Константин Голубев родился в 1852 году в селе Барановка Вольского уезда Саратовской губернии. Его отец, Алексей, служил в храме псаломщиком и умер, когда мальчику было всего девять лет.

Пределы Саратовской губернии с конца XVIII века были заселены разного толка раскольниками, многие из которых вследствие указа Екатерины II приехали из Польши. Вольский уезд состоял из полусотни сел с прилегающими к ним деревнями, большинство которых было заражено лжеучениями, православных же насчитывалось меньше десятка. Центр местного раскола находился в Вольске, где раскольники основали целые слободы, а недалеко от города, у впадении в Волгу Иргыза, действовало несколько монастырей.

В 1797 году в губернии было положено начало единоверию, однако и после присоединения части раскольников к Православию раскол в этих местах был еще очень силен и угрожал поглотить целые селения. Из тридцати тысяч жителей Вольска десять принадлежало к раскольникам. Численный перевес имели беглопоповцы, а по богатству и общественному влиянию — последователи Белокриницкой иерархии.

Не представляло исключения и село Барановка, в значительной степени населенное сектантами и раскольниками. Здесь действовало несколько раскольничьих сект: спасовская, поморская, беглопоповская и австрийская. Больше половины сельчан были спасовцами, треть — поморцами. Со временем секты стали дробиться. Например, спасовская секта разделилась на четыре толка. Последователи первого хотя и не признавали таинств Православной Церкви, но считали, что креститься и венчаться следует в церкви. Второй толк составился из стариков и старух, которые, не желая ни с кем сообщаться, решили спасаться уединенно, по примеру, как они считали, древних пустынников. Третий толк утверждал, что антихрист разогнал истинное священство и оно теперь живет скрытно, в тайных местах, поэтому совершать таинство крещения может простец-начетчик. Четвертые, нетовцы, считали, что со времени Патриарха Никона антихрист уничтожил Церковь и никакие таинства в ней не совершаются. У нетовцев возник обряд, заменявший крещение: маленькие дети, и притом не рукой, а лучинкой, надевали кресты на новорожденных некрещеных младенцев.

Дерзость и самоуверенность раскольников были так велики, что они не сомневались в собственном спасении. Как-то "праведный" мужичок-сектант прицепился к идущей мимо женщине:

— Куда ты идешь?

— В церковь, батюшка мой.

— Как бы я тебе не велел туда идти. Чему там набраться-то доброму. Пришла бы ты к нам. Уж вот всему научат. Уж скажу хоть про себя, похвалюсь: умею и могу сготовить себе Царство Небесное.

Услышав надменные слова, женщина поскорее ушла, а зазывавший ее сектант вскоре умер — без покаяния, без причастия, вне Церкви.

Упорных саратовских раскольников не вразумляли даже чудеса. Когда у одного крестьянина тяжело заболела оспой пятилетняя дочь, раскольники предложили перекрестить ее по своему обряду, обещая за это родителям деньги.

Девочку уложили в передний угол под образа и зажгли свечу. Двое раскольников, старик и девка, приготовили большую кадушку с водой. Весть о предстоящем перекрещивании собрала множество любопытных. Когда все было готово, в избе воцарилась напряженная тишина, и вдруг девочка, ничего не видевшая и не говорившая уже более недели, сказала отцу:

— Тятька, что это вы делаете? Вы не думаете ли меня перекрещивать? Разве я некрещеная? Я еще крещена маленькая в церкви, вы мне сами это говорили, а два раза никого не крестят. Батюшка Истинный Христос один раз крестился!

Старик раскольник, очнувшись от изумления, едва слышно проговорил:

— Ничего, дочка, мы хотим тебя искупать в тепленькой водичке и надеть на тебя белую рубашечку.

— Знаю, знаю,— ответила она,— поди-ка ко мне, старый, поближе, я тебе бороду выщиплю. Ты и других потопил, и меня хочешь туда же. Не хочу я! Тятька, прогони их отсюда!

— Дедушка, оставь ее. Коли не хочет креститься, так и не нужно! — сказал отец, а мать стала уговаривать:

— Милая доченька! Ведь ты умираешь, тебя нужно искупать и надеть белую рубашечку!

Но девочка продолжала говорить:

— Господь Истинный один раз крестился. Я не хочу, чтобы вы меня потопили.

