Яна Эрнестовна Зеленина, кандидат искусствоведения, научный сотрудник Музея древнерусской культуры и искусства им. преподобного Андрея Рублева

Возглавивший образованную в 1682 г. Воронежскую кафедру святитель Митрофан (1623—1703), старший современник Царя Петра I, уважаемый Государем, являлся одним из наиболее почитаемых святых синодального периода. Близость к Императорскому дому предопределила церковное прославление святителя в 1832 г. как важнейшее государственное событие, его широкую всероссийскую славу и почитание в различных слоях русского общества. К 1830—1840-м гг., времени канонизации и распространения почитания святого, относится наиболее интересный и многообразный комплекс посвященных ему изобразительных материалов, документальных и литературных источников.

Создание иконописного канона святителя Митрофана

Своеобразие иконописного канона синодального периода связано с возникновением и развитием особого жанра духовного портрета. В искусстве Нового времени существует глубокая связь между иконо-графией и стилистикой иконы и портрета церковного лица. Их взаимодействие нельзя рассматривать вне раскрытия духовного образа святого в конце XVII — начале XX в. По преимуществу в это время были прославлены иерархи, послужившие Церкви как пастыри, миссионеры и духовные писатели.

Благодаря документам можно проследить историю появления первых «образцовых» изображений святителя Митрофана. В докладе Императору и указе Синода о канонизации святого ничего не сказано о написании его иконы. В «Сказании о обретении и открытии честных мощей иже во Святых Отца нашего Митрофана...» (1832) впервые встречается рассказ «Происхождение изображения свт. Митрофана»: в 1830 г. воронежский художник-любитель И. В. Шевцов после беседы с архиепископом Антонием увидел во сне образ святого и повторил на холсте, использовав ветхий портрет из архиерейского дома. Портрет Шевцова стал источником первой иконографии, где святитель Митрофан облачен в полную схиму и куколь, в руке держит книгу с цитатами из своего «Духовного завещания». Сохранились свидетельства о бытовании в начале 1830-х гг. образов воронежского первосвятителя не только в Воронеже, но и в Санкт-Петербурге. Изображение «шевцовской» иконографии стояло над ракой святого, судя по композициям на гравюрах. Точными списками исполненного по видению портрета, очевидно, являются два живописных полотна второй трети XIX в. из собрания Киево-Печерской Лавры.

Одновременно с шевцовским появился другой иконографический извод, представляющий святителя Митрофана в чине схиепископа: схимническом куколе и архиерейской мантии, с благословляющей десницей и жезлом в левой руке. Именно так святой изображен на нескольких известных сегодня доканонизационных портретах и эстампах (без нимба, с надписью «Преосвященный Митрофан»). Второй извод более официального характера, со знаками архиерейского сана, также получил широкое распространение, был воспроизведен на иконе, врученной после торжеств камергеру Г. Г. Бибикову для поднесения Императору. Между тем такой тип облачения является большой иконографической редкостью. Оба варианта не копировали в этом отношении прижизненный портрет, поскольку святитель Митрофан принял схиму незадолго до смерти.

Изучая традиции изображения русских святых, можно заметить, что в разные эпохи могли меняться акценты в восприятии духовно-го образа святого и его служения, что отражалось в иконографии. Воронежский первосвятитель на иконах предстает на вершине своего земного подвига, в полном духовном сане. За небольшим исключением, отсутствуют его изображения в богослужебном архиерейском облачении — извод, типичный для икон других иерархов, прославленных в синодальный период. Эта особенность связана с волей святителя Митрофана, прямо выраженной в «Духовном завещании»,— быть погребенным в схиме. По словам очевидцев, в чудесных видениях он нередко являлся старцем в монашеском одеянии. Создание новой иконографии осуществилось в Воронеже по благословению и под наблюдением архипастыря. Документов об официальном утверждении канона изображения святителя Митрофана не обнаружено.

