Кто б ни был ты, но, встретясь с ней,
Душою чистой иль греховной
Ты вдруг почувствуешь живей,
Что есть мир лучший, мир духовный.

Как неразгаданная тайна
Живая прелесть дышит в ней;
Мы смотрим с трепетом тревожным
На тихий свет ее очей.

Земное ль в ней очарованье
Иль неземная благодать?
Душа хотела б ей молиться,
А сердце рвется обожать.

Ф. И. Тютчев

	Великий князь Александр Николаевич. Около 1850 г.

В ХIХ веке три русских Императрицы носили имя Мария: супруга Павла I Мария Феодоровна, супруга Александра II Мария Александровна и супруга Александра III Мария Феодоровна. Все эти женщины показали пример добродетельной жизни. Все они были незаурядными личностями и значительно повлияли на русское общество и русскую культуру. Об одной из них, Марии Александровне, и пойдет речь ниже.

Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария, будущая русская Императрица Мария Александровна, родилась 27 июля (8 августа н. ст.) 1824 года в немецком городе Дармштадте, столице Гессенского великого герцогства. Она была младшим ребенком и единственной дочерью Великого герцога Людвига II (1777—1848) и принцессы Баден-Дурлахской Вильгельмины-Луизы (1788—1836). Мать ее приходилась родной сестрой русской Императрице Елизавете Алексеевне, супруге Императора Александра I.

Горячо обрадовавшись дочери, которую она родила после троих сыновей, Вильгельмина-Луиза взяла на себя заботы о ее воспитании и образовании, лично составив программу занятий. Герцогиня обожала французскую культуру и воспитала дочь в галльской традиции утонченности и любви к изящному. Училась Мария с большим прилежанием. Ее жизнь протекала в загородном замке Югенхайм близ Дармштадта, и лишь изредка девочка выезжала в город с отцом. В двенадцать лет юная принцесса потеряла мать, и с этой поры ее воспитание перешло в руки гувернантки. К пятнадцати годам Мария превратилась в девушку вдумчивую и тонко чувствующую. Ее знания сделали бы честь образованному мужчине того времени: она разбиралась не только в литературе и искусстве, но и в философии и истории.

Казалось бы, любой жених счел завидным брак с Марией, однако в обществе с самого ее рождения бродили слухи о том, что она — незаконная дочь придворного шталмейстера барона Августа-Людвига де Гранси, швейцарца французского происхождения, возлюбленного ее матери, не нашедшей счастья в браке с Людвигом II. Впрочем, Великий герцог не отказывался от девочки, и Мария имела все права принцессы.

В марте 1839 года ее судьбу решил визит наследника российской короны Александра Николаевича, который путешествовал по Европе в поисках невесты и на один день остановился в Дармштадте. Вечером в городском театре давали спектакль — там и увидел Цесаревич свою будущую супругу. Мария очаровала его скромностью и изяществом, и, хотя она не входила в число возможных партий, Александр решительно заявил, что дальше не поедет, потому что выбор он сделал.

Родители, Николай I и Александра Феодоровна, не сразу дали разрешение на брак. Втайне от сына Император предупреждал попечителя наследника графа А. Н. Орлова: «Сомнения относительно законности ее происхождения более действительны, чем ты полагаешь. Известно, что из-за этого ее едва терпят при Дворе и в семье, но она официально признана дочерью своего венценосного отца и носит его фамилию, следовательно, никто не может ничего сказать против нее в этом смысле». Граф поставил в известность своего подопечного, на что Александр Николаевич отреагировал, как и его отец: раз Мария носит имя Людвига II, «никто не может упрекнуть ее».

Два месяца спустя, в мае 1839 года, он писал: «Милая Мама, что мне до тайн принцессы Марии! Я люблю ее, и я скорее откажусь от трона, чем от нее. Я женюсь только на ней, вот мое решение!» Родители уступили, и невеста вскоре прибыла в Россию. Обстоятельно изучив основы Православия, 5 декабря 1840 года она перешла в лоно Православной Церкви с именем Мария Александровна. Торжество бракосочетания состоялось 16 апреля следующего года, после Светлой седмицы.

Двор зимовал в Петербурге, «мрачнейшей из столиц» (А. А. Ахматова), и с первым весенним теплом выезжал в Царское Село, где оставался до конца осени. К 1 июля, дню рождения Императрицы Александры Феодоровны, царская семья со своим окружением переезжала на два месяца в Петергоф. В Царском Селе Мария Александровна с супругом жила в Екатерининском дворце, в Петергофе — в тесном Фермерском дворце или на «ферме», как его называли. Здесь, как и в Петербурге, давал о себе знать тяжелый сырой климат.

