Священномученик Сильвестр (в миру Иустин Львович Ольшевский) родился 1 июня 1860 года в селе Косовка Сквирского уезда Киевской губернии в семье диакона Льва Ольшевского. Родители определили его в Киевскую Духовную семинарию, где он обратил на себя внимание начальства прилежанием, добрым нравом и молитвенной настроенностью души. Юношу рекомендовали в чтецы к знаменитому богослову профессору Академии архимандриту Сильвестру (Малеванскому), впоследствии епископу Каневскому, викарию Киевской епархии и ректору Духовной академии. У архимандрита Сильвестра было слабое зрение, поэтому в обязанности Иустина входило чтение ему вслух сочинений богословского характера. Юноша стал «очами и пером» этого замечательного богослова и подвижника, и при его ближайшей помощи архимандрит Сильвестр написал первые два тома из пятитомного труда «Догматическое богословие».

Совместная работа сроднила ученика с учителем, и эта связь не прерывалась до блаженной кончины последнего. Большое влияние на Иустина оказал духовный облик архимандрита Сильвестра, который проводил жизнь аскета-подвижника и ученого-трудолюбца, был твердым, решительным и при этом чрезвычайно добрым человеком. Все, что имел, он всегда раздавал нуждающимся и после смерти не оставил никакого состояния.

Близость Иустина Ольшевского к такому человеку способствовала выработке и углублению его собственного религиозно-нравственного мировоззрения, помогла ему избежать юношеских блужданий и в дальнейшем шествовать узкой, но твердой стезей — православного миссионера, священника, а впоследствии и архипастыря.

В 1883 году он окончил семинарию. В том же году поступил в Киевскую Духовную академию, которую окончил через четыре года в числе первых кандидатов. Во все время обучения он пользовался духовным и ученым покровительством владыки Сильвестра.

Каникулы Иустин проводил в родном селе. Вся округа в то время была заполонена штундистами, и молодой богослов заинтересовался этой тогда еще новой сектой и начал внимательно исследовать мировоззрение сектантов и их быт. Видя, с какой быстротой распространяются различные секты, Иустин решил посвятить себя миссионерскому служению. В октябре 1887 года он был назначен учителем церковно-приходской школы в селе Липовка Киевского уезда, а в январе — преподавателем Закона Божия в двухклассном министерском училище местечка Шпола (того же уезда), почти целиком зараженного штундизмом.

Считая, что деятельность светского миссионера может принести больше плодов, чем миссионера из духовенства, Иустин Львович изложил свои соображения в докладной записке митрополиту Киевскому Платону (Городецкому). Его доводы были полностью приняты, и в марте 1889 года он был утвержден учителем церковно-приходской школы Киевского Свято-Владимирского братства и миссионером Киевской епархии. Итогом деятельности Иустина Ольшевского стала книга «Обличение штунды в библейских текстах», которая многократно переиздавалась как ценнейшее пособие для миссионеров и пастырей.

В 80—90-х годах ХIХ века сектантство распространялось во многих епархиях. Не составляла исключения и Полтавская епархия, епископом которой стал выдающийся церковный деятель и подвижник преосвященный Иларион (Юшенов), в прошлом наместник Киево-Печерской Лавры. Иустин Ольшевский, тяготевший к монашескому образу жизни и часто посещавший Лавру, познакомился с владыкой еще учась в Академии.

В 1890 году преосвященный Иларион пригласил Иустина Львовича преподавать всеобщую и русскую гражданскую историю в Полтавской Духовной семинарии, а также исполнять послушание епархиального миссионера. Общаясь по роду своей деятельности с самыми широкими слоями народа, И. Ольшевский приобрел опыт, какой не всегда бывает и у приходского священника. Его слушателями были люди церковные, а также колеблющиеся в своих убеждениях и вовсе отпавшие от веры, раскольники-старообрядцы, сектанты и даже малочисленные в то время толстовцы. Свои выводы, касающиеся сектантского движения, он изложил в пространном докладе «Задачи нашей противосектантской миссии», с которым выступил на публичном заседании Полтавского комитета миссионерского общества. Имея прекрасную богословскую подготовку и большой опыт работы, он исчерпывающе обосновал причины возникновения сектантского движения в России и указал меры по преодолению этого пагубного явления.

Известный миссионер чиновник особых поручений при Святейшем Синоде В. М. Скворцов писал: «Мы с Иустином Львовичем Ольшевским являемся передовыми по времени деятельности миссионерами. Я в Киеве несколько раньше выступил на непроторенную миссионерскую стезю, Иустин Львович — немного позже. Он первый из ученых — кандидатов Духовной академии — взял на себя научную разработку штундизма, и его работы сохраняют свою свежесть и высокую ценность и в настоящее время. Его записка о миссионерстве... напечатанная в «Руководстве для сельских пастырей», открывает собой эру в истории нашей внутренней миссии.