По древнерусской традиции первый образ святого восходил к его прижизненным зарисовкам, виду нетленных мощей или нередко писался после посмертных явлений. В разработке иконографии святителя Митрофана имели место все эти составляющие: помимо сохранившегося ветхого портрета, существовали нетленные мощи святителя, облаченные в схиму и епископскую мантию. Акт их освидетельствования мог прямо не использоваться иконописцами, но зафиксированное в нем состояние нетленных мощей святителя и детали облачения опосредованно нашли свое воплощение в произведениях живописи и графики. Портретный характер и особый тип облачения святого сделали его иконописный облик легко узнаваемым.

История канонизации святого в документах и памятниках искусства

Причисление к лику святых почитаемого подвижника осуществлялось по определенным критериям, которые в синодальный период имели некоторую специфику, отраженную в «Духовном регламенте» (1721). Существенные коррективы в этот порядок были внесены только в царствование Императора Николая II. Святитель Митрофан Воронежский — один из немногих святых, прославление которого было подготовлено и проведено безупречно, исключительно быстро после обретения его нетленных мощей. Большое значение здесь имели духовный опыт и личные качества святителя Антония (Смирницкого), возглавлявшего Воронежскую епархию. Деятельность местного архиерея по подготовке и проведению торжеств, а также в расширении почитания воронежского первосвятителя (в значительной степени в области церковного искусства) свидетельствуют о том, что прославление святителя Митрофана Воронежского стало главным деянием его святительского служения.

Несмотря на то что основное дело канцелярии Святейшего Синода по канонизации святителя Митрофана утрачено, сохранился значительный комплекс синодальных документов, запечатлевших этот процесс во всех бюрократических подробностях. Задолго до прямой постановки вопроса, в письмах обер-прокурору князю П. С. Мещерскому епископ Антоний свидетельствовал о возрастающем почитании воронежского первопрестольника, ссылаясь на «домашнюю записку» об исцелениях у его гроба, от принадлежавшей ему мантии и елея от лампады. Подлинник записки с автографами очевидцев чудес, посланный в Синод после неожиданного обретения мощей ², тоже обнаружен в синодальном архиве. Безусловный интерес представляют материалы, показывающие процедуру освидетельствования нетленных мощей святого, и итоговый акт, сохранившийся в нескольких списках. Комиссии было предписано внимательно, под присягой, расспросить всех получивших чудесную помощь от святителя, в результате чего в Синод поступило описание 99 случаев исцелений.

По существовавшей субординации вопрос о канонизации должен был решить Святейший Синод, утвердить — Император; обер-прокурор являлся посредником в отношениях Синода с Государем, составителем «Всеподданнейших» докладов. Однако и в это время, задолго до эпохи Царя Николая II, роль самодержца в отношении к церковно-политической сфере и его личное благочестие были очень весомыми. Прославление святителя Митрофана сразу же стало осмысляться как наиважнейшее государственное событие, выражающее величие и преемственность николаевской и петровской эпох.

Выявлен ряд архивных документов, зафиксировавших порядок проведения торжеств открытия мощей святителя Митрофана Воронежского 6 августа 1832 г. Своеобразным дополнением к ним является группа живописных и графических произведений 1830-х гг., запечатлевших события обретения и перенесения мощей из Благовещенского в Архангельский собор, а спустя год — после завершения ремонта — обратно. Подобные сюжеты практически отсутствуют в иконографии других святых синодального времени. Изображения сопровождаются подробными текстами с описанием происходящего и даже его участников — яркое проявление историзма. Поклонение Императора Николая I мощам нового чудотворца в сентябре того же года закономерно нашло отражение в иконографии. Исключительным памятником является поднесенный Государю рисунок Ф. Ф. Чурикова, на основе которого впоследствии академиком И. В. Ческим выполнена гравюра.

