Наш деревенский участок окружен небольшой канавой, чтобы лишняя вода не скапливалась на грядках. Канава вносит много разнообразия в детскую жизнь. В ней плавают длинные червяки, иногда барахтается лапками жук-пожарник; но — что особенно ценится! — там может прятаться лягушка.

Уже второй час почти неподвижно, на корточках Катя с Темой сидят у канавы и смотрят в мутную воду (ночью шел сильный дождь).

— Нина! Помолись, чтобы мы лягушку поймали!

Я молчу, потому что ужасно сердита: вместо того чтобы помогать мне полоть сорняки, они занимаются ерундой!

— Нина! Ты плохо молишься!

— Знаете что?! Вам нужна лягушка, вы и молитесь!

Проходит некоторое время. Вдруг лягушка (она, видно, давно сидела на дне канавы) обнаруживает себя. Тема вытаскивает ее сачком и торжественно несет к старой бочке у забора. Бросив лягушку в воду, ребята наблюдают за ней.

Я тоже поднимаюсь с грядки и иду смотреть на пленницу. Она очень крупная и сидит не шелохнувшись. Мне становится жалко беднягу. С трудом переключив ребят на новое занятие, я вытаскиваю лягушку и смотрю, как она скрывается в траве — до нового дождя.

Катя с Темой заболели. Их положили в одну больницу, но в разные отделения. Они впервые оказались так далеко от семьи и очень тоскуют.

Я иду навещать племянников. Первым вижу Тему — его группа гуляет в садике. Он тоже видит меня, но вместо «здравствуй!» я слышу:

— Вот Нина пришла, сейчас будет о Боге говорить.

!!

Пообщавшись с племянником и отдав ему гостинцы, поднимаюсь в старшее отделение, к Кате. Она, видимо, давно сидит на стульчике, ожидая родных. Увидев меня, всплескивает руками и горестно восклицает:

— Я так и знала, Нина, что это ты придешь, а не мама!

Ранним утром мы (Катя, Тема и я) направляемся на службу в кладбищенскую церковь, расположенную далеко от нашего деревенского дома.

Мы с Катей идем молча и спокойно, Тема же все время подпрыгивает, причем каждый раз по-новому, по-особенному: то отталкиваясь двумя ногами, то, повернувшись правым боком, прыгает справа налево, то — наоборот.

— Тема, чего ты прыгаешь-то? — говорю я очень недовольно.— Лучше думай, что о. Андрею на исповеди будешь говорить.

— Знаешь, Нин,— на этот раз ему удается подпрыгнуть еще выше,— у меня три греха, и я их помню. Первый — топор без спроса взял, второй — бабушку не слушал, третий — нехорошее слово сказал.

И Тема снова отталкивается от земли. А я сразу понимаю, почему ему, идя в храм, так легко подпрыгивать, а мне так тяжело передвигать ноги.

Варя — очень подвижная, краснощекая и большая хохотушка. Она мой большой друг и относится ко мне снисходительно, даже покровительственно. Такие пустяки, как разница в тридцать с лишним лет, ее не беспокоят.

Увидев меня в трапезной, она подбегает и весело дергает за руку:

— Привет! Как твои дела?

— Здравствуй, Варюша! Да вот болею все! Ты же за меня не молишься!

Варя искренне изумляется, даже пугается:

— А ты откуда знаешь?!

Рита — старший ребенок в многодетной семье. Оттого она очень самостоятельна и по-своему рассудительна. Рита очень подвижна, иногда даже слишком. На уроке, услышав вопрос учителя, она моментально выбрасывает руку вверх и начинает ей призывно махать, как флагом. Но через 2—3 секунды рука так же быстро может опуститься. Это значит, что до Риты дошел смысл вопроса и она поняла, что ответа не знает. Так бывает почти каждый раз.

Из-за того, что теперешний папа у Риты — неродной, а мама занята заботами о малышах, девочка живет почти без присмотра, как Гаврош. И хотя она давно ездит в воскресную школу и, изредка, в храм на причастие, систематических знаний у нее нет. Во-первых, добирается до школы она всегда одна (ехать нужно на двух автобусах), а потому приезжает часто к концу урока. Во-вторых, она часто болеет. Кроме того, Рита — большая мечтательница и от этого очень рассеянна на уроках (или наоборот — внутренне сосредоточена на чем-то своем).