Это было явное чудо: маленькая девочка проповедовала Христа и истинность Церкви. Сектанты, почувствовав себя обличаемыми, покинули дом, причем девка со злобой прошипела:

— Это беси ее мучают, беси ей представляются.

Незадолго до смерти девочка сказала:

— Тятька, что вы не ходите в церковь? Ходите туда и там молитесь.

В барановскую церковь народа тоже ходило немного, и в праздники и воскресные дни она была почти пустой. Раскольники, которым позволяло их учение, заходили в храм в будние дни, и местный священник Матфей Васильев, завидев их, начинал говорить поучение о Церкви, таинствах и священстве, стараясь брать примеры из жизни и быта слушателей. В свое время это принесло плоды: сектанты все серьезнее задумывались о том, истинный ли путь они выбрали.

Константин Голубев, выросший в Барановке в окружении раскольников, остался верен Православию. В двадцать четыре года он окончил Саратовскую Духовную семинарию по первому разряду. Учащимся 6-го класса семинарии преподавались сведения о русском расколе, и Константин, уделявший особое внимание этой теме, подробно ознакомился с различными ответвлениями раскола. По окончании учебы, чувствуя призвание к миссионерской деятельности, он вступил в саратовское Братство Святого Креста.

Братство было организовано в 1867 году и занималось миссионерской, просветительной религиозно-нравственной и благотворительной деятельностью. Оно имело книжный склад, издавало "Епархиальные ведомости", устраивало религиозно-нравственные чтения для народа в праздничные и воскресные дни, содержало школу, многие ученики которой находились на полном братском обеспечении. Большое значение придавалось учреждению в селах, зараженных расколом, библиотек, снабженных всеми необходимыми книгами.

По благословению епископа Саратовского и Царицынского Тихона (Покровского) Константин Голубев в качестве миссионера отправился в родное село, где был организован один из первых миссионерских станов братства в Вольском уезде и действовала прекрасная противораскольническая библиотека.

Свою деятельность в Барановке Константин начал с того, что основал церковно-приходскую школу, где был и директором, и преподавателем, в частности, вел Закон Божий. Настоятель храма о. Матфей поддержал молодого миссионера, и через некоторое время благодаря их усилиям число раскольников заметно сократилось и из местных крестьян образовалась большая группа ревнителей Православия.

Во все воскресные и праздничные дни Константин Алексеевич проводил беседы с православными и старообрядцами в церковной сторожке. Большинство старообрядцев поначалу недоверчиво отнеслись к беседам и хотя приходили послушать и, по-видимому, со многим внутренне соглашались, но предпочитали молчать. Однако миссионер не отступался и не терял надежды, и Господь не посрамил его упования.

В конце 1877 года после многих бесед с Константином Алексеевичем расколоучитель Иван Бородин в присутствии единоверцев заявил, что признает свою неправоту. Вскоре после этого на общественном сходе он предложил старикам сельчанам отслужить в православной церкви благодарственный молебен за победу русского оружия при Карее.

Некий двадцатидвухлетний молодой человек, принадлежавший к поморскому согласию, в котором нет таинства венчания, со смущением в сердце обвенчался в православной церкви. Однако чем больше он размышлял об учении поморцев, тем больше сомневался в его правильности. Единственным человеком, который разбирался в этих вопросах, был Константин Голубев, но спросить его молодой человек не решался, поскольку еще недавно бранил всех, кто ходил на беседы в церковную сторожку. Преодолев себя, он все же зашел к Константину Алексеевичу, потом еще раз, еще и в конце концов убедился вполне в истинности Православия.

Ревностный миссионер не жалел времени для уяснения истин веры, иногда его беседы длились по четыре и пять часов. И в конце концов люди потянулись к Православной Церкви: не причащавшиеся по пятнадцать лет, а то и всю жизнь начали говеть и причащаться; стали причащаться и ученики школы, которой заведовал Константин Алексеевич, хотя у многих родители были раскольниками. За два года трудами К. А. Голубева к Православной Церкви присоединились тысяча пятьсот человек.

	Константин Алексеевич Голубев

В 1876 году Константин Алексеевич представил написанные им пробные лекции, и епископ Тихон утвердил его учителем русско-славянского языка Вольского духовного училища, руководителем миссионерских бесед и блюстителем противораскольнической городской библиотеки.