Документы позволяют не только уточнить многие исторические подробности, существенные для иконографии (изготовление покрова на мощи в кабинете Императора, переложение их в новую раку, поднесение икон членам Царской фамилии, наконец, открытие Митрофанова Благовещенского монастыря), но и ощутить саму духовную атмосферу, образовавшуюся вокруг святителя Митрофана в годы его прославления. Глубокое почитание святого имело характер всероссийского торжества, в котором приняли участие представители всех сословий. Доказательством являются и неоднократные посещения Воронежа членами Царского дома, известными церковными и государственными деятелями, и многолюдное стечение паломников из отдаленных губерний, для которых во множестве производились недорогие иконы и паломнические реликвии.

Изображения святителя Митрофана 1830—1840-х гг.

Наличие большого количества художественных произведений, созданных при архиепископе Воронежском Антонии, позволяет рассмотреть эту группу памятников как значительное и целостное явление. Архипастырь являлся не только тонким ценителем искусства, но и знатоком его важной роли в прославлении нового чудотворца. При нем появилось множество самых различных образцов с изображением святого: икон, гравюр и литографий, памятников шитья, финифти, резьбы, литья, других паломнических реликвий.

«Тщанием Преосвященного Антония» выполнена в Воронеже гравюра В. Сергеева еще до прославления святителя Митрофана в лике святых. Произведения начала 1830-х гг. также связаны с деятельностью иерарха по подготовке канонизации; под его руководством создавались первые иконописные образы святителя Митрофана. Икона, поднесенная камергеру Г. Г. Бибикову, была переведена в литографию в 1833 г. уже в Санкт-Петербурге. Известен пример привлечения для работы, через посредничество А. Н. Муравьева, одного из лучших петербургских граверов Н. И. Уткина для создания иконы-портрета, помещенного в первое издание жития святого. Уникальный ряд памятников составляют вышитые скуфейки и рукавицы, взятые от мощей святого, с его живописным изображением, изготовленные в Воронеже. Многие из них, наряду с иконами и святынями (частицы мощей, облачений и гроба святого), посылались архиепископом Антонием в места служения святителя Митрофана (Макариев Унженский монастырь) и другие прославленные обители (например, на Афон, в Киев, в Коневский монастырь), отдельным лицам по их просьбе. Сохранились редкие подносные иконы с автографом архипастыря на оборотной стороне. Множество тиражных произведений и эмалевых образков раздавалось им в качестве благословения паломникам.

Иконографический ряд ранних изображений святителя Митрофана необычайно обширен по сравнению с другими святителями синодального периода. Интересную группу образуют сюжетные полотна, иконы, гравюры и литографии с важными моментами жизни и прославления святого. Многие из них, безусловно, содержат исторические реалии: фигуры государственных и церковных деятелей, конкретные архитектурные сооружения, детали интерьеров храмов. Особое распространение получила композиция поклонения мощам нового чудотворца.

В указанные два извода единоличной иконографии святителя также вводятся исторические реликвии: принадлежавшая ему Смоленская икона Божией Матери — благословение Патриарха Иоакима (известна в списке 1893 г.), обнаруженный на мощах наперсный крест, архиерейский жезл с характерным навершием, по преданию принадлежавший святителю. В шевцовском изводе неизменно писались цитаты из «Духовного завещания», но в удаленных от Воронежа местах встречаются другие варианты. К местной традиции восходит стремление дополнить образ подробным текстом, что опирается преимущественно на гравированные листы, как правило исполненные в Москве. Достаточно редким иконографическим вариантом являются изображения святителя Митрофана в рост перед аналоем или в коленопреклоненной молитве, возникшие в те же 1830-е гг.

