Для любого общества характерна взаимосвязь: с утратой или снижением уровня общечеловеческих и духовных ценностей возрастает число детей, оставшихся без попечения родителей. Наглядно это прослеживается в экстремальных ситуациях (война, экономические кризисы), а также в период перехода социальной системы из старого состояния в новое. Все вышеупомянутые явления уже более десятилетия будоражат Россию. По количеству детей-сирот — 684 тысячи еще к началу 2000 года — мы «догнали» послевоенное время. При этом почти 90 процентов этих детей имеют кровных родителей.

Сегодня о детях-сиротах, слава Богу, заговорили наконец на самом высоком уровне. В столице активно открываются социальные приюты для детей (приступили к работе уже большинство из одиннадцати намеченных), практически решена «проблема улиц». Правда, по-прежнему кишат беспризорниками московские вокзалы: по признанию самих подростков, их пребывание здесь выгодно законоблюстителям, потому что именно на свободолюбивую юную братию правоохранительные органы списывают большинство преступлений.

Возможно, общими усилиями, при заинтересованности и поддержке государства, а также наличии единого координационного центра, связывающего работу министерств внутренних дел и здравоохранения с органами социальной защиты, нам удастся справиться с этой бедой. Правда, недостаточно «поймать и накормить» всех беспризорников — прежде всего ребятам необходимо наше тепло и участие в их судьбе. Главное — проявить свою добрую волю, готовность помочь, а дальше Господь все устроит Сам — направит, научит, подскажет, иными словами, поведет Своим путем.

Недавно я получила письмо из Сибири от подростка из школы-интерната для слепых и слабовидящих детей. Вот что он пишет: «Не каждый из людей, тем более педагогов (! — М. Ш.), может понять, полюбить или просто поговорить с ребенком, у которого за плечами нет ни прошлого, ни родителей, ни ласки, ни любви, ни понятия Бога. Чтобы полюбить, понять, поговорить с ребенком, у которого нет дум о будущем и настоящем, надо иметь очень доброе сердце. У нас в школе-интернате работает много педагогов с несколькими высшими образованиями, но Господь не дал им такого сердца, как у простого человека, который может понять, помочь, полюбить, просто обогреть...»

Я попросила столь юного, но рассудительного не по годам адресата рассказать о себе. Хочу привести практически полный текст письма-судьбы мальчика.

«Родился я 14 января, на Василия Великого, в городе Тайге. Родители мои — Римма Сингатуяловна (татарка) и Виктор Анатольевич (русский). В семье я один ребенок, но у мамы в первом браке была дочь, звали ее Ирина (к сожалению, я ее ни разу не видел).

До восьми лет я жил с родителями, всяко приходилось жить. До пяти лет я ничего не припомню, а вот после пяти отчетливо помню, что родители пили чуть ли не каждый день, от пьяных мне много раз попадало, заставляли искать им водку, но я нигде не нашел, и за это папа меня избил шлангом, и после этого я даже не мог ходить и писал под себя. Папа устроился на работу, но долго там не проработал: из-за того, что он употреблял спиртные напитки, его уволили по 33-й статье, за прогулы. Так же все происходило и у моей мамы.

Когда мне было девять лет, я, помню, жил у одной бабушки (знакомой). Долго находиться у нее я не мог, и мне пришлось возвратиться «домой», где, естественно, никто меня не ждал и никому я был не нужен. Мне приходилось ночевать в подвалах, на улице, в теплотрассах. Через некоторое время маму посадили в тюрьму за то, что они вместе с папой украли на макаронной фабрике несколько мешков муки. Я остался с папой в разваленном домике, где не только не было света, но даже печки, правда, была кровать и на ней разные тряпки, чтобы спать было мягче. Кушать, конечно же, было нечего, мне приходилось ходить просить у людей покушать, иной раз приходилось ходить собирать по мусорным бакам бутылки, а потом их сдавать и покупать себе что-нибудь покушать, чтобы утолить голод. А папа в это время гуляет с другой женщиной, и у меня на глазах происходят такие вещи, что даже их передать невозможно, жутко. Я пошел к той бабушке, о которой упоминал ранее, чтобы покушать, но она меня отвела в детский приют «Лучик».

И вот с девяти лет я жил в приюте, где и познакомился со своей крестной мамой, которая работала в приюте фельдшером. И вот как-то утром (это было в феврале, на Прощеное воскресенье), я впервые переступил порог Божьего дома, храма Божия... Сейчас вспоминаю, как я шел в храм: в то время я еще не знал, куда иду и зачем. В этот день на улице шел снег — пушистые хлопья падали, медленно устилая землю белым снежным покрывалом. Я попытался поймать снежинку, поймал, и она растаяла у меня на ладони. В то время я не мог задумываться о происхождении этих столь загадочных снежинок. Они были не только красивы, но и совершенно не похожи друг на дружку.