До того времени считали, что миссионерами могли быть лишь лица, облеченные священным саном. И в это время мы с Иустином Львовичем выступили на непроторенную дорогу. Тогда не было ясно и точно выражено учение штундистов, приходилось идти ощупью, самим прокладывать путь... Самому ходить в собрания штундистов и здесь на опыте убедиться, что полученными в Академии знаниями не всегда можно успешно отразить нападки штундистов. Они мыслят и толкуют слово Божие иначе, чем мы, и для успеха миссии среди них нужны особые приемы. Для достижения своих целей и унижения духовенства они не брезгуют никакими средствами. Вот один из многих примеров. В конце беседы штундист обращается к отцу благочинному с просьбой написать приходскому священнику — истолковать им семнадцатую главу Послания к Римлянам. Благочинный удовлетворил просьбу. Нужно было видеть радость штундистов, когда они получили для передачи записку об истолковании несуществующей главы.

Много причин появления и развития штунды. Одной из них является небрежение духовенства к своему высокому служению. «Нам спящим» враг всеял плевелы, и они утвердились и разрослись за счет православных. В первые годы моей миссионерской практики пришлось иметь неприятное дело с фактом укрывательства штунды. В Киев начали доходить слухи, что в весьма населенном местечке Богуславе неблагополучно, что сильное штундистское движение захватывает православное население. На запрос епархиального начальства местный отец протоиерей ответил, что там всего два штундиста. Когда я поехал туда, то оказалось, что их там двести и две трети прихода колеблющихся.

И вот в эту пору выступил на миссионерское поприще Иустин Львович Ольшевский и начал печатать в «Руководстве для сельских пастырей» свое «Обличение штундизма в библейских текстах».

Эти миссионерские записки тогда обратили внимание всех заинтересованных в борьбе со штундой. Теперь эта книга вышла вторым изданием и, как написанная лицом, стоявшим у живого дела, сохраняет полную ценность и в настоящее время».

Наблюдая сектантское движение, Ольшевский увидел масштаб и значение той угрозы, которая нависла со стороны сектантства над русским народом и над самим существованием государства. Обличая штундистские заблуждения в публичной речи, он сказал: «Всем видно и известно, что те из славянских народов, которые неизменно верны остались Православию, каковы русские, черногорцы, сербы, болгары, Господь благословил государственной самостоятельностью и всяким благополучием. Наоборот, остальные славяне (чехи, поляки, хорваты) потеряли Православие, но вместе с тем потеряли и государственную самостоятельность, должны были подчиниться и теперь подчиняются влиянию и власти чужих народов, именно немцев, для которых чуждо и даже неприятно благополучие славян. Когда-то жили славяне на берегах Балтийского и Немецкого морей, но и их теперь уже нет: вместе с потерею Православия они потеряли и самое существование свое. Таким образом в судьбах славянских народов Господь ясно показал, что только при верности Православию славянам обеспечено государственное благополучие и что с потерею Православия славянам угрожает наказание Божие в виде потери государственной самостоятельности...

И вот... в это время среди нас находятся люди, которые без сожаления, со злорадством меняют полученную от предков святую православную веру на веру чуждую нам, выдуманную немцами недавно, известную под именем штунды и баптизма... Эти люди проматывают полученное от предков дорогое наследство — святую веру, проматывают на пользу, на радость, на потеху нашим внешним и внутренним врагам... Что может быть печальнее этого?

Теперь вы видите, что эти отступники, штунда разных наименований, суть изменники и враги святой Церкви, изменники и враги государства, изменники и враги всего славянства.

Посему на всех нас, славянских сынах Православной Церкви и Русского государства, лежит прямая обязанность бороться со врагом — штундой. К борьбе призывает нас долг веры, долг гражданский и мощное слово нашего Государя. Поэтому соединенными усилиями будем поборать врага: кто словесным увещанием и вразумлением заблуждающихся, кто ограждением своих ближних и дальних от проникновения к ним сектантской заразы, кто путем прямого пресечения сектантских действий посредством законных мер. Будем верить, что в сем святом деле поможет нам Сам Господь!»

Иустин Львович вполне сознавал и то, какая ответственность лежит на православных перед народами, еще не просвещенными спасительной Христовой верой. Выступая с докладом в общем собрании Полтавского миссионерского общества, он сказал: «Кто искренне предан и любит свою православную веру, тот не должен оставаться равнодушным при виде целых областей и племен, входящих в состав нашего обширного отечества и доселе остающихся в язычестве,— по мере своих сил он должен оказывать содействие в обращении их ко Христу. Научение есть величайшее проявление христианской любви и милосердия к ближнему. «Просветить народы, седящие во тьме и сени смертной, верою в Иисуса Христа есть высокое назначение народа Российского; племена инородческие преданы ему Провидением для того, чтобы он передал им тот же дар Божий (святую веру), который самому ему передан от народа, предварившего нас в Царствии Божием»,— справедливо говорит один знаменитый наш миссионер архимандрит Макарий (Глухарев).

