надо идти, спасая природу от отечественных варваров. Бесповоротно решила, что любым другим научным занятиям, может более престижным и даже иногда оплачиваемым, в свой отпуск я предпочту работу по исследованию реки с отцом Сергием и ребятами из православного лагеря.

Вот так деловито и скромно на Бобришном Угоре батюшка положил начало природоохранному содружеству науки, образования и Церкви. Полгода продумывала я многолетнюю программу, под недоуменными взглядами коллег составляла и подписывала трехсторонний договор между Кафедрой зоологии и экологии ВГПУ, Никольским храмом в честь Казанской иконы Божией Матери и районным отделом Департамента охраны окружающей среды. Подключился к этому и учитель-биолог средней школы в Теребаеве, что под Никольском, Рудольф Александрович Дубовиков, который получил финансирование от Отдела образования на проект совместной работы по исследованию реки силами своего экологического кружка.

Позже я убедилась в организаторском таланте отца Сергия и его благородстве в любом деле. Он обладал способностью выделять людей, которых можно сплотить вокруг интересного и нужного дела. Оказалось, что Рудольф Александрович не случайно переносил физические тяготы крестного хода вместе со своими учениками. Он, единственный из всех районных учителей, проникся идеей необходимости экологического мониторинга со школьниками. Вялость и пассивность остальных я увидела, когда батюшка помог собрать 16 учителей-естественников в Дунилове, на базе православного лагеря. Несмотря на весь пыл, с которым я читала лекции, достучаться до них я не смогла. Но кто же, кроме учителей — биологов, химиков, географов, научит детей знать свой край не по книжкам и уметь защищать его природу?

Прослушав внимательно весь семинар и видя мои безуспешные попытки пробудить гражданскую позицию учителей, отсиживающих занятия (дома сенокос — не до погибающей реки), батюшка четко поставил точку: «Если экологическое образование школе не нужно, то этим займется Церковь. Экологическим мониторингом реки будут заниматься дети в православном лагере. Долг верующего человека — сохранять любые творения Божии».

Из никольской экспедиции я вернулась с другим мироощущением. У меня возникло чувство бессмысленности моего преподавания в педагогическом вузе. Еще одна привычная жизненная стоечка покривилась...

Долго по возвращении домой грели мне душу картины праздника в Дунилове. Торжественная служба в Петров день. И как поразительно преобразился отец Сергий, как истово он служил! Более красивого своей одухотворенностью лица я представить не могла. Дуниловская церковь внешне похожа на торжественно плывущий корабль, а внутри — домашние тканые коврики, любовно расшитые полотенца на иконах. Уютный, мой храм. Приходит осознание огромного труда батюшки и прихожан по его восстановлению. Об устроенной здесь в бывшие времена МТС напоминают только пробитые в стене храма огромные двери для тракторов.

Потом крестный ход через подвесной мост на другой берег реки — предание говорит, что на этом месте в лесу была найдена чудотворная икона. По замыслу батюшки здесь поставили высокий деревянный крест на постаменте (весной берег заливает). И опять неожиданное: кто-то из старшеклассников приколачивает к кресту лук. Отец Сергий объясняет, что крестьянина, нашедшего икону, священник попросил выстрелить из лука. Так определили, где строить храм для обретенной иконы. И с 1712 года до сих пор на высоком берегу реки стоит деревянная церковь (каменная рядом построена позже).

	В храме

Удивительно: о чем ни вспомнишь — все выходит на дела отца Сергия. Воистину все тропинки ведут к нему. Этот деревянный храм — тоже его забота. Ребятишек из лагеря он подключил к краеведческой работе, и они измеряли, описывали церковь, чтобы зарегистрировать ее как исторический памятник федерального значения. Вот вам и патриотическое воспитание действием. Без любви к прошлому откуда у новых поколений будет любовь к настоящему? А отсюда и желание сохранить природу.

Об этом мы с батюшкой размышляли вечерами после отбоя в лагере. И каких только параллелей в образовании и религии, науке и богословии не нашли. Неизъяснимая красота была в наших вечерних философствованиях о форме и содержании, об образном восприятии мира через живопись, искусство, литературу. О таком собеседнике я могла раньше только мечтать: интеллект, искрометный ум, тонкий юмор и нестандартность мышления!

