Господь в Израиле исцелил много слепцов, но не обо всех исцелениях написано в Евангелии, потому что, если писать обо всем, "самому миру не вместить написанных книг", как сказано у апостола Иоанна. И вот евангелист Матфей повествует об одном исцелении.

Двое слепцов услышали гул по дороге, разговоры, восклицания — это Господь шел в окружении Своих учеников. У слепых людей слух очень обострен, поэтому они сразу поняли, кто идет, и стали звать: "Помилуй нас, Иисус, сын Давидов!" Для нас эти слова, может быть, ничего особенного не значат, мы уже к ним привыкли. Но в Израиле назвать человека сыном Давидовым в то время значило исповедовать Его Спасителем и Мессией. И эти два слепца исповедали Христа, поэтому Он и призрел на них.

Господь ходил по Иудее, останавливаясь в домах или других удобных местах и заходя в синагоги, чтобы проповедовать слово Божие. И вот, когда Он вошел в дом, эти слепцы приступили к Нему. "И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их".

Господь дал им заповедь, чтобы никто не узнал об их исцелении, а они, "выйдя, разгласили о Нем по всей земле той" — то есть нарушили заповедь Христову, Его просьбу. Так они Его отблагодарили. Конечно, сердце их было переполнено радостью. Ведь слепота хуже, чем потеря обеих ног, и по-человечески понятно, что они не смогли сдержать эту радость в себе, но тем самым они согрешили против заповеди Божией.

Наша жизнь очень трудна и состоит из сплошной цепи искушений, препятствий, трудностей, болезней. И мы, оставаясь в общем верующими во Христа, даже молясь Ему, часто забываем о том, что Он весьма близок к нам, любит нас и хочет, чтобы мы к Нему всегда обращались. В нашем обращении к Богу мы чаще всего забываем о Нем. Нас интересует молитва как делание, которое само по себе имеет некую самодостаточную ценность, а не как прямое, живое обращение живой души к живому Богу. От этого часто молитва наша остается без плода.

Почти каждый день приходят в храм люди и спрашивают: "Батюшка, как молиться?" Человек думает, что есть какие-то особенные слова и, если их произнести определенное число раз, сорок, или сто шестьдесят, или двести восемьдесят, тогда что-то такое само произойдет. Отношение к молитве магическое, как к некоторому заговору: надо нечто пробормотать, и все будет в порядке. Но Бог — это не компьютер: нажал на строго определенные клавиши — и получил результат, которого жаждешь. Нет, Бог есть живое существо, и, как всякий отец, Он хочет от нас послушания — конечно, не такого, какого часто требуют родители, стремящиеся властвовать над своими детьми: ты моему нраву не препятствуй, что я сказал, любую глупость ты во что бы то ни стало должен исполнить.

Бог не этого хочет. Он хочет только одного: чтобы мы вылезли из греховного болота, в котором пребываем. Бог отдал Сына Своего Единородного на смерть, чтобы нас спасти от греха. И все Его заповеди направлены не на то, чтобы нас как-то ущемить, ограничить, озлобить. Нет, заповеди Божии направлены на то, чтобы спасти нашу душу, чтобы нас из демонов сделать сначала зверями, потом из зверей — людьми, из людей — христианами, а уже из христиан сделать нас ангелами. Вот такая цель заповедей Божиих.

Возьмем очень древнюю, еще дохристианскую заповедь "не убий". Животное не понимает, что значит "не убий", это может понять только человек. И если он этой заповеди следует, то значит, он из животного мира вышел уже в мир человеческий, он уже духовно вырос. И так с каждой заповедью. Поэтому если бы эти два слепца послушались Иисуса, не нарушили Его просьбы, они могли бы стать Его учениками, стать христианами.

Мы тоже часто просим у Бога помощи, и, когда что-то заденет нас действительно за живое, просьба наша идет из глубины души и чаще всего представляет собой подлинную молитву. Тогда мы молимся воистину со слезами, "из глубины воззвах" к Богу, и милосердный Господь не может устоять. Как любой отец и любая мать, если дитя у них что-то просит, не могут не дать ему, так и Господь дает.