Благодаря датированным иконам (с автографом архиерея или владельческой надписью на обороте) можно выделить два основных образно-стилистических направления в ранней воронежской иконографии святого: живописное, восходящее к петербургской академической традиции и портретным изображениям, и иконописное, основанное на стилистике мастеров сел Владимирской губернии. В обоих случаях образ помещен на темном фоне: в первом, как правило, с облаками и небесным сиянием вокруг Спасителя, Смоленской иконы Богородицы или Господа Саваофа; во втором — с условным изображением Смоленского образа. Указанные иконографические и стилистические варианты стали образцовыми и продолжали существовать в последующие десятилетия. Будучи увезены из Воронежа, они воспроизводились в других городах России. Существуют иконы с определенными художественными особенностями, в том числе редкой иконографии, которые исполнены в Санкт-Петербурге и Москве. Не имеют иконографических аналогий большие настолпные иконы 1830-х гг. из Воскресенского собора в Арзамасе — произведения учеников местной школы живописи А. В. Ступина. В некоторых случаях ранняя датировка памятников опирается и на палеографию, именование святого «новым чудотворцем».

Петербургские и московские эстампы также отличаются стилистически, в некоторых случаях они близко совпадают с иконами по рисунку. Важное значение гравюр и литографий в распространении иконографии нового святого несомненно. Однако бытовали и традиционные способы воспроизведения его изображений — иконописные образцы и лицевые подлинники. На тиражных произведениях 1830-х гг. подписей мастеров и мастерских сравнительно немного, как, за редким исключением, и на иконописных памятниках. Обнаружены цензорские разрешения на выпуск ряда гравюр и литографий, проходивших преимущественно через Московский комитет духовной цензуры. Сохранилось достаточное число листов с раскраской именно этого времени, что осуществлялось, возможно, и в Воронеже. Среди памятников прикладного искусства, кроме скуфеек и рукавиц от мощей, несомненный интерес представляют пелена 1830-х гг. с изображением раки с мощами святителя Митрофана, литые оловянные образки. Известны также живописные и гравированные портреты архиепископа Антония, изображенного с жезлом святителя Митрофана и в одном случае — с его «Духовным завещанием». В иконографической программе портретов сказалось отношение к архипастырю как преемнику и «служке» первосвятителя Воронежского.

Образ святителя в памятниках агиографии и гимнографии

Разработка канона изображения святителя Митрофана в значительной степени предшествовала появлению его официального жития, получившего одобрение в Синоде.

Если до причисления святителя Митрофана к лику святых его краткие жизнеописания неоднократно переиздавались (Е. А. Болховитинов, протоиерей Иоанн Григорович), то после торжеств подобные тексты должны были получить одобрение в высшем церковном органе. Первым и в течение ряда лет единственным церковным сочинением, утверждающим святость воронежского первосвятителя (помимо указа об открытии мощей), являлось «Сказание о обретении и открытии честных мощей иже во Святых Отца нашего Митрофана, первого Епископа Воронежского», опубликованное по определению Синода в конце 1832 г. Несмотря на отсутствие имени автора книги на титульном листе, его легко установить: в материалах синодального дела отмечено, что «составление сего описания по общему желанию членов Синода принял на себя митрополит Московский Филарет». В письмах последнего неоднократно выражено глубокое почитание воронежского первосвятителя и желание послужить его славе. Первые экземпляры «Сказания» вместе с иконами святителя Митрофана были поднесены Императору и членам Царской фамилии.

Скудость биографических сведений о святом побудила Синод и воронежского архиерея послать запросы в епархии, где проходило служение святителя Митрофана, причем некоторые ответы сохранились. Стремление собрать дополнительные сведения о жизни и наследии святителя стало причиной запоздалого появления жития, которое было составлено по просьбе архиепископа Антония иеромонахом Аникитой (князем С. А. Ширинским-Шихматовым) в 1834 г., во время паломнической поездки в Воронеж, на основе материалов, подготовленных местными авторами (Н. М. Савостьянов). Житие было представлено в Синод и увидело свет только в 1838 г., дополненное «Сказанием» митрополита Филарета.

На протяжении всего XIX в. эти два сочинения переиздавались в одной книге, оставаясь признанным лучшим образцом агиографии святителя. По мнению воронежских ученых начала XX в., главное достоинство жития иеромонаха Аникиты — в образном характере изложения, раскрывающем «внутреннее духовное настроение» святителя. Впоследствии автор способствовал углублению почитания святого на Афоне, заложил там храм во имя святителя Митрофана.

