Ученики Христовы после Вознесения Господня возвратились«в Иерусалим с великой радостью. И пребывали всегда в храме, прославляя и благословляя Бога». В этом собрании вместе, чтобы хвалить и благословлять Бога, великая наша схожесть с ними. Хотя пребывание в храме не дает нам той подлинной радости, о чем свидетельствуют и наши лица, и вся наша жизнь после того, как мы из храма исходим. Что же омрачает эту радость? Почему ее нет? Потому что тем, чем ученики Христовы обладали в полноте, мы обладаем лишь крохами.

Господь при расставании с учениками сказал: «Я пошлю обетование Отца Моего на вас; вы же оставайтесь в городе Иерусалиме, доколе не облечетесь силою свыше». Он обещал: «Не оставлю вас сиротами», наоборот, даже лучше, что Я уйду туда, на небеса, потому что «Я умолю Отца, и даст вам Утешителя», Духа Святаго, Который наставит вас на всякую правду. Он утешит вас, умягчит ваши сердца, подаст вам силу. Этой­то силы — благодати Святаго Духа — нам всем и не хватает, мы очень ею скудны. А именно в стяжании благодати Божией смысл жизни христианской. Не в стяжании имений, должностей, денег, почета, или хорошего настроения, здоровья или еще чего­то, а только одной­единственной благодати Божией, которая является для человека источником совершенной радости.

Когда человек наполняется благодатью Божией, скорбь уходит из его сердца. Облагодатствованный человек всегда радуется, потому что радость от сочетания души с Богом превыше всего. Поэтому Господь называет блаженством, когда душа наконец обретает то, к чему она призвана, то есть душа, созданная Богом, возвращается к своему Творцу. Такое состояние называется еще Царством Небесным. Потому что хотя человек и ходит по земле, ест обычную пищу, общается со своими родственниками и знакомыми, работает, ездит в трамвае, но тем не менее он является небожителем, потому что небо спустилось в его сердце, которое стало обителью Пресвятой Троицы. Человек стал сосудом благодати Божией и по этой благодати сочетается с Самим Всемогущим Богом.

Видит ли этот человек вокруг себя весь ужас нашей жизни? Конечно, видит. Видит ли он несовершенство окружающих его людей? Конечно, видит. Видит ли он собственные немощи, собственные грехи? Конечно, видит. Видит ли он страдания ни в чем не повинных младенцев и страдания немощных людей? Да. Видит ли он несправедливость, которая существует в этом мире? Конечно. А как же тогда он может радоваться, если он это все видит и понимает? Но недаром Господь уподобил Царствие Небесное брачному пиру. Даже сейчас, пока мы здесь с вами собрались, где­то наверняка происходит свадьба, и наверняка на этой свадьбе собрались совсем не одни безмозглые, бесчувственные люди. Но дело в том, что ощущение праздника превышает в них то, что они видят вокруг, превозмогает. Вот так и благодать Божия дает человеку такую радость, что в этой радости все скорби и слезы человеческие превозмогаются, как в огне испаряется вода. Поэтому мы видим, что большинство святых мучеников, которые принимали жесточайшие страдания за Христа, все равно радовались, даже и самому страданию. Испытывали они боль? Конечно, испытывали, но радость превозмогала боль.

Когда апостолы облеклись силою свыше и начали проповедовать народу израильскому, зеваки говорили: они пьяные, «они напились сладкого вина». Человек мирской никакого источника радости, кроме вина, а теперь еще и наркотиков, просто не знает. Почему люди пьют? От желания сердца испытывать радость, пусть искусственную, пусть временную, потому что вино дает временную иллюзию радости. А почему именно в нашем народе так распространено пьянство? Да потому что издревле русский народ приобщался к радости Духа Святаго через Церковь, а когда эта радость была отнята, он стал искать суррогата. Человек, когда он голоден и не может купить хлеба, будет искать в помойке и питаться чем угодно, лишь бы голод утолить. Так же и здесь: естественное инстинктивное желание радости принимает такие чудовищные, извращенные формы и, как пьянство, губит душу.