Первые собеседования с раскольниками в Вольске проводили священники Иоанн Краснов и Евгений Тихомиров еще в начале семидесятых годов. Но из-за отсутствия необходимых книг, в том числе содержащих тексты, на которые обычно ссылаются раскольники (такие книги были отпечатаны только через несколько лет), беседы прекратились. Первым возобновил их Константин Алексеевич, который в отличие от своих предшественников оказался прекрасно подготовленным миссионером.

Беседы в Вольске поначалу проходили по воскресеньям в здании епархиального училища. Со стороны раскольников появились деятельные и талантливые защитники их вероучения, но, видя в Константине Алексеевиче блистательного защитника истины, явились и местные защитники Православия.

Слушателей, особенно в осеннее и зимнее время, а также во время постов, собиралось так много, что зал не вмещал всех желающих. На собеседованиях разбирались волновавшие раскольников вопросы о клятвах Собора 1667 года и исправлениях книг. Некоторые статьи на эту тему Константин Алексеевич опубликовал позже в "Саратовских епархиальных ведомостях". Скоро беседы приобрели известность и среди раскольников уезда.

В 1879 году епископ Тихон назначил Голубева на должность разъездного епархиального миссионера, и с этого времени его беседы были переведены из епархиального училища в более поместительный Предтеченский собор. Здесь Константин Алексеевич собрал противораскольническую библиотеку, где были все необходимые для бесед книги.

Трудность заключалась главным образом в том, что Константин Алексеевич был единственным миссионером в городе, и ни учителя духовного училища, ни местные священнослужители не могли ему оказать никакой помощи. А между тем многие раскольники Вольска обнаруживали значительную начитанность и серьезность в обсуждении предмета. Однако постепенно выяснилось, что раскол не так крепок и упорными остаются только люди старшего поколения, а молодые готовы рассматривать и обсуждать предметы веры.

В обязанности миссионера входили поездки по обширной Саратовской губернии — во все поселения, где или не было священника, или он не имел достаточной подготовки для борьбы с сектантами, показывавшими большую сплоченность и организованность. Константин Алексеевич безбоязненно шел на прямой и прилюдный диалог с руководителями раскольников, чем стяжал всеобщую любовь, в том числе и среди своих оппонентов.

В результате его неоднократных бесед с известным апологетом Белокриницкой иерархии Климентом Перетрухиным и с беспоповцем Худошиным последние бежали, спасаясь от гнева своих собратьев, а множество раскольников присоединились к Православной Церкви. Многих православных, склонявшихся к расколу, Константин Алексеевич утвердил в истинной вере. В селе Салтыковском Сердобского уезда, где в храм Великим постом ходило не более восьми человек, в 1890 году прихожан стало уже четыреста человек.

По просьбе духовенства и с благословения епископа Саратовского Николая (Налимова) и епископа Воронежского Анастасия (Добрадина) Константин Алексеевич проводил беседы и в селах Новохоперского уезда Воронежской епархии. Некоторые селения он посещал по два, три и даже по четыре раза — для закрепления результатов, а также по просьбе православных или самих старообрядцев, которые, видя бессилие своих руководителей, звали на помощь более сильных начетчиков в надежде, что те одержат верх в беседе с миссионером.

	Богородск

В Московской губернии одним из самых зараженных расколом был Богородский уезд, где находились фабрики богатых раскольников Белокриницкой иерархии. Богородско-Глуховская община старообрядцев австрийского согласия уступала по величине лишь общине Рогожского кладбища. Арсений Морозов, глава семейства Морозовых и владелец текстильных мануфактур в Богородске, на которых в начале прошлого века работало около десяти тысяч человек, помогал раскольничьим обществам по всей России, но в первую очередь в Богородском уезде. Морозов благотворил многим городским учреждениям, и власти сквозь пальцы смотрели на распространение раскола. Не оставалось без щедрых пожертвований и местное духовенство. В результате Православие в уезде чуть ли не преследовалось, а раскол торжествовал и укреплялся. Епархиальные власти старались исправить это положение, посылая сюда епархиальных миссионеров, но последние не имели успеха, вместо поддержки встречая со стороны духовенства враждебное отношение.