Но миссионерство наше, кроме значения религиозного, имеет чрезвычайно великое значение и государственное. В состав обширного русского царства входит много разных племен и народностей — магометан и язычников; исторические судьбы нашего отечества и в последнее время складываются так, что русское владычество продвигается все далее и далее в глубину Азии, подчиняя себе все новые и новые иноверные племена и народности. Но стоит существенная нужда связать внутренним образом эти племена с русским государством и народом, сделать их своими для нас. И вот многовековой опыт нашей же собственной истории непреложно свидетельствует, что приобщение инородцев к русской гражданственности происходит вернее и успешнее всего путем обращения их в христианство; святая вера Христова могущественнее всяких других средств смягчает и преобразует их понятия, нравы и образ жизни и сближает их с русским народом. Для культурного развития и органического слияния с нами в одно политическое тело необходимо насаждение среди них православного христианства. У нас происходит, таким образом, как раз обратное тому, что называют на Западе «культурной борьбой»; у нас православное миссионерство есть, таким образом, деятельность не только во славу имени Христова, но вместе с тем — на пользу и благо государства. О, если бы это убеждение стало достоянием всего православно-русского общества!»

В 1891 году Иустин Львович был направлен в Москву на 2-й миссионерский съезд. Он регулярно бывал в селах Полтавской епархии, где приходские священники не могли справиться с растущим сектантским движением. Зная его как ревностного труженика, епископ Полтавский Иларион предложил ему принять сан пресвитера. Иустин Львович согласился, но с условием, что останется в сущем состоянии, то есть неженатым. Святейший Синод дал разрешение, и на Сретение Господне 1892 года Иустин Ольшевский был рукоположен в сан пресвитера.

Впоследствии «Полтавские епархиальные ведомости» писали, что он «сразу же повел жизнь истинного монаха в миру; этот великий жизненный шаг его встречен был духовенством с некоторым недоверием. Но шли годы, и это недоверие сменилось чувством беспредельного уважения. Стало ясно, что отец Иустин являет в своем лице пастыря высокого христианского душенастроения и мировоззрения, пастыря исключительной силы воли и характера. Отсюда начинается его огромное духовное влияние на пастырство епархии, которому он светил нравственным светом своего христианского жития. Миссионерская деятельность отца Иустина еще более сближала его с духовенством в трудах на ниве Божией, укрепляя чисто пастырские связи с ним».

Особенно значимой оказалась деятельность о. Иустина по организации богословских чтений для интеллигенции. Прочитанные им лекции составили книгу «В вере ли вы?». Он явился также основоположником Братства законоучителей и педагогов в память отца Иоанна Кронштадтского, которым руководил в течение многих лет. По инициативе о. Иустина и при его участии был издан Переяславский Полтавский патерик и его собственные труды «Обличение штундизма в библейских текстах», «Борьба со штундой» (по просьбе Киевской Духовной консистории это издание было разослано во все приходы Киевской епархии) и «Миссионерская программа Закона Божия», одобренная 3-м Всероссийским миссионерским съездом и принятая к исполнению 1-м Чрезвычайным собранием училищного совета при Святейшем Синоде.

В 1893 году за плодотворный миссионерский труд о. Иустину была выражена благодарность с внесением в формуляр от епархиального архиерея. В 1894 году он был назначен на кафедру гомилетики, литургики и практического руководства для пастырей Полтавской Духовной семинарии и получил благодарность от священноначалия за ревностные труды по руководству священников в борьбе со штундою. Еще через два года он стал епархиальным наблюдателем церковных школ Полтавской епархии.

Отец Иустин был истинным нестяжателем и проводил жизнь строго монашескую. Жил он в скромной келье при монастырской гостинице, все свое время тратил на молитву, чтение слова Божия, руководство вверенных ему школ, объезды епархии и многочисленные миссионерские беседы. Летние каникулы посвящал сугубому молитвенному подвигу и паломничеству на Святую Землю или в русские обители. Все всероссийские и местные миссионерские и церковно-школьные съезды имели его своим участником. Изданая им примерная программа миссионерских дополнительных уроков по Закону Божию явилась первым руководством для законоучителей.

Не имея собственных детей, о. Иустин часто говорил, что имеет до пятидесяти тысяч богоданных ему детей. Его посещения учебных заведений никогда не воспринимались учителями как ревизия их деятельности. Батюшка приносил богатство знаний, которыми спешил поделиться, богатство личного опыта и высокого духовного настроения. Не только учителя, но и дети с нетерпением ожидали приезда о. Иустина, которого встречали как самого дорогого гостя.