Человеку, который упивается Духом Божиим, совсем не нужно пьянствовать, он совершенно никакой потребности в этом не испытывает. А тот, кто не знает Бога по существу, кто никогда не вкушал, «яко благ Господь», он и понятия об этой радости не имеет, поэтому ему нужны, конечно, суррогаты. И ищет человек всяких телесных удовольствий: поесть, попить, полежать, отдохнуть; или душевных: на что­нибудь поглазеть, что­нибудь почитать, болтать бесконечно, чесать язык свой и одновременно свою душу и тем услаждаться. Услаждается человек и тщеславием, и созерцанием приятных вещей, которых в мире, слава Богу, еще много. И душа крохи этой радости собирает, а хочется еще больше, еще больше, потому что никогда человек не может удовлетвориться созерцанием прекрасной архитектуры. Никогда человек не может удовлетвориться слушанием самой изысканной, возвышенной музыки. Человек не может удовлетвориться общением с самым замечательным, умнейшим собеседником. Человек не насыщается и телесной человеческой красотой. И книгами довольно скоро пресыщается, а хочется все нового и нового.

Почему так? Да потому что человек все­таки призван к совершенно иному блаженству, к высшему. А высшее блаженство дает только общение с Богом. Поэтому Господь хотя и призывает к покаянию, призывает к очищению от грехов, к несению своего креста, призывает к страданию: «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»,— говорит Он через апостола; хотя Господь призывает к терпению, и к послушанию, и к подвигу, все­таки цель Его пришествия на землю — дать совершенную радость Своим чадам, коими мы все с вами являемся. Не мучить нас Он пришел, и не судить, и не наказывать, и не обижать. Он пришел дать нам совершенную радость. И для этого в этот самый день, без малого две тысячи лет назад, Он вознесся на небеса, чтобы послать на ту, еще маленькую, Церковь Духа Святаго.

В Деяниях святых апостолов евангелист Лука передает слова Спасителя: «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти». Как это удивительно звучит! До сих пор люди все любопытствуют: когда же будет конец света, завтра или послезавтра? дети наши достигнут, или внуки, или мы сами дождемся? Господь, отвечая на эти вечные вопросы любопытствующего ума, говорит: не твое дело. Конкретно и прямо. Это совершенно не наше дело, потому что наше дело — это наше сердце. Вот это воистину наше дело. И о нем Господь говорит: «Вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли. Сказав сие, Он поднялся в глазах их, облако взяло Его из вида их». Для чего эта сила нужна? Для свидетельства пред всем миром, потому что эта сила является свидетельством правды Божией; потому что человек, обладающий этой силой, благодатью Божией, является свидетелем истинности христианской веры.

Мы очень скудны благодатью Божией, поэтому не можем быть свидетелями истинной, православной веры. А один вид апостолов или святых угодников Божиих обращал человека к Богу. То есть встретится он со святым и, даже не услышав от него ни одного слова, уже не может жить по­старому. Почему? А потому что есть человек, который свидетельствует о том, как надо жить, то есть живое исполнение Евангелия, живой Христос — «се, Человек». И кто хотя бы однажды в жизни запечатлел в сердце этот образ подлинной святости, тот, конечно, все время будет к этому стремиться и этого искать.

Таких свидетелей становится все меньше. Они есть, конечно, но во всем мире исчисляются по пальцам одной руки. Но и во времена Христа их было не так уж много: одиннадцать человек и Матерь Божия, всего дюжина на весь мир. Но так как свидетельство их было подлинное, они сумели этот мир переквасить, совершенно изменить облик земли, изменить человека, изменить его природу. Возникла совершенно новая цивилизация, все стало по­другому, возникли новые совершенно отношения между людьми — все то, чем мы духовно питаемся с вами, это все сделали они. Они свидетельствовали об истине — свидетельствовали своей жизнью, ну и словом, конечно. Потому что «вера от слышания, а слышание от слова Божия».

Господь хочет, чтобы и мы были свидетели истины Христовой, которая заключается в том, чтобы жить иначе. А наша жизнь принципиально ничем не отличается от жизни людей, которые живут вне Христа, вне Церкви. Мы читаем правило? Ну и мусульмане нормальные пять раз в день молятся; мы только два, а они пять. Пост? Ну и буддисты, которые вообще никакого Бога не знают, тоже постятся. Мы бываем вежливы друг с другом? Это хорошо. К баптистам зайдите, они тоже очень вежливые. Так чем же наша жизнь отличается? Ничем. Поэтому подлинную силу христианства явить мы не можем и поэтому не можем никого и к Богу обратить, не можем никому ничего объяснить.