В 1893 году на Московскую кафедру был назначен семидесятичетырехлетний митрополит Сергий (Ляпидевский).

"Высокопреосвященный Сергий обладал той единоспасающей православной церковностью, которая предохраняет пасомых от всяких явных и скрытых опасностей. Он был глубоко проникнут верой в вечную истину Православной Церкви, где ничего нельзя ни прибавить, ни убавить без искажения целой истины. Подобно митрополиту Филарету, он хранил церковность как святыню. Во имя церковной правды он старался поддержать и возвысить высокий дух в служителях Церкви, памятуя, однако, и границы человеческих сил, а потому, не впадая в обманчивую строгость непримиримого ригоризма, он охранял права Церкви с той же осмотрительностью; его любимым наставлением было правило, что должно достигать торжества правды, а не огорчения противника. Эту осмотрительность, эту обязательную зрелость и взвешенность всякого решения не могли не уважать сами нетерпеливые ревнители, склонные видеть в ней медлительность",— вспоминал о нем митрополит Мануил (Лемешевский).

После назначения владыки на Московскую кафедру его посетили старообрядцы австрийского согласия. "Саратовские епархиальные ведомости" за 1894 год так описывают эту встречу:

"Под благословение ко владыке старообрядцы не подошли, а просили только принять от них хлеб-соль. Владыка спросил, с какою целью подносят они ему это. Старообрядцы ответили, что они рады его приезду в Москву и в знак уважения к нему, по русскому обычаю, подносят ему и просят принять хлеб-соль.

Владыка ответил:

— Понятно, когда вы, соблюдая, как говорите, русский обычай, подносите хлеб-соль светским лицам, которым подчинены; но я — лицо духовное, от которого вы не состоите ни в какой зависимости. Когда кто из православных подносит мне хлеб-соль, то прежде подходит под благословение, и я, хотя человек грешный, но получивший преемственно от апостолов епископскую благодать, преподаю им благословение, и получившие мое благословение сознают, что сподобляются благодати по своей вере. Посему, когда случалось мне при обозрении епархии принимать хлеб от деревенских жителей, я имел обыкновение, благословив его, преломлять на части. Вкушал сам и раздавал предстоящим и поднесшим, в знак духовного общения. А теперь могу ли я сделать так?.. Вы не подходите ко мне под благословение, посему и от благословенного мною хлеба вкушать не будете... Как же я могу принять от вас хлеб-соль, когда вы вкусить от благословенного мною хлеба считаете невозможным? Если вы не можете принять моего благословения, то и я не могу принять вашего приношения. Принять его было бы противно моей совести, и этим я ввел бы себя в зазрение у православных.

Старообрядцы, однако, настаивали, чтобы владыка принял хлеб-соль просто по русскому обычаю, не благословляя. Владыка ответил:

— То же говорили мне люди разных исповеданий и даже евреи, поднося хлеб-соль; о духовном общении тут не могло быть и речи, они не делали о том никакого упоминания и оставались при своей вере, считая ее истинною. Так и у вас, старообрядцев, сколько есть различных толков, или согласий, сколько разделений, и каждое общество себя только полагает быть правым и почитает святою соборною и апостольскою церковью. Прочих всех — еретиками. Если я от вас приму хлеб-соль, то придут ко мне разных толков беспоповцы, придут ваши неокружки, ссылаясь на вас, будут говорить: "Как принял от них хлеб-соль, так прими и от нас; притом мы лучше их: мы одни правоверующие, мы только и составляем собою соборную и апостольскую церковь". И когда приму от вас хлеб-соль, то надо принимать и от всех, за что и вы не похвалите меня.

Старообрядцы продолжали просить. Владыка сказал:

— Вы настаиваете, чтоб я принял от вас хлеб-соль, а под благословение не подходите. Скажите, за кого вы меня почитаете, кому подносите хлеб-соль? Я с вами говорю откровенно, а вы со мною говорите уклончиво. Не принимая моего благословения, вы этим прямо даете знать, что признаете меня за еретика.

Старообрядцы возразили:

— Мы под благословение не подходим, потому что, как сами знаете, еще в предках наших сделалось разделение.