	Фермерский дворец. 1858 г.

Однако не только грустный пейзаж действовал на принцессу. Суетный мир Двора резко отличался от привычного уединения Югенхайма. Много времени отнимал у нее строгий придворный этикет, которого не было в Дармштадте. Сложно было осваивать новый язык (чтобы помочь Марии, фрейлинам приказали говорить с ней только по-русски, и впоследствии она удивляла даже ученых своим чистым русским выговором и правильным языком). Но главное, она не чувствовала себя способной к той роли, которую ей уготовила свадьба с наследником русского престола. Впоследствии Императрица рассказывала своей фрейлине Анне Тютчевой, дочери поэта, что «вначале испытывала только ужас перед той блестящей судьбой, которая столь неожиданно открывалась перед ней. Она была более испугана, чем ослеплена, когда внезапно была перенесена ко Двору самому пышному, самому блестящему и самому светскому из всех европейских Дворов. Много раз после долгих усилий преодолеть застенчивость и смущение она ночью предавалась слезам». Привыкнуть к новой жизни ей помогли внимание и нежная забота жениха.

	Анна Федоровна Тютчева

А. Ф. Тютчева, которая много лет провела при Дворе Николая I и Александра II и воспитывала детей последнего, оставила подробные мемуары. Значительное место в них отводится Марии Александровне. Фрейлина пишет: «Ум Цесаревны был подобен ее душе: тонкий, изящный, проницательный, очень иронический, но лишенный горячности, широты и инициативы. Она была осторожна до крайности, и эта осторожность делала ее слабой в жизни. Она обладала в исключительной степени престижем Государыни и обаянием женщины и умела владеть этими средствами с большим умом и искусством. <...> В сорок лет ее можно принять за женщину лет тридцати. Несмотря на высокий рост и стройность, она была такая худенькая и хрупкая, что не производила на первый взгляд впечатления belle femme ^*; но она была необычайно изящна, тем совершенно особым изяществом, какое можно найти на старых немецких картинах, в Мадоннах Альбрехта Дюрера, соединяющих некоторую строгость и сухость форм со своеобразной грацией в движении и позе, благодаря чему во всем их существе чувствуется неуловимая прелесть и как бы проблеск души сквозь оболочку тела. Ни в ком никогда не наблюдала я в большей мере, чем в Цесаревне, это одухотворенное и целомудренное изящество идеальной отвлеченности. Черты ее не были правильны. Прекрасны были ее чудные волосы, ее нежный цвет лица, ее большие голубые, немного навыкате, глаза, смотревшие кротко и проникновенно. Профиль ее не был красив, так как нос не отличался правильностью, а подбородок несколько отступал назад. Рот был тонкий, со сжатыми губами, свидетельствовавший о сдержанности, без малейших признаков способности к воодушевлению или порывам, а едва заметная ироническая улыбка представляла странный контраст к выражению ее глаз. Я настаиваю на всех этих подробностях, потому что я редко видела человека, лицо и наружность которого лучше выражали оттенки и контрасты его внутреннего чрезвычайно сложного «я». <...> Она так пряма, и с ней так легко быть откровенной. С ней никогда не забываешь, что имеешь дело с Великой княгиней, но в то же время чувствуешь, что перед тобой человек, исполненный доброжелательства и здравого смысла, что очень редко встречается в лицах высокопоставленных».

Мария Александровна вызывала приязнь у большинства из тех, кто с ней общался. По воспоминанию князя П. А. Кропоткина, камер-пажа при дворе Александра II, «Мария Александровна отличалась искренностью, и когда говорила что-либо приятное кому, то чувствовала так». В меньшинстве оставались те, кому не нравились ее твердые принципы в семейной жизни и повышенное чувство долга.

Императрицу высоко ценили не только родные и близкие, но даже малознакомые люди. Однажды, будучи в Германии, она произвела неотразимое впечатление на юного баварского короля Людвига II — тот даже позавидовал старшему сыну Императрицы Николаю-Никсе, что у него такая чудесная мать. Очарованный душевными качествами Марии Александровны, Людвиг выписывал из лучших музеев и дворцов редчайшие экспонаты, чтобы показать ей.

