Во все времена брошенным на произвол судьбы кошкам и собакам приходилось выживать с большим трудом, особенно в городах. Наиграются ими люди, маленькими и забавными, да и забудут вскоре об их существовании. И множится армия бездомных и голодных живых тварей, когда-то обласканных человеком. Озлобленные на людей, они сбиваются для своей защиты в стаи и становятся очень опасными. И тогда они начинают мстить человеку.

Вот и в нашей деревне многочисленные дачники бездумно заводят себе на лето живых игрушек-кошечек. Их или привозят с собой из города, или берут пушистые комочки от деревенских кошек-мам, которые потом своих малышей уже не признают. Но в деревне ни кошки, ни собаки не пропадут, деревня поддержит жизнь любой живой души, любой Божьей твари. Прожив вот уже несколько лет в далекой лесной деревне Переславского края, мы стали как-то по-иному видеть и понимать эту благодарную взаимопомощь и взаимовыручку всего живого и неживого деревенского бытия, его Природы.

С первых приездов, когда мы с мужем только еще присматривались к месту будущего дачного строительства, подружились мы с семьей, проживающей здесь с незапамятных времен. Большое крестьянское хозяйство, которое даже в годы всеразрушающей перестройки позволило не только выжить всей семье, но и дать жизнь новому поколению малышей, конечно же, забирает все время и все силы. Но даже при такой постоянной занятости в этих людях сохраняется какая-то природная доброта и забота друг о друге и о всех окружающих их. Хозяйка большого крестьянского хозяйства — простая русская женщина Нина Степановна, Степановна, как ее все зовут. Ее трудами и заботами держится уже постаревший родительский дом с дворовыми постройками, с коровами, телятами, овцами и поросятами, да еще и псом Джоем. Просто с трудом понимаешь, как только она со всем этим справляется, откуда берет силы, чтобы всех накормить и напоить. А воды из колодца приходится носить очень много. Но кроме ухода за скотиной, ее еще ждет работа в огороде, затем сенокос, и так без конца. И удивительно: нет в ее доме ни скандалов, ни крика, ни жалоб на тяжелую крестьянскую долюшку. Да и кому жаловаться-то. Только бы Господь Бог помог со здоровьем, а к труду она с малых лет привычная. Порою кажется, что Нина Степановна настолько занята своими никогда не переделанными делами, что ни на жалобы, ни на себя у нее просто нет времени. Сын со снохой по возможности помогают, но у них уже тоже свой дом и свое хозяйство. Так что постоянные "помощники" в ее доме только малые внучата — Машутка и Ванюшка.

Мы с мужем часто заезжаем к Нине Степановне за молоком или просто поговорить-посоветоваться по хозяйственным делам. И как бы трудно ей ни было, она всегда выкраивает минутку-другую для тех, кто приходит в ее дом. Этот старый дом какой-то доброй силой просто притягивает окружающих, которые в чем-либо нуждаются. У Нины Степановны находили приют почти все, кто неподалеку от нее начинал строиться или кому просто нужна помощь. Многие оставляют у нее вещи, инструмент и прочее. А уж семенную картошку в ее подполье хранят почти все дачники в округе, которые уезжают на зиму в города, да и мы тоже. Как Нина Степановна передвигается в небольшом подполье по узким проходам меж наставленных рядов с многочисленными ящиками, коробками, корзинками и мешками — просто непонятно, но она никогда даже не посетует на причиненные ей всеми нами неудобства.

У ее дома, а частенько и по дому довольно самостоятельно бегает ребятня — друзья внучки Машутки. Они здесь и играют, и пьют молоко, и заодно ухаживают за Машуткиным братиком Ванюшкой. Даже пес Джой, хотя и на цепи, но всегда и всем рад. На цепь же его посадили только потому, чтобы не гонял по двору овец — больше-то его никто не боится. Даже малышня норовит на него верхом влезть, вот и приходится безобидному Джою от них все больше в свою будку прятаться.

Но то, что творится у Нины Степановны в холодную зимнюю пору, заслуживает особого внимания. Как-то заехали мы с мужем к ней уже поздней осенью попрощаться перед отъездом в Москву. Вошли в жарко натопленную избу и сначала даже не поняли, что происходит. На кроватях, на диване, на печке и даже на гардеробе безмятежно разлеглись кошки всех пород и мастей — белые и серые, черные и рыжие, пушистые и гладкие, да еще и, как выяснилось потом, кошки и коты. И все вместе, чуть ли не в обнимку по три-четыре на каждом месте. Такого зрелища нам еще не приходилось видеть. Вся эта кошачья братия, жестоко брошенная осенью городскими дачниками на самовыживание, пришла на зимовку к сердобольной Нине Степановне. Они потянулись к ней за состраданием, на запах тепла, еды и молока, понимая каким-то внутренним кошачьим чутьем, что именно в этом доме их спасение. Сытые и пригретые,они терпеливо уживались все вместе, и даже когда внучата Нины Степановны, играя, мяли и тискали кошек, как только им хотелось, никто из четвероногих "приживалок" ни разу не царапнул детей и даже не выразил своего недовольства таким бесцеремонным отношением. А уж если дети их совсем "доставали", то просто молча куда-нибудь прятались.

На наши расспросы, как же это они все вместе уживаются, Нина Степановна рассмеялась: "А они знают, что я всех недовольных живо на мороз, да без еды оставлю — вот у них и мир, и согласие между собой".

Весной кошки разбегаются кто куда, но одна-две остаются в доме на постоянное житье. Вот так из года в год и живет этот простой гостеприимный дом, со своими заботами и радостями, с постоянно открытыми и в прямом, и в переносном смысле дверями для всех и каждого, даже для брошенных кошек. Невольно приходят в голову мысли, что и сами коровы, телята, овцы, кошки и собаки — все они, и живущие в этом доме постоянно, и приходящие в дом от безысходности,— помогают этой пожилой женщине своим душевным теплом, своей жизненной, неиссякаемой энергией. Видимо, поистине действует природный инстинкт самосохранения, подсказывающий им всем, что спастись можно только вместе и только в терпении друг к другу. Ведь пока будет жива и здорова Нина Степановна, будут и они все живы, накормлены и обогреты, а если останется у нее немного свободного времени, то даже и обласканы шершавой, но беспредельно доброй рукой хозяйки.

Н. М. Преображенская, прихожанка храма
Спаса Нерукотворного Образа в Новогирееве