Владыка ответил:

— Предки ваши от Церкви отделились несправедливо, ошиблись, а вы обязаны ли следовать их ошибке?

Старообрядцы сказали, что они следуют старине. Владыка ответил:

— В старых книгах есть обряды ваши и наши — есть двуперстие, есть и троеперстие. Когда то и другое есть в старых книгах, из-за чего же разделяться и раздирать Церковь? А притом Церковь в обрядах делает вам всевозможные уступки...

Старообрядцы сказали:

— Ваши предшественники от нас принимали хлеб-соль.

Владыка ответил:

— Я действую по моему убеждению и объяснил уже вам, по каким причинам не могу принять.

Старообрядцы сказали:

— Митрополит Иннокентий, принимая нас, сказал: нужно молиться, и благодать поможет рассмотреть истину. И Господь сказал в Евангелии: "Никто не может придти ко Мне..." — но дальнейшие слова умолчали.

Владыка на это сказал:

— Господь сказал в Евангелии: "Никто не может придти ко Мне, аще не Отец, пославый Мя, привлечет его".

Старообрядцы возразили:

— Видите, только благодать привлекает человека!

Владыка сказал:

— Благодать упорных и не хотящих не привлекает. Сам Господь сказал: обратитеся ко Мне, и обращуся к вам; велено испытывать Писания, чтобы уразуметь истину.

Старообрядцы согласились, что нужно рассматривать истину. Владыка сказал:

— Если хотите рассматривать истину, то можете всегда приходить ко мне; я готов всякому сказать правду.

Затем, не приняв приношения, митрополит отпустил старообрядцев".

Увидев, в каком плачевном религиозно-нравственном состоянии находятся жители Богородского уезда, митрополит Сергий пригласил Константина Алексеевича Голубева, который уже около двадцати лет успешно действовал против разного рода сект. 4 марта 1895 года он был определен на протоиерейскую вакансию к Богоявленскому собору Богородска с правом первостояния между всеми священниками Богородского и Павло-Посадского уездов. Под его начало отошли шестнадцать приходов.

12 марта епископ Можайский Тихон (Никаноров) рукоположил Константина Алексеевича в сан священника. Вскоре о. Константин вошел в число директоров Богородского уездного отделения попечительного о тюрьмах комитета и стал принимать активное участие в его деятельности и в совершении богослужений в тюремном храме, пока туда не был определен постоянный священник.

Весной следующего года о. Константина назначили председателем Богоявленского отделения Кирилло-Мефодиевского братства. В том же году он был награжден фиолетовой скуфьей, через год за ревностное служение Церкви Божией — камилавкой, а за обращение православных из раскола и сектантства — наперсным крестом.

В 1897 году протоиерея Константина Голубева назначили заведующим Истомкинской (при фабрике Шибаевых) церковно-приходской школой, в которой он позже преподавал и Закон Божий. В 1897 же году он был избран на три года членом попечительного совета Богородской женской прогимназии. Хорошо понимая, что от религиозного образования и просвещения женщин в значительной степени зависит религиозно-нравственное воспитание народа, о. Константин в 1900 году открыл при Богоявленском соборе женскую церковно-приходскую школу, в которой также являлся заведующим и законоучителем. В 1901 году батюшка был избран членом Богородского комитета народной трезвости.

При всех своих обширных начинаниях не оставлял он и миссионерской деятельности: организовал более десяти публичных бесед как в самом Богородске, так и в селах и деревнях уезда. В декабре 1895 года "Московские ведомости" писали: "С осени текущего года в местном соборе открыты противораскольнические беседы миссионером — благочинным отцом Константином Голубевым. Так как Богородск и его уезд населены раскольниками, преимущественно приемлющими австрийское лжесвященство (всего в уезде около 57000 раскольников обоего пола), то предметом бесед отца Голубева служит положительное учение о святой Церкви и о священстве, каковым учением и разоблачаются заблуждения именуемых старообрядцев. Беседы, основанные исключительно на слове Божием, на учении святой Церкви и на старопечатных книгах, чужды даже намеков на укоризну, а потому они охотно посещаются и слушаются как православными, так и раскольниками, которые являются к беседам в огромном количестве, хотя и не выступают с возражениями. И если в настоящее время плод бесед отца Голубева обнаружился в присоединении нескольких старообрядцев ко святой Церкви, то в будущем, и, пожалуй, недалеком, от бесед можно и должно ожидать больших плодов.

