О милости побывать на Синае мне всю жизнь благодарить — не отблагодарить Господа. Некоторыми впечатлениями поделюсь. Небо в тех краях как бы чуть мутное. Ночь, хоть и южная, но не такая черная, как, например, в Крыму. Это скорее сверхгустые сумерки. Становятся несколько понятными слова: «Моисей вошел во мрак, где Бог». Звезды на ночном небе видны абсолютно все (обетование Аврааму), свет от луны такой, что тень от человека отчетливее, чем если бы он стоял под фонарем. Дорога в автобусе до монастыря Святой Екатерины стала как бы впитыванием этих таинственных сумерек. Теперь о самом восхождении. Это — образ всей жизни: надо идти на встречу с Ним, ожидающим тебя и всех, всех и тебя. Не идти, повернуть назад — никак невозможно. Есть остановки на пути. Отдышись, чтобы осознать, куда идешь. Над тобой облако — одно-единственное, как бы то самое, Моисеево. Рядом несметные бедуины, смуглые, как эфиопы, предлагают верблюдов — очевидное искушение мира, поскольку на них не легче (укачивает и упасть можно, что бывало), да и плати, да и доведут они только до самых трудных и важных последних 300 ступеней: дальше верблюдам невозможно и человеку страшно... Рядом — твой ребенок, изнемогающий очень скоро, ропщущий, восстающий на все и вся, считающий этот день худшим в жизни. Ребенка некому вести, тащить, почти нести, кроме отца — потому что без него и отцу Там радости не будет... ребенок, он потом Там все, что сможет, поймет... В памяти — десять заповедей: ни одной ты не сохранил, тем более не научил. Молитвы сбиваются: «Помилуй, мя, Боже... Помилуй нас, Господи, помилуй нас... Надеющиеся на Тя да не погибнем... Всех скорбящих Радосте... Во плоти ангел... Добродетельми, яко лучами солнечными... и якоже пресветлая луна ходящим в нощи...» Легче тому, кто, отдыхая, не садится: потом трудно вставать... Небо — все ближе и ближе... Вот и ступени, вот и вершина виднеется... Господи, неужели? За что?.. Что ты здесь, Илие? Пророк ответил дважды — до Боговидения и после — одно и то же: «Ревнуя, поревновах...» Его раздирала и вновь собирала неразделимая Любовь Вседержителева и к народу своему... Пришел — куда же? Это не только Синай, это и Фавор (тут Моисей и Илия и изнемогшие ученики, которым — куда как хорошо!), это и Пасха (рассвет солнца — точно Солнца правды — властно, самодержавно побеждает отчаянно сопротивляющуюся, но не могущую объять Его тьму: «Приидите, вси вернии, поклонимся»), это и Пятидесятница (и по символическому соответствию, и по многоязычию окружающих: кроме русских, и англичане, и французы, и немцы, и поляки, и итальянцы, и литовцы, и эти самые бедуины  — всем на пронизывающем ветру, который как глас хлада тонка, светло, уютно, хватает места в доме Отца и Сына и Святого Духа — у Синайского храма Пресвятой Троицы)... Потом — спуск в юдоль плача... Кажется, теперь ничего не страшно, но внимательным надо быть: спуск опаснее подъема, как на Светлой легче грешим, чем на Страстной: можно ноги сломать, когда камни круты и солнце — в глаза... Но помни, где был, останься душой там  — и тело будет слушаться здесь, и терпи, терпи до конца... Вокруг видишь: ничего не изменилось за 3500 лет — особенно люди: европейцы на спуске с Синая нашли место для игры в гольф («сели есть и пить и встали играть» — Господи долготерпеливый, прости). Вот и святой монастырь вдали как вблизи — но это только кажется: до него еще больше часа спускаться... Вот мы и внизу. Перед входом в монастырь — восточный базар, предприимчивые арабы липнут: купи, купи... Только бы не поддаться, остаться внутри себя — Там... До открытия монастыря для паломников — несколько минут подкрепиться, собраться с мыслями. Монастырь чудный и снаружи. Вошли внутрь — прежде к Неопалимой Купине: «иззуй обувь». Склонилась низко она к нам: возьми веточку, но жить и зеленеть я буду только здесь — Матерь Божия, не оставь... Храм Преображения, мощи святой великомученицы-девы... Кстати, ее гора, так и называемая Святой Екатерины, куда Ангелы перенесли ее тело,— выше Хорива, наверное потому, что новозаветная чистота выше законной правды... Чудный музей монастыря. Самое поразительное — знаменитая икона Спаса Всемилостивого, часами бы перед ней стоять и исповедоваться, но увы — до отправления автобуса 15 минут. Хочется и о монахах сказать — какие они собранные, и внимательные, и ровные в окружающем их восточном базаре и западном любопытстве. Господи, помоги.