Пробыв весь день в школе, он вместе с учащими и учащимися выслушивал вечерние молитвы. Затем все брали у него благословение, но никто не расходился. И вот раздавался робкий голос какой-нибудь ученицы: «Отец Иустин, расскажите нам что-нибудь! Пожалуйста!» Остальные присоединялись к просьбе, батюшка садился, все быстро рассаживались вокруг него. И он начинал рассказ о Святой Земле, о Почаевской Лавре, Соловецком и Валаамском монастырях, Оптиной пустыни, о Феофане Затворнике, преподобном Серафиме Саровском, Амвросии Оптинском или святом праведном Иоанне Кронштадтском, которого знал лично и с которым ему посчастливилось совершать Божественную литургию... За рассказами время незаметно приближалось к полуночи, и батюшка уже сам напоминал, что детям пора спать.

Его нравственное влияние на учащихся было так велико, что после его посещения дети преисполнялись стремления стать лучше, быть усерднее и внимательнее к молитве, к своему внутреннему миру, делам и поступкам. В адресе, поднесенном о. Иустину к пятнадцатилетию его церковно-школьной работы, говорилось: «По градам и весям, по далеким и захолустным окраинам нашей епархии Вы разносили горячий призыв к дружной работе, и, проясняя в сознании духовенства священную миссию нашей школы, Вы незаметно вкладывали первые кирпичи в фундаменты тех школьных зданий, сетью которых с такой поразительной быстротой покрылась наша Полтавская епархия. Но еще более ярко и выпукло выступают Ваши великие заслуги в деле созидания духовной сущности, духовной сердцевины нашего школьного дела. Из богатой сокровищницы своей души Вы щедро вливали в нашу школу живые потоки благоуханной молитвы и того благоговейного духа церковности, который неотъемлем и неотделим от Вашей личности. И такое Ваше глубокое духовное влияние отобразилось на всем внутреннем и внешнем складе бытия нашей школы. Как от центра к своим перифериям, от Вашей личности широко распространялись лучи Вашего душенастроения и мировоззрения. И эти лучи ярко светили работе и в просторных помещениях городских школ, и в убогих избах школ грамоты. Под незримым действием этой духовной оживляющей силы росла и крепла наша школа, храня непоколебимую верность той священной идее, которая заложена в основу ее бытия...

С удивительной душевной чуткостью, с неизменной отзывчивостью и глубоким проникновением всегда и всюду Вы шли навстречу вопросам и интересам нашего школьного дела, вместе с нами переживая и его радости, и его скорби. Ваше бережное, любовное отношение к школьным работникам так часто поднимало в них энергию, пробуждало святые порывы и обогревало порой иную иззябшую душу...»

Дополняя эту характеристику, «Полтавские епархиальные ведомости» писали: «Как человек высокого религиозного настроения, устремившийся к возобладанию истинной свободой духа, отец Иустин и в практической деятельности своей остался совершенно чуждым холодному, бездушному формализму.

Чарующая простота обращения, искренность, сердечная отзывчивость — вот основные черты его служебных отношений. Если отцу Иустину приходилось сталкиваться с опущениями и с явным нерадением к школьному делу, он не умел возвышать голоса, но мягкий деликатный укор в его устах почти всегда скорее достигал цели, чем грозные окрики и доносы. Мерилом для оценки личности церковно-школьного работника для отца Иустина являлось прежде всего искреннее увлечение и преданность церковно-школьному делу; раз наличность этих качеств была вне сомнения, отец Иустин готов был покрыть своею любовью и некоторые недочеты в учебном деле. Но была область, где отец Иустин не терпел ни малейшего отступления от установленных им норм: это область религиозно-нравственного воспитания детей.

Никакие успехи в ходе учебного дела не могли подкупить отца Иустина в пользу школы, слабо выполнявшей свою религиозно-воспитательную миссию. А в распознавании истинного характера школы у отца Иустина выработалось удивительное чутье. Достаточно было ему провести один-два часа в школе, чтобы безошибочно верно определить ее дух и направление.

Уклонение священника от законоучительства в церковной школе причиняло отцу Иустину сильнейшее огорчение, в особенности если наряду с этим труд священника отдавался земской школе. В подобных случаях отец Иустин прилагал все свои усилия к тому, чтобы нравственным воздействием прояснить в сознании священника значение церковной школы и подвинуть его к церковно-школьной деятельности. И бывали примеры, что священник, совершенно холодный к церковно-школьному делу, после задушевных бесед с отцом Иустином становился деятельным церковно-школьным работником.