С другой стороны, беседы приносят пользу и в том отношении, что предохраняют православных от раскольнических заблуждений, предупреждают случаи совращения православных в раскол и возвышают дух православного народа, здесь приниженного массой старообрядцев. А ведь недавно еще у нас были случаи, что православные учительницы переходили в раскол и даже выходили замуж за евреев, крестившихся и перешедших в раскол. И все это проходило безнаказанно, благодаря покровительству богачей раскольников.

Раскольники составляют у нас по преимуществу богатый класс населения в уезде. В числе них попадаются крупные и известные коммерсанты, благодаря которым раскол держится в наших краях по-видимому прочно.

— Ведь осерди его (капиталиста-раскольника), нигде места потом не найдешь... Везде тебя измарает хуже худшего. Ведь мы что? Так себе, ничтожество, а ему небось везде двери открыты,— так обыкновенно отзываются бедняки раскольники о богачах раскольниках, у которых состоят в кабале. И надо думать, это горькая правда...

Стоит ли говорить о том, что раскольничьи лжепопы ходят у нас открыто в рясах, что доселе год от году множились моленные раскольников, что раскольничьи лжевладыки, заезжая в глушь наших деревень, служат открыто "со славой". И все это опять-таки благодаря мощным покровителям раскола, не брезгующим никакими средствами, чтобы поддержать раскол, проходило доселе безнаказанно.

Что-то будет впереди?"

Отец Константин участвовал во многих церковных мероприятиях Богородского уезда: в освящении новых храмов, съездах преподавателей церковных школ. Одним из центральных пунктов первого съезда, состоявшегося в 1900 году, был вопрос о том, "как вести преподавание Закона Божия, церковного пения, славянской грамоты в связи с историей и обличением раскола в тех школах, где вместе с православными детьми учатся дети старообрядцев". И здесь немалым подспорьем явились советы и помощь батюшки.

В феврале 1911 года в Богородске прошло миссионерское собрание тридцати пяти священников и диаконов двух благочиннических округов Богородского уезда с участием московского епархиального миссионера Николая Юрьевича Варжанского.

"Епархиальный миссионер сделал доклад собранию о тяжелом настоящем времени для Православия от крайне сильного развития сектантства так называемых братчиков, а также баптистов, пашковцев и адвентистов. Миссионер указал, как утверждается и развивается сектантство, а также сообщил о главных причинах этого развития. Как на средство противодействия сектантскому натиску было указано на необходимость религиозного просвещения и нравственно-церковного оздоровления православного народа, для чего желательна катехизация народа, устройство приходских народно-миссионерских курсов, внебогослужебных бесед и чтений с световыми картинами, образование кружков ревнителей Православия, братств трезвости, народно-миссионерских библиотек и распространение церковно-нравственной и противосектантской литературы, чему может способствовать открытие отделов Братства Воскресения Христова, имеющего целью церковно-религиозное просвещение православных и церковно-приходских братств трезвости.

Собрание по предложению отца протоиерея Константина Голубева единогласно постановило открыть в возможно скорейшем времени отдел Братства Воскресения Христова и немедленно же, не дожидаясь открытия отдела Братства, учредить склад необходимых миссионерских книг и пособий для катехизации народа и церковно-религиозной литературы с таким расчетом, чтобы к Великому посту все присутствовавшие на собрании пастыри могли покупать необходимую литературу при первом благочинническом округе Богородского уезда. Было затем выражено желание формального открытия фактически давно уже существующих церковно-приходских братств трезвости и учреждения новых, а также сделаны указания, как поступать при появлении сектантов, как воздействовать на их пропаганду.

Несмотря на то что собрание длилось около пяти часов без перерыва, среди присутствующих было большое воодушевление",— сообщали "Московские церковные ведомости".