Когда мы вошли в храм, там уже шла служба. И когда я переступил порог храма, то, ошеломленный пением, замер на месте! Так уж меня это потрясло, что этот день я никогда не забуду. В храме мне очень понравилось, роспись стен настолько была пронизана светом и теплом, что мне показалось, стены ожили. Всю службу простоял-просидел с поднятой головой вверх, до того меня поразило благолепие дома Господня. Мне там очень понравилось, и попросил, чтоб меня еще сводили туда. К великому сожалению, этого фельдшера увольняют за то, что она водит детей в церковь в воскресные дни. Это, конечно, меня потрясло. За некоторое время я немного узнал о Боге и попросил, чтоб меня покрестили. И это, к великой моей радости, произошло. Я стал православным человеком и теперь могу участвовать в святых таинствах Церкви. Через некоторое время я исповедался и причастился Святых Христовых Таин. После этого у меня была такая радость, что ее невозможно передать, я готов был всех людей обнимать и целовать.

Постепенно мне разрешили ходить на вечернее богослужение, а через некоторое время я уже мог ходить на Божественную литургию. И через некоторое время, буквально через 10—12 дней, я уже служил в святом алтаре, помогал батюшке! Поначалу мне было очень трудно, но потом привык, Господь помог!

Конечно, в моей жизни было не все сладко и гладко, но я твердо верю, что не сойду с истинного пути, пути к Господу. Встать на путь к Господу Богу мне помогли духовный отец и крестная мама, которым я очень благодарен. Так вот я познавал азы Русской Православной Церкви. Ходил в воскресную школу, где не только нас учили Закону Божьему, истории Русской Православной Церкви, но и общению с людьми. За четыре с половиной года, прожитых «бок о бок» с Церковью, я многому научился, сделал какие-то хоть детские, но выводы.

Но вот, слава Богу, моя мама возвращается из тюрьмы досрочно. У меня в голове возникают мысли, что мама меня заберет и у нас все будет хорошо: она не будет воровать, ни пить, ведь она мне обещала. Я, наивный, верил и, конечно же, с нетерпением ждал, что это скоро произойдет, и постоянно спрашивал то у директора приюта, то у мамы: скоро я уйду домой? Мне говорили, что скоро, это будет скоро. Вот мама устроится на работу, и я пойду жить домой, у меня будут кошка, собачка и даже свой церковный уголок, где будут стоять иконки,— вот такие были у меня мысли. А вышло? Вышло не так, как я мечтал...

Но увы, враг рода человеческого не дремлет, он то и дело думает, как бы поймать человека на какой-нибудь слабости. Мама с папой развелись, и после этого мама начала пить, думала, что водкой зальет горе, но увы, нет.

Через шесть месяцев после возвращения мамы из тюрьмы меня увозят в школу-интернат для слепых и слабовидящих детей, где и по сей день учусь и служу Господу Богу в храме Святителя Николая Чудотворца. В дальнейшем мечты такие: закончить школу и поступить в Духовную семинарию, чтобы служить Господу Богу».

Этому парню, можно сказать, повезло: встретились на его пути добрые люди. Хотя без дальнейшей поддержки еще неизвестно, сможет он добраться до семинарии, найдется ли человек, который оплатит ему дорогу и питание,— иначе его, как и тысячи российских ребят, ожидает вокзал, и — всё. «Необходимо хотя бы малейшее участие в судьбах детей, тогда пусть даже одному ребенку станет легче»,— говорит воспитатель одного из московских реабилитационных центров. Недавно столичные школы-интернаты облетела весть об очередном ЧП: покончила с собой бывшая детдомовка, 21-летняя Катя. Официальная версия гласит: умерла от голода. Но знакомые Кати утверждают, что она решилась на этот отчаянный шаг из-за духовного голода: не смогла построить жизнь, а участие и поддержки так ни в ком и не нашла.

Социологи утверждают, что чем больше люди будут отгораживаться друг от друга, тем сложнее им будет решать духовные и жизненные проблемы. Особенно это явление характерно для больших городов. Сегодня человек подобен пловцу сквозь жестокое житейское море: без посторонней поддержки вряд ли удастся добраться до финиша.

Марина Эдуардовна Шелкова