Господь сказал Своим ученикам притчу о мытаре и фарисее. На самом деле ни такого события, ни такой речи, которую фарисей произнес Богу вместо молитвы, не было да и быть не могло, потому что таких дураков на земле нет. Притча — это некий символ, иероглиф, вглядываясь в который мы можем познать, что Господь хочет от нас.

Обычно человек хвастлив. В детях как более непосредственных существах это всегда очень видно: а я, а я, а я... Пока ребенок еще маленький, он не понимает, как это противно выглядит, а взрослый человек обычно если и хвалится, то старается как-то это скрыть, сделать понезаметней. В притче же все обнажено до предела. Фарисей прямо так и говорит: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь». Он так сказал, потому что начал поводить вокруг глазами — точно так же, как мы это часто делаем, подмечая в окружающих людях различные недостатки: этот толстый, а этот очень худ, этот уж очень здоровый, а этот слишком короткий, этот шибко умный, а этот уж совсем глупый.

Человек начинает осуждать, потому что сравнивает всех с собой, а сам себе он кажется хорошим. Почему так? По одной простой причине: потому что он себя любит. И родители очень часто не замечают недостатков своих детей. В других бы увидели, а в своих не видят, потому что любят. Очень известный феномен. Поэтому родители и бабушки чаще всего по своей слепой любви детей портят: они не видят их недостатков, а значит, не могут их искоренять, а раз не могут искоренять, значит, недостатки эти углубляются, то есть с каждым годом человек становится хуже. И самая эта хужесть выражается в том, что человек просто не видит в себе.

Единственное условие исправления, просто необходимое,— нужно обязательно увидеть, в чем надо исправиться. Господь не может человека изменить, не может ему помочь, если человек не знает, в чем ему исправляться. Автоматически это не происходит, тут должна участвовать человеческая воля. Если человек познает, что он грешник вот в том-то и том-то, это и есть залог исправления. Для этого Господь и установил в Церкви великое таинство покаяния, и уже с самой древности одной из составных частей его является исповедь. Но на исповеди человек не механически перечисляет свои грехи и получает отпущение грехов. Так думать неправильно: вот сейчас все грехи скажу, и тогда мне простится, а если я какой-то грех забуду, тогда он не простится. На самом деле это совершенно истине не соответствует, потому что никакое механическое отношение к Богу невозможно, оно даже кощунственно.

Бог живой, а всякое механическое действие, если в нем не участвует воля человека и нет взаимоотношения двух живых существ, Бога и человека,— это магия. Если взять и механически прочесть правило, это будет кощунство, потому что нет живого старания превратить чтение в молитву. Пусть даже ничего не получится. На самом деле, чтобы получилось, зависит только от Бога. Молиться человек может только Святым Духом, и если Святый Дух не пришел к нему, то он и не может молиться, он может только стараться. Вот старание — это от человека, старание — это живое, старание — это настоящее, старание — это подлинное, а результат — от Бога.

Так же и в любом, особенно крестьянском труде: вспахал аккуратненько, посеял, прополол, а уж что выросло — это уж от Бога. Твое дело — стараться, а все остальное от Бога. И так в каждом деле. Родители могут быть идеальными воспитателями, а уж что вырастет — это что Бог даст и какова будет воля другого существа, ребенка. Потому что есть такие непреклонные, есть такие упрямые, что их воистину ничем не своротишь. И не надо искать каких-то особенных средств, как бы их управить. Есть дети и совершенно неуправляемые, которые просто являются проклятием для своих родителей. И это надо нести как крест, и ничего с этим не сделаешь, нужно с этим примириться. По возможности, конечно, делать все, что можно, честно и изо всех сил. Но не обязательно, что существует какой-то выход, что где-то, в каком-то глухом монастыре тебе дадут ответ на эту задачу, дадут средство для воспитания твоего дитяти. Нет, вполне возможно, что дитя твое погибнет и духовно, и телесно, и от твоих усилий зависит только степень этой погибели, потому что если не делать этих усилий, то гибель будет еще ужасней. Все равно этот труд не зря. Пусть в тюрьму попадет, но хоть не на пятнадцать лет, а на пять, и то дело, и то неплохо. Пусть не в строгий режим, а в простой, и то хорошо, и за то — слава Богу, потому что результат не зависит от человека.

А почему так? Потому что чтобы жить — а жизнью по определению называются взаимоотношения человека и Бога,— нужно всегда ощущать свою зависимость от Бога. Если бы человек мог что-нибудь сам, он бы тогда в этой самости имел возможность укрепляться. Именно поэтому для человека всегда соблазном является искусство, когда он вроде бы уж абсолютно сам абсолютно новый мир творит, и сам же в нем живет, и сам же им услаждается. И это, к сожалению, есть лазейка для человека, который создан по образу и подобию Божию и в силу этого как творец имеет возможность от Бога уходить, иногда, к сожалению, безвозвратно. Поэтому в этом направлении бывают очень большие потери, подлинно духовные: человек лишается самого главного и к самому главному не может прийти.