В 1913 году после двух с половиной лет тяжелой болезни скончалась матушка о. Константина, Мария, бывшая на протяжении многих лет верной помощницей мужа. Их сын Леонид, студент Духовной академии, писал: "В продолжение всей своей жизни она была глубоко верующей. Она очень боялась, как бы не умереть вдруг, неожиданно — а при ее болезни всегда можно было ожидать внезапной смерти, — и горячо молилась, чтобы Господь даровал ей христианскую кончину жизни, безболезненную, непостыдную, мирную, и желала, горячо желала причаститься по возможности незадолго до смерти. В ночь своей смерти она молилась: "Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, кое есть?!" — и призывала в молитве Филарета Милостивого, память которого — в день ее смерти, 1 декабря. И Господь услышал ее. Она осуществила и подтвердила слова венценосного пророка Давида: "Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому".

В последние три дня своей жизни она причащалась ежедневно. В последнюю ночь, в субботу, сидя на своей постели, она выразила желание причаститься на другой день, в воскресенье, за ранней литургией, но потом, чувствуя ухудшение, попросила причастить ее поскорее. Выслушав молитвы к причащению, она сама прочла "Верую, Господи, и исповедую" и причастилась около трех часов ночи.

Вскоре после этого она сказала: "Филарет Милостивый услышал меня... умираю... Ныне первая ектения заупокойная будет за новопреставленную рабу Божию Марию..."

Стала читать "Ныне отпущаеши..." Затем проговорила: "Господь Бог мой Иисус Христос спасет и помилует меня! Отче! В руки Твои предаю дух мой!.." Сказала громко, ясно, отчетливо. Затем ей предложили: "Не почитать ли молитвы?" — разумея молитвы на исход души. "Скорее читайте, скорее, я и забыла!.." — беспокойно сказала она... И лишь начали читать, она несколько успокоилась. Когда ей пытались оказывать помощь, она громко говорила: "Уйдите, не мешайте, не трогайте! Дайте спокойно умереть..." К четырем часам утра она стала принимать все более и более умиротворенный вид, и затем уже трудно было в точности определить, когда окончилась ее жизнь..."

В 1918 году о. Константин был арестован, заключен в тюрьму и без суда приговорен к смерти. Из тюрьмы он передал детям свой наперсный крест и служебник.

	Крест, установленный на месте  расстрела священномученика Константина и иже с ним пострадавших

О предстоявшей казни было известно заранее. Батюшка прослужил в Богородске двадцать три года и за это время стал духовным отцом многих жителей города. Поэтому когда отряд красноармейцев вывел его из тюрьмы и повел к опушке соснового бора, где на дне небольшого карьера была вырыта неглубокая могила, за ним двинулась густая толпа людей. Шедшие рядом с о. Константином слышали, как он сказал: "Не ведают, что творят".

Палачи избрали для него мучительную казнь. Архимандрит Сергий (Шеин), которому было поручено на Соборе 1917—1918 годов сделать доклад о гонениях на Церковь и о новых мучениках, сообщает: "При расстреле в Богородске Московской епархии протоиерея отца Константина Голубева убийцы нанесли ему только рану и еще живого бросили в яму и стали засыпать землею. Несчастный подымал из ямы голову и молил прикончить его; находившаяся при этом дочь его на коленях, с рыданиями умоляла также, чтобы ее отца не хоронили живым, но ничто не помогло, и злодействие было доведено до конца — его засыпали живым".

По церковным преданиям, после кончины о. Константин стал являться командиру красноармейцев Белову. Однажды Белов принял вошедшую в комнату жену за замученного священника и убил ее выстрелом, а затем застрелился сам.

Жители Богородска очень почитали могилку о. Константина. На ней часто служили панихиды, горела лампада, люди приносили иконы и цветы. Однако безбожники уничтожили могильный холм, и со временем место захоронения было утрачено. Но память о выдающемся священнике-миссионере дошла до нашего времени. 20 ноября 1995 года, в канун праздника архистратига Божия Михаила, были обретены мощи священномученика и перенесены в Тихвинский храм Богородска. Тогда же были обнаружены останки двух мучеников, пострадавших вместе с о. Константином. Один из них, родом из Богородска, состоял в отряде красноармейцев. Он отказался стрелять в священника и был убит.

Протоиерей Константин Голубев первоначально был прославлен для местного почитания. В 2000 году Архиерейский Собор причислил его к лику Новомучеников и исповедников Российских. Память священномученика Константина и с ним двух мучеников совершается 2 октября по новому стилю.

¹ Источник: Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 5.— Тверь. ООО "Издательство "Булат". 2001. С. 253—275.