	Императрица Мария Александровна

Императрица заслужила благодарную память и уважение на новой родине своей общественной деятельностью. В начале ХIХ века супруга Павла I Мария Феодоровна развернула широкую благотворительную деятельность в России, для осуществления которой было создано особое Ведомство учреждений Императрицы Марии. Мария Александровна возглавила ведомство в 1860 году, после смерти Александры Феодоровны. Спустя семь лет она взяла под свое покровительство только что учрежденное Общество попечения о раненых и больных воинах, позже переименованное в Российское общество Красного Креста. Во время Русско-турецкой войны Императрица не разрешала шить себе новые платья, передавая Красному Кресту сэкономленные деньги. Она покровительствовала московскому Медико-фармацевтическому попечительству, основала множество приютов, богаделен и пансионов, оказывала поддержку Обществу восстановления христианства на Кавказе, Российскому миссионерскому обществу и ряду других просветительско-благотворительных организаций.

Заботилась Мария Александровна и о православных паломниках в Святой земле, где на ее средства была выстроена больница; и о женском образовании для православных палестинцев. Когда в «верхах» встал вопрос о закрытии Русской Духовной миссии в Палестине, за нее вступилась Императрица. Слабое здоровье помешало Марии Александровне побывать в Святой земле, но до самой кончины она продолжала оказывать поддержку православным на Востоке. Характерно, что попечение о русских территориях в Палестине после смерти матери взял на себя обожавший ее сын Сергей, остававшийся председателем Императорского Православного Палестинского общества вплоть до своей гибели.

Благотворительность, традиционная для богатых женщин протестантского вероисповедания, уже в ХIХ веке становилась правилом для царственных особ. Перейдя в Православие, Мария Александровна искренне приняла новую веру и вкладывала в исполнение этого правила всю душу, не только безукоризненно исполняя долг, но и искренне стремясь помогать людям. Владея роскошными царскими драгоценностями, она редко показывалась в них, а драгоценности, которые ей дарили, часто превращала в деньги и отдавала на цели благотворительности.

	Алексей Константинович Толстой
	Федор Иванович Тютчев

«Теперь известно,— писал Кропоткин,— что Мария Александровна принимала далеко не последнее участие в освобождении крестьян. Но тогда про это мало знали. Больше знали о том деятельном участии, которое принимала Мария Александровна в учреждении женских гимназий. С самого начала, в 1859 году, они были поставлены очень хорошо, с широкой программой и в демократическом духе». Императрица покровительствовала великому русскому педагогу К. Д. Ушинскому, который также занимался вопросами женского образования, и подготовила для мужа несколько записок о реформе начального и женского образования в России. Женские гимназии было решено открывать во всех городах, где нашлись бы средства. Выпускницы гимназий, прослушавшие специальный курс дополнительного класса, имели право служить домашними учительницами. Занималась Императрица и вопросами институтского воспитания. Она пересмотрела режим жизни и образования в закрытых учебных заведениях, благодаря чему воспитанницы стали получать отпуска на каникулярное и праздничное время.

Вспоминая об организации женских епархиальных училищ, один из петербургских священников говорил: «Нашей благосердой Государыне духовенство, в особенности сельское бедное духовенство, обязано тем, что может иметь теперь благовоспитанных и религиозно просвещенных жен и матерей».

Поддерживала Императрица и искусство: на ее средства и средства ее супруга содержался театр и балетная школа в Санкт-Петербурге (ныне хореографическое училище им. А. Вагановой).

Ведя обширную общественную деятельность, слабая здоровьем Императрица сильно утомлялась, однако по-настоящему трудно ей бывало на длительных официальных церемониях, балах и приемах. Она предпочитала проводить время с теми, кто был близок ей по духу. При дворе Марии Александровны собирались В. А. Жуковский, Ф. И. Тютчев, А. К. Толстой, П. А. Вяземский, с которыми она вела длительные беседы на сложнейшие темы.

В 1866 году А. К. Толстой посвятил Императрице стихотворение:

К твоим, Царица, я ногам
Несу и радость, и печали,
Мечты, что сердце волновали,
Веселье с грустью пополам.

Припомни день, когда Ты, долу
Склонясь задумчивой главой,
Внимала русскому глаголу
Своею русскою душой;

Я мыслил, песни те слагая,
Они неведомо замрут,
Но ты дала им, о благая,
Свою защиту и приют.

Встречай же в солнце и в лазури,
Царица, радостные дни
И нас, певцов, в годину бури
В своих молитвах помяни.