С развитием церковно-исторической науки создан ряд новых жизнеописаний святого, лучшие из которых принадлежат архиепископу Филарету (Гумилевскому), священнику Димитрию Самбикину (впоследствии архиепископу), А. Н. Муравьеву. В начале XX в. появились более «научные» жития, включающие последние результаты исторических изысканий.

Одной из неизученных областей остается гимнография синодального периода, в том числе и святителя Митрофана Воронежского: не совсем ясен вопрос авторства его официальной службы и акафиста (приписывается и митрополиту Киевскому Филарету, и иеромонаху Аниките, и князю П. А. Ширинскому-Шихматову), порядок и критерии отбора канонического церковного сочинения. Выявлено пять текстов различных служб святителю Митрофану: составленных симбирским помещиком Н. А. Мотовиловым, воронежским учителем гимназии Н. М. Савостьяновым, петербургским купцом С. Ф. Масленниковым, официальная служба представлена в Синод митрополитом Филаретом (Амфитеатровым) и, наконец, служба трем святителям Митрофану Воронежскому, Димитрию Ростовскому и Тихону Задонскому — сочинение схиепископа Иеремии (Соловьева).

Своеобразным, бесспорно талантливым памятником гимнографии является первая служба с акафистом, написанная Мотовиловым ³ спустя два месяца после торжеств канонизации. Уникальный автограф 1854 г. обнаружен в библиотеке первенствующего члена Синода митрополита Санкт-Петербургского Исидора (Никольского). По документам можно реконструировать историю создания произведения, которое буквально насыщено библейскими и евангельскими образами и цитатами, выдержками из «Духовного завещания» святителя Митрофана, что роднит его с более поздним житием иеромонаха Аникиты. Служба и акафисты, предположительно сочиненные Савостьяновым, также представляют пример творческого осмысления фактов жития святителя, включая, в частности, эпизод появления первого образа.

Однако эти или подобные тексты требовали доработки опытного духовного писателя и были посланы архиепископом Антонием в качестве рабочих материалов к митрополиту Киевскому Филарету, принявшему на себя труд создания полной службы святителю Митрофану в 1839 г., после настойчивых обращений в Синод купца Масленникова с прошениями напечатать составленный им текст. В одном из писем митрополита Филарета была высказана мысль поручить составление службы архимандриту Иеремии (Соловьеву), но в сохранившихся рукописях последнего упоминаний об этом не содержится, а написанная им служба трем прославленным в синодальное время святителям датируется 1877 г.

Официальный текст, включенный в богослужебные минеи, был представлен в Синод в 1842 г. его членом митрополитом Киевским Филаретом и одобрен к печати. Дополненный гравированным изображением святого, он неоднократно переиздавался в киевской типографии. В отличие от сочинений Мотовилова и Савостьянова, в нем меньше явных отсылок к житию святителя, в основу акафиста положен первоисточник этого вида творчества — Акафист Благовещению Богородицы.

Таким образом, лучшие образцы агиографии и гимнографии святителя Митрофана вышли из-под пера духовных лиц, в основном с богословским образованием. Все указанные произведения, проникнутые стремлением восславить нового угодника, являются своеобразными словесными подобиями его иконографии, преобразуя исторические реалии жития в поэтический образ. Несомненно, они служили источником сведений и вдохновляющим словом о святителе для создателей его изображений. В церковном искусстве присутствуют обобщенный, выработанный традицией образ святости и духовный портрет конкретного подвижника. Оба компонента составляют агиографический и иконописный канон святителя Митрофана Воронежского. Поэтическая образность агиографии святого постепенно уступила место внимательному историческому исследованию фактов его биографии.

