Что такое младостарчество? Чем отличается послушание у младостарцев от церковного учения о послушании?

Младостарчество — понятие, широко распространившееся сравнительно недавно, после того как в начале 90­х годов прошлого столетия Русская Церковь получила реальную свободу для своей деятельности. Большое число вновь открываемых храмов и монастырей потребовало и значительного увеличения числа священнослужителей.

При естественном развитии внутрицерковной жизни для становления духовника требуется время, научение и возрастание в этом ответственном делании. В Греции, например, существует особое епископское поставление в духовники из числа опытных священников, тогда как недавно рукоположенный священник первоначально не имеет права на регулярное совершение исповеди. Большинство же молодых священников в нашей Церкви вынуждены исповедовать и духовно окормлять множество людей. Такого рода ситуация, по­своему в истории Церкви уникальная, неизбежно таит серьезные опасности, одной из которых и является искаженное восприятие духовнического служения. Причем это искажение происходит порой как со стороны духовенства, так и со стороны пасомых. Если, несколько упрощая, свести суть этих заблуждений к неким формулам, то можно представить их таким образом.

Со стороны пасомых: пусть батюшка все решает за меня, пусть во всем руководит, буду, подобно монаху, в полном послушании. Подспудным мотивом такого рода поведения очень часто оказывается желание избежать любой ответственности, взвалив ее на духовника, который видится в роли святого старца и тем самым неизбежно романтизируется.

Со стороны духовника: раз я имею священный сан, то вправе руководить, указывать, властвовать над людьми. Заметим, что искушение властью, согласно Евангелию (три искушения Христа в пустыне), одно из самых сильных и опасных, и никакой священник от него не застрахован, если не будет с ним бороться. Один из основных мотивов, на которых держится младостарчество, и есть искушение властью.

К священнику часто обращаются люди с изломанными судьбами, в крайне трудных ситуациях, которые требуют длительного времени для исправления, требуют терпения, укрепления в вере — тогда как человеку свойственно желать немедленного, быстрого избавления от своих затруднений. И если иной духовник берется за исправление судеб, начинает указывать: кому жениться, кому разводиться, кому бросать учебу, а кому идти в монастырь,— то это оказывается востребованным, и тогда неизбежен риск подмены настоящего духовного руководства властвованием.

Псевдостарцу кажется, что он и впрямь решает судьбы — спасает; пасомому мнится, что его проблемы действительно решаются скорым и чудесным образом. В подобной ситуации сама личность духовника оказывается для духовного чада самоценной, чрезвычайно значимой. Такой прихожанин идет в храм в первую очередь к батюшке, а уже потом, собственно, к Богу, хотя должно быть наоборот: мы должны идти к Богу, а духовник — помогать нам на этом пути, расчищать этот путь и, по святоотеческой мысли, умаляться, отходить на второй план, подобно евангельскому другу жениха.

Истинное старчество еще в древней Церкви сложилось именно как служение более опытных в духовной жизни делу спасения менее опытных. Старец в «Древнем патерике« — духоносный руководитель, имеющий от Бога особый благодатный дар духовного руководства, прямо связанный с духовными же дарами рассуждения и различения духов. Имеющий эти дары, как правило, сам уже достиг бесстрастия и в отношении человека, который добровольно вверил себя в послушание, может истинно судить, что ему в плане спасения вредно, а что полезно. Именно поэтому в «Древнем патерике« мы может найти такие необычные проявления полного послушания, когда послушник регулярно поливал сухую палку, пока она не зацветет, или сажал растение вверх корнями. Такими методами истинные старцы в сравнительно краткое время добивались от вверившихся им учеников настоящего плода послушания — смирения, то есть спасения души.

В более поздние времена образ старческого служения в Церкви изменился. Как правило, старцы уже не брали в полное послушание постоянных учеников, но открывали волю Божию множеству обращавшихся к ним людей и усердно молились за них. Таковы, к примеру, Оптинские старцы и истинные старцы нашего времени, такие, как, к сожалению, уже покойные протоиерей Николай Гурьянов и архимандрит Иоанн (Крестьянкин).

Младостарчество же искажает саму практику духовного руководства и поэтому опасно еще и тем, что компрометирует духовничество, без которого нормальное устроение церковной жизни оказывается затруднено. Священство призвано служить единому Таинству спасения в Церкви, которое совершает Сам Бог. В Церкви как богочеловеческом единстве нет места властвованию ради самой власти, потому что над всем властен только Бог. Нет в ней места и своего рода анархии, которая развращает соблазном вседозволенности или безответственности.