Большая любительница искусства, Мария Александровна обладала тонким, воспитанным вкусом. Часто повторяя знаменитое тютчевское «Умом Россию не понять», она сделала популярным это стихотворение. Она коллекционировала акварели, пейзажи и интерьеры. Много было в ее покоях полотен духовного содержания: копии фра Анжелико, Рафаэля и других старых мастеров. Постоянными были музыкальные вечера у Императрицы, на которые она приглашала немногих — тех, относительно которых, по словам Тютчевой, «была уверена, что они не будут скучать». Мария Александровна охотно слушала произведения Бетховена, Вебера, выступления знаменитого Шереметевского хора и придворной певческой капеллы, приглашала известных исполнителей, любила народные песни.

	Великий князь Николай Александрович. 1861—1864 гг.

Однако времени наслаждаться искусством у нее было мало: основную часть дня занимала работа и дети. У Марии Александровны было шесть сыновей и две дочери: Александра, Николай (домашнее прозвище Никса), Александр (будущий Император Александр III, названный в честь дяди Императора Александра I), Владимир (крещенный в память святого князя Владимира, просветителя Руси), Алексей (отец выбрал покровителем сыну святителя Московского Алексия), Мария, Сергей и Павел.

Старшая из детей, Александра, умерла в неполных семь лет от скарлатины. Ее кончина тяжело поразила родителей: отец не расставался с портретом Лины, хранил ее одежду в своей спальне и, когда бывал в Петербурге, всю свою жизнь каждую пятницу (день смерти) ездил в Петропавловский собор молиться на ее могиле. Для Марии Александровны кончина ее ангела была второй смертью родного человека, и эта потеря подорвала ее здоровье. Позже рождение дочери Марии скрасило горечь давней утраты. (Мария Александровна-младшая выросла на попечении Тютчевой, вышла замуж за сына королевы Виктории, стала герцогиней Эдинбургской и скончалась в 1920 году, пережив всех своих братьев.)

В судьбе каждого из восьми детей материнская нежность и строгая забота Марии Александровны сыграли огромную роль. Александр III говорил: «Если есть что доброе, хорошее и честное во мне, то этим я обязан единственно дорогой, милой Мама». А возглавлявший Общество ревнителей русского исторического просвещения в память Александра III С. Д. Шереметев находил, что «личность ее слишком крупна, и значение ее в деле воспитания своих детей настолько сильно, что с нею нужно особенно считаться».

	Александр Михайлович Горчаков

Взгляды супругов на воспитание детей расходились: Александр Николаевич требовал, чтобы оно сохраняло военный характер и Великие князья непременно становились бы офицерами. Мария Александровна склонялась к серьезному гражданскому образованию, поэтому воспитатели мальчиков были военными, педагоги — гражданскими.

Старший сын, наследник престола Николай, воспитывался и обучался особенно тщательно. Впрочем, не следует думать, что остальных детей мать образовывала не столь усердно. Будучи сама высоко образованной, она «ясно и отчетливо сознавала необходимость воспитать в них людей просвещенных, обогатив их ум познаниями, отвечающими их высокому положению в государстве» (С. Д. Шереметев).

Мария Александровна старалась подбирать лучших педагогов, вникала в каждую деталь учебного процесса, советовалась с видными государственными и научными деятелями. Министр иностранных дел, канцлер А. М. Горчаков, бывший лицеист, советовал Императрице воспитывать будущего царя ради «счастия подвластных», учить его служить России, восхищаться добротой, благородством и справедливостью, воспитывать реалистическое восприятие жизни, клеймить ложное, мелочное и низкое в любой форме. Профессор М. П. Погодин предлагал воспитание Цесаревича в строго национальном духе, с любовью к истинно русской культуре. В одно из пребываний царской семьи в Москве он провел для Императрицы с детьми экскурсию по Кремлевским дворцам, храмам и Оружейной палате.

Среди воспитателей царских детей были Н. В. Зиновьев, Д. С. Арсеньев, Г. Ф. Гогель, Б. А. Перовский (дядя А. К. Толстого); учили их лицеист Я. К. Грот, Ф. И. Буслаев, К. Д. Кавелин (хотя Александр II с опасением относился к этому свободолюбивому профессору и при первом же удобном случае удалил его от двора), И. А. Гончаров, С. М. Соловьев, Б. Н. Чичерин, К. П. Победоносцев, К. Н. Бестужев-Рюмин. Ф. И. Буслаев буквально влюбил Николая в древнерусскую культуру, и тот не только выучивал его лекции и декламировал их близким, но и собирал рукописи, знал наизусть множество старинных фольклорных и литературных текстов, чем даже потряс певца-сказителя из глубинки. С удовольствием читала научные труды Буслаева и Мария Александровна.