Житийная иконография

Создание житийных икон стало итогом первого периода разработки иконописного канона святого, выражением художественной свободы в трактовке его внешнего облика, свидетельством определенного духовного уровня восприятия места святого в истории России. Сохранилось пять икон святителя Митрофана Воронежского с клеймами жития и чудес, а также идентичные по рисунку гравюра и литография. Изучение житийных изображений помогает осмыслить художественные принципы, которым следовали мастера XIX в., представляя важнейшие моменты жизни, служения и прославления святого в образах искусства. Здесь ярко раскрывается иконографическое мышление художников синодального времени. Однако сравнительно небольшое число житийных икон в ряду других произведений свидетельствует о недостаточной разработанности этой области художественного творчества.

Все имеющиеся иконы уникальны по своей программе, связаны большей частью с частными заказами и являются результатом индивидуального авторского решения. В составе клейм явно преобладают композиции посмертных чудес святителя, возможно, из-за бедности его жития внешними событиями. Красочный эпизод отказа святителя войти во дворец Царя Петра I, украшенный изваяниями языческих божеств, не встречается ни на одной сохранившейся житийной иконе, в отличие от памятников агиографии и гимнографии. И только в клеймах двух икон помещена фигура державного современника святого. Основным источником для иконописцев, безусловно, являлось упомянутое «Сказание» митрополита Филарета (Дроздова).

Икона святителя с 12-ю клеймами чудес 1832—1840-х гг. — единственный образ, происхождение которого так или иначе могло быть связано с Воронежем. Сюжеты повторяют, в хронологическом порядке, описанные святителем Филаретом чудеса и исцеления, случившиеся до канонизации. Центральное место над и под средником занимают овальные клейма с композициями «Обретение мощей святого» и «Поклонение Императора Николая I мощам чудотворца». Мастер опирался на ранние издания «Сказания», что подтверждается порядком клейм. Звания, профессии и фамилии очевидцев сохранены в надписях. Особенности иконописного языка близки стилю живописи полотна «Погребение и перенесение мощей святителя Митрофана Воронежского» того же времени.

На иконе, написанной около середины XIX в., вероятно, мстерским художником, представлено обретение мощей святого и далее 15 чудес — только исцелений. В данном случае и стиль исполнения образа более иконописный, и надписи приближены к древнерусским. Идентификация сюжетов, даже с частично утраченными надписями, возможна благодаря тому, что подбор их следует в точности порядку «Сказания».

На раме середины XIX в. из Богоявленского (Елоховского) собора в Москве помещено всего три композиции: «Поставление святого во игумена», «Хиротония во епископа» и — в нижней части — «Поклонение мощам святителя Митрофана» (совпадает с другими подобными иконописными и гравированными изображениями).

Наиболее традиционный, раскрывающий важные моменты святительского служения святого в Воронеже состав клейм имеется на иконе с 10-ю клеймами жития и чудес, написанной И. И. Ивановым в 1853 г. (год 150-летия преставления святителя) для церкви Малоярославецкого уезда; здесь представлено, например, «Благословение Императора Петра против агарян города Азова». Иконографическая программа образа прямо связана с его юбилейным характером.

Наконец, последняя по времени создания, после 1855 г., рама с 9-ю житийными клеймами святого являлась вкладом в ярославскую церковь Благовещения Богородицы. В клейме «Хиротония святого во епископа» на первом плане, по-видимому, юный Петр I (что не имеет достоверной исторической основы), всю нижнюю часть занимают клейма с чудесами и сюжет «Поклонение Императора Николая I мощам святого». Иконография рамы представляет еще один образец разработки церковно-государственной тематики. «Сказание» продолжало использоваться иконописцами в середине столетия более активно, чем житие, и это раскрывает особенности почитания святителя Митрофана. Интересно, что, кроме композиций поклонения мощам, практически не наблюдается влияния произведений тиражной графики.