Но после того, как мы получаем просимое, у нас не рождается никакой благодарности Богу, мы не становимся учениками Христа. Мы получаем то, о чем просили, прозреваем — и уходим до следующего раза, когда нас опять припечет. В этом сказывается наше неверие. А единственное условие спасения нашей души есть вера. Вера в то, что Господь может нас спасти, вера в то, что Он этого очень хочет, вера в то, что спасение обязательно будет, если оно нам так же желанно, как и Самому Богу. Поэтому нам надо прийти в такое устроение, чтобы никогда об этом не забывать. Не забывать о том, что всякий грех, нами совершенный, есть оскорбление любящего нас Отца. Не забывать, что, греша, мы отодвигаем от себя спасение, изгоняем из души Духа Божия, Который один может нас очистить и освободить.

Нам надо прийти в такое устроение, чтобы в нашем сердце была глубокая неприязнь ко греху, который стал одной из составляющих наших чувств и наших мыслей. Иногда нам трудно даже различить, где у нас в душе добро, а где зло; где мы сами, а где то, что привнес и посеял в нашем сердце дьявол. Но если мы всегда будем помнить о Боге, Он всегда нас спасет. А если Господь медлит и помощь не приходит сразу, это не потому, что мы недостаточно громко кричим или недостаточно много пролили слез. Нет, Господь просто воспитывает нас. Господь хочет, чтобы мы вернули себе образ Божий — а наша жизнь являет образ совершенно иной. И чтобы это изменить, очень много нам придется отсечь и очень много приобрести того, чего в нас нет.

В нас совсем нет смирения. А это значит, что мы не знаем еще, что такое христианство, и не можем быть учениками Христовыми, потому что Он сказал: "научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем". Смирение же лучше всего достигается терпением. Поэтому если наша молитва остается без плода, это не значит, что Бог нас не слышит. Это значит, что Он хочет воспитать в нас терпение и долготерпение, чтобы через это у нас возникло новое качество души — смирение.

Вся наша жизнь так промыслительно устроена Богом, что Господь нас все время смиряет, в основном через всякие жизненные обстоятельства, через крест. Не взяв этот крест, не неся его, невозможно смириться. И мы мучаемся и страдаем до тех пор, пока не смиримся, пока не скажем: Господи, твори Свою волю, ничего у меня самого не получается. И когда мы дадим Богу Самому действовать, в нашей жизни происходят всякие чудеса, все становится легко и хорошо, все вроде бы само собой устраивается. На самом деле не само, на самом деле это всегда творится Самим Богом.

Поэтому мы должны учиться смиряться во всем. Начинать надо с самого простого: проснулся, и хочется еще полежать, но надо понудить себя и встать. Не хочется молиться — взять и, наоборот, постараться помолиться поусердней, то есть сделать наперекор своей воле. Надо всегда стараться не лезть вперед, не быть никому в тягость; стараться быть во всем незаметным; если возможно, делать свое дело так, чтобы никто не видел, чтобы нам от этого не было славы.

Если мы хотим достичь смирения, никогда не надо много говорить, а если спрашивают, стараться отвечать покороче. Ни в коем случае ни к кому никогда не лезть с советами, с нравоучениями. Это вообще дело отвратительное. Если человек у нас даже прямо спрашивает, и то можно не сразу отвечать, а еще подождать: может быть, еще раз спросит. Только так. Потому что очень часто мы кому-то хотим сказать доброе, научить, а результатом этого бывает зло, раздражение, отчуждение и гнев, потому что наше слово не сопряжено со смирением. Святые были помудрее нас и к Богу гораздо ближе, и тем не менее, когда их кто-то вопрошал, они всегда отвечали не сразу, а с некоторой тугой. И часто даже и не отвечали, а только в том случае, если видели, что человек может усвоить.

Еще надо помнить, что настоящее смирение никогда не обижается, не ищет своего, старается считать себя хуже всех и чувствовать свое недостоинство перед Богом. Вообще по возможности надо стараться жить потише, без лишнего звона — ничего внешнего, а все одно только внутреннее. И мы обязательно должны во всем Богу доверять. Раз Он сказал, что Он нас слышит,— значит, Он слышит. А если почему-то медлит с исполнением, значит, так нужно. Мы должны всегда знать, что без воли Божией даже волос с головы человека не падает. Поэтому если мы болеем, значит, это нам необходимо. Если умер любимый нами человек, значит, так лучше и ему, и нам. Нам надо учиться принимать волю Божию, учиться соглашаться с ней, учиться веровать Ему, веровать, что Он знает лучше. Нам надо приходить в сыновнее состояние. И если мы в этом преуспеем, наша жизнь избавится от скорбей. Потому что скорбь — это есть отсутствие смирения и есть следствие несогласия нашего с тем, что творит с нами Бог.