	Михаил Петрович Погодин

Дети заучивали стихи Пушкина и Лермонтова, читали Тургенева, знали Гомера, глубоко изучали историю, географию, право, иностранные языки — классические и живые. Императрица считала, что при обучении последним полезнее грамматики живое общение, разговорная практика. Программа включала также танцы и физические упражнения. Родители не только бывали на уроках, но вместе с учителями принимали экзамены, иногда задавая вопросы.

Немалую роль играл распорядок дня, утвержденный матерью. Воспитатели и фрейлины строго следили за исполнением утреннего и вечернего молитвенного правила. Каждое утро дети здоровались с родителями. Мария Александровна вставала позже мужа, в 9 часов. В 11, если двор находился в Царском Селе, вела детей к деду и бабушке в Александровский дворец. День был заполнен занятиями, играми, прогулками, в том числе с отцом и дедом. Вечером дети обязательно бывали у Марии Александровны, которая много беседовала с ними. В 8 часов родители благословляли их на сон грядущий.

Поклонница прекрасного, Императрица передала эту любовь и детям. В годы учения сыновья посещали Эрмитаж и Публичную библиотеку в Петербурге, слушали выступления хоров, бывали в театре. Впоследствии Великий князь Владимир Александрович стал президентом Академии художеств, попечителем Московского Публичного и Румянцевского музеев, покровительствовал людям культуры и искусства, в том числе С. П. Дягилеву. Он собрал коллекцию русской живописи, в которую входили знаменитые репинские «Бурлаки на Волге». Особую часть собрания составляли иконы.

	Императрица Мария Александровна с Великими князьями Сергеем и Павлом Александровичами

Александр Александрович, будущий Император, тоже коллекционировал работы русских художников, прежде всего передвижников. По его предложению был создан Русский музей, один из крупнейших в мире, куда он передал свое собрание полотен по примеру глубоко уважаемого им П. М. Третьякова. Он покровительствовал Финляндскому обществу поощрения художников и Санкт-Петербургской бесплатной музыкальной школе, поддерживал П. И. Чайковского (в частности, выступил заказчиком балета «Спящая красавица») и сам играл на валторне в любительском оркестре на домашних вечерах.

Павел Александрович был талантливым артистом. По воспоминанию графини М. Клейнмихель, итальянский трагик Сальвини, увидев его на одном из спектаклей Эрмитажного театра, сказал: «Как жаль, что такой большой талант погибает для сцены».

Внук Императрицы, сын Павла Александровича Владимир Палей, возможно, стал бы большим поэтом, если бы не погиб в шахте под Алапаевском в 1918 году. Его сестра, Мария Павловна-младшая, обладала художественным вкусом, что помогло ей выжить в эмиграции (она занималась художественной вышивкой и держала ателье).

Сергей Александрович также был наделен талантами. Он рисовал карандашом и акварелью (среди его учителей были любимый религиозный живописец Марии Александровны академик Бейдеман, автор иконостаса Ливадийской церкви, и барон М. П. Клодт) и часто дарил матери рисунки к праздникам. Та горячо радовалась успехам сына и поручила русскому художнику и педагогу Т. А. Неффу, работы которого высоко ценила, познакомить его с сокровищами Эрмитажа. (Нефф был известен как портретист и автор картин на религиозные сюжеты, преподавал в Академии художеств, был хранителем картинной галереи Эрмитажа, участвовал в оформлении малой церкви Зимнего дворца и Исаакиевского собора. За создание главного иконостаса собора был удостоен звания профессора.)

	Великий князь Сергей Александрович

Чтобы не утомлять воспитанника и не отбивать у него охоты к живописи, Нефф за одно посещение галереи знакомил мальчика с небольшим числом полотен и подробно рассказывал о каждом. Он заинтересовывал слушателя, исподволь приучая его сравнивать, размышлять, делать самостоятельные выводы. Системные и основательные занятия и совершенная впоследствии поездка по Италии принесли свой плод: Сергей Александрович стал настоящим знатоком искусства. Известны его собрание древнегреческой терракотовой скульптуры и небольшая коллекция икон. Будучи московским генерал-губернатором, Великий князь помогал Историческому музею и Московскому археологическому обществу (сам он любительски занимался археологией). Принимал участие в реставрации московских памятников старины, возглавлял Комитет по устройству Музея изящных искусств, вносил средства на его создание. Особое место в жизни Сергея Александровича заняла деятельность в Императорском Православном Палестинском обществе. В Гефсимании в память о Марии Александровне он вместе с братьями выстроил храм Равноапостольной Марии Магдалины. Храм был освящен в 1888 году в присутствии Сергея Александровича и его супруги Елизаветы Феодоровны, приходившейся Императрице не только невесткой, но и двоюродной внучкой.