Православный лагерь отца Сергия — это явление. Сколько пустых разговоров о бедной нашей молодежи, ностальгических охов о пионерском воспитании, которое нечем заменить. Оказывается, есть чем. Вернувшись домой, я взахлеб рассказывала знакомым, друзьям и студентам о лагере. Батюшка сумел сохранить все лучшее, что было в пионерских лагерях, все их романтические атрибуты, соединив это с духовностью воспитания в Православии.

У лагеря была своя эмблема, эскиз которой придумал отец Сергий,— альфа и омега. Флаг с белым, голубым и красным фрагментом, религиозный смысл которых батюшка разъяснил на торжественной линейке. Волнительным моментом даже для взрослых было принесение присяги с целованием флага. Потом дружно пели гимн лагеря из бардовского наследия: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались...»

А соревнования в самодеятельности между отрядами около вечернего костра, где нет проигравших, но всем весело! Батюшка то в жюри, то гоняет с мальчишками в футбол, то лихо пылит на своей «Ниве» по Дунилову, разыскивая гитару для вечерних песен около костра. И ребятки гордо говорят, что их отец Сергий поет лучше всех.

	Крещение школьников на реке Юг

Я видела эти восторженные взгляды ребят, и маленьких и почти взрослых, повсюду сопровождающие отца Сергия. Сколько бы отдали маститые педагоги за один такой взгляд! А он купался в этом море взаимности. Как же надо было уметь любить детей! Получается, что вся педагогика — псевдонаука, если можно воспитывать вот так, без всяких теорий, через любовь. Можно, конечно, сказать расхоже — педагог от Бога. Но этот дар — результат многих трудов. Отец Сергий отдал всю свою любовь Богу, искренне служа Ему, и это воздалось ему умением любить. Только узнав батюшку, я начала понимать безмерную глубину короткой фразы: «Бог — это любовь».

Глядя на деяния отца Сергия, видишь замечательный процесс распространения любви и дружбы в окружающем мире. Если бы я читала лекцию по теории эволюции, пришлось бы употребить выражение «каскадные взаимодействия». Это механизм природных процессов, когда одно действие порождает целый каскад идущих и связанных между собой последствий. И действительно, благодаря батюшкиной любви дети подружились в лагере. Их дружба не распалась и при расставании, и они собирались на встречи из разных школ района. На следующий год это — уже сплоченный костяк лагеря, а к ним примыкают все новые ребята, которые от них учатся дружить и у которых есть и свои друзья... Вот и получился каскад. Так и плетется светлая нить подлинно человеческих отношений по Божией заповеди «возлюби своего ближнего...». За счет этой хрупкой на вид, но прочной колыбели только и может выжить человечество.

В лагере новую, православную жизнь начали и молодые исследователи природы из Теребаевской средней школы во главе со своим учителем. В Петров день освятив воду реки, батюшка крестил их, щедро обливая из ведра, и сверкающие под солнцем струи создавали вокруг каждого серебряный кокон. Рудольф Александрович при крещении получил новое имя, которое есть в святцах, а я стала его крестной. Вот так навсегда отец Сергий связал меня с этим замечательным учителем, который посвятил свою жизнь детям и сохранению природы своего края. Значит, и дело, которое начал батюшка по спасению реки Юг, будет продолжаться...

Светлой ностальгией всплывает в памяти вечерне-ночная беседа перед отъездом из Никольска. В тишине двора на столе свеча уютно выблескивала большой самовар с медалями. Через колючки кактусов, мирно стоящих в своих горшках на огромном пне напротив, очертания храма проступали как сквозь терновый венец. А мы погружались в вязь рассуждений — от философии долга человека до философии поцелуя. Поцелуй Иуды и маловерие, незнание и невежество, богословие и наука... Неожиданные вопросы отца Сергия ставили меня в тупик, заставляли совсем по-новому смотреть на привычный мир. Его истинная и светлая вера, как рентгеном, высвечивала всю несостоятельность моих железобетонных (как казалось раньше) внутренних построений, поверхностное знание религии и богословия. Становилось стыдно за свою гордыню.

