Слова Святейшего Патриарха Алексия на XV Рождественских чтениях: «Если кто считает, что он произошел от обезьяны, пусть так считает, но не навязывает этой веры другим», — вызвали довольно бурную реакцию представителей светских СМИ. Похоже, слова эти показались им оскорбительными. Особенно недоумевал по их поводу один из главных наших либералов г-н Владимир Познер. В частности, он заявил, что видимая активность Церкви преследует цель обучения наших детей той идее, что все создал Бог. «Естественно, человек, клоп, вирус,— иронизировал Познер,— ну все абсолютно создал Бог». А поскольку речь в его передаче шла о глобальном потеплении, то в конце концов, как всегда припомнив Церкви деяния инквизиции, г-н Познер все в том же ироничном контексте сделал глобальный вывод, что климат тоже от Бога и поэтому бороться с потеплением бесполезно.

Насчет клопа, конечно, можно вести отдельный богословский разговор: когда этот самый клоп приобрел свою заметную для человека вредоносность, еще в раю или уже после грехопадения прародителей,— однако сейчас речь о другом. Во-первых, о том, что высказывание Первосвятителя нашей Церкви вдруг было услышано и озвучено светскими СМИ. А во-вторых, что определенная обида на его слова, продемонстрированная некоторыми светскими работниками печатного и электронного слова, конечно же, неслучайна. Она обличает обиженных в откровенном материализме, проще сказать — в безбожии, которое обычно скрывается под камуфляжем того или иного либерализма, в частности борьбы за свободу и права человека. Г-н Познер, например, с возмущением говорил, что мнение Дарвина — хорошо обоснованная теория, в то время как библейская точка зрения — догма, не подлежащая обоснованию или критическому осмыслению. Однако здесь г-н Познер не прав по существу: библейская точка зрения на происхождение человека достаточно подробно обоснована отцами Церкви и никогда не являлась голословным утверждением. Напротив, теория обезьяньего родословия человека нуждалась и нуждается в доказательствах, коих просто нет.

Однако проблема еще и в том, что серьезной альтернативы этим двум точкам зрения — божественной и обезьяньей — вообще нет. Пока вопрос не ставится, что называется, ребром и выглядит несколько неопределенно, обыватель может чувствовать себя спокойно. Если же вдруг, как в данном случае, сознание современного агностика поражается однозначным выбором между братанием с обезьяноподобным предком и смиренным поклонением Создателю, то тут может возникнуть проблема раздвоения этого самого сознания. Будучи не в силах согласиться со столь серьезной постановкой вопроса, господа типа Познера нутром чувствуют угрозу своему мировоззренческому благополучию. Сама констатация необходимости выбора между Богом и обезьяной кажется им некорректной, покушающейся на их свободное произволение быть прямыми потомками приматов — но быть негласно, по умолчанию. Декларативность в этом вопросе их почему-то смущает.

Вероятно, безболезненно разрешить данный кризис современного секулярного сознания вряд ли возможно — все по той же причине отсутствия альтернативы. Кроме того, стихийные последователи дарвинизма вообще боятся серьезного разговора. Ведь столь любимый и тщательно интерпретируемый материалистами обезьяний аспект у Дарвина при ближайшем рассмотрении оказывается не слишком убедителен. Скорее напротив — крайний дарвинизм изобилует различными натяжками и прямыми фальсификациями типа питекантропа, синантропа или пилтдаунского человека, фантастические изображения которых знакомы нам по школьному учебнику биологии. Ныне уже хорошо известно, к каким подтасовкам прибегали последователи Дарвина, пытаясь представить миру образцы этих якобы переходных форм. Так что идея случайного происхождения человека путем саморазвития примата не есть серьезная научная теория, но идея, которая требует от человека куда более слепой веры, чем вера в Творца.