Дети обожали мать. Маленькими они учили к дню ее рождения стихи и ставили спектакли, делились с ней своими радостями и горестями. Повзрослев, дорожили каждой минутой, проведенной с нею. Однажды, когда Императрица длительное время была за границей на лечении — туберкулез давал себя знать,— Александр II сообщил старшим сыновьям, что повезет их к матери. Те бросились на шею отцу со слезами радости и потом с нетерпением ждали отъезда.

	Императрица Мария Александровна

Настоящим праздником в их однообразной замкнутой жизни были поездки с Марией Александровной на купания или в гости к родным за границу. Императрица бывала в Гапсале, Ревеле, Либаве, неоднократно посещала Дармштадт, лечилась в Киссингене.

На Рождество 1860 года ее ожидала необыкновенная елка, ветви которой украшали документы на приобретенное Государем имение в Крыму — Ливадию. Мария Александровна с удовольствием проводила там осень: ее радовало тепло, щедрая южная природа и то, что муж и дети чаще были с нею. Они посещали Херсонесский и Георгиевский монастыри, ставили домашние спектакли, бывали на ферме.

Но еще больше Мария Александровна любила маленькое подмосковное имение в селе Ильинском, которое подарил ей супруг. Старый барский дом, смотревший на Москву-реку, был обставлен скромно и уютно. В огромном парке располагались павильоны с забавными названиями, порожденными эпохой сентиментализма: «Приют друзей», «Не чуй горя». Возможно, Мария Александровна, подолгу живя здесь с младшими детьми, вспоминала Югенхайм. Во всяком случае, в Ильинском ей было хорошо, в отличие от Петербурга, вредного для ее здоровья. Ильинское и соседнее Усово она завещала Сергею Александровичу.

	Протоиерей Василий Бажанов

Решающее значение в воспитании детей играла религия. Глубоко верующая Императрица сумела привить религиозные чувства и своим детям. Под воскресенья, царские дни и большие праздники вся семья посещала всенощную. На литургии бывали в Малой церкви Зимнего дворца. Мария Александровна не терпела баловства, особенно когда речь шла о поведении в храме. В заграничные поездки она возила с собой походную церковь, и, когда дети ездили с нею, они могли петь вместе с хором.

При выборе наставников для детей первым условием было следующее: «Если в его душу запала хотя малейшая капля протестантизма, то мы не сойдемся». В духовном воспитании Великих князей принимали участие духовник императорской семьи протоиерей Василий Бажанов и настоятель Малой церкви Зимнего дворца протоиерей Иоанн Рождественский, в прошлом законоучитель детей Великой княгини Марии Николаевны, сестры Александра II.

Мария Александровна внимательно, но не назойливо следила за духовной жизнью детей. Она читала вместе с ними духовную литературу и беседовала о значении таинств, заботилась о благоговейном приготовлении к причастию, перед исповедью всегда говорила с каждым из детей наедине, пламенно убеждая их не грешить. Благодаря такому настрою Императрицы говение в царской семье становилось временем настоящего нравственного очищения. А какой радостью наполнилось сердце матери, когда она услышала, что ее Никса горит желанием слушать уроки Закона Божия, чтобы понимать службу!

По словам воспитателя Великого князя Сергея Александровича Д. С. Арсеньева, Императрица, «чуждая всякой суетности и мелкой жизни, была к самой себе очень строга, но в отношении к своему супругу и к своим детям и отчасти к обществу думала, что нельзя требовать от других такого возвышенного и такого строгого взгляда на жизнь и такой, так сказать, суровой и строгой жизни. ...И поэтому она всегда старалась, чтобы дети ее, будучи воспитаны в истинно христианском направлении, в то же время не чуждались удовольствий и развлечений».

Высочайшие особы совершали и паломничества. Так, летом 1866 года, после первого покушения на жизнь Императора, Мария Александровна возила детей в Савво-Сторожевский монастырь. В 1862 году она была в Новгороде Великом на открытии памятника.