С особенной нежностью и лаской отец Иустин относился к детям, которых любил безгранично. Дети инстинктивно чувствовали это и в присутствии его не обнаруживали ни малейшей тени смущения или робости, что, конечно, отражалось и на их ответах. Неудивительно поэтому, что всякое посещение отца Иустина являлось истинным праздником для школы. Вместе с отцом Иустином в школьную атмосферу проникала свежая, бодрящая струя тепла, ласки и нравственного освежения. И чем дальше шло время, тем глубже и прочнее становились духовные связи отца Иустина с церковно-школьной семьей...»

Епархиальное начальство неоднократно предлагало батюшке принять сан архиерея, но по своему смирению он всякий раз отклонял это предложение. Только в конце 1910 года о. Иустин наконец дал свое согласие, к радости верующего народа, перед которым проходила вся жизнь и деятельность пастыря-подвижника.

В декабре 1910 года архиепископ Назарий постриг протоиерея Иустина в мантию с именем Сильвестр, в память преподобного Сильвестра Печерского, а на Рождество Христово он был возведен в сан архимандрита. 15 января 1911 года в Санкт-Петербурге в зале заседаний Святейшего Синода митрополиты Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский), Московский Владимир (Богоявленский) и Киевский Флавиан (Городецкий); архиепископы Ярославский Тихон (Белавин) и Ставропольский Агафодор (Преображенский); епископы Минский Михаил (Темнорусов), Тульский Парфений (Левицкий) и Самарский Константин (Булычев) совершили наречение архимандрита Сильвестра во епископа Прилукского, викария Полтавской епархии.

После чина наречения архимандрит Сильвестр произнес слово, оказавшееся пророческим относительно его будущей участи: «Когда впервые надели на меня священнослужительские одежды, я со всей силой почувствовал значение сих евангельских слов: «егда бе юн, поясашеся сам, и хождаше, аможе хотяше: егда же состареешися, и воздежеши руце твои, и ин тя пояшет, и ведет, аможе не хощеши» (Ин 21. 18). Когда я был более юн, действительно поясался сам и ходил, аможе хотел, путями собственными, неуготованными. Ныне наступает время, дабы Ин поясал меня и вел.

С двух сторон нас ведут и влекут. По слову апостола, «плоть желает противного духу, а дух — противного плоти» (Гал 5. 17). О, как сильно ныне влечение плоти и мира, вооруженных совершенным состоянием наук, искусств и всякой техники! Мир тянет на свою сторону всеми средствами, до телесного насилия включительно,— и отторгает наследие Божие. Мирская зараза проникает ныне в богословскую науку и в клир. Ныне более чем когда-нибудь христианская Церковь подобна кораблю, обуреваемому великим волнением житейского моря. Для верных наступают времена исповедничества. Вот с какой стороны теперь «ин пояшет и ведет, аможе не хощеши». Трудно и страшно ныне архипастырствование».

На следующий день в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры состоялась хиротония архимандрита Сильвестра во епископа Прилукского, викария Полтавской епархии.

	Полтава. Крестовоздвиженский монастырь, где владыка жил и часто совершал службы

Чем больше проходило времени, тем яснее виделось значение трудов владыки. В память о его деятельности в 1911 году епархиальный съезд учредил при Полтавском и Лубенском женских епархиальных училищах две стипендии имени протоиерея Иустина Ольшевского, а духовенство решило устроить религиозно-просветительский дом его имени. В нем планировалось разместить церковь, зал для религиозно-просветительских чтений, двухклассную школу, квартиры для учителей и бесприходного уездного наблюдателя, а также помещения для приезжего духовенства.

Подводя итоги пятнадцатилетних трудов святителя на поприще епархиального миссионера, церковно-школьные деятели заявили о своей нравственной обязанности отметить его заслуги публично. Архиепископ Назарий, благословивший это намерение, назначил чествование владыки. В адресе, поднесенном епископу Сильвестру, говорилось: «Шестнадцать лет назад на долю Вашу выпал жребий стать правой рукой блаженной памяти епископа Илариона в его святых трудах на ниве церковно-школьной. В ту пору над нашей родной школой занималась заря новой, радостной жизни. Из серых сумерек незаметного прозябания, из железных оков материального гнета эта школа неудержимо-стихийно потянулась к свету... В это незабвенное, доброе время впервые мы увидели Вас, Владыко, выходящим на ниву церковно-школьную в расцвете сил, с глубокой и покорной готовностью все существо свое отдать святому любимому делу. И плодотворность Ваших неустанных трудов на сей ниве не замедлила проявить себя во всей силе».

	1911 г.

Отвечая на адрес, владыка сказал: «В прочитанном... я познаю не столько самого себя, сколько любовь, благорасположение и благонастроение писавших. Спаси вас, Господи! На это приветствие я отвечу следующим святоотеческим словом — именно: что было в моей школьной деятельности доброго, то от Господа Бога, а что было несовершенного, то мое собственное. Посему Господу Богу нашему за все слава и держава во веки веков. Аминь».

