В Великую Субботу Церковь меняет облачения на белые, потому что в Церкви траура нет. Господь не умер, а почил. И человек, когда его душа разделяется с телом, не умирает, а временно переходит в другое состояние своего бытия: душа, однажды получив свое начало, уже неуничтожима. Белый цвет имеет еще один смысл: в древней Церкви всех вновь приходящих крестили в Великую Субботу, а в знак полученной чистоты им давали белые одеяния, в которых они ходили всю Светлую Пасхальную седмицу. И когда человека в белом одеянии встречали на улице, все его приветствовали и радовались, что еще одного ученика Господь приобрел Себе.

Поэтому сегодняшнее Богослужение с большим чтением Священного Писания имеет смысл огласительный: это последнее оглашение перед принятием крещения. И отрывки из Послания к Римлянам и Евангелия от Матфея, которые мы слышали,— именно те, которые читаются перед святым крещением. После совершения таинства новые полноправные члены Церкви крестным ходом, с зажженными свечами, в белых одеяниях, в окружении верных подходили к вратам храма, и начиналась Пасхальная крещальная Божественная литургия, где все — и вновь крещенные, и верные — объединялись в молитве и благодарили Бога. Праздновали Пасху, что в переводе с еврейского значит «переход» — переход в жизнь вечную.

Сейчас все смешалось, и не только по нашей вине. Но это не значит, что мы должны забывать, ради чего Господь умер, и зачем мы крестились, и что значит Пасха, и какой переход из какого Египта в какую землю обетованную мы должны совершить в результате своего крещения.

После крещения человек должен отойти от греха. А очень часто мы видим, что человек впадает в те грехи, которые он даже не совершал раньше. Что это: невежество, безумие или полная расслабленность? Связано это с тем, что дьявол очень сильно преуспел, трудясь день и ночь над нашими сердцами. Поэтому мы не можем белизну одежд, которые получили в святом крещении, сохранить. А в древности христиан даже хоронили в этих белых одеяниях — в знак того, что они сохранили чистоту, приобретенную в святом крещении, и к Господу, на Его суд представали в незапятнанных одеждах. Конечно, бывало, что кто­то и отрекался от Бога, кто­то и малодушничал, кто­то опять впадал во все тяжкие — сам апостол Иуда с какой высоты ниспал!

Если посмотреть в биологическом отношении, разницы вроде нет: и Иуда погиб, когда себе на шею петлю повесил и удавился, и остальные апостолы претерпели страдания, прежде чем душа отошла от тела. Но мы знаем участь Иуды и знаем участь всех остальных апостолов. И мы знаем, что в мире скорбят и праведники, в мире страдают и грешники. И сколько бы человек ни пытался с помощью денег, или власти, или еще чего­нибудь достичь какого­то благополучия в жизни, ничего не получается: это на земле недостижимо. Дьявол даже своих верных служителей не может наградить, потому что он может творить только одно зло. Поэтому как бы человек изо всех сил дьяволу ни работал, тот в награду дает только еще большее зло.

Почему­то, совсем неуместно в такой день, в голову пришел Карл Маркс: известно, что все его дочери, кроме одной, покончили с собой. То есть как он ни трудился над тем, чтобы человечество вовлечь в бездну — об этом писал и в своих юных стихах,— дьявол не мог его наградить благополучием, спокойной, веселой жизнью; он не мог иметь простого человеческого счастья. И так любой служитель сатаны.

Но тем не менее Богу служит людей гораздо меньше, чем дьяволу. В чем тут причина? Очень просто: чтобы служить Богу, требуется подвиг, а чтобы служить дьяволу, подвига не требуется, достаточно идти на поводу того, что дьявол тебе предлагает. Жизнь духовная, достижение Царствия Небесного, достижение общения с Богом, до­стижение святости подобно восхождению в гору по узкой тропе, окруженной всякими препят­стви­ями, колючками, ямами. А жизнь в угоду дьяволу подобна спуску с горы. Понятно, что спускаться вниз гораздо проще. Так, может быть, выбрать этот простой путь? Нет, в сердце каждого человека в силу того, что он создан Богом, а не дьяволом, звучит голос Божий. Мы понимаем, что все­таки путь в гору — это путь правильный, а путь с горы — это путь, приводящий в погибель. И когда эта погибель случается с кем­то из наших близких, мы очень это переживаем.