Неоднократно бывала царская семья в Троице-Сергиевой Лавре. В дни торжеств по случаю открытия железной дороги между Москвой и Санкт-Петербургом Императрица с мужем и детьми горячо молилась у раки преподобного Сергия, а затем, после посещения Гефсиманского скита, отправилась в Ростов Великий поклониться мощам святителя Димитрия Ростовского, которого особенно почитала. Печальной была поездка царской семьи в обитель Преподобного вскоре после падения Севастополя в Крымскую войну, особенно волнующей — в дни коронации.

Накануне коронации, 14 августа 1856 года, царская семья прибыла в Москву и на три дня остановилась за городом, в Петровском путевом дворце. 17-го, в воскресенье, состоялся торжественный въезд в столицу. Мария Александровна ехала в старинной золоченой карете. 26-го числа в Успенском соборе Кремля царская чета была коронована на царство. Три ночи кряду город сиял праздничной иллюминацией. 8 сентября в честь дня рождения наследника состоялся народный праздник на Ходынском поле.

18-го царская семья отправилась в Троице-Сергиеву Лавру, где провела целый день. Мария Александровна была в положении, и Император дал обет: если будет мальчик, его назовут Сергием. Особенное волнение отца понятно: он ожидал первого порфирородного ребенка. По воспоминаниям Тютчевой, Марию Александровну в то время томили тоска и страхи: в глубине души она боялась за младенца, за его будущее и будущее страны. Императрица родила мальчика — Великого князя Сергея Александровича, которому было суждено погибнуть от рук террористов в годину смуты.

8 сентября 1859 года, в день своего совершеннолетия, старший сын Николай принял присягу и был официально провозглашен наследником престола. Мария Александровна с волнением следила за тем, как он держался, как вслед за протопресвитером Бажановым повторял слова присяги. Происходила церемония в церкви Зимнего дворца. Оттуда шествие перешло в Георгиевский зал, где Цесаревич у трона, под знаменем Атаманского своего имени полка принес воинскую присягу на верность Государю и Отечеству.

Наступила пора искать сыну невесту, и родители, остановив свой выбор на Датском королевском доме, вручили Николаю портрет принцессы Дагмары. В 1864 году наследник, предпринявший путешествие по России и Европе с целью завершить образование и лучше подготовиться к будущему правлению, отправился в Данию. Мария Александровна отдыхала и лечилась в Германии, когда сын написал ей: «Если бы Ты знала, как я счастлив: я влюбился в Dagmar. Не бойся, что это так скоро, я помню твои советы и не могу решиться так скоро». Спустя некоторое время Никса едет в Дармштадт, где его ждут родители, и, получив благословение на брак, спешит в Копенгаген.

	Великий князь Николай Александрович с невестой. 1864 г.

Родные оповещены о помолвке, Россия уже знает о предстоящей свадьбе. Но неожиданно дает о себе знать старая травма (Никса упал с лошади во время скачек с препятствиями и сильно ушибся; спустя несколько месяцев у него начались сильные боли в спине, затем общее ухудшение здоровья, но до времени болезнь отступила). Врачи посоветовали лечение в Ницце, где в то время находилась Императрица. Сын приехал к ней совершенно больной. Мария Александровна не знала, что Николая мучает предчувствие скорой кончины. Придворные врачи упрямо считали болезнь ревматизмом и не верили своим коллегам, которые диагностировали воспаление спинного мозга. Поздней осенью Цесаревичу стало хуже.

Императрица до последнего не хотела верить в то, что сын обречен. Но в тревоге о нем она не забывала и о детях, который были вдали от нее, и регулярно отправляла подробные отчеты мужу о состоянии Николая. Когда стало ясно, что он умирает, Мария Александровна уговорила сына причаститься и не отходила от него: не спала и не ела, все время прислушиваясь к стонам и словам Никсы. По просьбе больного она телеграфировала мужу, чтобы тот немедленно отправил в Ниццу второго сына, Александра. На Светлой седмице с Николаем случился удар. В Ниццу прибыла вся семья во главе с Императором. Государь пригласил с собой великого русского хирурга Н. И. Пирогова, но и он был бессилен помочь.

«У постели стояли в ногах царственные родители. За одну руку держал Николая Александр, за другую — Дагмара. Мария Александровна слышала, как Никса, прощаясь со всеми, сказал: «Оставляю тебе тяжелые обязанности, славный трон, отца, мать и невесту, которая облегчит тебе это бремя», и вложил руку брата в руку Дагмар»,— писал историк В. В. Назаревский.