Волосы у нее, очень мягкие и легкие, почти всегда немного растрепаны. Одета она в кофту, которую дала младшая мамина сестра, и в ботинки, подаренные соседкой по подъезду. Но если посмотреть, как эта девочка общается со сверстниками и взрослыми, вы никогда не поверите, что ее воспитанием никто толком не занимается. Она ведет себя очень важно, по-взрослому, и манеры у нее как у настоящей аристократки.

Урок Закона Божьего. В классе тихо. Вдруг Рита поднимает голову:

— Нина Петровна, я вас, наверное, огорчу-у!

— ?!

— Знаете, я же скоро в санаторий уеду, на целый месяц!

— Нина Петровна, давно хотела вас спросить, да как-то не решалась! — Пауза. Рита вздыхает и смущенно опускает глаза. — Что-то вы не замужем, Нина Петровна?

Подскажите, что ответить этой девятилетней девочке!

Мы с Антоном сидим за фортепьяно, как говорится, битый час. Разбираем интервалы по сольфеджио. Антону 10 лет. Он добр, отзывчив и очень старается выполнить задание, но получается пока плохо. Я вновь объясняю. Антон преданно смотрит на меня. И вдруг лицо его (впервые за урок!) оживляется и как-то светлеет. «Неужели понял?» — мелькает у меня мысль.

— Знаете, Нина Петровна,— доверчиво начинает он,— после музыки мама разрешила мне покататься на роликах в Тимирязевском парке. Ведь у меня теперь есть ролики!!

«Бедная Нина Петровна,— говорю я себе, складывая ноты в сумку, — пойми, как можно думать о скучных терциях и квартах, когда дома тебя ждут новенькие роликовые коньки!»

Занимаясь с ребятами, я часто попадаю и в смешные, и в затруднительные ситуации. Как-то мне надо было созвониться с преподавателем нашей воскресной школы. Не застав его дома, я решаюсь набрать мобильный номер (в то время мобильная связь была большой редкостью). В трубке немного трещит, но я привыкла к этому, так как мой домашний телефон давно нуждается в ремонте.

— Алло! — кричу я.

— Алло, слушаю! — отвечают мне. (Странно, какой чужой голос!)

— Алеша, это ты?

— Я-а!.. — Звук такой, словно аудиокассету поставили не на ту скорость.

— Это Нина Петровна! Ты не можешь перезвонить мне домой, мне нужно проверить списки твоей группы! — Я говорю специально помедленнее, чтобы лучше было слышно. Даже при такой плохой связи мне понятно, что Алеша как бы поперхнулся.

— Нина Петровна! Дорогая! — теперь я слышу очень хорошо; видимо, он кричит.  Я в Китае!

В ужасе кладу трубку, сердце мое, без преувеличения, падает в пятки... Что я натворила! Позвонила с городского телефона — на мобильный, за тридевять земель, в Китай!! И так долго говорила!!

Рассказываю сестре. У нее быстрая реакция. (Анюта — мастер спорта по хоккею на траве!)

— Я думаю, Нин,— говорит она,— «наказала» ты его долларов на пятьдесят!

Тоскливо жду следующего воскресенья. Стыдно перед Алешей, жалко денег... Ох!

Наконец этот день настал. Бегу к Алешиному классу, начинаю извиняться, прошу взять деньги за разговор...

— Нина Петровна,— перебивает он,— вы не переживайте! Телефон мне оплачивают, просто, когда вы мне позвонили, в Пекине была ночь!

Девочка рассказывает евангельскую историю о браке в Канне Галилейской.

— А для чего вообще нужно было превращать воду в вино? — спрашивает батюшка.

— Чтоб любовь была крепче!

— Ну, хорошо, мы с тобой выяснили, что Иисус — это имя Божие, а что такое Христос?

— Фамилия.

— Моисей сказал фараону: «Нам надоело тут жить, мы хотим уйти».

Рисунки Насти Киселевой, Виты Подосетниковой, Димы Лебедика, Оксаны Черношейкиной, Насти Моревой, Ани Железняковой, Кати Терентьевой, Иры Катышевой