В канун третьей недели Великого поста, недели Крестопоклонной, привел нас с соратником-фотокором Олегом Смирновым наш кавказский крест в Грозненский православный храм Михаила Архангела. В разбитом до руин Грозном осталось мало приютных мест. Война убила уже много людей. Мирные прозябали в подвалах, военные — в палатках и приспособленных под временные казармы уцелевших стенах грозного города, а также в близких горах. Люди были в ожесточении, страхе и ужасе и еще не залеченных ранах, телесных и душевных...

Печальное зрелище открылось нам, когда подъехали на броне к иссеченному забору с православным крестом. Вдоль ограды храма брела тощая корова. Солнце жгло. Мы вошли во двор, в углу которого под утлым навесом трапезничал священник с тремя пожилыми ключницами-свечницами.

Сам я был покуда некрещеный, о чем перво-наперво и известил о. Александра, когда познакомились и начали с ним беседу. Что интересно: всякий раз, обращаясь к православным священникам и предупреждая по-честному, что, во-первых, я служу военным корреспондентом, а во-вторых, что некрещеный, неизменно слышал встречный вопрос-недоумение: «А как же некрещеным-то на войне?..» Спрашивали, не страшно ли некрещеному на войне да почему до сих пор не принял крещение... Объяснял все своей внутренней неготовностью, грузом грехов и прочими помехами...

Отец Александр, хоть и годами моложе, меня, грешного, напутствовал не назидательно, но душевно: «Само собой, надо исполнять какие-то маленькие правила православного христианина. Утренние и вечерние молитвы читать — в них все сказано. Если времени нет из-за работы вашей, можно хотя бы кратко помолиться, но от души. Потому что Господь Бог — Дух Святый, и Господь Бог слышит нашу душу, когда она молится, но не тело, которое просто лепечет языком...»

Потом о. Александр показал свой храм — полуразрушенный, горевший, побитый в остатках стен своих пулями и осколками, но остающийся прибежищем и спасением православных среди кромешной смуты и кровопролития. Батюшка обратил внимание Олега на икону Спасителя с характерной, очерненной по краям выбоиной: «Это какое-то знамение нам, какое-то предзнаменование, может быть. Чтобы мы долго помнили, что случилось и зачем это все. Ну как можно было спасти людей, тех, которые вообще никогда в жизни, при мирной жизни, я имею в виду, не спаслись бы, не омывшись своей кровью? Вот Господь спас именно таким путем. Тех людей, которым возможно спастись, он их оставил здесь в городе, на земле, живыми. И плюс в руки дал дело, чтоб восстановить свою церковь, вот эту, сожженную... Вы представьте себе — кто был в этой церкви, ни убит, ни ранен не был, все уцелели. Ранило одну прихожанку, когда она домой к себе ходила... А некрещеному на войне страшно. И мне страшно за вас. Лучше бы покреститься. Это было бы спокойнее для души, и ангел-хранитель рядышком был бы, охранял бы и от шальной даже пули...»

Поблагодарили о. Александра и отправились дальше, еще не зная, что предстоит нам завтра на этой земле — пути Господни неисповедимы. Много позже узнали мы скорбную весть о мученической смерти другого батюшки из того храма, о. Анатолия Чистоусова. Душегубы-бандиты схватили его, держали в плену, убили. Царствие ему Небесное!

Меня Бог сподобил принять обряд крещения уже на второй чеченской войне, под Урус-Мартаном. Теперь сам я убежден — на войне неверующих не бывает...

А теперь, друзья мои, вглядитесь в лик Спасителя, вчитайтесь в строки, раненные вражьим металлом: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга...»

Борис Карпов, полковник запаса
Фото Олега Смирнова

^* Из журнала «На боевом посту». 2006, № 4. Текст приводится в сокращении.