Поэтому надо учиться принимать все от руки Божией, и, когда мы этому научимся, мы очень окрепнем в вере. И тогда те слова апостола Павла, которые сегодня читались: мы, сильные, должны "немощи немощных носити и не себе угождати", — будут относиться к нам. Мы сможем помочь не только себе, но и другому, ближнему нашему, сможем оказать ему любовь, сможем потрудиться для него, то есть для Самого Христа, потому что в каждом ближнем нашем есть Христос. И, оказывая любовь нашему ближнему — любому, независимо от того, достоин он этого или недостоин,— мы сможем стать источником облегчения жизни для тех, кто в этом нуждается, у кого душа еще маловерна, робка, недерзновенна, кто еще только учится быть учеником.

Кто хочет душу свою для себя сберечь и только для себя потрудиться, тот все потеряет. А кто всю свою жизнь поставил на служение Богу, а раз Богу — значит, и ближнему, тот приобретает: он прозревает, он видит подлинные смысл и цель жизни, которые заключаются в том, что жить надо не для себя.

Почему уныние считается смертным грехом? Потому что оно всегда есть следствие гордости, себялюбия: человек постоянно хочет себе, а это ему не дается, потому что Господь хочет не этому человека научить. Господь хочет научить отдавать. И каждый из нас все то малое, что он может, должен делать ради Христа, чтобы вечером, помимо бесчисленных грехов, которые мы совершили за день, мы могли вспомнить еще и то, чем же мы смогли сегодня для Христа потрудиться, что смогли Ему принести, какой дар.

Нам надо все время искать подлинного, глубокого общения с Богом. Тогда и молитва наша будет с плодом. Многие мучаются на молитве, потому что ни одно слово молитвы не доходит до сердца. Слава Богу, если ум успевает ухватить несколько фраз из того правила, которое мы читаем. И мы очень удивляемся: почему проходят годы, а ничего у нас не получается? Это потому, что мы никак не можем понять, что жить надо не для себя. Весь навык нашей жизни таков, что мы рассматриваем мир как свой и думаем только, как бы его использовать себе на выгоду и на пользу. А Господь, прежде чем Ему умереть, умыл ноги ученикам, чтобы это как следует врезалось в их память. Последние дни жизни человека всегда особенно запоминаются: вот это он последнее сказал, это он последнее видел, за два дня до смерти поел последний раз. Даже такие мелочи и то запоминаются. Поэтому Христос перед тем, как Ему идти на Голгофу, умыл ноги ученикам, чтобы они это запомнили навсегда. Вот они, смысл и цель жизни: если Господь и Учитель ноги умывает, то и мы так должны.

Цель нашей жизни, цель нашей молитвы, цель нашего сегодняшнего собрания, цель чтения Евангелия — чтобы нам окрепнуть настолько, чтоб мы смогли умывать друг другу ноги. Тогда от нашего существования на земле будет огромная польза, тогда произойдет некое преображение с теми людьми, которые будут с нами общаться,— то есть мы станем подлинными учениками Христовыми. А пока от нас никакого плода еще нет, мы должны твердо знать, что наше христианство дутое, это еще сплошное фарисейство.

Поэтому нам есть куда стремиться. Нам надо обязательно, забывая заднее, простираться вперед, чтобы все время идти навстречу Богу, не останавливаться на том, что есть. Потому что можно обложиться книжечками, иконочками, общаться только с хорошими людьми. Ну а где еще столько прекрасных людей найдешь, как в храме? Нигде, ни в каком клубе, ни в каком обществе не увидишь таких прекрасных лиц. Конечно, в церкви тоже есть негодяи, но их гораздо меньше, чем в любом человеческом конгломерате. Грехи везде есть, но в церкви их процентный состав ничтожен по сравнению с таксомоторным парком или еще какой-то общностью людей. Поэтому можно здесь очень хорошо устроиться и сделать некий клуб для общения, и все будет очень хорошо, очень интеллигентно, очень культурно. Но в этом не будет христианства, потому что не будет подвига, а только жизнь для себя: свои стремления, свои интересы, пусть не на скотском, а на более высоком уровне, но это все равно пока не будет христианством, если нет главного: умывания ног.

Поэтому постараемся, дорогие братья и сестры, укрепляться в вере для того, чтобы нам прозреть, чтоб нам слушаться нашего Бога и не подражать этим двум слепцам, а подражать другому слепцу, Вартимею, который стал учеником Христовым. Аминь.