Николай умер 24 апреля 1865 года. На фрегате «Александр Невский» его тело перевезли в Петербург. Свою утрату родители переживали в Югенхайме, вдали от назойливого и бессердечного внимания Двора. Ф. И. Тютчев откликнулся на горестное событие известным стихотворением «На кончину государя наследника Николая Александровича», последние строфы которого говорят о скорби Марии Александровны:

Со всеми русскими сердцами
Теперь он молится о ней,
О ней, чью горечь испытанья
Поймет, измерит только Та,
Кто, освятив Собой страданья,
Стояла, плача, у Креста...

	Великий князь Александр Александрович с супругой. Конец 1860-х гг.

В конце мая Император и Императрица вернулись в Царское Село, строжайше запретив какие-либо церемонии по приезде. Семья была в глубоком трауре.

Сохранилась фотография того времени. Родители, потерявшие сына, выглядят на ней по-разному: Александр II скрывает свои переживания. Императрица, как ни старается, не в силах спрятать утомленный и скорбный взгляд. Она пока не знает, что вместе со смертью сына ее ждет еще одно горе — окончательное охлаждение мужа.

Вскоре родители приняли решение о браке Великого князя Александра с невестой покойного брата. Дагмара и Александр полюбили друг друга, соединенные общей скорбью о потере, и этот брак, такой неожиданный и странный на первый взгляд, оказался очень счастливым.

14 сентября 1866 года Императорская чета встречала будущую невестку в Кронштадте. В Петергоф, а затем Санкт-Петербург Дагмара въезжала в одном экипаже с Марией Александровной. Их сопровождала блестящая свита офицеров во главе с Государем. Кортеж приветствовала восторженная публика. В Петербурге он остановился у Казанского собора, и царская семья с благоговением приложилась к Казанской иконе Божией Матери.

Присяга Александра Александровича состоялась 20 июля 1866 года. На картине придворного живописца Г. Виллевальде «Присяга Его Императорского Высочества Государя Наследника Александра Александровича в Георгиевском Тронном зале Зимнего дворца» лицо Марии Александровны выглядит больным и заметно постаревшим. 28 октября Александр сочетался браком с принцессой Дагмарой, в Православии Марией Феодоровной.

Смерть сына, ухудшение здоровья, запрет врачей рожать, частые поездки за рубеж привели к разрыву между супругами: Александр увлекся молоденькой фрейлиной Екатериной Долгорукой, которая родила ему четырех детей. Высочайшим повелением внебрачным детям была присвоена фамилия Юрьевских. Вторая семья Императора жила в Зимнем дворце, невдалеке от царских покоев.

Императрица молча переносила семейный разлад, не теряя чувства собственного достоинства, но, несомненно, страдала. По словам П. А. Кропоткина, «придворные дамы, находившие ее слишком строгой... не могли понять, отчего это Мария Александровна так близко принимает к сердцу «шалости» мужа».

	Надгробия Александра II и Марии Александровны в соборе Петра и Павла в Санкт-Петербурге

Туберкулез истощил и состарил Императрицу. Мучительнее всего были приступы кашля. Перед кончиной она передвигалась в кресле, последний месяц не вставала с постели. Лечение в Канне не помогло, и в январе 1880 года ее привезли в Россию. Она тихо доживала последние дни. Дети, уже взрослые, не могли примириться с отцовским поведением и с особым чувством горестной любви навещали мать.

Мария Александровна скончалась во сне в ночь с 21 на 22 мая 1880 года. Первым к дверям спальни почившей прибежал сын Сергей. Похоронили Императрицу 28 мая в соборе Святых апостолов Петра и Павла в Петропавловской крепости. После смерти в ее шкатулке нашли письмо, адресованное мужу, в котором она сердечно благодарила его за годы семейной жизни.

В жизни Марии Александровны не было по-настоящему безоблачных периодов. Кончина родных, политические и социальные проблемы в России, несколько покушений на супруга, семейная драма, постоянная близость смерти омрачали путь этой замкнутой стоической натуры. Поддерживала ее истинная вера, сила которой восхищала современников, в том числе святителя Московского Филарета (Дроздова) и главу Русской Духовной миссии в Святой земле архимандрита Антонина (Капустина), который назвал Марию Александровну Великой Христолюбицей.

^* Красавицы — фр.