После хиротонии святитель ревностно исполнял свои архипастырские обязанности и усилил молитвенные труды. Каждую неделю он четыре дня служил литургию; каждую пятницу читал акафист страстям Христовым.

В середине 1912 года стали доходить слухи о намерении Святейшего Синода перевести епископа Сильвестра на другую кафедру. Любовь полтавской паствы к нему была такова, что было послано прошение в Синод с просьбой оставить владыку в Полтаве хотя бы еще на несколько лет. Верующие писали, что молитвами епископа Сильвестра они полюбили богослужение, осознали и почувствовали важность внимательного и благоговейного отношения к Божественной литургии.

Епископ Сильвестр пробыл на кафедре еще два года, а в 1914 году был назначен епископом Челябинским, викарием Оренбургской епархии. 4 декабря духовенство и народ провожали своего глубокочтимого и любимого пастыря, двадцать четыре года прослужившего в Полтавской епархии.

Во время своего первого служения в челябинском соборе владыка сказал: «Господь наш Иисус Христос заповедал Своим ученикам, а в лице их всем пастырям Церкви, быть прежде всего проповедниками мира (Мф 10. 12). Посему и аз смиренный, принимая возложенное на меня послушание, обращаюсь к вам, возлюбленные о Христе братие и чада, с сим Христовым словом: «мир оставляю вам, мир Мой даю вам: не якоже мир дает, Аз даю вам» (Ин 14. 27).

Мир от Господа не таков, как тот мир, который от людей мира сего исходит. Мир сего мира часто бывает как бездеятельность, как плод телесной и духовной немощи, мир сего мира бывает как беспечность, как плод всякого нерадения. Мир сего мира бывает как злое попустительство, как злое непротивление злу...

Завещая мир, Христос Спаситель вместе с тем сказал: «не мните, яко приидох воврещи мир на землю: не приидох бо воврещи мир, но меч» (Мф 10. 34). При действовании Царствия Божия в мире неизбежно выступают и меч от врагов, как сила противная Христу, и достойный меч от последователей Христовых, как напряжение доброй деятельности. Истинный последователь Христов не противится злу греховными средствами, но всячески действует против зла благословенными от Господа средствами...

Каков же мир Христов? Мир Христов есть деятельный внешний мир со всеми ближними и дальними. «Аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте» (Рим 12. 18), говорится в слове Божием. Мир Христов есть мир совести, как нравственная безукоризненность. Мир Христов есть мир с Богом, как дерзновенная молитва».

И на новом месте служения преосвященный Сильвестр все свои силы отдавал пастве. Боґльшую часть времени проводил он в поездках по храмам, стараясь наладить жизнь приходов. Даже указ Святейшего Синода от 4 июня 1915 года о назначении его епископом Омским и Павлодарским застал владыку в пути и стал ему известен лишь неделю спустя.

Имея благочестивую привычку перед всяким трудным делом или испытанием молиться у православных святынь, он по своему обыкновению, прежде чем направиться в Омск и вступить в управление епархией, совершил паломничество в Иркутск, поклонился святым мощам святителя Иннокентия и попросил у него помощи.

	1913 г.

8 августа святитель прибыл в Омск. В кафедральном соборе города он обратился к своей новой пастве со словами: «Христов мир степной стране сей, Богом врученной нам пастве омской! Христов мир богоспасаемому граду сему! Христов мир вам, возлюбленные братие, сестры и чада!

Уста глаголют от избытка сердца. Нельзя не говорить прежде всего о том, что ныне на душе у всех. Уже второй год дорогое Отечество наше переносит допущенное Господом тяжкое испытание в виде жесточайшей войны с просвещенными западноевропейскими варварами. Напряжение жизни страшное, потери великие. Множество семейств оплакивают потерю своих кормильцев. И степной край наш разделяет общую судьбу скорбей и тягостей. Потребен, дорог мир исстрадавшемуся сердцу, но мир Христов, а не мир вражеский.

Степной край Господь изобильно благословил всякими дарами Своими. Потому устремились сюда люди на жительство из разных мест. Благодарение Господу, принесли они с собою деятельную силу, верующие сердца, доброе настроение. С великим трудом и усилиями, как это обычно у новоселов, они устрояют свой телесный и духовный быт. Но удовлетворение духовных их потребностей встречает часто близкие к непреодолимости затруднения, именно в деле устроения храмов Божиих и определения подготовленных пастырей.

Есть и иные тормозы. Вместе с верными святой Православной Церкви сынами явились сюда во множестве люди иного устроения духовного: явились сюда люди, духовно отравленные немецкой верой. Всем ясно теперь, что именующие себя баптистами, евангельскими и духовными христианами, сознательно или несознательно, составляют собою передовые посты врагов наших, разрушающих наши духовные твердыни. Хитростью отнимая у народа Православие, они тем вносят смуту и ослабляют его. Вот что глубоко заботит сердце пастыря Омской Церкви. Не говорим уже о том, что степной край наш имеет у себя множество отпавших от святой Церкви приверженцев именуемого старого благочестия, а также множество инородцев, не ведающих Христа,— их также подобает привести к спасительной пажити церковной...»