А что же нам мешает приобщиться к этой Божественной силе? Только одно: мешает гордость. «Бог гордым противится». А мы никак не хотим согласиться с тем, что мы люди грешные, что нам не пристало друг друга поучать, а нужно идти путем смирения, послушания, идти путем воздержания, путем несения своего креста. И путь к получению этой силы неблизкий. Апостолы, хотя они были весьма к этому способны, потому что были люди кроткие, смиренные, и простые, и послушные, хорошие были, замечательные люди, Господь их Сам избрал,— и то Он три года их готовил, прежде чем они смогли принять благодать Духа Святаго. Три года они с Ним ходили, Он их учил, Он им объяснял — Он Сам.

Господь был самый лучший из всех учителей на свете, всех превосходил, и то Ему, чтобы приобщить учеников к этому великому делу восприятия благодати Божией, понадобилось три года. И все равно один отпал совсем, насмерть, другой отрекся, остальные убежали — все равно явили свою человеческую немощь. Но когда они вновь и вновь просили прощения, Господь помиловал их. И нас помилует, если мы будем действительно устремляться к истине, действительно будем исправляться и не будем настаивать на своем грехе. Согрешил — ну уж покайся, не ищи себе каких­то оправданий, не надо говорить, что ты все равно прав, что с тобой плохо поступили, неправильно. Смирись, потому что неправ ты. И это надо честно, по возможности спокойно признать.

В таком поступке, когда человек смиряется, сама по себе есть небесная красота, понятие о которой в нас заложено Богом. Не будь Бога, собственно, какая разница, дерево такой формы или такой? Какая разница, центр Москвы или Бибирево? А ведь есть красивый дом и есть уродливый, есть искусство высокое и есть ширпотреб. Для кошки не существует этой разницы, потому что для нее нет понятия красоты. А для человека как существа высшего понятие красоты есть, причем оно многообразно: один о красоте так думает, другой так. Так же и в поступке смирения есть небесная красота. Но, даже и смиряясь, всегда надо помнить и о том, во имя чего я это делаю.

Можно настоять во что бы то ни стало на своем, своего соперника подмять под себя, его убедить, его заставить. Ну и что я этим приобрету? Да, я накричу, я заломлю руки за спину, я докажу, я заставлю. Хорошо, доказал. Что изменилось? Он что, стал лучше, он действительно что­то понял и принял? Нет, он просто подчинился и отступил. Истины все равно в этом нет. А если ты смирился, то Господь тебе даст благодать. И этой благодатью ты можешь и дело, которое тебе Самим Богом поручено, управить, и можешь и на другого человека воздействовать и исправить его. Потому что это будет сила подлинная, которая может совершаться и в великой немощи. Это именно та творческая сила, которая управляет этим миром.

Каждый из нас может быть к этому приобщен, только, к сожалению, у нас часто нет возможности эту силу в полноте воспринять. Почему так? Потому что мы гордые, мы тщеславные, мы любим похвалу, мы любим все то, чего не любит Бог, поэтому благодать Божия не может войти в нас. Поэтому мы имеем нужду в постоянном покаянии. Нужно все время замечать за собой, что ты делаешь, что ты думаешь, что ты говоришь, что ты чувствуешь, не оскорбляет ли твоя жизнь Бога, не отворачивается ли Он от тебя. И вот если действительно мы по Евангелию начнем свою жизнь исправлять, то Господь нам будет в этом помогать. Потому что исправиться тоже можно только благодатью, только Его силой. А эту силу можно привлечь в свое сердце только смирением и исполнением заповедей Божиих.

Когда человек действительно полюбит заповеди Божии, он с радостью начнет их исполнять, хотя и трудно будет первое время. Поэтому они и называются игом. Это действительно некое ярмо, которое нужно на себя надеть, причем надеть добровольно. А то только и слышишь: я не помолился, я плохо попостился, я опоздал, я не могу. Ну не можешь — не надо. Правило не хочешь читать? Не читай. Не постишься? Да объешься на здоровье. Пожалуйста, живи вообще как свинья. Человек абсолютно свободен: он может быть и человеком, и свиньей, и ангелом. Кем хочет, тем и станет.