Какой долгий путь прошла я: от воинствующего атеизма в темном своем комсомольском прошлом, через многие скорби, через занятия наукой — к вере. Чем больше и глубже занимаешься изучением природы, тем отчетливее начинаешь сознавать, что «этот мир придуман не нами...». Мой учитель Лев Андреевич Жаков, известный ученый-натуралист, свой путь к Богу описал так: «Подумав, начинаешь ощущать, что человек лишь капля биосферы. И видишь, что никак не избежать того, что люди называют верой».

...Со времени моей встречи с отцом Сергием до его ухода прошло два с половиной года, наполненных радостью звонков, писем, встреч, второй экспедиции, и — увы!— горечью борьбы за его жизнь.

Кем стал для меня отец Сергий? Духовником, другом, утешителем, спасителем моего сына, бесконечно дорогим человеком, назвавшим меня на пороге вечности своей сестрой. Но сначала — строгим пастырем. Как я оробела, когда, узнав о моем согласии провести занятия по экологии в православном лагере, он позвонил мне домой.

Рождественский спектакль

Я думала, что меня встретят с распростертыми объятиями: еду в свой отпуск бесплатно проводить занятия со школьниками и читать лекции учителям, да еще и недешевая дорога за свой счет, утомительная, в 400 километров, и столько хлопот по доставке оборудования для сбора проб. Мне и так в университете коллеги у виска покрутили. Да и вроде не каждый день профессора никольских школьников обучают. Но ощущение «гражданского подвига» сразу улетучилось, как только услышала по телефону спокойный глуховатый голос батюшки, ставящий мне жесткое условие приезда: «Вы православная?»

А уже в Никольске на его энергичное: «А, Наталья Львовна, покажитесь, покажитесь, посмотрим на вас», я буквально почувствовала, как у меня выросли косички школьницы. Как же жалела я моих студентов, которых пытаю на экзамене, когда в первые дни батюшка проверял меня беседами! А старания бодро выглядеть во время крестного хода — только бы пытливый взгляд отца Сергия не заметил моего физического издыхания! Надо было еще доказать свое право на присутствие в этом новом мире. Не ожидала, что к полусотне лет мне придется брать самый высокий барьер в своей жизни.

Спектакль, поставленный учениками Воскресной школы под руководством отца Сергия

Когда мы подружились, эта строгость приняла немного другую форму, но неизменно присутствовала в наших отношениях. Я всегда робела перед отцом Сергием, перед высотой его духовности. Господь наградил меня духовником, и я наконец познала сладкое обилие слез покаяния. Мне, наверно, никогда не передать словами ощущения той исповеди в полутемном пустом храме, когда батюшка, облачась в белые праздничные одежды и отмаливая мой смертный грех уныния, для меня одной отслужил литургию. Три дня перед этим он со всей строгостью помогал мне подготовиться к таинству. А разве можно забыть соборование в светлой деревенской часовенке вместе с истовыми деревенскими старушками?

Спас меня батюшка в тот раз своим заступничеством. А потом и сына моего отмолил, когда врачи уже отступили перед неизбежным. Я стала его прихожанкой через расстояние в сотни километров. Свои скорби я несла отцу Сергию как утешителю. Со времени встречи с ним, что бы ни случилось, первым желанием было позвонить батюшке. Сейчас понимаю, что не берегла его. Но велико было искушение вновь встретиться с его искренностью, самоотдачей и мудростью. Кто, кроме него, мог несколькими точными, простыми словами все расставить на места и утешить не жалостью и сочувствием, а истиной покаяния, смирения, веры?

Помню свой первый панический звонок и первый его вопрос на мой сбивчивый рассказ: «Знаете молитву Оптинских старцев?» С тех пор эту молитву я читаю каждое утро. Утешение словом было обычно прелюдией к помощи делом. Сколько сил он потратил на мои проблемы, а я же была одной из многих и многих нуждающихся в нем. В этом море людских скорбей, стекающихся к нему, батюшка, пропуская все через себя, оставался жизнерадостным и светлым человеком. Ровный, ясный и сильный свет бесконечной доброты и истинно христианского прощения — таким был мой отец Сергий.