Почему так? Буддисты вот говорят, что смерти нет: ты просто перестанешь быть как личность, исчезнешь, растворишься в нирване, в абсолюте. О, если бы это было возможно! Тогда пуля в лоб — и все, и ты спокоен. В крайнем случае несколько перевоплощений — а потом опять все равно покой и небытие. Но нет, не будет небытия, будет бытие. И весь вопрос: какое, из чего оно будет состоять? Из того же самого, что и сейчас. Ведь человек, несмотря на то что он вынужден и питаться, и доставать себе одежду, и как­то отапливать свой дом, все­таки живет жизнью своей души. Вся его жизнь зависит непосредственно от того, в каком состоянии его душа: хорошо у человека на душе или плохо?

Конечно, люди бывают плотские, душевные и духовные, и плотскому человеку главное, чтобы была еда и не будили очень рано. Но для большинства этого мало. Собаке и кошке этого вполне достаточно, а человеку мало, ему нужно еще что­то для души. Поэтому один веселит свою душу вином, до тех пор пока не станет алкоголиком, другой сидит у телевизора и потребляет эту жвачку без конца, третий книжечку читает, четвертый музычку слушает, пятый очень увлечен работой: всякие комбинации в голове возникают, и он переключается с одного интересненького на другое еще более интересненькое. И так жизнь проходит: виски седеют, морщин прибавляется — пока не умрет. То есть все время человеку чего­то не хватает, и он стремится заполнить свою пустоту.

На самом деле ощущение пустоты происходит оттого, что душа человека, созданная Богом, скучает по Богу и насытиться может только Богом. Ни один из нас, если он несколько часов кряду просидит перед телевизором, не может сказать, что он отходит от этого занятия с чувством глубокого удовлетворения. Нет, наоборот, на душе скверно. Или если человек целый день лежал и читал, пусть очень важную книгу, но он встает с дивана с ощущением, что потерял время. И никогда не бывает у человека ощущения, что он потерял время, когда он выходит из храма после богослужении, даже если он рассеянно молился, даже если его осаждали какие­то помыслы, даже если, как Иоанн Златоуст говорил, он умом в это время был на базаре. Тем не менее из храма каждый выходит с чувством, что сделал единственное, ради чего вообще стоит существовать, единственное по­настоящему важное для его души. И когда человек это вкусит, он всегда устремляется к богослужению.

Спрашивается: но ведь человек ничего не делает, он просто стоит, он даже не думает, потому что во время молитвы надо все ненужные мысли из головы изгонять. Так что же с ним происходит? А происходит жизнь, потому что жизнь — это есть общение с Богом. А все остальное — это не жизнь, это есть прозябание, растительное или животное. Все остальное, что вне молитвы, человека совершенно недостойно. Потому что все это остальное и собаки, и обезьяны, и тараканы исполняют охотно и совершенно автоматически, как им повелевает инстинкт. А для человека это остальное должно быть как бы по необходимости: к сожалению, нужно есть — поэтому надо какую­то пищу себе доставать. К сожалению, необходимо одеваться, потому что мы живем в северной стране. К сожалению, нужно отапливать дом, надо крышу крыть от непогоды — поэтому приходится жить в домах благоустроенных. Но понятно, что не это смысл человеческой жизни, потому что это все равно временно. В трехкомнатной квартире ты живешь, в восьмикомнатной — умирать тебе все равно придется и укладываться в весьма тесный гроб, а все остальное здесь останется, ну хорошо еще детям, а так обычно неизвестно кому. И кто на этом всем застревает, тот пребывает в полнейшем безумии, тот с точки зрения даже простой логики просто ненормальный.

И вот Господь хочет нас приобщить к жизни вечной, хочет, чтобы нам открылось небо, хочет, чтобы мы здесь, уже живя на земле, начали ту жизнь, к которой призван каждый из нас. Поэтому Господь небо спустил на землю — основал Церковь. И каждый через Церковь может ощутить небесную жизнь, и войти в нее, и там остаться во веки веков. Когда душа наша покинет бренное тело, то, не отягченная ни житейскими земными заботами, ни болезнями, ни скорбями, она просто воспарит к Богу и останется в Его объятиях навсегда. И все, из чего состоит человеческая жизнь, вся эта мишура просто станет ненужной, потому что самое главное будет — общение с Богом, к крохам которого мы начинаем приобщаться уже здесь.