В 1917—1918 годах в Москве собрался Поместный Собор, восстановивший Патриаршество. Епископ Сильвестр был неизменным участником соборных заседаний.

В январе 1918 года он был в Полтаве и возвращался в Омск. Гражданские поезда не ходили, и владыка с сопровождавшим его диаконом попросились в эшелон, возвращавшийся с Западного фронта. В вагоне среди молодых солдат были безбожники-агитаторы, поносившие православную веру. Архипастырь почувствовал, что долг повелевает ему сказать свое слово, каковы бы ни были последствия.

«Братцы,— громко и отчетливо произнес он,— признаете ли вы свободу за всеми людьми? Если признаете свободу, чтобы не веровать, то признайте свободу и за теми, кто желает веровать. Не дозволяйте глумиться над неверующими, но не оскорбляйте и верующих. О чем угодно гражданском говорите и обсуждайте свободно, но не касайтесь Господа Бога и святыни... А желаете узнать насчет религии, спрашивайте тех, кто на это дело поставлен. Ведь насчет лекарства спрашиваете у доктора, насчет суда спрашиваете у адвоката, так насчет религии спрашивайте у пастырей». И стал отвечать на вопросы солдат. Рассказал о нетленных мощах угодников Божиих, почивающих в Киево-Печерской Лавре, о святых — выходцах из крестьянского сословия, о святом праведном Иоанне Кронштадтском, своей поездке к нему и впечатлении, которое произвел на него святой пастырь.

Его слова коренным образом переменили настроение слушателей, и на ближайшей станции агитаторы покинули вагон. Все восемь дней поездки преосвященный Сильвестр беседовал с солдатами, молился, читал дорожное Евангелие и наблюдал жизнь и характер спутников. Как-то он сказал: «Братцы, не мудрено вам в длинном пути дни потерять. А ведь сегодня воскресенье. Ваши родные, отцы и матери, жены и дети идут в церковь, наверное, вас поминают в молитвах. Давайте и мы здесь в вагоне отметим воскресный день, хотя краткой молитвой. Пропоем, я прочитаю вам из святого Евангелия. Хорошо?»

Предложив всем, кому позволяет место, встать и осенить себя крестным знамением, епископ Сильвестр громко возгласил: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков». Под руководством отца диакона солдаты подхватили: «Аминь», с воодушевлением пропели «Царю Небесный», «Отче наш», «Спаси, Господи», «Богородице Дево».

Владыка по-славянски прочел первое воскресное Евангелие, дал прочитанному объяснение и вслед за этим сказал: «Дорогие мои! Я с вами почти неделю живу в этом подвижном доме. Видел ваши душевные качества и скажу вам правду. Пред моими глазами много было случаев, когда вы жалостливо относились к бедствующим людям, которые просили у вас приюта. Вы их устраивали у себя и даже кормили. Это доброе евангельское качество. Видел ваше терпение, с каким вы переносите выпадающие на вашу долю лишения. И это добро, ибо без терпения нет спасения. Видел, как вы искренно и без лукавства относитесь друг к другу. И это добро, ибо из этого вырастает дружба и христианская любовь. За все эти качества с нами может быть Христос. Но кроме этого я видел у вас одну привычку, о которой не могу говорить без глубокой скорби. Это — постоянное употребление гнилых слов... Знаете, кого оскорбляет эта скверная брань? Она прежде всего оскорбляет Матерь Божию, общую духовную Матерь рода христианского. Затем она оскорбляет родную матерь каждого из нас, ибо все мы происходим от одних прародителей Адама и Евы. Наконец, она оскорбляет нашу мать сыру землю, ибо из земли мы сами взяты, земля нас кормит, и в землю по смерти возвращаемся. Иные произносят гнилые слова с усладой, смакуют, как жуки навоз. А иные произносят по привычке, без всякой мысли. Но как бы ни произносить их, можно ли сохранить при этом чистоту души? Спаситель наш сказал, что только чистые сердцем увидят Бога. Поэтому ясно, чтобы с нами был Господь Христос, нам обязательно навсегда нужно отказаться от употребления гнилых слов. Вот вам, дорогие христиане, какой завет преподает нынешнее евангельское чтение. В добром намерении этом сами постараемся, и Господь нам поможет. Господь Христос да будет с вами».

Солдаты спели «Достойно есть», и молитвословие было окончено. Владыка поздравил всех с воскресным днем. Последние дни пути архипастырь имел великое утешение видеть, что солдаты почти перестали употреблять ругательные слова.