Как же отличить истинного пастыря от лжедуховника, или младостарца? Во­первых, далеко не всегда священник является уже состоявшимся пастырем добрым или, напротив, закоренелым младостарцем. Чаще всего можно говорить о тех или иных тенденциях в развитии. Кроме того, характер, опытность, усердие и пастырские приемы у разных священников, естественно, могут различаться. Опытные духовники советуют при обращении к тому или иному священнику за советом или духовным руководством обратить внимание на то, не спешит ли он стать для вас руководителем, не слишком ли он директивен, не требует ли, чтобы с этого момента вы ходили на исповедь только к нему, не дает ли навязчивых советов и т. д. Если да, то это один из возможных признаков искаженного понимания духовного руководства.

Поведение лжестарца напоминает сектантов. Недаром в наше время секты столь популярны. Это следствие не только западного прозелитизма, но и востребованности сектантского образа жизни определенной частью нашего народа. Лжеруководителя отличают притязания на непогрешимость суждений, нетерпимость к иному мнению, своего рода имитация праведности или святости, внушение подопечным, что их спасение или духовное благополучие прямо зависит от привязанности к руководителю. В результате таких отношений, конечно же, осуществляется не воля Божия, но воля человеческая, даже если они и маскируются под нечто благочестивое или Богу угодное.

Настоящий духовник ни в коем случае не будет стремиться руководить, пока не убедится, что человек этого действительно хочет и что, вероятно, на это есть воля Божия. А чтобы это осознать, нужен опыт совместного общения на исповеди, самого элементарного собеседования, непринужденного советования, из которых со временем и могут родиться душеспасительные отношения духовника и духовного чада. По крайней мере, настоящий духовник никогда и никому не будет навязывать себя в духовники и заведомо регламентировать весь образ жизни тех, кто к нему обращается.

При истинном духовном руководстве целью ставится послушание воле Божией, а не воле человеческой. Другое дело, что это не так быстро и легко осуществимо, как иногда нам хотелось бы. Конечно, в идеальной ситуации, когда есть святой старец и действительно послушный ученик, все проще. Но святитель Игнатий (Брянчанинов) еще в XIX веке говорил, что нет духоносных руководителей. Поэтому в наши дни дело послушания оказывается более сложным. Однако заметим, что и масштаб духовных задач, стоящих перед нами, несколько иной, чем у древних христиан. От нас Господь не требует больших подвигов. В «Календаре« № 3 очень хорошо сказано о малом доброделании. Поэтому часто от нас требуется научение элементарному терпению, непрекословию, вниманию к своему внутреннему состоянию и к другим людям.

К примеру, мы в чем­то недовольны нашим духовником: кажется, что не до конца выслушал, точно не сказал, как быть, проявил излишнюю строгость. Что же, сразу бежать к другому батюшке? Или лучше потерпеть, исповедать свое недовольство, попросить прощения, молитв? Последнее может стать вполне душеспасительным, если, конечно, духовный руководитель не стремится к нашему духовному порабощению.

Из всего этого можно сделать вывод, что настоящее духовное руководство и настоящее послушание в наше время есть взаимоответственный духовный труд, в котором нет результативных на все случаи жизни рецептов и который складывается в течение более или менее длительного времени из малых дел. Этот труд предполагает живое взаимодействие двух человеческих личностей, ищущих прежде всего спасительного послушания Личности Самого Бога. Без живой веры, без благодати, взаимного уважения, любви настоящее послушание неосуществимо. В основе лжедуховного руководства или так называемого младостарчества лежит, по слову святителя Игнатия, наипечальнейшая комедия и душепагубное актерство, в какие бы благочестивые одежды или формы это явление ни рядилось.

«Доколе плотское чувство преобладает в учениках — велик перед ними наставник их; но, когда явится в них духовное ощущение и возвеличится в них Христос, они видят в наставнике своем только благодетельное оружие Божие. Охранитесь от пристрастия к наставнику. Многие не остереглись и впали с наставником своим в сеть к диаволу. Совет и послушание чисты и угодны Богу только до тех пор, пока они не осквернены пристрастием. Пристрастие делает любимого человека кумиром: от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог. Евангелие требует, чтоб такая жизнь была умерщвлена, чтоб человек признал Бога Богом, а сам встал на свое место: в ряд созданий. И по умерщвлении безумной мечтательной, на самом деле не существующей жизни может явиться истинная жизнь, с преизобильным ощущением существования — жизнь в Боге« (Святитель Игнатий (Брянчанинов). Письма о подвижнической жизни (555 писем). Письмо 205­е «Предостережение от пристрастия к наставнику...«).

Священник Андрей Спиридонов