А остальные, это несчастное большинство, которое сползает с горы? Что же будет с ними, с бедными? Они будут продолжать жить той жизнью, которой и жили, то есть будут в вечных поисках чего­то для своей души. Только здесь, на земле, какой­то суррогат все­таки еще можно найти: куда­то съездить, посмотреть, с кем­то поговорить, что­то почитать, побольше полежать, что­нибудь вкусненькое съесть, выпить — конечно, в меру, чтобы голова не болела,— внучк€а на коленочках подержать, поцеловать его, обнять. Много на земле вещей хороших: в Большой театр билетик достать, тоже с публикой там изящной побыть: вот и я, мол, не хуже других, и я приобщен к чему­то такому очень серьезному, хотя и малоинтересному, потому что все уже выродилось. А там? А там ничего. Там будут одни желания: то желание поспорить, то желание что­то съесть, то желание что­то посмотреть, а так — скука смертная, никаким образом не разрешаемая. И это вечно, всегда: не миллион лет, не миллиард, а всегда. А вокруг такие же несчастные души таких же потерянных людей, не знавших Бога и не захотевших идти в гору. А теперь уже всё, поздно.

И каждый выбирает себе сам. Христос для того, чтобы нас спасти, сделал все мыслимое и немыслимое. Вместо того чтобы мы были уничтожены за наши грехи, Он умер Сам. Для того чтобы мы имели полноту бытия, Он первый воскрес и тем указал путь каждому. Для того чтобы нам спастись, Он создал Церковь. Для того чтобы нам достичь жизни вечной, Он послал в Церковь Духа Утешителя. Остается только это все воспринять, усвоить и начать путь восхождения в гору. Пусть этим путем идет мало народу, пусть даже двое, пусть даже один, но это все равно истина, и другого ничего нет. И мы должны следовать тем же путем, если мы верим, что каждое слово Христа — правда.

Это слово правды запечатлено Его смертью и смертью многих и многих тысяч людей, которые именно за эту правду отдали свою жизнь. Им сказали: отрекись, в душе веруй, только на словах отрекись — и останешься жив, и должность тебе хорошую дадим, и красивую жену. Но они говорят: нет, пойдем на смерть, не отречемся даже на словах, потому что это истина. И одно из Его истинных слов было таково: «Кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я перед Отцем Моим Небесным». И раз Он так сказал, люди веровали, что, значит, нельзя отрекаться: раз мы крестились, раз мы повесили на шею крест, значит, мы должны идти путем крестным, и идти до конца. Именно очень важно до конца: «Претерпевший до конца спасется».

Если человек всю жизнь жил праведно, а в последнюю минуту отрекся от Бога, он этим самым всю свою жизнь перечеркивает. И если человек всю жизнь жил во грехе, а в последний час своей жизни отрекся от греха, Господь возьмет его к Себе, потому что конец — делу венец и цыплят считают по осени. То есть главное — чего человек достиг в итоге. Если он достиг любви к Богу, значит, Господь его принимает. Если человек этого не достиг, то Господь его принять не может, хотя и хочет. Откуда мы это знаем? Опять же из слов Господних, Который «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» — все, независимо от того, в какой стране человек родился, на каком языке разговаривает, кто у него папа с мамой, учили его закону Божию или не учили, из мусульманской он семьи, или православной, или католической, или протестантской, или буддистской. Все равно, хоть среди сектантов зловредных, иеговистов родился — все равно ты имеешь возможность спастись, только если ты будешь слушать слово Божие.

Понятно, что человеку, который родился на юге Африки, трудней спастись, чем человеку, который родился в православной Москве. Но и спрос другой. Тому, кто Кришне кланяется, живя в Калькутте, один суд, а у кого папа, мама, дедушка и бабушка крещеные, тому суд совсем другой. Господь все понимает, и все видит, и обо всем промышляет. Мера отречения от Христа у каждого тоже разная, и жизнь у всех разная. Поэтому Господь дает каждому по делам его.

И раз мы все здесь собрались, значит, есть надежда, что все­таки мы выбрали Христа. Конечно, хорошо Пасху торжествовать и разговляться, в этом нет ничего худого, и хорошо встречать воскресшего Господа, но Христос ждет не этого. Христос ждет покаяния ежедневного, постоянного. Христос хочет, чтобы каждый из нас тоже совершил Пасху — совершил все­таки этот переход, и совершал его постоянно. Потому что нам все время есть от чего переходить и к чему. В нашей жизни очень много худого. И от этого худого надо все время переходить к праведности. И если есть это движение, то значит, мы совершаем Пасху. Пусть даже мы делаем шаги весьма маленькие, но лишь бы они все время происходили, лишь бы мы не сползали в этот низ, куда сползают прочие человецы, а изо всех сил старались этому скольжению вниз препятствовать. Помоги нам в этом Господь и благодать Божия. Аминь.