	Омск. Успенский кафедральный собор

В начале 1918 года к власти в Омске пришли большевики. В январе был обнародован декрет об отделении Церкви от государства, положивший начало открытым гонениям. В ответ по призыву Поместного Собора во многих городах России прошли крестные ходы. 4 февраля крестный ход, с участием всех городских приходов, состоялся и в Омске; его возглавил преосвященный Сильвестр. Шествуя по улицам города, грандиозный ход останавливался у каждого храма, епископ служил молебен, а затем обращался к народу с увещевательным словом, призывая хранить православную веру и защищать храмы, которым при наступающем порядке стало грозить разорение.

В три часа ночи с 5-го на 6 февраля к архиерейскому дому подошел вооруженный отряд карателей-матросов. Матросы стали стучать в двери и грозить, что будут стрелять и взорвут двери. По распоряжению эконома владыки Николая Цикуры на соборной колокольне ударили в набат. Каратели бежали. К архиерейскому дому начали сбегаться люди, и владыка вышел к ним. Тут стало известно, что кто-то грабит дом кафедрального протоиерея и ключаря. Часть народа отправилась туда. В это время вооруженный отряд ворвался в дом архиерея. Потрясая оружием, матросы с бранью кричали:

— Где архиерей?

— Я архиерей,— ответил владыка.

Преосвященного Сильвестра схватили, приставили к виску револьвер и, не дав ему надеть теплую одежду, по сибирскому морозу повели в совет депутатов. Николая Цикуру главарь отряда убил выстрелом из револьвера.

Епископа посадили в общую душную и грязную комнату и подвергали непрестанным издевательствам. А по всему городу гудели колокола — это на звон соборной колокольни откликнулись другие церкви. У храмов, на улицах и площадях появились толпы народа. Люди требовали освободить владыку. По настоянию верующих к нему было допущено несколько депутаций.

Общее возмущение оказало влияние на гонителей, и владыку перевели в другую комнату. Ругань солдат начала смолкать, а затем и совсем прекратилась. На следующий день весь город пришел в движение; учреждения, магазины, учебные заведения закрылись. На улицах шла непрерывная стрельба — красногвардейцы залпами разгоняли народ. У архиерейского дома была поставлена стража. В четыре часа дня было объявлено осадное положение, и людям пришлось разойтись. Стрельба продолжалась всю ночь. 7 февраля владыка провел в заключении, а 8-го в двенадцать часов дня был освобожден.

Весной 1918 года Святейший Патриарх Тихон возвел епископа Сильвестра в сан архиепископа. Вскоре белые освободили город от большевиков. Омск, как и вся Сибирь, оказался отрезанным от России линией фронта.

	Канонизация архиепископа Сильвестра. Омск. 1998 г.

В ноябре на Соборном совещании архипастырей Сибири было создано Высшее временное церковное управление, главой которого стал высокопреосвященный Сильвестр. Свою деятельность он начал с отмены безбожного декрета от 19 января 1918 года. Церкви были возвращены земли и собственность, в школах восстановлено преподавание Закона Божия. В пяти Духовных семинариях и пяти духовных училищах возобновилась учебная деятельность.

В январе 1919 года архиепископ Сильвестр привел к присяге адмирала Колчака, Верховного правителя России. В марте организовал крестный ход с участием Колчака и колчаковского правительства. В мае — июне совершил поездки по Томской, Красноярской и Иркутской епархиям, во время которых произнес более ста проповедей. Для укрепления духа и нравственности офицеров и солдат Белой армии архиепископ Сильвестр восстановил институт военных священников и направил в армию более двух тысяч пастырей. Церковное управление, возглавляемое владыкой, разослало более шестидесяти тысяч воззваний, разъяснявших антихристианскую суть большевизма. В Омске стали издаваться журналы «За Святую Русь» и «Сибирский благовестник».

	Храм с приделом Священномученика Сильвестра в Омской епархии

В августе 1919 года Колчак в приветственном слове к съезду казачьих войск России, проходившему в Омске, призвал защитить веру православную, а высокопреосвященный Сильвестр благословил воинов хоругвями с изображением креста и надписью: «Сим победиши».

В конце того же года Белая армия отступила, и архиепископ без колебаний остался в захваченном большевиками Омске. Его сразу же арестовали и заключили в тюрьму, где истязали в течение двух месяцев. 26 февраля 1920 года владыку подвергли жестокой и мучительной смерти: распяли, прибив руки гвоздями к полу, и раскаленными докрасна шомполами прижигали тело, а затем пронзили сердце.

В 1998 году архиепископ Сильвестр был прославлен как местночтимый святой Омской епархии. В 2000 году Архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил святителя Сильвестра (Ольшевского) и эконома Николая Цикуру к лику Новомучеников и исповедников Российских. Память их совершается в день кончины — соответственно 26 и 6 февраля по новому стилю.