Вот насколько важно понимать, что ты грешен, насколько важно постоянно осознавать свою зависимость от Бога. И в этом нет ничего унизительного, как нет ничего унизительного для детей испытывать свою зависимость от отца и матери, потому что это взаимоотношения любви, а не подавления. Бог нас любит. Он нас не подавляет, а, наоборот, дает такую полную свободу, что мы можем вообще уйти от Бога и знать Его не хотеть — на здоровье, пожалуйста, живи. И многие, даже почти все так живут. А тех, кто так не живет, настолько мало, что они вызывают во всех раздражение этой своей иной жизнью, этой инаковостью.

Дальше в притче говорится о мытаре, который, «стоя вдали, не смел даже поднять глаза на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!» С точки зрения здравого смысла ситуация тоже странная. Что ты лупишь себя в грудь? Оставь свое поганое ремесло и займись чем-нибудь более приличным. Но это притча, и Господь через образ мытаря хочет нам дать путь, идя по которому мы можем получить от Бога оправдание. У мытаря не было дел добрых — у фарисея добрых дел было полно, но мытарь ушел более оправданным, потому что фарисей не чувствовал своей зависимости от Бога: он сам был хороший, сам все делал очень правильно и был сам собой очень доволен. И вот это довольство собой, это сознание, что я живу правильно, я живу хорошо, есть богопротивное устроение.

Господь, показывая фарисея, хочет, чтобы мы над ним посмеялись. Он хочет, чтобы мы увидели в нем себя, потому что основной наш грех состоит в довольстве тем, из чего состоит наша земная жизнь, и в попытке с Богом заключить Ветхий Завет. Мы пытаемся что-то такое делать, какой-то необходимый минимум, чтобы наша совесть была спокойна: ну я, конечно, не преподобный Сергий, но, в общем, я вполне приличный человек, я честно делаю свое дело, и в этом очень приличном состоянии пребывать, собственно, для меня и достаточно.

Если человек приходит в такое состояние, то его духовное развитие заканчивается, потому что уже дальше движения нет. Движение возможно только тогда, когда человек постоянно не удовлетворен тем, из чего состоит его жизнь; постоянно не соглашается с тем состоянием своей души, в котором он пребывает. Хотя нынешнее его состояние может быть намного лучше вчерашнего, и человек испытывает от этого совершенно естественную и законную радость, потому что сам он не может исправиться, а только под действием Святого Духа. Только Бог может исправить человека. Поэтому путь к исправлению не в том, чтобы нечто обязательно совершать, а в том, чтобы непрестанно молиться Богу, чтобы все больше в себе замечать, чтобы с меньшим в своей душе соглашаться, меньше идти на внутренний компромисс, а, насколько хватит мужества и решимости, все время бороться с тем, что ты в себе обнаружил, что тебя в собственной душе ужасает, с каким движением души ты столкнулся.

Путь к этому только один: «Боже, милостив буди мне, грешному». Потому что только Господь может помиловать, может спасти от греха. Он может спасти от злобы, раздражительности, Он может спасти от желания жить за счет другого, Он может спасти от лени, Он может спасти от сквернословия, хамства, пьянства, чего угодно — только Он может спасти. Спасти — значит совершенно изгладить. Был хам — и перестал быть хамом, и потребности нет, и памяти даже нет об этом, все исчезло, все изгладилось. Никаким самовнушением этого не достигнешь. Только Господь самовластно Своей рукой придет и Божественной благодатью Своей очистит, если Его об этом просить, если этого постоянно хотеть.

Многие говорят: «Батюшка, мне даже неловко одно и то же повторять на исповеди, потому что ничего во мне не меняется к лучшему». Это только по одной причине: потому что ты не хочешь исправляться. Хамить легче, чем сдерживаться, это понятно: сдерживаться требует усилий, а хамить — никаких, только поступай по своему чувству. И вот я хамлю и каждый раз на исповеди это фиксирую, но никакого прощения не происходит, хоть миллион раз на миллионе исповедей это сообщи. Кто думает, что от этого происходит прощение, глубоко заблуждается. Вот два человека поругались, и один другого простил. Что это значит? Это значит, он вообще забыл о том, что произошло, он просто не помнит. Вот тогда значит простил. А если есть об этом какая-то память, то это уже не прощение, потому что взаимоотношения двух людей нарушены. Так же и с Богом. Что значит грех прощен? То, что его уже нет и о нем не надо и вспоминать. «Избави мя от многих и лютых воспоминаний». Что об этом вспоминать? Это был не я, потому что я уже совсем другой, это вообще ко мне не относится. Да, есть какие-то шрамы, рубцы на моей душе, но они совсем уже не болят. Господь меня от этого очистил, этого ничего нет.