Не прояснен и немаловажный вопрос о происхождении всей органической жизни на Земле, поскольку наука свидетельствует, насколько мала вероятность случайного образования органики из неорганики. Не говоря уже о том, что генетика недавно представила доказательства происхождения всего человечества от одной-единственной пары, о которой, собственно, и говорит Библия,— от Адама и Евы. Если же г-ну Познеру приятней считать, что этой парой были две счастливые обезьяны, то в этом, не спорим, также осуществляется его внутренняя свобода выбора. Но все это, впрочем, лежит уже за гранью самосознания обезьяно-людей. Их в большей степени возмущает, что Церковь в лице самого Патриарха вдруг открыто высказывается по серьезным бытийным вопросам. Вот это-то для некоторых господ либералов просто непереносимо. Они, конечно же, ратуют за свободу слова как одну из главных ценностей — только почему-то понимается она несколько однобоко. Свобода слова нравится им только для себя, только для озвучивания их собственных идей и интересов. Если же ею дерзает воспользоваться Церковь, это воспринимается господами Познерами, мягко говоря, с недоумением, как будто Церковь всегда должна пребывать в подвиге молчания.

На самом деле зону молчания вокруг Церкви создают сами же светские СМИ. За последние полтора десятилетия Святейший Патриарх неоднократно высказывался по большинству значимых общественных вопросов и событий, в том числе в официальных посланиях и обращениях. Многие ли из этих высказываний донесли до своих зрителей, слушателей и читателей светские СМИ? Чрезвычайно редкие — и притом лишь те, которые можно было бы интерпретировать в негативном свете.

Один ведущий журналист известнейшей радиостанции неоднократно восклицал в прямом эфире: а почему, дескать, молчит наш христианнейший владыка, наш Патриарх? И неискушенный слушатель должен был справедливо возмущаться: действительно, а почему? Но ни Церковь, ни Патриарх, как правило, не молчат, просто в большинстве своем светские СМИ замалчивают церковную точку зрения. Она им невыгодна, потому что представляет иной — духовный — взгляд на происходящее. Именно духовные оценочные характеристики игнорируются большинством светских СМИ. Иначе мы имели бы дело с настоящей свободой слова. И не потому ли так много нападок на предмет «Основы православной культуры»? Ведь он в принципе подразумевает научение некоторым основам библейского мировидения, а не только вульгарным материалистическим постулатам.

Такого рода мировоззренческая свобода выбора некоторых господ явно пугает. Настоящая свобода им как раз невыгодна, о возможности ее осуществления они предпочли бы вообще не говорить. Разве что когда иная точка зрения покажется кому-либо из властителей дум уж слишком обидной, вот как г-ну Познеру. Хотя что такого особенного Святейший Патриарх сказал? Если позволительно десятилетиями вдалбливать школьникам в головы, что они произошли от обезьяны, то почему же в школьной программе не может быть представлена иная точка зрения: что человек сотворен Богом? Почему этому так противятся некоторые господа, и какими правами и свободами они так обеспокоены? В словах Святейшего Патриарха как раз подчеркивается, что должна быть свобода выбора: верить Богу или последователям Дарвина. Г-ну Познеру, похоже, ближе Дарвин; опять же, это его святое личное право — вести свое происхождение от хвостатого предка, да и немногие из-за этого допущения огорчатся.

Но возможно, сам г-н Познер скажет, что вовсе не считает, что он произошел от обезьяны. От кого же тогда он вообще произошел? И почему ему так неприятна идея богосозданности человека? Или для себя лично он ее еще допускает, а для других, тех же школьников,— нет? Может быть, это особый феномен свободы слова, подразумевающий, что озвучиваться может только одна теория происхождения человека? Тогда надо разобраться, чт именно некоторые либералы понимают под свободой слова и не является ли их понимание неким вариантом тоталитаризма.

Впрочем, православная общественность может только приветствовать общее внимание к словам нашего Первосвятителя. Пусть хотя бы таким образом слово истины станет ближе современному радиослушателю и телезрителю.