Священномученик Александр родился в 1893 году в селе Озерове Тихвинского уезда Новгородской губернии в семье священника Николая Соколова. В 1915 году он окончил Новгородскую Духовную семинарию и поступил псаломщиком в храм села Ершова Череповецкого уезда Новгородской губернии. В 1916 году был рукоположен в диакона ко храму села Мороцкого, а через год стал священником в родном селе, где прошло его детство и где он воспринял первые навыки церковной жизни и благочестия.

В 1924 году о. Александра перевели в Ершово, в котором он когда-то служил псаломщиком. Не имея возможности заплатить непомерные налоги и штрафы, батюшка с женой Елизаветой Александровной и тремя маленькими детьми вынужден был переехать в Тверскую область и служил в храмах Краснохолмского района, а затем в селе Поречье Молоковского района.

Все силы и время о. Александр отдавал своей пастве, платившей ему ответной любовью. Местные власти запрещали служить молебны на полях и в домах прихожан, однако батюшка, как это было принято до революции, регулярно обходил все деревни прихода. Несмотря на гонения, разрушение храмов, постоянные поборы, церковь в селе Поречье, когда в том бывала нужда, ремонтировалась. И всякий раз священник и прихожане подвергались преследованиям властей.

В 1935 году прихожане покрасили и побелили храм, а оставшуюся от ремонта краску продали школе. Сразу после этого о. Александр и староста были арестованы. По обвинению в спекуляции батюшку приговорили к пяти годам исправительно-трудовых лагерей. Однако областной суд, куда дело попало из районного, полностью оправдал его.

В 1937 году председатель сельсовета вызвал о. Александра в контору и потребовал уплатить вперед подоходный налог и аренду за землю, на которой стояли храм и церковные постройки. "Не тратьте зря свои силы,— ответил батюшка,— платить я не буду, так как не подошел срок платежей".

Летом 1937 года НКВД собирал данные о духовенстве. Один из осведомителей донес, что о. Александр сомневался в подлинности показаний подсудимых на открытых судебных процессах и говорил, что в районных магазинах нет хлеба, потому что местные власти дали завышенные цифры об урожайности, основываясь на которых центр отказал району в дополнительных поставках зерна и муки. Кроме того, осведомитель привел анекдот, будто бы рассказанный о. Александром: крестьяне захолустной карельской деревни направили земляка к председателю ВЦИК Калинину узнать, почему сейчас во всем берут ускоренные темпы. Калинин подвел мужика к окну и, указав на трамвай, сказал: "Видел? А через пять лет их будут сотни!" Затем подвел к другому окну, показал на автомобиль и сказал: "Видишь? А через пять лет их будут тысячи!" В деревне мужика стали спрашивать о результатах поездки. Он посмотрел в окно, увидел, что по улице несут покойника, и сказал: "Видите? А через пять лет их будут сотни!" Затем, подойдя ко второму окну, увидел нищего и сказал: "Видите? А через пять лет их будут тысячи".

В июле стали доходить сведения об арестах священнослужителей. Отец Александр стал тоже готовиться к аресту: сложил запасной евхаристический набор в камилавку и спрятал на чердаке храма. Туда же положил напрестольный крест, дарохранительницу и лжицу.

27 июля 1937 года его посадили в Краснохолмскую тюрьму. Сельсовет составил документ, где говорилось, что о. Александр "привлекал на свою сторону отсталое население" и без регистрации в загсе отпевал покойников. "Считаем его социально опасным человеком для местного населения, который заслуживает высылки из местных пределов",— писал председатель.

Допросили батюшку через три дня. Он показал, что до революции занимался исключительно пастырской деятельностью, а после революции ему пришлось обзавестись хозяйством: времена настали голодные, а на руках была семья — два сына и дочь. Хозяйство было небольшое: дом, амбар, сарай, гумно, баня, лошадь, две коровы, пять десятин земли. Но в 1929 году за невыполнение задания по сдаче сельскохозяйственных продуктов оно было описано и реквизировано.

10 августа о. Александра вновь вызвали на допрос.

— Когда и какие взгляды вы высказывали в связи с процессом над троцкистами во главе с Пятаковым?

— Я этим процессом интересовался и о нем читал. Из прочитанного у меня складывалось какое-то неверие в его действительность, меня удивляло то обстоятельство, что все подсудимые как-то даже хвастали своими контрреволюционными действиями, и все это я считал неестественным... Данными взглядами, насколько мне помнится, я ни с кем не делился, за исключением, возможно, своей семьи.

— Когда и какие взгляды вы высказывали в связи с затруднениями с хлебом?

— Создавшиеся затруднения в нашем районе с хлебом, так как мне хлеба в кооперации не отпускали, я лично расценивал как наличие вредительства у советской власти и создавание этого умышленно руководителями. С другой стороны, у меня складывалось мнение, что крестьяне плохо относятся к обработке земли, а поэтому и создались затруднения. Своими взглядами я ни с кем не делился.

— Расскажите, когда и кому вы рассказывали, как крестьянин посетил председателя ВЦИК товарища Калинина и в чем заключался их разговор о темпах.

— Году в 1935-м, а может быть, в 1934-м, точно я не помню, я шел по селу Поречье и встретившийся мне около казенки выпивший мужчина стал рассказывать что-то о темпах, но я его слушать не стал и ушел. Я лично о разговорах товарища Калинина с крестьянином никому ничего не рассказывал.

— В чем заключалась ваша инициатива в постройке ограды вокруг часовни в деревне Степаньково?

— В деревне Степаньково я бывал очень часто, потому что в данной деревне проживает церковная староста, к которой мне по церковным надобностям приходилось часто ходить, но инициативы в постройке ограды у часовни я не проявлял, по чьей инициативе состоялась постройка ограды, мне не известно.

25 августа тройка НКВД приговорила о. Александра к расстрелу, и 29 августа 1937 года приговор был приведен в исполнение.

Многие годы спустя матушка Елизавета написала запрос: "Мой муж Александр Николаевич Соколов был арестован НКВД. Причина ареста мне была совершенно не ясна. В последующее время мне сообщили, что Александр Николаевич Соколов осужден на десять лет с изоляцией. Его жизнь мне, как жене, была известна. Он не совершил никаких политических преступлений перед государством, но обжаловать приговор не было возможности, так как обвинительное заключение мне было совершенно не известно. В настоящее время прошло уже почти двадцать лет, но от него нет никаких сведений. Детей он воспитал в любви и преданности Родине. Один сын погиб на фронте Отечественной войны, а второй был три раза ранен и теперь инвалид. Прошу вас амнистировать это дело, если он, Соколов, жив. Если же он уже не жив, то тоже прошу сообщить об этом".

Было проведено расследование. Елизавета Федоровна Шитова, староста храма, в котором когда-то служил о. Александр, сообщила:

— Соколова я во всех отношениях знала как очень хорошего человека. Он очень душевно относился ко всем людям, каждому хотел в чем-либо помочь. С точки зрения политических настроений... я никогда от него не слышала каких-либо высказываний, направленных против советского строя.

В том же 1957 году священник был реабилитирован. В 2000 году Юбилейный Архиерейский Собор причислил священномученика Александра Соколова к лику Новомучеников и исповедников Российских. Память его совершается в день кончины, 29 августа по новому стилю.

^* По: Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 3. С. 138—140. — Тверь. ООО "Издательский дом “Булат”". 2001.