А если есть и живет, значит, я с этим сжился и палец о палец не ударяю для того, чтобы это исправить. Значит, я об этом у Бога не прошу, не прошу, чтобы Он меня от этого избавил, исцелил, и сам никак не удерживаюсь, вообще никакого усилия не делаю. Поэтому я и умру с этими грехами, а смерть грешника люта. Господь сказал: в чем застану, в том и буду тебя судить. А у нас нет устремления к святости, нет желания чистой жизни, есть только всякие амбиции, представления, попытки авторитет у людей заслужить, все какая-то мышиная возня, все какое-то несерьезное дело. Мытарь-то хоть и не мог бросить свое ремесло, но он просил у Бога. И Господь сказал, что он ушел более оправданным. Если бы это был действительный случай, наверное, он оставил бы свое ремесло или постарался исполнять его честно, хотя в его ситуации это было довольно трудно. Есть такие ремесла, которые нельзя исполнять честно: как ни крути, а приходится врать, обманывать, лукавить. И конечно, надо от этого уходить, как бы ни было это приятно и доходно.

Господь через притчу о мытаре и фарисее в преддверии Великого поста хочет нам сообщить богооткровенную истину, как можно спастись, как можно оправдаться. Человек действительно не может сам себя исправить, не может стать лучше. Вот какой он есть, такой он есть. Он действительно нуждается в оправдании Божием. Оправдание — от слова «правда», то есть Господь должен увидеть в человеке правды больше, чем лжи. Часто, когда показывают Страшный суд, изображают весы: что перевесит, что все-таки в человеке больше, его устремление к Царствию Небесному или же его любовь ко греху, из которого состоит его душа? Чему человек больше прилежит, его сердце, его душа? Что он больше возлюбил: возлюбил ли он грех и погибель или возлюбил Бога и спасение? Как Адам этот выбор совершал, так и все последующие люди его совершают: все-таки что я больше люблю, Бога или грех?

И вот казалось бы, уже человек верует в Бога и в храм пришел, а на деле это все может быть по-разному: у фарисея так, у мытаря так. И большее оправдание заключается в том, чтобы просить у Бога, чтоб Он очистил. Оправдание заключается в том, что Господь увидит в человеке доброе устремление, сознание своей немощи, когда человек полностью понимает, что он грешен, полностью понимает, в чем он грешен, полностью понимает, что у него на исправление нет ни сил, ни возможности, а есть только одно желание очиститься. И если это желание подлинное и обращено к Богу, то Господь оправдает, то есть придет и очистит. Очистит не сразу. Чем глубже грех, чем он поганей, чем дольше себя человек развращал, окуная в грех, чем больше вкусил его сладость, тем, естественно, сложнее.

Представим, что кто-то всю жизнь пролежал на кровати, читая газеты. Как ему трудно стать вдруг трудолюбивым! Пока чудо не произойдет, это просто невозможно. Но чудеса творит только Бог, и не произвольно, а только когда есть желание человека и есть его постоянный вопль. Как дитя, если ему что-то желается, начинает плакать до тех пор, пока не добьется от своих родителей, точно так же и здесь. Поэтому если мы хотим спастись, нам нужно осознать свой собственный грех, нужно его возненавидеть, нужно перестать с ним соглашаться, нужно изо всех своих маленьких сил стараться ему противодействовать и нужно непрестанно молиться Богу, чтобы Он нас от этого спас. Молиться с верою, потому что, если не будем веровать в то, что Господь нас спасет, Он и не спасет. Условием спасения является вера. Господь говорит человеку: веруешь ли ты, что Я могу это сделать? Не так вот: батюшка, что бы такое сделать, может быть, поможет? Может быть, поможет, а может быть, и нет. Насколько вера есть, насколько есть молитва, насколько есть желание, насколько есть противление греху, настолько и будет, а под лежачий камень вода не течет.

Поэтому притча о мытаре и фарисее — она о спасении, как и всякая притча. Господь прямо, совершенно открыто, никак не завуалированно открывает путь к нашему спасению. И если мы последуем этому зову, этому объяснению нашего истинного Учителя, то и спасение начнет происходить. Дух Святой будет приходить и будет нас очищать, будет нас оправдывать, и грехи наши будут изглаживаться, и мы будем становиться чище, мы будем становиться праведнее и в свете этой праведности увидим еще большее количество грехов. И этому не надо ужасаться, потому что только слепец духовный не видит своих грехов. А тот, кто трудится над своей душой, тот видит каждый год все больше и больше, пока не достигнет постоянного плача, потому что он, заглянув в свою душу, видит только одни грехи, что полностью соответствует истине.

Истина и заключается в том, чтобы увидеть себя грешником. Когда увидишь себя грешником, тогда и будешь вопить к Богу: «Боже, спаси меня». И тогда Он и спасет, а не когда ты еще питаешь иллюзии о какой-то своей мнимой праведности, о том, что ты человек неплохой, непустячный, что ты получше кого-то — ну, может быть, не всех, я, конечно, грешник, но вот этот точно злодей конченый, а я все-таки получше. А на самом деле это совершенно непринципиально, потому что иной злодей имеет в своей душе по дару Божию нечто такое, чего ты не то что никогда не будешь иметь, а и понятия об этом никогда не будешь иметь, тебе это вообще никогда не откроется, даже если и спасешься. Может быть, когда в пьяной драке его будут уже убивать, он в этот момент исторгнет из души вот то искомое и тебя превзойдет, как превзошел разбойник на кресте очень многих, первым войдя в рай.

Помоги нам, Господи, также всем достичь Царствия Небесного, вступая постепенно в поприще Великого поста, который этому и служит. Аминь.