Пожалуйста, хочешь причащаться? Причащайся. Моя, что ли, эта Чаша? Нет, Христова. Но ты ничего не получишь. Можешь с ножом к горлу пристать и причаститься. Можно и завтра? И завтра. И послезавтра? И послезавтра. И послепослезавтра. И каждый день. И что? И ничего. Каким ты был, таким ты и останешься, потому что никаким механическим действием, даже пусть оно по внешней форме самое возвышенное и заповедано Самим Богом, ничего в душе не произойдет. Произойдет только тогда, когда будет подвиг покаяния, когда будет вот это движение — по­двиг — от тьмы к свету, от неправды к правде, от дурного ежедневного поступка к более редкому такому же поступку, пока он не исчезнет совсем. Вот тогда благодать Божия будет приходить, когда будет у человека не желание набрать чего­то, каких­то количеств механических: в этот монастырь съездил, в этот, там такая благодать, здесь такая благодать — такой духовный туризм. Ну и дальше­то что? Ты­то стал хоть чуточку лучше? А ведь надо именно это. И для этого не надо в Палестину ездить, для этого вообще никуда не надо ходить, потому что все совершается вот здесь. «Царствие Божие внутрь вас есть». Не нравится — потерпи. Вот и все, что от тебя требуется, потому что за свою жизнь ты достоин еще худшей участи. Ведь подумай, сколько греха ты сделал, сколько зла принес в эту жизнь. Подумай — и тогда не будешь уже с пеной у рта требовать себе чего­то. Потому что то, что мы имеем, это и есть производная нашей жизни, это мы все сами себе создали, это мы сами себе устроили, мы сами к этому шли, а теперь жнем то, что сеяли. Что же тут обижаться? У меня муж такой, у меня жена такая. Ну что, тебя силком, что ли, тащили, на аркане? Ведь сам. Сам — и надо теперь нести свой крест. И дети такие — это же твои дети, это же твое зеркало.

Не надо осуждать, не надо переделывать мир, спасать чего­то. Не надо, это безумие — все переделывать. Надо собственное сердце устроить. Вот смысл и цель человеческой жизни. Вот это есть христианство. Господь говорит: «Се, стою у двери и стучу». Куда Он стучит? Он стучит в сердце человека, и нужно сердце отворить, нужно слова Божии почувствовать, почувствовать их правду, их красоту, почувствовать эту настоящую, подлинную ткань Божественного слова. Мы вполне это можем, мы тоже существа словесные. Нас Господь создал такими, что мы вполне можем усвоить это. И Он именно к нам снизошел, чтобы нас возвысить до Своей высоты.

Поэтому Он с телом человеческим, с нашим с вами телом, с нашей плотью вознесся на небеса. Потому что мы все клеточки одного и того же организма, который есть человечество. Отец наш — Адам, мы все его дети. Поэтому нашу плоть с вами, каждого из нас, Господь ныне возносит на небеса. И Своей плотью, вознесенной на небеса, Он готов питать нас. Для чего? Чтобы мы и свою плоть, и свою душу, и свой дух обожили. Надо всю жизнь обожить, и причем не формально, с помощью каких­то приемов, а нужно это делать принятием слова Божия. Хотя слово это, конечно, как меч, и принять его, казалось бы, очень трудно. Но надо с чего­то начать — и будет движение. Обязательно должно быть движение, потому что если остаться на том, чтобы перед едой читать «Отче наш», то этого мало. Это, конечно, очень хорошее дело — благодарить Бога за то, что Он нам пищу дал, потому что всю пищу Он выращивает. Это очень хорошее дело, и правильное, и нужное, но этого все­таки мало. Это для шестилетнего ребенка и то маловато. Для четырех­пяти лет нормально, а для взрослого человека это мало.

Я, говорит, хожу в церковь. Хорошее дело — в церковь ходить. Но сюда и кошка забегает. А ведь нужно, чтобы в нас все время что­то менялось. Вот это постоянное изменение и есть то покаяние, с которого начинается всякая духовная жизнь, то есть начинается привлечение в сердце человека Духа Святаго. Духовная жизнь — это жизнь Духа Святаго в сердце человека. Пусть в микроскопических проявлениях, но это уже есть подлинно духовная жизнь. Пусть из всех полутора миллиона поступков, которые мы совершаем в день, хотя бы два будут духовные, то есть источником их будет не наше желание, не наша похоть, не наше какое­то мнимое представление, а источником будет слово Божие, властно присутствующее в нашей жизни. И от этого поступок будет духовный.

И надо постепенно количество этих поступков увеличивать, увеличивать, увеличивать. Причем поступок не всегда в том, чтобы обязательно что­то сделать, иногда надо и от чего­то удержаться. Есть некий соблазн, хочется, душа просит — а вот возьми и удержись. И будет поступок духовный. И чем больше таких будет поступков, тем мы будем ближе к Богу и будем ближе к той духовной радости, ради которой Господь пришел на землю и вознесся на небеса. Аминь.