Наиболее яркий образец художественного переложения «Сказания» — гравюра 1842 г. А. Г. Афанасьева, выполненная по рисунку учителя рисования И. Колышкина «Чудотворные исцеления святителя Митрофана» и изданная к 10-летию открытия мощей. Эстамп представляет самую точную иллюстрацию этого сочинения в 39 клеймах, с сохранением порядка чудес, их описаний в книге и прямых цитат в надписях. В конец вынесены композиции обретения, открытия мощей и поклонения им Императора. Рисунок полностью повторен в литографии П.  Н. Шарапова 1877 г. Благодаря тиражированию в технике эстампа именно «Сказание» должно было оказать решающее влияние на формирование житийной иконографии святителя Митрофана, многие образцы которой утрачены.

Таким образом, житийная иконография святителя Митрофана, как и некоторых других синодальных святых, отличается явным доминированием сюжетов посмертных чудес, благодаря которым, собственно, и состоялось причисление подвижника к лику святых. Составленное митрополитом Филаретом сочинение являлось не только благочестивым чтением для почитателей нового чудотворца, но и руководством для художников. Краткие и точные описания чудес, можно сказать, исполняли функцию иконописного подлинника, оставляя возможность для раскрытия индивидуальной творческой мысли мастера. Основная часть сохранившихся житийных произведений создана в середине XIX в. в разных местах Центральной России, что обусловило и значительную разницу в их образном и стилистическом языке. Несомненно, именно в это время развитие иконографии святителя Митрофана достигло своей кульминации.

Изображения святого в иконописи, монументальной живописи, графике, декоративно-прикладном искусстве середины XIX — начала XX вв.

Новый всплеск интереса к образу святителя, сопровождавшийся планомерным созданием его изображений, был вызван празднованием 10-летия открытия святых мощей, а затем последующими юбилейными датами. После кончины в 1846 г. архиепископа Антония сложившиеся при нем художественные традиции продолжали существовать, однако в рамках копирования имеющихся образцов, без творческого потенциала. Например, подносные иконы 1850-х гг. с автографом епископа Воронежского Иосифа (Кобыльского-Богословского) выполнены в стиле первого, «академического» направления. Но уже в годы управления епархией архиепископа Серафима (Аретинского) отношение к раннему наследию изменилось, о чем свидетельствует полная переделка интерьера и иконостаса Благовещенского собора Митрофанова монастыря. Особой темой является судьба реликвий, связанных со святителем Митрофаном, многие из которых хранились в монастырской ризнице и были зафиксированы в ее описях.

Вместе с тем в разных городах России были воздвигнуты храмы и освящены приделы в честь нового чудотворца, что вызвало необходимость создания большого числа его изображений в местах, удаленных от Воронежа — центра почитания святого. Так, средоточие дальнейшей работы над образом святителя Митрофана в это время постепенно переместилось в Санкт-Петербург и Москву, где его фигура была включена в декорацию главных храмов империи, получила новые стилистические акценты в иконописи и литографии. Художественное решение облика святителя становилось все более обобщенно-иконописным: при сохранении иконографии, типа облачения и реликвий постепенно исчезала характерная индивидуальность и подчеркнутая строгость лика, присущая почти всем произведениям 1830-х гг. В другом варианте портретность сохранялась, приобретая некоторую схематизацию и особую выразительность, в сочетании с чисто иконописными приемами. В целом именно теперь типизированный образ святителя Митрофана (не портрет, дополненный нимбом) органично вошел в общую иконописную традицию изображения русских святых, восходившую к древнерусской культуре.

Ярким свидетельством восприятия святителя как особого покровителя Императора и его семьи является введение его образа в «царские» иконографические программы: мозаика правого иконостаса Исаакиевского собора, алтарная мозаика храма Спаса-на-Крови, роспись и скульптурное убранство храма Христа Спасителя. В столичных и провинциальных, городских и монастырских церквах, в экстерьере и интерьере имеются образцы монументальной живописи с изображением святителя Митрофана в его «парадной» иконографии — в схиме и архиерейской мантии, как правило, рядом с другими новыми святыми синодального времени. Широка география иконописных примеров местной интерпретации образа святого: Киев, Урал и Сибирь, Кострома, Владимир, Русский Север, Вологда, Курск, Орел, Нижний Новгород, Троице-Сергиева Лавра, Серафимо-Дивеевский монастырь и даже уникальный промысел села Федоскино под Москвой. Изображения святителя не миновали и упрощенной стилистики народного примитива (иконы-«краснушки»).

Помимо традиционных изводов возникли новые: после канонизации святителя Тихона Задонского воронежский первопрестольник изображался вместе с ним и с Владимирской или Смоленской иконой Богородицы в руках, иногда на фоне собора. Иконография святителя Тихона много унаследовала от образов святителя Митрофана, но имела и свои особенности, так как опиралась на прижизненные портреты. Не был разработан тип изображения святителя Митрофана с видом Благовещенского монастыря, к концу столетия практически не встречаются его иконы в коленопреклоненном молении. В поздней иконографии святого заметна некоторая скованность и формализация, хотя существовали удачные и более свободные решения, как на иконе из храма Святителя Митрофана Воронежского в Москве (предположительно 1895 г.). Интересен ряд изображений святого в составе избранных святых, в различных многофигурных композициях («Собор российских святителей», «Все святые»).

Вплоть до конца XIX в. продолжали писаться иконные образы святителя на холстах, в двух главных иконографических типах, и не только в Воронеже. Помимо живописных, активно распространялись литографические «реплики» его образа, в основном лубочного характера, источником которых являлись преимущественно мастерские Москвы и Мстеры. В книжной иллюстрации отдавалось предпочтение шевцовскому типу. В ряде эстампов запечатлен внешний вид Митрофанова монастыря, интерьер Благовещенского собора, исторический (по сравнению с первыми гравюрами) облик раки с мощами чудотворца. Как небесный покровитель монастыря, святитель изображен молящимся «на воздусе» на тонолитографии с видом Золотниковской Успенской пустыни, где когда-то принял монашеский постриг; необычно, в числе почитаемых на Афоне святых — на литографиях с видом Святой Горы. В декоративно-прикладном искусстве традиция его изображения становится устойчивой в ростовской финифти, но встречается также на перламутровых крестах, в киевской деревянной резьбе, на пасхальных яйцах Императорского фарфорового завода.

Оскудение творческого начала в трактовке образа святителя Митрофана было связано с упадком церковного искусства во второй половине XIX в. в целом. Развитие иконографии святого ненадолго получило новый импульс в начале XX столетия, когда широко праздновалось 200-летие со дня его кончины. В это время со стороны местных ученых, всесторонне изучавших историю края, эпоху и наследие святителя Митрофана, прозвучали призывы к исторически точному, основанному на документах и искусстве 1830-х гг. воспроизведению облика воронежского первопрестольника.

¹ Данная публикация представляет собой сокращенный вариант диссертации, в этом году удостоенной молодежной Макариевской премии по номинации «История Православной Церкви».

² Весной 1831 г. во время ремонта в Благовещенском соборе Воронежа были обнаружены нетленные мощи святителя. — Здесь и далее прим. ред.

³ См. о ней «Календарь» № 3 за 2004 г.

⁴ Состав клейм. 1. Обретение мощей святителя Митрофана. 2. Исцеление Елисаветы возложением мантии святого. 3. Исцеление Иоанна от расслабления. 4. Исцеление Петра от горячки. 5. Исцеление одиннадцатилетней девицы от струпов. 6. Исцеление Марии после помазания елеем. 7. Исцеление Софии от нечистого духа. 8. Исцеление Анны от болезни возложением мантии святого. 9. Исцеление Параскевы от беспамятства. 10. Исцеление сына Кондратова от страха полуночного. 11. Исцеление отрока Виктора от беснования. 12. Исцеление больной руки воина Григория. 13. Исцеление [девицы А. Кулешовой?]. 14. Исцеление [А. Гордениной?]. 15. Исцеление немого [П. Юрьева] у мощей святого. 16. Исцелении Марии от головной боли